ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
190. Прибытие на Ездрелонскую равнину на закате пятницы
15 июня 1945.
1Краснеет небо, и начинается закат, когда Иисус оказывается в виду полей Йоханана.
«Ускорим шаг, друзья, прежде чем зайдет солнце. А ты, Петр, сходи вместе со своим братом и оповести наших друзей, тех, что работают у Доры».
«Схожу, конечно, в том числе, чтобы увидеть, в самом ли деле ушел наш сын»[1]. Петр произносит слово сын таким образом, что это стóит длинной речи. И уходит.
[1] Сын с определенным артиклем (il figlio), то есть всем известный сын, в данном случае – сын Доры.
Тем временем Иисус продвигается медленнее, оглядываясь вокруг в надежде увидеть каких-нибудь работников Йоханана. Но кругом только плодородные поля с уже сформировавшимися колосьями. Наконец из ветвистого виноградника показывается вспотевшее лицо и доносится крик: «О! Благословенный господин!» – и из виноградника выбегает крестьянин, чтобы затем упасть ниц перед Иисусом.
«Мир тебе, Исайя!»
«О! Ты даже помнишь мое имя?»
«Я записал его в сердце. Вставай. Где твои товарищи?»
«Там, в садах. Но я их сейчас извещу. Ты наш гость, так ведь? Хозяина нет, и мы можем устроить Тебе праздник. И потом… немного страха, немного радости, и он подобрее. Подумай, в этом году он нам пожаловал ягненка и разрешил пойти в Храм! Он дал нам только шесть дней… но мы будем бежать всю дорогу… Мы тоже в Иерусалим… Подумай!.. И благодаря Тебе». Мужчина на седьмом небе от радости оттого, что с ним обошлись как с человеком и как с израильтянином.
«Насколько Мне известно, Я ничего не сделал…» – улыбаясь говорит Иисус.
«Э нет! Сделал. С Дорой, и еще с его полями, а эти, напротив, в этом году такие славные… Йоханан узнал о Твоем приходе, а он не дурак. Он боится и… боится».
«Чего?»
«Боится, что с ним произойдет то же, что с Дорой. С его жизнью и с его имуществом. Ты видел поля Доры?»
«Я иду из Наина…»
«Значит, не видел. Они все опустошены. (Мужчина говорит это понизив голос и все же отчетливо, как будто сообщает по секрету какую-то ужасную вещь). Все опустошены! Ни сена, ни зерна, ни фруктов. Виноград засох, сады засохли… Вымерло… все вымерло… как в Содоме и Гоморре… Идем, идем, я Тебе их покажу».
«Не нужно. Я иду к тамошним земледельцам…»
«Да их больше нет! Не знаешь? Дора, сын Доры, их раскидал или уволил, а те, кого он раскидал по другим своим угодиям, не должны о Тебе рассказывать под страхом кнута… Не рассказывать о Тебе! Это будет нелегко! Даже Йоханан сказал нам об этом».
«Что сказал?»
«Сказал: „Я не так глуп, как Дора, и не скажу вам: ‚Не хочу, чтобы вы рассказывали о Назарянине‘. Это было бы бессмысленно, ведь вы бы все равно это делали, а мне не хочется терять вас, забивая кнутом, как строптивых зверей. Наоборот, скажу вам: ‚Будьте добрыми, как, наверняка, учил вас Назарянин, и скажите Ему, что я обращаюсь с вами хорошо‘. Я не хочу тоже быть проклятым“. Он прекрасно видит, каковы эти поля после того, как Ты их благословил, и каковы те после того, как Ты их проклял. 2О! вот те люди, что вспахали мне поле…» – и мужчина бежит навстречу Петру и Андрею.
Однако Петр приветствует его кратко, на ходу, и начинает кричать: «О! Учитель! Да там уже никого нет! Всё новые лица. И все разорено! По правде говоря, тут можно было бы обойтись и без земледельцев. Хуже, чем на Соленом Море!..»
«Знаю. Исайя Мне рассказал».
«Идем же, посмотришь! Такое зрелище!..»
Иисус соглашается, перед этим говоря Исайе: «тогда побуду с вами. Предупреди товарищей. И не стесняйте себя. Пища у Меня есть. Довольно будет сеновала для сна и вашей любви. Я тотчас приду».
Вид полей Доры действительно удручающий. Поля и луга сухие и голые, виноградники засохшие, листва и плоды на деревьях истреблены миллионами насекомых всякого рода. Даже сад из фруктовых деревьев возле дома имеет жалкий умирающий вид. Крестьяне бродят туда-сюда и вырывают сорняки, давят гусениц, улиток, дождевых червей и так далее, трясут ветви, подставляя под них тазы, наполненные водой, чтобы топить в ней мотыльков, тлю и других вредителей, что покрывают оставшиеся в живых листья и поедают дерево, заставляя его погибать. Ищут признаки жизни в побегах виноградных лоз. Но последние оказываются сухими и ломаются при первом прикосновении, а подчас гнутся у основания, словно бы какая-то пила подрезала их корни.
Контраст с полями Йоханана, с его виноградниками и фруктовыми садами разительный. И опустошенность этих проклятых полей бросается в глаза еще сильнее в сравнении с плодородием тех других.
«Тяжела рука у Бога Синайского», – бормочет Симон Зелот.
Иисус делает жест, словно бы говоря: «Еще как!» – но ничего не произносит. Только спрашивает: «Как это произошло?»
Крестьянин отвечает сквозь зубы: «Кроты, саранча, черви… но уходи отсюда! Наш надзиратель предан Доре… Не накликай на нас беду…»
Иисус вздыхает и уходит.
Другой крестьянин, не разгибаясь и продолжая окапывать яблоню в надежде ее спасти, говорит: «Мы пообщаемся с Тобой завтра… когда надзиратель отправится в Изреель на молитву… Мы соберемся в доме Михея».
Иисус жестом благословляет и уходит.
3Когда Он возвращается к развилке, там уже все крестьяне Йоханана, радостные, счастливые. Они окружают своего Мессию и ведут Его к своим бедным домам.
«Ты видел, чтó там?»
«Видел. Завтра придут работники Доры».
«Ну да, пока гиены будут на молитве… Мы проводим так каждую субботу… и говорим о Тебе, рассказываем, что знаем от Ионы, от Исаака, который часто приходит нас навестить, и из Твоей беседы в месяц Тишри. Говорим, как умеем. Потому что не говорить о Тебе невозможно. И тем больше говорим, чем больше страдаем и чем больше нам запрещают это делать. А те несчастные… для них каждая суббота – это глоток жизни… Но на этой равнине есть такие, что нуждаются в знании, по крайней мере в знании о Тебе, и не могут добраться досюда…»
«Я подумаю и о них. А вы будьте благословенны за то, что делаете».
Солнце опускается, в то время как Иисус входит в закопченную кухню. Начинается субботний покой.