ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
623. Явление Иосифу Аримафейскому, Никодиму и Манаилу
1Манаил вместе с пастухами проворно движется по склонам, ведущим от Вифании к Иерусалиму. Прямо по направлению к Масличной горе проходит прекрасная дорога. На нее и сворачивает Манаил, оставив пастухов, которые желают войти в город врассыпную, чтобы добраться до Трапезной[1].
[1] Трапезной (Cenacolo) здесь названа комната Тайной Вечери.
Несколько ранее, как я поняла из их разговоров, они уже должны были встретиться с Иоанном, который приходил в Вифанию, чтобы принести новость о Воскресении и распоряжение быть всем через несколько дней в Галилее. Только что они расстались, поскольку пастухи захотели лично повторить Петру то, что уже сообщили Иоанну, а именно, что Господь, явившись Лазарю, сказал им собраться в Трапезной.
Манаил поднимается по второстепенной дороге к некоему дому посреди оливковой рощи. Красивому дому, опоясанному вокруг ливанскими кедрами, что внушительными громадами возвышаются над многочисленными оливами, покрывшими гору. Он уверенно заходит и говорит подбежавшему слуге: «Где твой хозяин?»
«На той стороне, с Иосифом. Он недавно пришел».
«Скажи им, что я здесь». Слуга уходит и возвращается с Никодимом и Иосифом. Голоса всех троих смешиваются в одном восклицании: «Он воскрес!»
Они переглядываются, удивившись, что все об этом знают.
2Затем Никодим берет и тащит своего друга во внутреннюю комнату. Иосиф следует за ними.
«Ты отважился вернуться?»
«Да. Он сказал: „В Трапезную“. Я очень хочу увидеть Его сейчас, прославленным, чтобы смыть с себя горечь воспоминаний о Нем – связанном и покрытым грязью, словно преступник, которого ненавидит весь свет».
«О! Нам бы тоже хотелось Его увидеть… Чтобы и с нас смыть ужас воспоминаний о Его муках, о Его бесчисленных ранах… Однако Он явился только женщинам», – негромко говорит Иосиф.
«Это справедливо. Они были верны Ему все эти годы. Мы боялись. Мать сказала так: „Скудна же ваша любовь, если она дождалась этого часа, чтобы проявиться!“» – приводит свои доводы Никодим.
«Но чтобы бросить вызов Израилю, враждебному Ему как никогда, нам очень нужно Его увидеть!.. 3Если бы ты знал! Стражники заговорили… Теперь Главы Синедриона и фарисеи, которых все еще не убедило то, что Небо так сильно прогневалось, разыскивают тех, кто может знать о Его Воскресении, чтобы бросить их в тюрьму. Я послал маленького Марциала – мальчишка легче проскользнет незамеченным – сообщить тем, кто в доме, чтобы были настороже. Они взяли из Храмовой Сокровищницы священные[2] деньги и заплатили стражникам, дабы те говорили, будто ученики похитили Его, и будто их прежние слова о Воскресении были ничем иным, как ложью, вызванной страхом наказания… Город бурлит как котел. И есть некоторые из учеников, кто уже покинул его из страха… Я имею в виду учеников, которые находились не в Вифании…»
[2] Деньги, пожертвованные на Храм.
«Да, чтобы иметь мужество, нам нужно Его благословение».
«Он явился Лазарю… Это было около третьего часа. Лазарь показался нам преображенным».
«О, Лазарь этого заслуживает! А мы…» – говорит Иосиф.
«Да. Мы еще все в сомнениях и в человеческих заботах, словно в проказе, которая еще не до конца сошла… И только Он один может сказать: „Хочу, чтобы вы очистились[3]“. Неужели теперь, когда Он воскрес, Он больше не заговорит с нами, не такими совершенными?» – вопрошает Никодим.
[3] Слова, произносимые Иисусом при исцелении прокаженных.
«И больше не сотворит чудес, в наказание миру, теперь, когда Он восстал из мертвых и освободился от горестей плоти?» – вторит Иосиф.
Но на их вопросы может быть лишь один ответ. Его ответ. А он-то и не приходит. И все трое остаются удрученными.
4Затем Манаил говорит: «Ладно. Я отправляюсь в Трапезную. Если меня убьют, Он примет мою душу, и я увижу Его на Небе. Если не увижу Его здесь, на Земле. Манаил так мало значит среди Его последователей, что если он падет, его отсутствие будет значить не больше, чем отсутствие какого-нибудь цветка на лугу, усыпанном цветами: этого даже не заметят…» – и поднимается, чтобы уходить.
Но в то время как он поворачивается к двери, она озаряется божественным светом Воскресшего, который с распростертыми для объятий ладонями останавливает его со словами: «Мир тебе! Мир вам! Только оставайтесь там, где вы сейчас, ты и Никодим. Иосиф может еще подойти, если сочтет нужным. Но Я здесь, с вами, и скажу те слова, которых вы ждете: „Я хочу, чтобы вы очистились от всего, что еще осталось нечистым в вашей вере“. Завтра вы спуститесь в город. Пойдете к братьям. Сегодня вечером Мне надо пообщаться с апостолами наедине. До свидания. И Бог да пребудет всегда с вами. Спасибо, Манаил. Ты верил сильнее их двоих. И это благодаря твоему духу. И вам спасибо за ваше сострадание. Постарайтесь, чтобы при помощи неустрашимой веры оно обратилось в нечто более высокое».
Иисус исчезает в ослепительном свечении.
Все трое в блаженной растерянности. «А это был Он?» – спрашивает Иосиф.
«Разве ты не слышал Его голоса?» – отвечает Никодим.
«Голос… мог иметь и какой-нибудь дух… Манаил, ты был к Нему так близко, как тебе показалось?»
«Настоящее тело. Совершеннейшее. Он дышал. Я чувствовал, как Он дышит. И излучает тепло. И потом… Раны – я видел их. Они мне показались открытыми. Они не кровоточили, но это была живая плоть. О, не сомневайтесь больше! Чтобы Он не наказал вас. Мы видели Господа. Это значит: Иисуса, вновь ставшего прославленным, как того требует Его Природа! И… Он продолжает любить нас… Поистине, если бы сейчас Ирод предложил мне царство, я ответил бы ему: „Твой трон и твоя корона для меня – что прах и мусор. Того, чем обладаю я, не превзойти ничем. Это блаженное ведение Божьего Лика“».