³Тот же, кто поступает неправильно, почему не думает, что идолослужение – это запрещенное деяние? Почему он не скажет: „Бог видит, что я, изображая святое поклонение, почитаю ложного бога или богов, которым воздвиг жертвенник, тайный для людей, но известный Богу“? Какие боги, скажете вы, если даже в Храме нет образа Бога? Что за лица у этих божеств, если и истинному Богу нам нельзя было придавать какой-либо облик?

   Да. Облик придавать нельзя, потому что Преславный и Пречистый не может быть достойно изображен человеком. Только дух прозревает Его бестелесную и все превосходящую красоту и слышит голос, и вкушает ласку, когда Тот изливается на Своего святого, который удостоился этого божественного касания. Но человеческий взор, слух, осязание не могут увидеть и ощутить, а потому и воспроизвести в звуках цитры или с помощью колотушки и резца на мраморе того, чтó есть Господь. О! бесконечное счастье, когда, о духи праведных, вы видите Бога! Это первое прозрение, и оно станет зарей того блаженства, что будет сопутствовать вам во веки вечные.

   И все-таки то, что мы не в состоянии были сделать ради истинного Бога, человек совершает ради ложных божеств. И один воздвигает алтарь женщине; другой золоту; иной власти; иной знанию; иной воинским победам; кто-то поклоняется могущественному человеку, своему подобию по природе, только превосходящему его в могуществе или везении; кто-то поклоняется самому себе и говорит: „Никто не сравнится со мной“. Вот какие боги у тех, кто принадлежит народу Божьему.

   Не удивляйтесь язычникам, которые поклоняются животным, пресмыкающимся и небесным светилам. Скольким пресмыкающимся, скольким животным, скольким погасшим звездам поклоняетесь вы в своих сердцах! Ваши губы произносят лживые слова ради лести, ради обладания, ради развращения. И разве это не молитвы тайных идолопоклонников? Ваши сердца вынашивают мысли о мщении, о незаконных сделках, о блудодействе. И разве это не служение нечистым богам сладострастия, алчности и злобы?

   ⁴Сказано: „Не поклоняйся ничему из того, что не есть твой Бог, истинный, единственный и вечный“. Сказано: „Я Бог крепкий и ревностный“.

   Крепкий: никакая другая сила не больше Его силы. Человек свободен делать, Сатана свободен искушать. Но когда Бог говорит: „Хватит“, человек уже не может творить зло, а Сатана уже не может искушать. Этот – низринутый в свою преисподнюю, тот – сраженный избытком своих злодеяний, ибо существует предел, который Бог не позволит перейти.

 Ревностный. К чему? Какой ревностью? Жалкой ревностью мелких людей? Нет. Святой ревностью Бога о Своих чадах. Праведной ревностью. Любящей ревностью. Он вас сотворил. Он вас любит. Вы нужны Ему. Он понимает, чтó вам вредит. Знает, чтó именно способно отлучить вас от Него. И ревнует к тому, что вклинивается между Отцом и чадами и уводит их от единственной любви, которая есть благоденствие и спасение: от Бога. Осознайте эту высшую ревность, в которой нет ни мелочности, ни жестокости, ни принуждения. Но которая есть бесконечная любовь, бесконечная благость, безграничная свобода, которая отдает себя конечному творению, чтобы устремить его к Себе, вобрать в Себя и сделать соучастником Своей бесконечности. Хороший отец не захочет в одиночку наслаждаться своими богатствами. Но захочет, чтобы вместе с ним наслаждались дети. В сущности, он накапливал их больше для детей, чем для себя. Так же и Бог. Только в эту любовь и желание Он вносит совершенство, присущее всем Его действиям.

