ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
155. В Кесарии, исцеление римской девочки и пререкание о взаимоотношениях с язычниками
5 мая 1945.
1Говорит Иисус:
«Маленький Иоанн, иди со Мной, поскольку Мне нужно, чтобы ты записала урок для нынешних посвященных в сан. Смотри и пиши».
2Иисус еще в Кесарии Приморской. Он уже не на вчерашней площади, а в более внутренней части, откуда, однако, еще видны порт и корабли. Тут много складов и лавок, а учитывая, что по земле в этом месте расстелены циновки с разными товарами, я делаю вывод, что я возле рынка, который, возможно, разместили поближе к порту и к хранилищам для удобства как мореплавателей, так и покупателей товаров, доставляемых морем. Громкий шум и хождение толп народа.
Иисус вместе с Симоном и двоюродными братьями ждет, пока другие наберут необходимых съестных припасов. Несколько детей с любопытством глядят на Иисуса, который ласково их гладит, одновременно разговаривая со Своими апостолами. Иисус говорит: «Мне неприятно видеть ваше недовольство оттого, что Я сближаюсь с язычниками. Но Я могу лишь продолжать делать то, что должен, и быть добрым со всеми. Постарайтесь быть добрыми хотя бы вы трое вместе с Иоанном; остальные, подражая вам, потянутся за вами».
«Но как можно быть добрыми ко всем? В конце концов, они не считаются с нами, притесняют и не понимают нас, у них полно пороков…» – оправдывается Иаков Алфеев.
«Как можно? Ты доволен, что родился у Алфея и Марии?»
«Да. Конечно. Почему Ты меня об этом спрашиваешь?»
«А если бы Бог прежде твоего зачатия поинтересовался твоим мнением, захотел бы ты родиться у них?»
«Ну да. Не понимаю…»
«А если, наоборот, ты бы родился у язычника и услышал, как тебя обвиняют в том, что ты захотел родиться у язычника, что бы ты сказал?»
«Сказал бы… сказал бы: „Я не виноват в этом. Я родился у него, но мог бы родиться у кого-нибудь другого“. Сказал бы: „Вы несправедливы в своем обвинении. Если я не делаю зла, почему вы меня ненавидите?“»
«Ты сказал. Эти люди, которых вы презираете как язычников, могут заявить то же самое. Не твоя заслуга, что ты родился у Алфея, настоящего израильтянина. Ты должен лишь благодарить Предвечного за то, что Он дал тебе великий дар, и из признательности и смирения стремиться приводить к истинному Богу других, не получивших такого дара. 3Нужно быть добрыми».
«Трудно любить того, с кем не знаком!»
«Нет. Смотри. Ты, малыш, иди сюда».
Подходит мальчик лет восьми, что играл в углу с другими двумя мальчуганами. Крепкий мальчик с очень темными волосами при очень светлой коже.
«Кто ты?»
«Я Луций, Кай Луций, сын Кая Мария, я римлянин, сын декуриона охраны: он остался здесь после ранения».
«А эти кто?»
«Это Исаак и Товия. Но нельзя об этом говорить, потому что не разрешено. Их могут высечь».
«Почему?»
«Потому что они евреи, а я римлянин. Нельзя».
«Но ты тут с ними ладишь. Как же так?»
«Потому что мы очень дружим. Всегда играем вместе: и в кости, и в прыгалки. Но нам приходится прятаться».
«А Меня ты бы мог полюбить? Я тоже еврей и не ребенок. Вообрази: Я учитель, можно сказать, священник».
«А мне какое дело? Ты меня любишь – я тебя люблю. А Тебя я люблю, потому что Ты любишь меня».
«Откуда ты знаешь?»
«Потому что Ты добрый. Кто добрый, тот любит».
«Вот, друзья. Секрет любви: быть добрыми. Тогда любят, не задумываясь, той ты веры или не той».
И Иисус, взяв за руку маленького Кая Луция, идет приласкать маленьких еврейских детей, что испугавшись спрятались за арку, и говорит им: «Хорошие дети – это ангелы. У ангелов есть только одно отечество: Рай. У них только одна религия: вера в единого Бога. У них только один храм: Божье Сердце. Всегда любите друг друга как ангелы».
