⁷Выслушайте притчу.

  Один человек женился, и жена родила ему много детей. Но один из них родился с уродливым телом, и на вид он был другой расы. Мужчина счел его позором и не любил его, несмотря на его безвинность. Мальчик рос в пренебрежении, среди самых низших слуг, и потому даже умом уступал своим братьям. Мать, умершая при родах, уже не могла ни обуздывать жесткость отца, ни препятствовать насмешкам братьев, ни поправлять ошибочные представления, появляющиеся в невоспитанном уме ребенка, маленького звереныша, которого с трудом терпели рядом с домом любимых детей.

   Так мальчик стал мужчиной. И его поздно развившийся, но в конце концов достигший зрелости разум осознал, что это была не сыновняя жизнь – жить в хлеву, получать ломоть хлеба, тряпье в качестве одежды, и никогда ни поцелуя, ни слова, ни приглашения войти в отчий дом. И он страдал, страдал, стеная в своем логове: „Отец! Отец!“ Грыз свой хлеб, но в сердце оставался сильный голод. Укрывался одеждой, но на сердце было ужасно холодно. Друзьями его были животные и некоторые сострадательные люди из селения. Но в сердце его было одиночество. „Отец! Отец!“ – слуги, братья крестьяне все время слышали, как он, словно безумный, повторяет эти слова. И его прозвали „безумным“.

   Наконец один слуга осмелился пойти к нему, превратившемуся почти в зверя, и сказал:

   „Почему ты не бросишься в ноги своему отцу?“

   „Я бы бросился, но не решаюсь…“

   „Почему не войдешь в дом?“

   „Боюсь“.

   „Но ты бы хотел этого?“

  „О, конечно! Ведь этого я и жажду, поэтому я замерзаю и чувствую себя одиноким, как в пустыне. Но я не знаю, как живут в доме моего отца“.

  Тогда добрый слуга принялся его наставлять, придавать ему более приличный вид, избавлять от страха, что он нелюбим своим отцом, говоря: „Твой отец принял бы тебя, но он не знает, любишь ли ты его. Ты всегда убегаешь от него… Избавь отца от угрызения совести, что он поступил слишком сурово, и от боли видеть тебя неприкаянным. Идем. И твои братья теперь уже не захотят над тобой смеяться, потому что я рассказал им о твоей скорби“.

   И этот бедный сын, ведомый добрым слугой, как-то вечером, подошел к отцовским дверям и крикнул: „Отец, я тебя люблю! Разреши мне войти!..“

   Старый отец, грустно размышлявший о своем прошлом и своем вечном будущем, вздрогнул от этого голоса и сказал: „Наконец-то моя боль ослабевает, потому что в голосе уродливого сына я расслышал свой, а его любовь доказывает, что он – кровь от моей крови и плоть от моей плоти. Так что пусть он придет и займет свое место рядом с братьями, и да будет благословен тот добрый слуга, что сделал мою семью полной, вернув сына-изгоя в число детей своего отца“.

   ⁸Вот такая притча. Но в применении ее на практике вы должны иметь в виду, что Отец духовно изуродованных, Бог, учитывая, что духовно изуродованные – это раскольники, еретики, отделенные, был вынужден проявить строгость из-за их добровольных уродств, которых они сами пожелали. Однако Его любовь никогда не отступала. Он ждет их. Приведите их к Нему. Это ваш долг.

   Я учил вас говорить: „Дай нам сегодня наш хлеб“, а также: „Отец наш“. Но знаете ли вы, что значит это „наш“? Оно не значит ваш в смысле: относящийся к вам Двенадцати. Оно относится к вам не как ученикам Христа. А к вам как к людям. За всех людей. За нынешних и будущих. За тех, что знают Бога, и за тех, что Его не знают. За тех, что любят Бога и Его Христа, и за тех, что Его не любят или любят плохо. Я вложил в ваши уста молитву за всех. И это ваша обязанность. Вы, знающие Бога и Его Христа и любящие Их, должны молиться за всех.

   Я говорил вам, что Моя молитва всеохватна и будет длиться до тех пор, пока существует Земля. Но и вы должны молиться всеохватно, соединяя ваши голоса и ваши сердца апостолов и учеников Церкви Христа с теми голосами и сердцами, что принадлежат другим Церквям, что могут быть христианскими, но не апостольскими. И упорствовать в этом, поскольку вы братья – вы в доме Отца, они вне общего Отчего дома со своей жаждой и тоской по родине, – покуда им, как и вам, не будет дарован этот истинный „хлеб“, который есть Христос Господень, подаваемый на апостольских трапезах, а не каких-то иных, где к нему примешивается нечистая пища. Упорствовать, пока Отец не скажет этим „уродливым“ братьям: „Моя боль ослабевает, потому что в вас, в вашем голосе, Я почувствовал голос и слова Моего Единородного и Перворожденного. Да будут благословенны те служители, что привели вас в Дом вашего Отца, дабы Моя Семья была полной“. Вы, служители бесконечного Бога, должны в каждое свое намерение вкладывать бесконечность.