8 мая 1946.

¹«Придут?» – спрашивает Матфей у своих товарищей, сидящих в зарослях каменного дуба на нижних склонах холма, на котором возвышается Сепфорис.

Ездрелонская равнина уже не видна, она по другую сторону того холма, где они находятся. Но гораздо меньшая по размеру равнина простирается между этим холмом и холмами вокруг Назарета, что четко различимы в ясном свете луны.

«Они обещали – и они придут», – отвечает Андрей.

«По крайней мере, кто-то из них. Они вышли в середине первой стражи и будут здесь в начале второй», – говорит Фома.

«Позже», – говорит Фаддей.

«У нас это заняло меньше трех часов», – возражает Андрей.

«Мы же мужчины и полны сил. А они уставшие, да с ними еще и женщины», – опять откликается Фаддей.

«Лишь бы их хозяин не догадался!» – вздыхает Матфей.

«Это не грозит. Он отбыл в Изреель погостить у какого-то друга. ²Там сейчас управляющий. Но он и сам придет, потому что не испытывает ненависти к Учителю», – говорит Фома.

«А искренен ли этот человек?» – задается вопросом Филипп.

«Да. Поскольку у него нет причины быть неискренним».

«Э! Снискать милость у хозяина и…»

«Нет, Филипп. После сбора винограда Йоханан его уволит: именно потому, что он не испытывает к Учителю ненависти», – отвечает Андрей.

«Кто вам это сказал?» – спрашивают сразу несколько.

«Он сам и крестьяне… независимо друг от друга. А когда двое из разных сословий в чём-то согласны, это значит, что сказанное верно. Крестьяне плакали, оттого что этот управляющий уходит. Он был очень человечным. А сам он сказал нам: „Я человек, а не глиняная кукла. В прошлом году он говорил мне: ‚Чти Учителя, сблизься с Ним, будь верен Ему’. Я послушался. Теперь он мне говорит: ‚Горе тебе, если ты любишь моего врага и позволяешь им любить Его. Я не хочу, чтобы на мои земли наложили заклятие из-за принятия того отверженного’. Но как я могу теперь, когда узнал Его, считать такое распоряжение справедливым? Я сказал хозяину: ‚В прошлом году ты говорил другое, а Он всё тот же’. Он ударил меня первый раз. Я сказал: ‚Я не раб. А если б даже и был, то ты не имел бы власти над моим разумом. Мой разум считает святым Того, кого ты называешь отверженным’. Он опять меня ударил. Этим утром он мне сказал: ‚Это проклятие^[a] Израиля сейчас в моих краях. Горе тебе, если нарушишь мое распоряжение. Ты больше не будешь моим слугой’. Я ответил: ‚Ты правильно сказал. Я больше не буду твоим слугой. Ищи себе другого, у кого сердце, как у тебя, и который будет так же жаден к твоему имуществу, как ты к чужим душам’. И он повалил меня на землю и избил… Но скоро текущие работы заканчиваются, и с месяца Тишри я свободен. Мне только этих жалко…” – и показал на крестьян», – рассказывает Фома.

[a] Буквально: анафема.

«А где вы с ним виделись?..»

«В лесу, словно разбойники. Михей, с которым мы переговорили, оповестил его, и тот пришел, всё еще окровавленный, а слуги и служанки приходили порознь…» – говорит Андрей.

³«Хм! Значит, Иуда был прав. Ему известен нрав того фарисея…» – замечает Варфоломей.

«Иуде слишком много чего известно!..» – отзывается Иаков Зеведеев.

«Тише! Он может тебя услышать!» – предостерегает Матфей.

«Нет. Он удалился, сказав, что хочет спать и у него болит голова», – отвечает Иаков.

«Луна! Луна в небе, и луна у него в голове. Он такой: переменчивее ветра», – изрекает до сих пор молчавший Петр.

«Да уж! Прямо-таки беда у нас!» – вздыхает Варфоломей.

«Не надо, не говори так. Не беда! Скорее, возможность освятиться…» – говорит Зелот.

«Или сгубить свою душу, так как это вредит добродетелям», – резко произносит Фаддей.

«Это несчастный человек!» – грустно комментирует Андрей.

⁴Молчание. Затем Петр спрашивает: «А Учитель всё еще молится?»

«Нет. Пока ты дремал, Он прошел мимо и присоединился к Иоанну и Своему брату Иакову, стоявшим на карауле у дороги. Хочет сразу оказаться поближе к бедным крестьянам. Может, Он в последний раз их увидит», – отвечает Зелот.

«Почему в последний раз? Почему? Не произноси этого слова. Ты как будто кликаешь беду!» – возбужденно говорит Фаддей.