«Но если нас увидят, нас побьют…»
Иисус грустно качает головой и не спорит…
4Высокая и хорошо сложенная женщина зовет Луция, и тот, воскликнув: «Мама!» – покидает Иисуса и кричит женщине: «У меня есть большой Друг, знаешь? Он учитель!..»
Женщина с сыном не удаляется, а наоборот подходит к Иисусу и интересуется: «Будь здрав. Это Ты тот муж из Галилеи, что говорил вчера в порту?»
«Это Я».
«Тогда подожди меня здесь. Я скоро буду», – и она уходит вместе со своим малышом.
Другие апостолы тем временем тоже подошли, все кроме Матфея и Иоанна, и спрашивают: «Кто она?»
«Думаю, какая-то римлянка», – отвечает Симон и двое других.
«А чего она хотела?»
«Сказала подождать здесь. Узнаем».
Между тем сходится народ и с интересом ожидает.
Возвращается женщина с другими римлянами. «Так, значит, Ты Учитель?» – спрашивает один, похожий на слугу из господского дома. И получив подтверждение, просит: «Ты не отказался бы излечить маленькую дочь одной подруги Клавдии? Девочка умирает, оттого что задыхается, и даже врач не знает, почему это происходит. Вчера вечером была здорова. Сегодня с утра – в агонии».
«Идем».
Они делают несколько шагов по улице, ведущей ко вчерашнему месту, и доходят до распахнутых ворот дома, похоже, занимаемого римлянами.
«Подожди минуту». Мужчина быстро заходит в дом и почти сразу же появляется вновь, говоря: «Входи».
5Но еще прежде, чем Иисус успевает войти, оттуда выходит молодая женщина благородного вида, но в явно измученном состоянии. Она держит на руках крошку нескольких месяцев от роду, обессиленную, синюшного цвета, как бывает при удушье. Я бы сказала, что у нее смертельный дифтерит и что она на последнем издыхании. Женщина ищет убежища на груди Иисуса, как терпящий кораблекрушение на подводной скале. Рыдания ее таковы, что не дают ей говорить.
Иисус берет малышку, у которой в восковых ладонях с уже лиловыми ноготочками наблюдаются мелкие судорожные движения, и поднимает ее. Головка бессильно откидывается назад. Мать без всякого, свойственного римлянам, превозношения над евреями соскальзывает под ноги Иисусу, в пыль, и рыдает с полураспущенными волосами, обратив лицо вверх и вытянув руки, которыми хватается за одежду и плащ Иисуса. Позади и вокруг нее стоят и смотрят римляне из дома и евреи из города.
Иисус смачивает слюной Свой правый указательный палец, вставляет его в задыхающийся ротик и просовывает дальше. Девочка барахтается и становится еще чернее. Мать вопит: «Нет! Нет!» – и корчится, словно ее пронзает насквозь лезвие. Народ стоит затаив дыхание.
Но Иисус вынимает палец вместе со скоплением гноящихся пленок, а девочка больше не бьется и после короткого тоненького плача успокаивается в невинной улыбке, болтая ручками и шевеля губами, будто птенец, который пищит, хлопая крылышками в ожидании корма в клювик.
«Возьми, женщина. Дай ей молока. Она исцелена».
Мать настолько потрясена, что принимает малютку и, как была на коленях в пыли, целует ее, ласкает, дает ей грудь, безумная, забывшая обо всем, что не относится к ее малышке.
Один римлянин спрашивает Иисуса: «Но как Ты смог? Я врач Проконсула и я опытен. Я пытался удалить эту преграду. Но она была далеко, слишком далеко!.. А Ты… так…»
«Ты опытен. Но с тобою нет истинного Бога. Будь же Он благословен! Прощай», – и Иисус собирается идти.
6Но неожиданно какая-то кучка израильтян ощущает необходимость вмешаться: «Как Ты позволил Себе общаться с этими чужеземцами? Они развращены и нечисты, и любой, кто к ним приблизится, становится таким же».
