ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
418. Исцеление Иосифа, ученика, раненного в голову и обнаруженного в хижине Соломона
13 апреля 1946
1Деревня Соломона. Иисус приходит туда глубокой ночью. Судя по положению луны, сейчас около двух часов ночи. Красивая луна, едва идущая на убыль, светит посреди ясного неба, проливая на землю покой. Покой и обильные росы, эти сильные росы теплых стран, благотворные для растений после дневного палящего солнца.
Наши путники, должно быть, следовали вдоль реки, по галечной отмели, высохшей у берегов, так как река в результате летнего обмеления сузилась до своего русла. И вот они поднимаются из зарослей камыша к перелеску, который обрамляет берега и поддерживает их своей корневой системой, пронизывающей почву у самой воды.
«Остановимся здесь, подождем утра», – предлагает Иисус.
2«Учитель… я весь разболелся…» – говорит Матфей.
«А я боюсь, у меня жар. Река летом – место нездоровое… Ты ведь знаешь», – добавляет Филипп.
«Однако хуже было бы, если б мы от реки поднимались к Иудейским горам. Это мы тоже знаем», – говорит Зелот, жалея Иисуса, которому все высказывают свои мелкие страхи и жалобы, при том, что Его настроения никто не понимает.
«Оставь, Симон. Они правы. Но скоро мы отдохнем… Прошу вас, надо еще немного пройти… И чуть подождать здесь. Вы видите, луна клонится к западу. Зачем будить этого старика, да и Иосифа, который, возможно, еще болен, когда скоро уже светает?..»[1]
[1] Иосиф, бывший пастух, был избит и ранен, см. 404.5.
«Только тут всё влажно от росы. Не поймешь, где расположиться…» – бурчит Искариот.
«Боишься попортить одежду? Да брось, после этих каторжных переходов в пыли и по росе в ней уже не покрасуешься! К тому же… так больше понравится любезному Хелкии. Эти твои меандры… увы и ах! Те, что шли по краю и на рукавах, изодраны в клочья о колючий кустарник Иудейской пустыни, а тот, что на шее, пострадал от пота… Теперь ты совершеннейший иудей…» – говорит всегда веселый Фома.
«Совершеннейший грязнуля, и мне это противно», – сердито реагирует Искариот.
«Тебе достаточно иметь чистое сердце, – миролюбиво говорит Иисус. – Вот что значимо…»
«Значимо! Значимо! Мы ослабели от усталости, от голода… Теряем свое здоровье, а только это и значимо», – грубо отвечает Иуда.
«Я не удерживаю тебя силой… Ты сам желаешь остаться».
«Теперь уж!.. Мне без этого не обойтись. Я ведь…»
«Ну давай, выскажи то, что горит у тебя во рту: „Ты скомпрометирован в глазах Синедриона“. Но ты всегда можешь исправиться… и вновь завоевать к себе доверие…»
«Я не собираюсь исправляться… потому что люблю Тебя и желаю оставаться с Тобой».
«По правде говоря, ты выражаешься таким образом, что это больше похоже на ненависть, чем на любовь…» – цедит сквозь зубы Иуда Алфеев.
«Ну знаешь… каждый выражает любовь по-своему».
«Это да! Есть и такие, что любят своих жен, но избивают их до смерти… Мне бы не понравилась такого рода любовь», – говорит Иаков Зеведеев, пытаясь шуткой прекратить этот спор. Но никто не смеется. Однако, слава Богу, никто и не возражает.
Иисус предлагает: «Пойдемте посидим на пороге дома. Карниз у него широкий и от росы нас защитит, и еще там есть такая выступающая площадка, что служит домику основанием…»
Они слушаются без разговоров и, дойдя до домика, садятся в ряд у его стен.
Но простое замечание Фомы: «Есть хочется. Эта ночная ходьба вызывает голод», – вновь оживляет дискуссию.
«При чем тут ходьба! Просто мы уже много дней живем непонятно как!» – отвечает всё тот же Искариот.
«На самом деле мы поели, и неплохо, у Ники и у Закхея, и Ника дала нам с собой столько, что пришлось отдать еду бедным, а то она бы испортилась. В хлебе у нас недостатка никогда не было. Да и тот караванщик дал нам хлеба и съестного…» – замечает Андрей.