   ⁵Не разочаровывайте Господа. Он обещает наказание грешникам и детям грешных детей. И Бог никогда не обманывает в Своих обещаниях. Но не унывайте душой, о дети человека и Бога. Выслушайте другое обещание и обрадуйтесь: „И творю милость до тысячного поколения любящим Меня и соблюдающим Мои заповеди“. До тысячного поколения добрых людей. И до тысячной слабости несчастных детей человеческих, которые падают не из-за коварства, а из-за легкомыслия и из-за происков Сатаны. И больше. Я уверяю вас, что Он раскроет вам Свои объятья, если вы с сокрушенным сердцем и лицом, омытым слезами, скажете: „Отец, я согрешил. Я знаю это. Но я смиряюсь и исповедаюсь перед Тобой. Прости меня. Твое прощение будет мне силой, чтобы снова начать ‚жить‘ истинной жизнью“.

   Не бойтесь. Еще прежде, нежели вы согрешили по слабости, Он знал, что вы согрешите. Но лишь тогда закрывается Его Сердце, когда вы упорствуете в грехе, желая грешить, превращая определенный грех или многие грехи в своих отвратительных богов. Сокрушите всякий кумир, расчистите место Богу истинному. Он снизойдет в Своей славе, чтобы освятить ваши сердца, когда увидит, что Он у вас один.

   Верните Богу Его обиталище. Оно не в каменных храмах, а в людских сердцах. Очистите его порог, освободите внутренность от всяких ненужных или греховных украшений. Только Бог. Он один. Он есть всё! И ничем не уступит Раю сердце человека, в котором есть Бог, сердце человека, воспевающее о своей любви к Божественному Гостю.

   Превратите каждое сердце в Небо. Положите начало совместной жизни с Всевышним. В вашем вечном завтра она будет совершенствоваться в силе и радости. Но уже здесь она станет такой, что возвысится над трепетным изумлением Авраама, Иакова и Моисея. Так как будет уже не ослепляющей и пугающей встречей с Всесильным, а пребыванием с Отцом и Другом, что, снизойдя, скажет: „Мне радостно находиться среди людей. Ты делаешь Меня счастливым. Благодарю тебя, чадо“».

   ⁶Толпа, перевалившая за сотню людей, некоторое время стоит зачарованно, потом выходит. Кто-то понимает, что плачет, кто-то улыбается от той же самой радостной надежды. Наконец, толпа как будто просыпается, по ней проносится словно бы шелест, затем могучий вздох, а потом – будто крик облегчения: «Ты благословен! Ты открываешь нам путь мира!»

   Иисус улыбается и отвечает: «Этот мир будет в вас, если вы отныне последуете Благу».

   Затем направляется к страждущим и проводит ладонью над больным ребенком, над слепцом и над пожелтевшей женщиной, наклоняется над парализованным и говорит: «Хочу».

  Мужчина глядит на Него, а затем вскрикивает: «В моем немощном теле теплота!» – и вскакивает на ноги, как был, пока ему на спину не набрасывают покрывало с его кроватки, в то же время мать поднимает своего ребенка уже без струпьев, а слепец хлопает глазами от первого соприкосновения со светом, и какие-то женщины кричат: «Дина больше не желтая, как дикие лютики».

   Суматоха достигает пика. Кто кричит, кто благословляет, кто проталкивается, чтобы увидеть, кто пытается выбраться, чтобы пойти и рассказать об этом в селении. Иисуса осаждают со всех сторон.

   Петр видит, что Его почти сдавливают, и вопит: «Парни! Они задушат Учителя! Давайте-ка расчистим дорогу», – и с помощью прямо-таки гимнастических ухищрений локтями, а то и пинков, двенадцати ученикам удается расчистить дорогу и освободить Иисуса, чтобы вывести Того наружу. «Завтра я займусь этим, – говорит он, – Ты встанешь у дверей, а остальные внутри. Тебя не задели?»

   «Нет».

   «Они были как безумные! Что за обращение!»

   «Оставь их. Они были счастливы… и Я вместе с ними. Ступайте к тем, кто просит крещения. Я пойду в дом. Ты, Иуда, вместе с Симоном, раздай пожертвования бедным. Все. У нас и так намного больше, чем подобает Господним апостолам. Иди, Петр, иди. Не бойся переусердствовать. Я оправдаю тебя перед Отцом, поскольку Сам тебя направил. До свиданья, друзья».

   И Иисус, уставший и вспотевший, закрывается в доме, тогда как ученики выполняют каждый свою обязанность по отношению к паломникам.