ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
184. Маленький Вениамин из Магдалы и две притчи о Царстве Небесном
10 июня 1945.
1Должно быть, недавно произошло чудо, поскольку об этом говорят апостолы, а также обсуждают некоторые горожане, показывая пальцами на Учителя, который, прямой и строгий, направляется в сторону городской окраины, в квартал бедняков.
Он останавливается около одного домика, из которого вприпрыжку выбегает мальчик, его сопровождает мать. «Женщина, позволишь Мне зайти на твой участок и сделать небольшой привал, пока солнце не перестанет так сильно печь?»
«Заходи, Господин. Можешь и на кухню, если захочешь. Я принесу Тебе воды и чего-нибудь подкрепиться».
«Не утруждайся. Мне достаточно побыть на этом спокойном огородике».
Но женщина все-таки предлагает воды, смешанной не знаю с чем, и потом кружит по огороду, словно желая заговорить и не решаясь. Она занимается своими овощами, но это для вида. На самом деле ее волнует Учитель и раздражает ребенок, который своими визгами, когда ему удается поймать бабочку или другое какое насекомое, не дает ей расслышать того, что говорит Иисус. От этого она сердится и отпускает ребенку оплеуху, а тот… визжит еще громче.
Иисус, отвечавший на вопрос Зелота: «Думаешь, Мария этим потрясена?» – такими словами: «Больше, чем вам могло бы показаться…» – оборачивается и подзывает мальчика к Себе, и тот подбегает и на коленях у Иисуса перестает плакать.
Женщина зовет: «Вениамин! Иди сюда. Не мешай».
Но Иисус говорит: «Оставь, оставь его. Он будет вести себя хорошо и не будет тебя беспокоить»; затем ребенку: «Не плачь. Мама не сделала тебе ничего плохого. Только заставила тебя послушаться, точнее, хотела заставить тебя послушаться. Зачем ты кричал, когда мама хотела тишины? Может быть, она плохо себя чувствует, и твои крики ей надоедают».
И мальчик с той непобедимой детской откровенностью, что бывает несчастьем для взрослых, очень бойко говорит: «Нет. Она не чувствует себя плохо. Просто ей хотелось послушать то, что Ты говоришь… Она мне так сказала. А я хотел подойти к Тебе и шумел нарочно, чтобы Ты обратил на меня внимание».
Все смеются, а женщина вспыхивает.
2«Не надо стыдиться, женщина. Иди сюда. Ты хотела послушать, что Я говорю? Почему?»
«Потому что Ты Мессия. Судя по тому чуду, что Ты сотворил, Ты не кто иной, как Мессия… И мне было приятно Тебя слушать. Я никогда не выхожу за пределы Магдалы, потому что у меня… требовательный муж и пятеро детей. Самому маленькому четыре месяца… а Ты сюда никак не придешь».
«Видишь, Я пришел, и пришел в твой дом».
«Поэтому я и хотела Тебя послушать».
«Где твой муж?»
«На море, Господин. Если не будет улова, нечего будет есть. У меня только этот огородик. Разве этого хватит на семь человек? А Закхею хотелось бы, чтобы хватало…»
«Будь терпелива, женщина. У всех свой крест».
«Э, нет! Эти бесстыдницы только и знают, что наслаждаются. Ты видел их труды! Наслаждаются и заставляют страдать. Они не надрывают поясницу, рожая детей и работая. У них не появляются волдыри от мотыги, и от стирки не обдираются ладони. Они красивые, цветущие. Для них не существует проклятия Евы. Скорее, они – наше проклятие, потому что… мужчины… Ты меня понимаешь».