Иисус смотрит на них – их трое – пристально, сурово и затем говорит: «Ты не Аггей ли? Муж из Азота, пришедший сюда в прошедшем месяце Тишри, чтобы попытаться заключить сделку с торговцем, что живет у основания старого родника? А ты не Иосиф ли из Рамы, прибывший сюда, чтобы проконсультироваться с римским врачом, и ты, как и Я, знаешь по какой причине? И что же? Себя вы не чувствуете нечистыми?»
«Врач – не чужестранец. Он лечит тело, а тело у всех одинаково».
«Душа одинакова с еще бóльшим основанием, чем тело. Впрочем, что Я вылечил? Невинное тело ребенка, и этим Я надеюсь излечить не столь невинные души этих чужеземцев. Так что и как врач, и как Мессия Я могу приближаться к кому угодно».
«Не можешь».
«Нет, Аггей? А почему ты общаешься с римским торговцем?»
«Я общаюсь только с его товаром и деньгами».
«И оттого, что ты дотрагиваешься не до его тела, а лишь до того, до чего дотрагивались его руки, тебе кажется, что ты не оскверняешься. О! жестокие слепцы!
7Слушайте все. Как раз в книге Пророка, имя которого носит этот человек, сказано: „Обратись к священникам с таким вопросом о Законе: если человек несет в полах своей одежды освященное мясо и коснется им вина или яств, хлеба или елея, или другой пищи, будут ли они освящены? И священники отвечали: нет. Тогда Аггей говорит: если же кто-нибудь, нечистый от прикосновения к мертвому, коснется одной из этих вещей, будет ли она осквернена? И священники отвечали: да“[1].
[1] Аггей 2: 11–13.
Этой лукавой, лживой, непоследовательной манерой поведения вы препятствуете Добру и осуждаете его, одобряя то, что выгодно вам. Тогда прекратите ваше негодование, ваши брезгливость и отвращение. Вы проводите разделение, нечисто ли нечто и делает ли оно нечистым, или же нет, лишь бы это не принесло вред лично вам. И как вы, лживые уста, можете с одной стороны заявлять, что освященное прикосновением святой плоти или чем-то святым не освящает того, к чему прикасается, с другой же стороны – что прикоснувшееся к нечистому может сделать нечистым то, чего оно коснулось?
Вы не понимаете, что сами себе противоречите, притворные исполнители Закона Истины, наживающиеся на нем и искривляющие его, словно канат, в зависимости от того, какую выгоду вам нужно из него извлечь? Вы, лицемерные фарисеи, под религиозным предлогом изливающие свою человеческую, чисто человеческую злобу, осквернители того, что от Бога, хулители и враги Его Мессии? Истинно, истинно говорю вам, что все ваши поступки, все ваши выводы, все ваши движения приводятся в действие целым хитроумным механизмом, которому колесами и пружинами, грузами и тягами служат ваше себялюбие, ваши страсти, ваша неискренность, ваша ненависть, ваша жажда первенствовать, ваша зависть.
Позор! Алчущие, трясущиеся, злобные, вы живете в горделивом опасении, что кто-то, не принадлежащий вашему сословию, превзойдет вас. А значит заслуживаете того, чтобы этот кто-то вызывал у вас страх и гнев! Вы, которые, как говорит Аггей, двадцать мер превращаете в десять, а пятьдесят бочонков в двадцать[2], кладя в карман прибыль от разницы, тогда как ради примера людям и ради любви к Богу должны были бы от этих мер не отнимать, а прибавлять к ним свою меру в пользу тех, кто голоден, заслуживаете того, чтобы все дела ваших рук сделались бесплодными от палящего ветра, ржавчины и града.
[2] Аггей 2:16. Тут употреблены специальные термины для меры зерна (модий) и меры жидкостей (баррель).
