19 марта 1945.

   ¹Вижу: Иисус при первом свете вымученного зимнего утра входит в городок Доко и спрашивает у раннего прохожего: «Где живет Мариамна, старуха-мать умирающей снохи?»

   «Мариамна? Вдова Левия? Свекровь Йерусы, жены Иосии?»

   «Она».

   «Смотри, Муж. В конце этой улицы есть площадь, на ее углу источник, оттуда идут три дороги. Иди по той, где посередине стоит пальма, и пройди еще сотню шагов. Увидишь канаву. Следуй вдоль нее до самого дощатого моста. Перейдешь его и увидишь крытый переулок. Иди по нему. Когда дорога закончится и перестанет быть крытой, потому что вливается в площадь, Ты пришел. Дом Мариамны от старости золотистого цвета. И с теми расходами, как у них, они не в состоянии его почистить. Не перепутай. Счастливо. Издалека идешь?»

   «Не очень».

   «Но Ты – галилеянин?»

   «Да».

   «А эти? На праздник пришел?»

  «Это друзья. До свиданья, муж. Мир да пребудет с тобой». Иисус оставляет этого болтуна, который больше не торопится, и направляется по Своей улице. А за Ним апостолы.

  Они доходят до… маленькой площадки: клочка весьма грязной земли с высоким дубком посередине, который по-хозяйски тут вырос и который, наверное, летом будет доставлять удобство. Пока же он только наводит тоску, нависая своей густой и темной листвой над бедными домами, у которых он отнимает свет и солнце.

   Дом Мариамны самый убогий. Широкий и низкий, но такой запущенный! Входная дверь вся в заплатах, прикрывающих древнюю расщепленную древесину. Окошко без ставни – и оно зияет своей черной дырой, словно пустая глазница.

   ²Иисус стучится в дверь. Приходит девчушка лет десяти, бледная, растрепанная, с красными глазами. «Ты – внучка Мариамны? Скажи старухе-матери, что здесь Иисус».

   Девочка вскрикивает и убегает, зовя громким голосом. Прибегает старушка, сопровождаемая, помимо первой девчонки, еще шестью детьми. Самый старший, похоже, ее близнец; последние, двое босых и тощих плутишек, прицепились к подолу старушки и едва ли умеют ходить достаточно уверенно.

   «О, Ты пришел! Дети, поклонитесь Мессии! Добро пожаловать в мой бедный дом. Моя дочь умирает… Не плачьте, ребятки, чтобы она не услышала! Несчастные создания! Девочки измучены от бессонницы, потому что я все делаю, но бдеть ночами больше не могу, засыпаю и валюсь на пол. Уже несколько месяцев, как я не притрагиваюсь к постели. Теперь я сплю на скамейке, чтобы находиться рядом с ней и с девочками. Но они маленькие и поэтому страдают. Мальчики – эти ходят за дровами для поддержания огня и даже продают их ради хлеба. Они истощены, несчастные внуки! Но нас добивает не этот тяжелый труд, а то, что мы видим, как она умирает… Не плачьте. У нас есть Иисус».

   «Да, не плачьте. Ваша мама выздоровеет, отец вернется, у вас больше не будет таких трат и уже не будет такого голода. Это двое младших?»

  «Да, Господин. Она, это слабое создание, трижды разрешалась близнецами… и у нее разболелась грудь».

   «Кому всё, а кому ничего», – бормочет Петр в бороду, а затем берет одного малыша и дает ему яблоко, чтобы утихомирить.

   И пока другой малыш просит у него еще одно и Петр выполняет его просьбу, ³Иисус вместе со старушкой через входной проем идет во двор и поднимается по лестнице, чтобы войти в комнату, где стонет молодая, но сильно исхудавшая женщина.

   «Йеруса, это Мессия. Теперь ты уже не будешь страдать. Видишь, Он действительно пришел? Исаак никогда не обманывает. Он сказал это. Так что верь, что раз Он пришел, то может тебя вылечить».