«Я тебя понимаю. Но знай, что и у них есть свой ужасный крест. Самый ужасный. Невидимый. Это совесть, которая их укоряет, мир, что смеется над ними, их кровные родственники, что отказываются от них, и Бог, который их проклинает. Они не счастливы, поверь. Они не надрывают поясницу, производя на свет или работая, у них на руках не появляются язвы от непосильного труда. Но они все равно чувствуют себя такими же надорвавшимися, и вдобавок им стыдно. Их сердце – одна сплошная рана. Не завидуй их внешности, их свежести, их кажущейся безмятежности. Это покрывало, наброшенное на терзающее и не дающее покоя разорение. Не завидуй их снам – ты, честная мать. Ты видишь во сне своих невинных младенцев… Они же на своих подушках видят кошмары. А завтра, когда они доживут до предсмертной агонии или до старости, это будет угрызение совести и ужас».
«Это правда… Прости… 3Разрешишь мне остаться тут?»
«Останься. Мы расскажем Вениамину одну красивую притчу, а те, кто уже не дети, приложат ее к самим себе и к Марии из Магдалы. Слушайте.
У вас есть сомнение насчет обращения Марии к добру. Ничто в ней не указывает на эту перемену. Наглая и бесстыдная, сознающая свое положение и свою власть, она осмелилась бросить вызов людям и дойти до самого порога того дома, где из-за нее плачут. На упрек Петра она отвечает взрывом смеха. На Мой приглашающий взгляд – горделивым оцепенением. Вам бы, наверное, хотелось, кому по любви к Лазарю, кому по любви ко Мне, чтобы Я поговорил с ней прямо, обстоятельно, покорив ее Своей властью, показав Свою силу Спасителя-Мессии. Нет. Не нужно этого. Много месяцев назад Я сказал это про другую грешницу[1]. Души должны созидаться сами собой. Я прохожу, бросаю семя. Это семя совершает тайную работу. К душе следует относиться бережно во время этой ее тайной работы. Если первое семя не всходит, сеют второе, третье… и перестают это делать только тогда, когда получают убедительные доказательства того, что сеять бесполезно. И молятся. Молитва – это как роса на комьях земли: она сохраняет в них рыхлость и плодородие, и семя может прорастать. Не то же ли самое ты, женщина, делаешь со своими овощами?
[1] См. 79.6.
4Теперь послушайте притчу о том, как Бог трудится над сердцами, чтобы установить там Свое царствование. Ведь каждое сердце – это маленькое царство Бога на Земле. После, в посмертии, все эти маленькие царства объединятся в одно единственное: в беспредельное, святое, вечное Небесное Царство.
Царство Бога в сердцах основано божественным Сеятелем. Он приходит в Свое владение (человек принадлежит Богу, ибо изначально каждый человек – Божий) и разбрасывает там Свои семена. Затем идет в другие владения, к другим сердцам. Дни сменяют ночи, а ночи – дни. Дни несут солнце или дождь, в этом случае: лучи божественной любви и излияния божественной Мудрости, которая обращается к духу. Ночи несут звезды и успокоительную тишину, в нашем случае: яркие призывы Бога и безмолвие для духа, чтобы душа могла сосредоточиться на размышлении.
В этом чередовании незаметных и мощных попечений семя набухает, лопается, пускает корни, приживается, выпускает первые листики, растет. Все это без помощи человека. Земля сама производит из семени траву, потом эта трава твердеет и может поддерживать растущий колос, потом этот колос поднимается, наливается, отвердевает, белеет, делается жестким и совершенно созревает. Когда он созреет, сеятель возвращается и пожинает его серпом, потому что для того семени пришло время совершенства. Больше оно не могло бы развиться, и поэтому наступает жатва.
Мое слово совершает ту же работу в сердцах. Я говорю о тех сердцах, что принимают это семя. Но работа эта медленная. Нужно ничего не испортить несвоевременными действиями. Как трудно маленькому семени лопнуть и уцепиться корнями за землю! Черствому и грубому сердцу этот труд тоже мучителен. Оно должно раскрыться, позволить себя перелопатить, принять в себя новые начала и старательно их питать, казаться другим из-за того, что оно одето в скромный и практичный наряд, а уже не в то притягательное, пышное и бесполезное буйное цветение, что прикрывало его прежде. Должно, не вызывая восхищения, довольствоваться смиренной работой на пользу божественного Замысла. Надо напрягать все свои способности, чтобы вырасти и произвести колос. Надо распалиться любовью, чтобы стать пшеницей. А после, преодолев в высшей степени мучительный ложный стыд, претерпев тяжелый труд и страдание, привыкая к своему новому наряду, оно вдруг должно будет лишиться его в результате жестокого покоса. Отдать все, чтобы все обрести. Остаться раздетым, чтобы на Небе заново облачиться в одеяние святых. Жизнь грешника, становящегося святым, – это самое долгое, героическое, славное сражение. Я вам говорю.