Кто из вас приходит ко Мне? Вот они, те, что для вас навоз и нечистоты, эти крайние невежды, что даже не знают о существовании истинного Бога, приходят к Тому, в чьих словах и делах присутствует этот Бог. А вы, а вы! Вы сделали себе нишу и пребываете в ней. Сухие, холодные, как идолы в ожидании благовоний и поклонения. И раз уж вы считаете себя богами, вам кажется ненужным размышлять об истинном Боге так, как следовало бы, и вам представляется опасным, что иные, не из вашего числа, осмеливаются на то, на что не осмеливаетесь вы. Поистине, вы не можете на это осмелиться, поскольку вы идолы. И поскольку вы слуги Идола. Но Тот, кто осмеливается, может это потому, что не сам Он, а Бог действует в Нем.
8Уходите! Передайте тем, кто послал вас ходить за Мной по пятам, что Я питаю отвращение к торговцам, которые не считают осквернением продавать свои товары или свое отечество или Храм тем, от кого получают деньги. Скажите им, что Я гнушаюсь скотами, у которых есть только один культ – собственной плоти и крови, и ради их исцеления они не считают осквернением приближаться к чужеземному врачу. Скажите, что мера одна и та же, и нет двух разных мер. Скажите, что Я, Мессия, Праведник, Советник, Чудный[3], Тот кто примет на Себя Духа Господня с его семью дарами, Кто будет судить не по внешней видимости, а по скрытому в сердцах, Кто будет выносить приговор не по тому, что слышат ушами, а по голосу духа, который Он услышит в каждом человеке, Кто станет на защиту смиренных и будет справедливо судить бедных – а это буду Я, потому что это и есть Я, – что Я уже начинаю судить и поражать на Земле тех, кто всего лишь земля, и веяние Моего дыхания умертвит нечестивого и искоренит его логово, в то время как Жизнь и Свет, Свобода и Покой настанут для тех, кто в стремлении к правде и вере придет к Моей святой горе насытиться Господней Премудростью.
Это Исайя, не так ли?[4]
[3] Намек на мессианское пророчество: Ис. 9:5.
[4] Ис. 11: 1–5, 9.
Мой народ! Все происходят от Адама, а Адам происходит от Моего Отца. Следовательно, все люди – творение Отца, и всех Я должен созвать к Отцу. И Я приведу их к Тебе, о святой, вечный и всемогущий Отец, Я приведу к Тебе этих заблудших чад после того, как соберу их, позвав голосами любви, созывая их под Мой пастушеский посох, подобный тому, какой Моисей воздвигал против смертельно ядовитых змей. Чтобы у Тебя было Свое Царство и Свой народ. И не буду делать различий, поскольку в глубине каждого живого существа Я вижу точку, сияющую ярче огня: душу, искру Твоего вечного Сияния. О, Мое извечное желание! О, Мое непрестанное стремление!
Вот чего Я хочу. Вот о чем томлюсь. О том, что на всей Земле будут воспевать Твое Имя. О человечестве, что назовет Тебя Отцом. Об искуплении, что спасет всех. Об укрепленной воле, что сделает всех послушными Твоей воле. О вечном торжестве, что наполнит Рай нескончаемой осанной… О, множество Небес! Вот, Я вижу Божью улыбку… и это лучшая награда наперекор всякой человеческой жестокости».
9Те трое сбегают под градом упреков. Все остальные, неважно, римляне или евреи, стоят раскрыв рты. Римская женщина со своей малышкой, насытившейся молоком и мирно спящей на коленях у матери, осталась где была: почти у ног Иисуса, и плачет от материнского счастья и от духовного потрясения. Многие плачут от этой стремительной концовки речи Иисуса, который, кажется, пламенеет в Своем восторге.
А Иисус, опускаясь взором и духом с Неба на Землю, видит толпу, видит мать… и проходя мимо, после прощального жеста, адресованного всем, слегка дотрагивается ладонью до этой молодой римлянки, словно благословляя ее за ее веру. И уходит со Своими спутниками, пока народ все еще продолжает изумленно стоять на месте…
10(Эта молодая римлянка, если это не случайное сходство, одна из тех римлянок, что были с Иоанной, женой Хузы, на пути к Голгофе. Но учитывая, что никто здесь не называл ее по имени, я в этом не уверена)[5].
[5] Видение пути на Голгофу (см. 608.9) записано за полтора месяца до этого. Речь идет, как мы увидим в 167.3, о римлянке Валерии и ее дочке Фаустине.