Иуда, будучи не в состоянии это опровергнуть, молчит.
3Где-то далеко петух приветствует первые проблески зари.
«О, славно! Скоро рассвет!» – говорит Петр, потягиваясь, поскольку чуть не уснул.
В молчании они ожидают наступления дня.
Где-то в загоне блеяние… Потом далекий колокольчик на главной дороге, напротив них… Близкое куу-ку из голубятни Анании. Хриплый мужской голос в зарослях камыша… Это рыбак, который возвращается с ночной ловли и бранится, так как улов невелик. Видит Иисуса и останавливается. Колеблется, а затем говорит: «Если я отдам его Тебе, обещаешь мне изобилие в будущем?»
«Для заработка или для собственных нужд?»
«Для собственных нужд. На мне семеро детей, жена и ее мать».
«Ты прав. Будь щедрым, и обещаю тебе, что у тебя не будет недостатка в необходимом».
«Тогда бери. Там внутри еще тот раненый, который никак не поправится, несмотря на уход…»
«Да вознаградит тебя Бог и да подаст тебе мир», – говорит Иисус.
Мужчина прощается и уходит, оставив своих рыб, нанизанных через жабры на веточку ивы.
4Снова водворяется тишина, прерываемая только шелестом камыша да иногда птичьим свистом… Потом поблизости раздается треск. Сделанная Ананией грубая калитка со скрипом отворяется, и сам старичок выглядывает на улицу и внимательно смотрит на небо. Его сопровождает блеющая овечка…
«Мир тебе, Анания!»
«Учитель! Но… Ты давно уже тут? Почему не позовешь, не попросишь, чтобы Тебе открыли?!»
«Недавно. Не хотел никого тревожить… Как себя чувствует Иосиф?»
«Ты знаешь?.. Плохо. У него из уха течет гной и сильно болит голова. Я думаю, он умрет. То есть думал. Теперь здесь Ты, и думаю, он исцелится. Я вышел поискать травы для примочек…»
«А товарищи Иосифа здесь?»
«Двое. Остальные пошли дальше. Здесь Соломон и Илия».
«Фарисеи вас беспокоили?»
«Сразу после Твоего ухода. Потом еще. Хотели узнать, куда Ты отправился. Я сказал: „К моей невестке в Масаду“. Я поступил неправильно?»
«Правильно».
«И… Ты там действительно побывал?» Старик переживает.
«Да. С ней всё в порядке».
«Но… она не стала Тебя слушать?..»
«Нет. За нее надо много молиться».
«И за ее маленьких детей… Чтобы она воспитывала их в Господе… – произносит старик, и у него скатываются две крупные слезы, свидетельствуя о том, о чем он умалчивает. Наконец он спрашивает: – Ты их повидал?»
«Об одном могу сказать, что повидал его… Остальных видел мельком. У них всё хорошо».
«Я приношу Богу самопожертвование и прощение… И всё-таки… так горько произнести: „Я больше их не увижу“…»
«Скоро увидишь своего сына и вместе с ним успокоишься на Небе».
«Спасибо, Господь. 5Заходи…»
«Да, идем сразу к нашему раненому. Где он?»
«На лучшей кровати».
Они входят в очень ухоженный огород, оттуда проходят на кухню, а из кухни – в комнатушку. Иисус наклоняется над больным, который стонет во сне. Стоит наклонившись… и дышит ему в ухо, обложенное пухом, который уже пропитался гноем. Выпрямляется и бесшумно отступает назад.
«Не станешь его будить?» – вполголоса спрашивает старик.
«Нет. Пускай поспит. Он больше не страдает, поправится. Идем к другим».
Иисус беззвучно притворяет дверь и проходит в большое помещение, где находятся приобретенные прошлый раз кровати. Двое учеников, усталые, еще спят.
«Они дежурят до утра. Я – с утра и до вечера. Поэтому они устали. Такие добрые».
Должно быть, эти двое спали очень чутко, поскольку немедленно просыпаются: «Учитель! Наш Учитель! Как Ты вовремя! Иосиф…»
«Исцелен. Я уже поработал. Он спит и не знает, но у него уже ничего нет. Ему надо лишь очиститься от гноя, и он будет здоров, как прежде».
«О! Тогда очисти и нас, потому что мы согрешили».