5Из Мною сказанного, вы поймете, что с Моей стороны правильно поступать с Марией так, как Я поступаю. Разве с тобою Я поступал по-другому, Матфей?»
«Нет, мой Господь».
«Скажи-ка Мне по правде, что тебя сильнее убедило: Мое терпение или резкие упреки фарисеев?»
«Твое терпение, и настолько, что я здесь. Фарисеи своим пренебрежением и своими анафемами вызывали во мне презрение, и в знак презрения я совершал еще больше зла, чем совершал до этого. Так оно и происходит. Когда, находясь во грехе, понимаешь, что с тобой обращаются как с грешником, то еще сильнее ожесточаешься. Но когда вместо оскорбления случается ласка, испытываешь растерянность; потом начинаешь плакать… а когда плачешь, весь остов греха расшатывается и рушится. Оказываешься обнаженным перед Добротой и от всего сердца умоляешь ее, чтобы Она наполнила тебя Собой».
«Ты хорошо сказал. 6Вениамин, тебе нравится эта история? Да? Молодец. А где твоя мама?»
Откликается Иаков Алфеев: «В конце Твоей притчи она вышла и бегом побежала по той улице».
«Наверно, пошла к морю посмотреть, не прибыл ли супруг», – говорит Фома.
«Нет. Она пошла к бабушке забрать братишек. Мама отводит их туда, чтобы ей можно было поработать», – говорит мальчик, доверительно прильнувший к коленям Иисуса.
«А ты, мужчина, остаешься тут? Должно быть, ты настоящий аспид, раз она держит тебя отдельно», – замечает Варфоломей.
«Я самый старший и помогаю ей…»
«Попасть в Рай… бедная женщина! Сколько тебе лет?» – спрашивает Петр.
«Через три года буду сыном Закона», – гордо говорит сорванец.
«Читать умеешь?» – интересуется Фаддей.
«Да… но медленно, потому что… потому что учитель выставляет меня за дверь почти каждый день…»
«Что я говорил!» – восклицает Варфоломей.
«Но я веду себя так потому, что учитель старый и некрасивый и всегда говорит одни и те же вещи, которые наводят сон! Был бы он похож на Него (и показывает на Иисуса), я был бы внимателен. Ты, вот, бьешь тех, кто засыпает или играет?»
«Я никого не бью. Но говорю Своим воспитанникам: „Будьте внимательны ради вашего блага и ради любви ко Мне“», – отвечает Иисус.
«Вот, так-то конечно! Ради любви – да. Не ради страха».
«Но если ты сделаешься хорошим, учитель тебя полюбит».
«Ты любишь только хороших? Недавно Ты говорил, что был терпеливым вот с этим, который не был хорошим…» – детская логика неопровержима.
«Я добр со всеми. Но кто делается хорошим, того Я люблю сильно-сильно, и с таким Я очень-очень добрый».
Мальчик задумывается… затем поднимает голову и спрашивает Матфея: «А ты – что сделал, чтобы стать хорошим?»
«Я полюбил Его».
7Мальчик снова думает, а потом оглядывает Двенадцать и говорит Иисусу: «Они все хорошие?»
«Конечно, хорошие».
«Ты уверен в этом? Иногда я хорошо себя веду, но это когда я затеваю какую-нибудь… серьезную проказу».
Все разражаются громким смехом. В пылу откровенности смеется и сам парнишка. Смеется даже Иисус, прижимая его к сердцу и целуя.
