Иисус вместе с Марией. Сидят друг возле друга на каменной скамье около дома. Похоже, что ужин уже окончен, и пока остальные, если они вообще были, – я никого не вижу, удалились, Мать и Сын взаимно наслаждаются приятной беседой.

   Внутренний голос говорит мне, что это один из первых случаев, когда Иисус возвратился в Назарет после Своего Крещения, одинокого поста и, главное, после учреждения апостольского служения.

 Он описывает Матери Свои первые благовестнические будни, рассказывает о первых покоренных сердцах. Мария жадно вслушивается в слова Своего Иисуса.

   Мария выглядит осунувшейся и бледной, как если бы Она в это время переживала страдания. Под глазами у Нее нарисовались две тени, как у тех, кто много плачет и обдумывает. Но сейчас Она счастлива и улыбается. Улыбается, поглаживая ладонь Своего Иисуса. И счастлива, оттого что Он тут, оттого что осталась с Ним один на один в тишине наступающего вечера.

   Должно быть, стоит лето, потому что на смоковнице есть уже первые спелые плоды, что свешиваются у самого дома, и Иисус, поднявшись, срывает несколько из них и самые красивые отдает Матери, осторожно очищая их от кожуры и протягивая их в обрамлении вывернутой наизнанку оболочки, как будто это белые в красную полоску бутончики посреди венчика из лепестков, белых внутри и лиловых снаружи. Он протягивает их на Своей ладони и улыбается, видя, как Мама их пробует.

   ²Потом неожиданно спрашивает Ее: «Мама, Ты видела учеников? Что Ты о них думаешь?»

  Мария, собиравшаяся поднести ко рту третью смокву, поднимает голову, останавливается и вздрогнув глядит на Иисуса.

   «Что Ты о них думаешь теперь, когда Я всех их Тебе предъявил?» – не отступает Иисус.

   «Думаю, что они любят Тебя и что Ты сможешь многого от них добиться. Иоанн… люби Иоанна, как Ты можешь любить. Это ангел. Мне всегда спокойно, когда Я думаю, что он с Тобой. Петр тоже… хороший. Более жесткий, потому что постарше, но искренний и убежденный. И его брат. Они любят Тебя так, как умеют на данный момент. Потом они полюбят Тебя сильнее. Также и Наши кузены теперь, когда они обратились, будут верны Тебе. Но этот человек из Кериота… он Мне не нравится, Сын. Его взгляд не прозрачен, а его сердце – еще менее того. Он Меня пугает».

   «С Тобою он почтителен».

   «Слишком почтителен. Он и с Тобой почтителен. Но не как с Учителем; а как с будущим Царем, от которого он ждет преимуществ и блеска. Он был никем, совсем немного превосходя других в Кериоте. Надеется рядом с Тобой получить какую-нибудь важную роль и… о! Иисус, не хочу оскорблять человеколюбия, но думаю, даже если Мне не хочется так думать, что в случае, если Ты его разочаруешь, он без колебаний займет Твое место, попытается это сделать. Он честолюбивый, алчный и порочный. Более пригодный к тому, чтобы быть придворным у какого-нибудь земного царя, чем Твоим апостолом, Сын Мой. Он Меня пугает!» – и Мама глядит на Своего Иисуса двумя испуганными глазами на бледном лице.

   ³Иисус вздыхает. Задумывается. Смотрит на Свою Мать. Улыбается Ей, чтобы приободрить: «И это тоже необходимо, Мама. Не было б его, был бы кто-нибудь другой. Мое Собрание представляет собой этот мир, а в мире не все ангелы и не у всех характер Петра и Андрея. Если б Я избрал одних совершенных, как могли бы тогда несчастные больные души посметь надеяться, что способны стать Моими учениками? Я пришел спасти то, что потеряно, Мама. Иоанн спасен и так. Но сколько таких, кто еще нет!»

   «За Левия Я не боюсь. Он искуплен, потому что захотел искупить свои грехи. Он оставил свой грех вместе со своей лавкой мытаря и сделался новой душой, чтобы прийти к Тебе. Но Иуда из Кериота – нет. Напротив, гордость все сильнее и сильнее овладевает его ветхой и скверной душой. Но Ты и сам это знаешь, Сын. Что Меня спрашивать? Я могу только молиться и плакать за Тебя. Ты – Учитель. В том числе и для Своей бедной Мамы».

   Здесь видение прекращается.