«Ну, потому что сам видишь… Нас всё сильнее преследуют… Не знаю, как мы будем справляться в будущем…»

«Симон прав… Эх! Наверное, это здорово, чтобы все были духовными… Но… если б нам было позволительно иметь хоть чуточку… человеческого… то немножечко покровительства Клавдии нам бы не повредило», – говорит Матфей.

«Нет, лучше оставаться самим по себе… и главное – чистыми от контактов с язычниками. Я… этого не одобряю», – решитель­но говорит Варфоломей.

«Я тоже не слишком… Но всё-таки… Учитель считает, что Его Учение должно распространиться на весь мир. И что это должны будем делать мы… Повсюду рассеивать Его слово… А тогда нам придется общаться с язычниками и идолослужителями…» – говорит Фаддей.

«С нечистыми. Мне это кажется кощунством. Премудрость – свиньям!..»

«У них тоже есть душа, Нафанаил! Ты же пожалел вчера ту девушку…»

«Потому что… она… ничто, из которого можно что-то слепить. Она как новорожденная… Но остальные!.. И потом, она не римлянка…»

«Ты думаешь, галлы – не идолослужители? У них тоже есть свои жестокие боги. Ты в этом убедишься, если тебе придется пойти их обращать!» – говорит Зелот, который более, нежели другие, развит, скажем так, в космополитическом плане.

«Но она не из племени этих осквернителей Израиля. Я никогда не стану проповедовать врагам Израиля: ни современным, ни древним».

«В таком случае… тебе придется отправиться очень далеко, к гипербореям, ведь… хоть на вид и не скажешь, но от Израиля досталось всем окрестным народам…» – говорит Фома.

«Отправлюсь далеко… ⁵А вот и Учитель. Пойдем встретим Его. Сколько народу! Да они все пришли! Даже дети…»

«Учитель, наверное, счастлив…»

Они присоединяются к Учителю, который с трудом продвигается по лугу, стиснутый множеством окружающих Его людей.

«Иуда всё еще отсутствует?» – спрашивает Иисус.

«Да, Учитель. Но если хочешь, мы его позовем…»

«Не нужно. Мой голос донесется туда, где он находится. А его совесть свободно поговорит с ним своим собственным голосом. Нет необходимости присоединять к ней ваши голоса и принуждать волю. Идите сюда, давайте сядем тут вместе с этими нашими братьями. И простите, если Я не смог разделить с вами хлеб на трапезе любви».

Они садятся в круг, Иисус в центре. Он хочет, чтобы все дети были около Него – и они вплотную к Нему теснятся, ласковые и доверчивые.

«Благослови их, Господь! Чтобы они увидели то, о чём мы только вздыхаем: о свободе проявлять к Тебе любовь!» – кричит одна женщина.

«Да. Нас лишают даже этого. Не хотят, чтобы Твои слова запечатлелись в нашей душе. А теперь, запретив Тебе приходить, нам препятствуют с Тобой видеться… и нам больше не слыхать святых речей!» – жалуется какой-то старик.

«Если мы останемся так, то станем грешниками. Ты ведь учил нас прощать… дарил нам столько любви, что мы могли терпеть нашего хозяина с его неприязнью… Но теперь…» – говорит молодой человек.

Я плохо различаю лица и не знаю, кто именно говорит, и основываюсь на звучании голосов.

«Не плачьте. Я постараюсь, чтобы вы не были лишены Моего слова, и буду приходить до тех пор, пока смогу…»

«Не надо, Учитель и Господь. Он и его друзья – люди нехорошие. Они могут и из-за нас причинить Тебе зло. Мы принесем жертву, лишаясь Тебя, только не дай нам повода с горечью сознавать: „Это из-за нас Его схватили”».

«Да, побереги Себя, Учитель».

«Не бойтесь. ⁶У Иеремии мы читаем, как он сказал своему секретарю Баруху записать то, что ему диктовал Господь, и пойти прочесть получившуюся запись тем, кто собрался в доме Господнем, чтобы тот прочел это вместо самого пророка, который был в заключении и не мог пойти^[b]. Так поступлю и Я. Среди Моих апостолов и учеников много верных Барухов. Они придут и перескажут вам слово Господне, и ваши души не погибнут. И Меня не схватят из-за вас, потому что всевышний Бог скроет Меня от их глаз до той поры, пока не настанет время Царю Израиля показаться пред людскими толпами, чтобы Его узнал весь мир.

[b] Эта история рассказана в 36 главе книги Иеремии.

И тех слов, что внутри вас, тоже не бойтесь утратить. У того же Иеремии читаем, что и после того, как его книгу уничтожил царь Иуды Иоаким, который, сжигая свиток, надеялся уничтожить его вечные правдивые слова, продиктованное Богом сохранилось, ибо Господь повелел пророку: „Возьми себе другой свиток и запиши в нем всё, что было в том свитке, который сжег царь”. И Иеремия дал Баруху свиток, чистый свиток, и заново продиктовал своему секретарю те святые слова, а в дополнение к прежним еще и другие, ибо Господь исправляет человеческие огрехи, когда такое исправление на пользу душам, и не допускает, чтобы ненависть сводила на нет дела любви.