   «Да, моя добрая мать. Да, мой Господин. Но если Ты не сможешь меня исцелить, помоги мне хотя бы умереть. У меня будто псы на груди. Губы моих детей, которых я кормила сладким молоком, принесли мне огонь и горечь. Я столько страдаю, Господин! Столько плачý! Муж далеко, зарабатывает на хлеб. Старая, изнуренная мать. И я, умирающая… На кого останутся дети, когда я умру от болезни, а она – от напряжения и нужды?»

   «У птиц, равно как и у детей человека, есть Бог. Но ты не умрешь. Здесь у тебя так сильно болит?» Иисус намеревается положить ладонь на ее обернутую повязками грудь.

    «Не дотрагивайся до меня! Не усиливай мою боль!» – кричит больная.

  Однако Иисус осторожно кладет Свою вытянутую ладонь на ее больные сосцы. «У тебя, действительно, внутри огонь, бедная Йеруса. Материнская любовь стала огнем в твоей груди. Но ты ведь не испытываешь неприязни к своему супругу и к своим детям, правда?»

   «О! с какой стати? Он добрый и всегда меня любил. Мы со скромностью любили друг друга, и наша любовь продолжилась в чадах… А они!.. Мне страшно их оставить, но… Господин! Да мой огонь прекращается! Мать! Мать! Как будто ангел дохнул воздухом Неба на это мое мучение! О! какой покой! Не убирай, не убирай Свою ладонь, мой Господин. Наоборот, прижми ее. О! какая сила, какая радость! Мои дети! Сюда моих детей! Я хочу их видеть! Дина! Осия! Анна! Сава! Малки! Давид! Иуда! Сюда! Сюда! Мама больше не умирает! О!..»

   Молодая женщина откидывается на подушки, плача от радости пока сбегаются ее дети, ⁴а старушка, стоя на коленях и не найдя ничего лучшего в своей радости, воспевает песнь Азарии в горящей печи и пересказывает ее всю своим дрожащим от старости и от волнения голосом.

  «О! Господин! Но чем я могу Тебе воздать? У меня нет ничего, чтобы почтить Тебя!» – произносит она, наконец.

   Иисус поднимает ее и говорит: «Позволь Мне только сделать тут остановку по причине Моей усталости. И молчи. Этот мир не любит Меня. Через некоторое время Я должен буду уйти. Прошу у тебя преданности Богу и молчания. У тебя, у невестки, у малышей».

   «О, не бойся! Никто не придет к убогим! Можешь оставаться тут, не опасаясь, что Тебя увидят. Фарисеи, да? Но… что касается еды: у меня есть лишь немного хлеба…»

  Иисус подзывает Искариота: «Возьми денег и сходи купи все, что нужно. Мы будем трапезничать и отдыхать у этих добрых женщин. До вечера. Ступай и молчи».

   Потом обращается к исцеленной: «Снимай повязки, поднимайся, помоги матери и торжествуй. Бог избавил тебя из сострадания к тебе как к добродетельной супруге. Преломим же хлеб вместе, поскольку сегодня всевышний Господь в твоем доме, и подобает отпраздновать это полноценным торжеством».

   Иисус выходит, догоняя Иуду, который уже готов идти. «Возьми с избытком. Чтобы им хватило и на будущее. Мы-то у Лазаря ни в чем не будем нуждаться».

  «Хорошо, Учитель. И, если позволишь… я возьму из своих денег. Я дал обет пожертвовать их ради Твоего спасения от врагов. Я поменяю их на хлеб. Лучше этим братьям в Боге, чем в те Храмовые глотки^[1]. Разрешаешь? Золото всегда меня жалило. Я больше не хочу находиться под его чарами. Ведь мне так легко теперь, когда я хороший. Чувствую себя свободным. И счастливым».

   «Поступай как хочешь, Иуда. И Господь да подаст тебе мир».

   И в то время как Иуда выходит, Иисус присоединяется к ученикам, и все заканчивается.

[1] Двоякий смысл. Сосуды для пожертвований в Храме имели форму львов с раскрытыми пастями. Однако Иуда, знавший лично многих служителей Храма, был хорошо осведомлен об их аппетитах.