13 февраля 1945.

  ¹Вижу Иисуса, идущего к дому Иоанны, жены Хузы. Когда слуга-привратник понимает, Кто именно приближается, он издает такой радостный крик, что во всем доме поднимается шум. Иисус заходит, улыбаясь и благословляя.

   Иоанна прибегает из цветущего сада, чтобы броситься и поцеловать ноги Учителя. Приходит также и Хуза, который сначала делает глубокий поклон, а потом целует край одеяния Иисуса.

   Хуза – симпатичный мужчина лет около сорока. Не очень высокий, но хорошо сложенный, с черными волосами, что едва серебрятся на висках, с живыми и темными глазами, бледным цветом лица и квадратной бородой, черной и хорошо ухоженной.

   Иоанна выше своего мужа. От ее минувшего недомогания сохранилась лишь подчеркнутая стройность, однако уже нет тогдашней сильной худобы. Она похожа на тонкую и гибкую пальму, увенчанную прелестной головкой с глубокими черными и прекрасными глазами. Пышные волосы цвета вороньего крыла изящно причесаны. Ровный высокий лоб кажется еще белее под этой чернотой, а маленький хорошо очерченный рот выделяется своим здоровым алым цветом на фоне нежной, как у лепестков некоторых камелий, бледности щек. Это прекрасная женщина… и она та, кто дала кошелек Лонгину, на Лобной горе. Тогда она была заплаканная, взволнованная и вся закутанная. Тут она улыбается и с непокрытой головой. Но это она.

   «Чему я обязан радостью Твоего посещения?» – спрашивает Хуза.

  «Моей нужде в передышке в ожидании Матери. Я иду из Назарета… и на некоторое время должен буду вызвать к Себе Мою Мать. Отправлюсь с Нею в Капернаум».

   «Почему не ко мне? Я не достойна этого, но…» – говорит Иоанна.

   «Ты вполне достойна. Но с Моей Матерью будет Ее родственница, несколько дней как вдова».

   «Дом достаточно велик, чтобы принять более чем одного. А Ты подарил мне такую радость, что для Тебя открыт каждый его уголок. Распоряжайся, Господин, Ты, отогнавший смерть от этого жилища и вернувший в него мою розу цветущей и процветающей», – говорит Хуза, поддерживая жену, которую, должно быть, сильно любит. Я понимаю это по тому, как он на нее смотрит.

 «Распоряжаться не стану. Но соглашусь. Моя Мать утомлена и очень исстрадалась в эти последние дни. Она боится за Меня, и Я хочу показать Ей, что есть те, кто Меня любит».

    «О, тогда приводи Ее сюда! Я буду любить Ее как дочь и как служанка», – восклицает Иоанна.

    Иисус не возражает.

   Хуза выходит и тут же дает соответствующие распоряжения, а пока видение раздваивается, оставляя Иисуса в блестящем саду Хузы сосредоточенным на разговоре с Хузой и его женой, ²я наблюдаю и вижу прибытие удобной и быстрой повозки, в которой Ионафан отправился вызволять Марию из Назарета.

   Естественно, в городе в связи с этим поднимается суматоха. А когда Мария и Ее золовка, с которыми Ионафан почтителен как с двумя царицами, поднимаются на повозку, предварительно доверив ключи от дома Алфею, сыну Сары, суматоха усиливается. Повозка отбывает, в то время как Алфей в отместку за ту грубую выходку в синагоге по отношению к Иисусу произносит: «Самаритяне лучше нас! Видите, как представитель Ирода чтит Его Мать?.. А мы! Мне стыдно быть назарянином».

   Между двумя партиями происходит настоящая сумятица. Находится и такой, что переходит из противоположной партии на сторону Алфея и задает ему тьму вопросов.

   «Конечно же! – отвечает Алфей. – Они гости в доме Поверенного. Вы ведь слышали, что сказал его управляющий: „Мой хозяин умоляет Тебя оказать честь его дому“. Оказать честь, понимаете? И это богатый и влиятельный Хуза, а его жена – принцесса царской крови. Оказать честь! А мы, то есть, вы – бросали в Него камни. Позор!»

   Назаретяне не перечат, и Алфей набирается смелости: «У кого есть Он, у того есть все! Ему-то человеческая поддержка не нужна. Но вам дружба с Хузой неужели кажется бесполезной? Вам кажется подходящим, что он будет нас презирать? Это ведь Поверенный Тетрарха, понимаете? Молчите? Давайте, разыгрывайте из себя самаритян перед Христом! Вы навлечете ненависть власть имущих. И тогда… о! тогда я на вас посмотрю! На лишенных помощи и Неба, и Земли! Глупые! Негодные! Неверные!»

 Этот поток ругательств и упреков не прекращается, пока назаретяне не расходятся подавленные, как побитые собаки. Алфей остается один, словно архангел возмездия, на пороге дома Марии.

   ³…Уже поздний вечер, когда по великолепной дороге вдоль озера на рысце крепких лошадей прибывает повозка Ионафана. Слуги Хузы, уже караулившие у ворот, дают сигнал и сбегаются со светильниками, усиливая яркость лунного света.

   Прибегают Иоанна и Хуза. Появляется также улыбающийся Иисус, а позади Него – группа апостолов. Когда Мария спускается с повозки, Иоанна падает на землю в приветствии: «Хвала Цветку из царского рода. Хвала и благословение Матери Слова и Спасителя»; а Хуза кланяется так низко, как он не кланялся даже перед Иродом, и говорит: «Будь благословен этот час, что привел Тебя ко мне. Благословенна Ты, Мать Иисуса».

  Мария отвечает деликатно и смиренно: «Благословен наш Спаситель и благословенны те добрые души, что любят Моего Сына».

   Все заходят в дом, встречаемые самыми яркими знаками почтения.

   Иоанна держит Марию за руку и, улыбаясь Ей, говорит: «Ты позволишь мне послужить Тебе, хорошо?»

   «Не Мне. Ему, всегда служи Ему и люби Его. И этим ты дашь Мне все. Мир не любит Его… Вот Моя скорбь».

  «Знаю. Отчего у какой-то части мира такая нелюбовь, тогда как другие отдали бы за Него жизнь?»

  «Оттого что Он – знамение пререкаемое^[1] для многих. Оттого что Он – огнь, очищающий металл. Золото очищается. Шлак падает вниз и выбрасывается. Мне это было сказано, когда Он был еще Младенцем… И день за днем то пророчество сбывается…»

   «Не плачь, Мария. Мы будем Его любить и защитим Его», – успокаивает Иоанна.

   Однако Мария продолжает лить Свои тихие слезы, которые только Иоанна может увидеть в том полутемном углу, где они сидят.

   Все заканчивается.

[1] Это переводят как предмет пререканий, но точнее: знак, знамение.