Так и Я: даже если, уподобившись полному святых истин свитку, Я был бы уничтожен, неужели вы думаете, что Господь оставил бы вас погибнуть и не дал бы вам в помощь другие свитки, где будут Мои слова и слова Моих свидетелей, повествующие о том, о чём Я не смогу рассказать, захваченный и уничтоженный грубой Силой? И неужели вы думаете, что Мои слова, запечатленные в свитках ваших сердец, могут быть стерты потоком времени? Нет. Ангел Господень повторит вам эти слова и освежит их в ваших душах, жаждущих Мудрости. И не только. Но он еще и объяснит их вам, и вы будете умудренными в слове вашего Учителя. Вы своей скорбью, словно печатью, скрепляете любовь ко Мне. Может ли когда-нибудь погибнуть то, что противостоит даже гонениям? Не может. Это вам говорю Я. Божий дар неизгладим. Его разрушает только грех. ⁷Но вы ведь не хотите грешить, не правда ли, друзья Мои?»

«Нет, Господь. Тогда мы лишились бы Тебя в той жизни», – говорят многие.

«Но нас заставят согрешить. Он предписал нам больше не покидать его владений в субботу… и у нас уже не будет Пасхи. Получается, мы согрешим…» – говорят другие.

«Нет. Вы не согрешите. Это он согрешит. Он один, он – который вершит насилие над правом Бога и Божьих чад обнять друг друга в день Господень и выказать взаимную любовь в дружеской беседе и наставлении».

«Но он искупает это с помощью многочисленных постов и пожертвований. А мы не в состоянии, потому что при нашем тяжком труде пищи и так крайне мало, да и жертвовать нам нечего… Мы бедные…»

«Вы жертвуете то, что ценит Бог: свое сердце. Исайя, обращаясь от имени Бога к ложно кающимся, говорит: „Вот, в день вашего поста проявляется ваша воля, и вы припираете к стене своих должников. Вот, вы поститесь, чтобы вести тяжбы, ссориться и затевать жестокие драки. Чтобы ваши призывания были услышаны наверху, не вздумайте больше поститься так, как постились до сих пор. Разве такого поста Я желаю? Чтобы человек ограничился тем, что один день потомил свою душу, помучил свое тело и повалялся в пепле? Это ли назовешь ты постом и днем, угодным Господу? Я предпочитаю не такой пост. Разорви оковы греха; отпусти долги, что гнетут; освободи притесненных; отмени всякую тяготу. Раздели свой хлеб с голодным, прими бедных и странников, одень нагих и не презирай своих ближних”^[c].

[c] Ис. 58:3–7.

Но этого Йоханан не делает. Вы, делая для него работу, которая его обогащает, являетесь его кредиторами, а он обращается с вами хуже, чем с неисправными должниками, и, угрожая вам, повышает на вас голос и поднимает на вас руку. Он немилосерден к вам и презирает вас, поскольку вы слуги. Но слуга – такой же человек, как его хозяин, и если у него есть обязанность служить, то в то же время у него есть и право получать всё для человека необходимое как материально, так и духовно. Это не почитание субботы, пусть ее и провели в синагоге, если в этот самый день тот, кто ее соблюдает, надевает на своих братьев оковы и заставляет их утолять жажду с помощью алое. Вы же проводи́те свои субботы, беседуя друг с другом о Господе, и Господь будет среди вас. Прощайте, и Господь вас прославит.

⁸Я – добрый Пастух, и Мне жаль всех Моих овец. Но, конечно, особенной любовью Я люблю тех из них, что были побиты пастухами-истуканами с целью отвадить их от Моих путей. Ради них-то Я и пришел – больше, чем ради чего-то другого. Ибо Мой и ваш Отец велел Мне: „Паси этих предназначенных на убой овец, безжалостно убитых своими владельцами, что продали их и говорят: ‚Мы разбогатели!’, – овец, не знавших от пастухов сострадания”. Вот Я и буду пасти стадо, предназначенное на убой, Мои бедняги из этого стада, а тех, что угнетают вас и огорчают Отца, страдающего за Своих чад, оставлю вместе с их озлобленностью. Я простру Свою руку на самых меньших среди Божьих чад и привлеку их к Себе, дабы они обрели Мою славу.