Мальчик, ставший теперь общим любимцем, желая поиграть, говорит: «Сейчас я скажу Тебе, кто хороший», – и начинает свой отбор. Поглядев на всех, он прямо идет к находящимся рядом Иоанну и Андрею и говорит: «Ты и ты, идите сюда». Затем выбирает обоих Иаковов и присоединяет их к тем двоим. Потом берет Фаддея. Перед Зелотом и Варфоломеем надолго задумывается и говорит: «Вы старые, но хорошие», и присоединяет их к остальным. Оценивает Петра, который выдерживает экзамен, в шутку изображая грозный взгляд, и находит того добрым. Матфей, как и Филипп, тоже проходят. Фоме он говорит: «Ты слишком много смеешься. Я серьезно. А не знаешь, что мой учитель говорит: кто всегда смеется, тот потом ошибается на испытаниях?» Но в итоге Фома проходит, с низкой оценкой, но проходит экзамен. Затем мальчик возвращается к Иисусу.
«Эй, сорванец! Еще есть я! Я же не дерево. Я молод и красив. Почему ты не испытаешь меня?» – говорит Искариот.
«Потому что ты мне не нравишься. Мама говорит, что когда какая-то вещь тебе не нравится, не трогай ее. Оставь ее на столе, пусть ее возьмут другие, кому она может понравиться. И говорит, что если тебе предлагают что-нибудь, что тебе не нравится, не говори: „Мне не нравится“. А скажи: „Спасибо, я не испытываю в этом нужду“[1]. Я не испытываю в тебе нужду.
[1] Буквально: не испытываю голода.
«Как же так? Смотри, если ты скажешь, что я хороший, я дам тебе эту монету».
«Что мне с ней делать? Что я куплю с помощью вранья? Мама говорит, что деньги, добытые обманом, становятся соломой. Однажды я обманом уговорил бабушку дать мне дидрахму, чтобы купить себе лепешки с медом, а ночью она превратилась в солому. Я положил ее вон в ту дыру, под дверью, чтобы взять на следующее утро, а нашел там пучок соломы».
«Но почему ты не видишь во мне хорошего? Что у меня: раздвоенная ступня? Я уродлив?»
«Нет. Но ты меня пугаешь».
«Да почему же?» – спрашивает Искариот, приближаясь.
«Не знаю. Оставь меня в покое. Не трогай меня, или я тебя оцарапаю».
«Каков дикобраз! Он безумный». Иуда зло усмехается.
«Не безумный. Это ты нехороший», – и мальчик укрывается на коленях у Иисуса, который гладит его, ничего не говоря.
Апостолы обращают в шутку это малоутешительное для Искариота происшествие.
8Как раз в этот момент возвращается женщина, а с ней дюжина человек, а потом еще новые и новые. Набирается человек пятьдесят. Всё простой народ.
«Ты поговоришь с ними? Хотя бы малость. Вот мать моего мужа, вот мои дети. А вон тот мужчина – это мой муж. Одно слово, Господин», – умоляет женщина.
«Чтобы отблагодарить тебя за гостеприимство. Хорошо. Скажу».
Женщина входит в дом, где ее требует к себе грудничок, и садится на пороге, дав ему грудь.
«Слушайте. Тут у Меня на коленях – мальчик, который очень мудро говорил. Он сказал: „Все, что приобретено обманом, становится соломой“. Этой истине его научила его мама. Это не выдумка. Это вечная истина. Из всего того, что делается нечестно, никогда не выходит ничего хорошего. Потому что ложь в словах, в поступках, в религии – это всегда признак союза с Сатаной, учителем лжи.
Не думайте, что дела, позволяющие достичь Небесного Царства, должны быть оглушительными и броскими. Это повседневные, обычные поступки, но совершенные с высшей целью: с целью любви. Любовь – это семя того дерева, что, будучи сокрыто в вас, вырастает до Неба, и под чьей сенью укрываются все остальные добродетели. Я уподоблю его малюсенькому семени горчицы. Какое оно крошечное! Одно из самых маленьких среди семян, что сеет человек. И все-таки, посмотрите, когда оно становится растением, насколько оно делается крепким, как разрастается и как плодоносит. Не сто из ста, а сто из одного. Самое маленькое. Но самое усердное в работе. Сколько пользы оно вам приносит.