«В чём?»
«Мы не побывали в Храме, потому что помогали Иосифу».
«Милосердие в любом месте возводит храм. И в Храме милосердия присутствует Бог. Если бы все любили друг друга, вся Земля была бы одним Храмом. Успокойтесь. Придет день, когда Пятидесятница будет означать „Любовь“. Проявление любви. Вы совершили ту будущую Пятидесятницу, предвосхитив ее на несколько месяцев, поскольку возлюбили своего брата».
Из другой комнаты доносится голос Иосифа: «Анания! Илия! Соломон! Да я исцелился!» И появляется мужчина, прикрытый лишь короткой туникой, худой, всё еще бледный, но уже не страдающий. Видит Иисуса и восклицает: «А! Это был Ты, мой Учитель!», и спешит поцеловать Его ступни.
«Бог да подаст тебе мир, Иосиф, и прости Меня, если ты из-за Меня пострадал».
«Я горжусь, что пролил за Тебя кровь, как некогда мой отец. Благодарю Тебя, что удостоил меня этого!» Простецкое лицо Иосифа искрится радостью при этих словах, и красота, происходящая от внутреннего света, делает его благородным.
6Иисус гладит его и обращается к Соломону: «Твой дом приносит много пользы».
«О! это потому, что теперь он Твой. Раньше он служил лишь тому, что паромщик мог в нём забыться тяжелым сном. Но я рад, что он послужил Тебе и послужил этому праведнику. Теперь у нас будет тут вместе с Тобой несколько приятных дней».
«Нет, дружище. Вы сразу же отправитесь. Нам уже не позволительно отдыхать. Это время действительно будет временем испытаний, и только те, у кого сильная воля, сохранят верность. Сейчас мы вместе преломим хлеб, а затем вы сразу же отправитесь вдоль реки, опережая Меня на полдня».
«Хорошо, Учитель. Иосиф тоже?»
«Тоже. Если только он не опасается новой раны…»
«О, Учитель! Дай Бог, чтобы я мог опередить Тебя в смерти, отдав за Тебя свою кровь!»
Они выходят на покрытый росой огород, сверкающий в лучах первого солнца. И Анания исполняет роль домохозяина, срывая ранние смоквы с ветвей, более благоприятных для их созревания, и извиняется, что не может предложить голубка, поскольку два выводка были использованы для болящего. Зато есть рыба, и они проворно принимаются за приготовление трапезы.
Иисус прогуливается в компании Илии и Иосифа, которые рассказывают о случившемся и о стойкости Соломона, что нёс на плечах раненого на протяжении целых километров, пройденных короткими переходами и по ночам.
«Но ты же, Иосиф, простишь того, кто тебя ранил, не так ли?»
«Я никогда не таил зла на тех несчастных. И мое прощение и страдание приношу в дар ради их искупления».
«Так и надо поступать, добрый ученик! А что Огла?»
«Огла отправился с Тимоном. Не знаю, последует ли он за ним дальше или остановится у Ермона. Он всё время говорил, что хочет пойти на Ливан».
«Ну да. Пусть Бог направит его к лучшему».
7Теперь птицы хором громко щебечут в листве, а блеяние, детские и женские голоса, ослиный рёв, скрип вóрота в колодцах указывают на то, что селение проснулось.
В самом же огороде преломляют хлеб и раздают рыбу, а затем трапезничают. И сразу после трое учеников, получив благословение Иисуса, покидают дом, быстро преодолевая путь до реки и ныряя в прохладные и тенистые камыши… Их уже не видно…
«А теперь отдохнем до вечера, а потом и сами отправимся за ними», – распоряжается Иисус.
И они – кто на кроватях, кто на куче сетей, сплетенных Ананией, утверждающим, что так он не пребывает в праздности и зарабатывает свой ежедневный хлеб, – растягиваются в поисках здорового восстанавливающего сна.
Тем временем Анания, собрав их потные одежды, без лишнего шума выходит, закрывает дверь и калитку и спускается к реке их прополоскать, чтобы к вечеру они были свежие и высушенные…
8Иисус говорит: «А здесь поместите видение: „Иисус в маленьком селении Десятиградия“ от 2.10.44, а потом еще одно: „Бесноватый из Десятиградия“ от 29.09.1944».