Господь обещает это устами пророков, восхваляющих Мое пастырское сострадание и могущество. А непосредственно вам, любящим Меня, Я обещаю это сам. Я позабочусь о Своем стаде. Тем, кто будет обвинять добрых овец в том, что они мутят воду и портят пастбище, переходя ко Мне, Я скажу: „Отойдите. Это из-за вас иссякает источник и засыхает пастбище у Моих чад. Но Я увел и буду уводить их на другие пастбища. На те пастбища, что насыщают дух. Вам же оставлю это пастбище для вашего жирного брюха, оставлю этот текущий благодаря вам горький источник, а Сам уйду с ними, отделив истинных Божьих овец от ложных, и Мои ягнята больше не будут ни от чего мучиться, а навеки возрадуются на Небесных пажитях”.

Держитесь, возлюбленные чада! Наберитесь еще немного терпения, так же как терплю Я. Будьте верными, делая то, что вам дозволено вашим несправедливым хозяином. А Бог рассудит, что вы сделали всё, и за всё вас вознаградит. Не поддавайтесь ненависти, даже если всё складывается так, чтобы приучить вас ненавидеть. Имейте веру в Бога. Вы видите: Иона был избавлен от своего страдания, а Явé обрел любовь. Но так же, как с этим стариком и с этим мальчиком, Господь поступит и с вами: с кем-то в этой жизни и со всеми в будущей.

⁹Всё, что Я могу, это поделиться с вами монетами, чтобы сделать менее суровым ваше материальное состояние. Я отдаю их вам. Матфей, раздай им, пусть разделят их между собой. Их достаточно, но всё равно мало для такого числа людей, так остро нуждающихся. Но у Меня нет ничего другого… Другого материального. Однако у Меня есть Моя любовь, Моя власть быть Сыном Отца, чтобы испросить вам Его бесконечные неземные сокровища, чем утешить ваши слезы и осветить ваши сумерки.

О, унылая жизнь, которую Бог в состоянии сделать светлой! Только Он один! Только Он!.. И Я скажу: „Отец, молю Тебя за них. Молю не за счастливых и богатых мира сего. Но за этих, у которых есть только Ты и Я. Сделай так, чтобы они высоко поднялись по путям духа, чтобы нашли всякое утешение в Нашей любви. Предадим же им Себя с любовью, со всей Нашей бесконечной любовью, чтобы осенить их будни и их занятия миром, спокойствием, дерзновением, Нашим миром, спокойствием и неземной силой, дабы они, словно удалившись от мiра благодаря Нашей любви, могли сопротивляться своим испытаниям, а после кончины обрели Тебя, Нас и бесконечное блаженство”».

Иисус молился стоя, осторожно освободившись от деток, что спали, прильнув к Нему. И Он величествен и нежен в этой Своей молитве.

Теперь Он снова опускает глаза и говорит: «Я пойду. Пора – чтобы вам вовремя вернуться по домам. Мы еще увидимся. И Я приведу Марциама. Но даже когда Я больше не смогу прийти, с вами всегда будет Мой Дух, и эти Мои апостолы будут любить вас, как любил Я. Пусть Господь ниспошлет вам Свое благословение. Ступайте!»

И Он наклоняется приласкать дремлющих ребятишек и дает излить чувства этим столпившимся бедолагам, что не в силах от Него оторваться…

Но наконец каждый направляется в свою сторону, и две группы разделяются, в то время как луна заходит, и путь приходится подсвечивать горящими ветками. И едкий дым от еще сыроватых ветвей служит хорошим оправданием блеску в их глазах…

¹⁰Иуда ждет их, прислонившись к какому-то стволу. Иисус глядит на него и ничего не говорит, даже когда Иуда произносит: «Мне стало получше».

Они продолжают, насколько получается, идти ночью, затем, на рассвете, ускоряют шаг.

Когда показывается перекресток, Иисус останавливается и говорит: «Разделимся. Со мной идут Фома, Симон Зелот и Мои братья. Остальные пойдут к озеру и будут Меня ждать».

«Спасибо, Учитель… Я бы не осмелился об этом просить. Но Ты сам идешь мне навстречу. Я действительно устал. И, если позволишь, остановлюсь в Тивериаде…»

«У одного друга», – не может удержаться Иаков Зеведеев.

Иуда выпучивает глаза, но этим и ограничивается.

Иисус торопится вставить слово: «Мне достаточно, чтобы ты к субботе пришел в Капернаум вместе с товарищами. Подойдите, Я вас поцелую, вы, которые Меня покидают».

И с чувством целует отправляющихся, каждому вполголоса давая какое-то напутствие…

Никто ни слова не возражает. Лишь Петр уже на ходу говорит: «Приходи скорее, Учитель».

«Да, приходи скорее, – говорят другие, а Иоанн прибавляет: – Без Тебя озеро будет очень унылым».

Иисус еще раз их благословляет и обещает: «Скоро!», а потом все расходятся в свои стороны.