Так и любовь. Если вы заключите в своей утробе семечко любви к нашему пресвятому Богу и к своему ближнему, и под руководством этой любви будете совершать свои поступки, вы не упустите ни одной заповеди Десятословия. Не солжете Богу притворной религиозностью, религией обычая, а не духа. Не солжете ближнему, ведя себя как неблагодарные дети, как неверные или даже просто слишком требовательные супруги, как обманщики в торговле, как лгуны в жизни, как жестокие люди по отношению к своему недругу. Посмотрите, сколько маленьких птичек в этот жаркий час укрылось среди веток на этом огороде. Вскоре та грядка с горчицей, пока еще незаметной, станет настоящим насестом. Все птицы слетятся в это безопасное место под сень тех растений, таких густых и просторных, а их птенцы будут учиться уверенно летать прямо среди их ветвей, что служат и лестницей, и сетью, чтобы взбираться и чтобы не падать. Такова любовь, основание Божьего Царства.
Любите – и будете любимы. Любите и сочувствуйте друг другу. Любите – и не будете жестокими, требуя больше дозволенного от тех, кто от вас зависит. Любовь и чистосердечность – чтобы достичь покоя и славы Небес. В противном случае, как сказал Вениамин, все, что вы сделаете, солгав любви и истине, обратится у вас в солому для вашего адского ложа.
Я не скажу вам ничего иного. Скажу лишь: помните великую заповедь любви и будьте верны Богу-Истине, а также истине во всяком слове, деле и чувстве, ибо истина – дочь Божья. Вам надлежит постоянно трудиться над своим совершенствованием, так же, как семя постоянно растет, пока не достигнет своего совершенства. Это тихий, скромный и кропотливый труд. Будьте уверены, что Бог видит эти ваши битвы и больше вознаградит вас за побежденную самость, за не сказанное грубое слово, за непредъявленное требование, чем если бы вы, вооружившись, убили в сражении своего врага. Царство Небесное, которым вы будете обладать, если проживете праведниками, построено из маленьких ежедневных вещей. Из доброты, из умеренности, из терпения, из довольства тем, что имеешь, из взаимного сочувствия и из любви, любви, любви.
Будьте добрыми. Живите в мире друг с другом. Не ропщите. Не осуждайте. Тогда Бог будет с вами. В качестве благословения и благодарности за веру, что вы имеете ко Мне, Я даю вам Свой мир».
9Затем Иисус поворачивается к женщине и говорит: «Пусть Бог благословит тебя особенно, потому что ты святая жена и святая мать. Преуспевай в своей добродетели. Пока, Вениамин. Все больше и больше делайся любителем истины и слушайся свою мать. Мое благословение тебе, твоим братишкам и тебе, мать».
Вперед выходит мужчина. Он смущен и мямлит: «Хм… я потрясен всем тем, что Ты говоришь о моей жене… Я не знал…»
«Может быть, у тебя нет глаз и разума?»
«Есть».
«Почему же ты ими не пользуешься? Хочешь, чтобы Я тебе их прочистил?»
«Ты это уже сделал, Господин. Я ведь люблю ее, понимаешь? Но дело в том, что… к этому привыкаешь… и… и…»
«И считаешь допустимым требовать слишком многого, оттого что другой добрее, чем ты… Не делай так больше. Ты со своим ремеслом все время в опасности. Не бойся штормов, если с тобою Бог. Но если с тобой Несправедливость, бойся крепко. Ты понял?»
«Даже то, о чем Ты умалчиваешь. Но я постараюсь Тебя послушаться… Не знал… Не знал…» – и глядит на жену, словно видит ее в первый раз.
Иисус благословляет и выходит на улочку, возобновляя Свой путь в сторону равнины.