ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
198. Встреча с Матерью в Вифании. Явé меняет свое имя на Марциам
23 июня 1945.
1По тенистой дороге, соединяющей Масличную гору с Вифанией – а гора своими зелеными отрогами доходит, можно сказать, до самых полей Вифании, – в направлении селения Лазаря проворно шествует Иисус со Своими спутниками.
И Он еще не успевает войти туда, как Его уже узнают, и добровольные вестовые бегут во все концы, оповещая о Его прибытии. Как результат – с одной стороны прибегают Лазарь и Максимин, с другой – Исаак с Тимоном и Иосифом, третьими приходят Марфа с Марцеллой[1], поднимающей свое покрывало, чтобы склониться и поцеловать одежды Иисуса, а сразу следом прибегают Мария Алфеева и Мария Саломея, которые преклоняются перед Учителем, а затем обнимаются с сыновьями. И в то время как маленький Явé, взбудораженный всеми этими стремительными появлениями, удивленно наблюдает, все так же держась за руку Иисуса, а Иоанн из Эндора, ощущая себя чужаком, отходит в сторонку, держась позади остальных, на ведущей к дому Симона тропинке вдруг показывается Мать.
[1] Служанка Марфы.
Иисус выпускает руку Явé и, деликатно отстраняя друзей, торопится к Ней. Знакомые слова разносятся в воздухе, словно соло любви звеня на фоне всеобщего гула: «Сын!», «Мама!» Они целуются, и в поцелуе Марии – беспокойство человека, который долгое время боялся, и теперь, освободившись от владевшего им ужаса, чувствует усталость от затраченных усилий и во всей полноте оценивает грозившую опасность…
Иисус, понимая это, ласкает Ее и говорит: «Обо Мне помимо Моего ангела заботился еще и Твой, Мать. И ничего злого со Мной не могло случиться».
«Хвала за это Господу. Но Я так переживала!»
«Я хотел прийти поскорее, но чтобы послушаться Тебя, Мне пришлось идти другим путем. И Я хорошо сделал, потому что Твое распоряжение, Мать Моя, как всегда, привело ко благу».
«Это Твое послушание, Сын!»
«Это Твое мудрое распоряжение, Мать…»
Они улыбаются друг другу, словно двое влюбленных. Да возможно ли, чтобы эта Женщина была Матерью этого Мужчины? Где шестнадцать лет разницы? Свежесть и изящество Ее лица и Ее девственного тела превращают Марию в сестру собственного Сына, находящегося в полноте Своего мужского великолепия.
«Не спрашиваешь Меня, почему это привело ко благу?» – говорит Иисус, все так же улыбаясь.
«Я знаю, что Мой Иисус не станет от Меня ничего скрывать».
«Милая Мама!» Он снова Ее целует…
Присутствующие, отойдя на несколько метров, делают вид, что не наблюдают за происходящим. Но держу пари, что из всех этих глаз, которые, кажется, смотрят в другую сторону, нет ни одной пары глаз, что не поглядывала бы украдкой на эту милую сцену.
2И больше всех глядит Явé, которого Иисус, поспешив обнять Свою Мать, предоставил самому себе, и который остался один, поскольку в круговерти вопросов и ответов внимание от бедного ребенка было отвлечено… Глядит, глядит, потом опускает голову, борется со слезами… но в конце концов не выдерживает и разражается жалобными рыданиями: «Мама! Мама!»
Все, и в первую очередь Иисус и Мария, оборачиваются, и все стараются поправить дело или пытаются узнать, кто этот мальчик.
Подбегает Мария Алфеева, подбегает и Петр – они стояли вместе, – и оба спрашивают: «Что ты плачешь?»
Но прежде чем Явé среди своих сильных рыданий сумел перевести дух и начать говорить, уже подбежала Мария и взяла его на руки со словами: «Да, Мой сыночек, твоя Мама! Не плачь больше… и прости, что Я не сразу тебя увидела. Вот, друзья, Мой сыночек…» Ясно, что Иисус, пока Она преодолевала эти несколько метров, должен был Ей сказать: «Это маленький сирота, которого Я взял с Собой». Об остальном Мария догадалась.
Мальчик все еще плачет, но менее безутешно, и поскольку Мария держит его на руках и целует, все разрешается улыбкой на его личике с еще не высохшими слезами.
«Иди сюда, Я тебе вытру все эти слезы. Не надо больше плакать! Поцелуй Меня…»
Явé… только этого и ждал, и после стольких ласк бородатых мужчин он весь блаженствует, целуя гладкую щеку Марии.
3Иисус же искал и нашел Иоанна из Эндора и направился за ним в его укромный уголок. И пока все апостолы приветствуют Марию, Иисус подходит к Ней, держа Иоанна за руку и говоря: «Вот, Мать, и второй ученик. Этих двоих учеников приобрело Твое распоряжение».
«Это Твое послушание, Сын», – повторяет Мария и затем приветствует мужчину словами: «Мир с тобою».
Мужчина, этот грубый, беспокойный муж из Эндора, что уже так сильно изменился с того утра, когда прихоть Искариота привела Иисуса в Эндор, окончательно расстается со своим прошлым, кланяясь Марии. Я полагаю, это именно так: настолько безмятежным, поистине «умиротворенным» кажется его лицо, когда он распрямляется после глубокого поклона.
4Все движутся по направлению к дому Симона: Мария с Явé на руках, Иисус, держащий за руку Иоанна из Эндора, а вокруг и позади них – Лазарь и Марфа, апостолы с Максимином, Исаак, Иосиф и Тимон.
Они заходят в дом, на пороге которого старый слуга Симона преклоняется перед Иисусом и своим хозяином.
«Мир тебе, Иосиф, и этому дому», – говорит Иисус, поднимая ладонь в благословении, а перед тем положив ее на белую голову старого служителя.
Лазарь и Марфа после первоначальной радости немного печальны, и Иисус спрашивает: «Почему, друзья?»
«Потому что Ты не с нами, и потому что к Тебе приходят все, кроме той души, которую мы хотели бы видеть Твоей».
«Умножьте терпение, упование и молитву. И потом, Я же с вами. Этот дом!.. Этот дом – всего лишь гнездо, откуда Сын человеческий будет ежедневно улетать к Своим дорогим друзьям, таким близким по расстоянию, но, если посмотреть на вещи сверхъестественно, бесконечно более близким по любви. Вы пребываете в Моем сердце, а Я – в вашем. Можно ли быть ближе, чем в этом случае? Однако этот вечер мы проведем вместе. Пожалуйста, садитесь за Мой стол».
«О! Боже мой! А я тут болтаюсь! Иди сюда, Саломея. У нас куча дел!» Восклицание Марии Алфеевой заставляет всех улыбнуться, пока эта добрая родственница Иисуса спешно поднимается, чтобы приняться за свою работу.
Но ее нагоняет Марфа: «Не заботься о хлебе, Мария. Я пойду и распоряжусь. Ты только приготовь столы. Скамьи я тебе пришлю, подходящие и сколько потребуется. Иди сюда, Марцелла. Сейчас я вернусь, Учитель».
5«Лазарь, Я видел Иосифа Аримафейского. В понедельник он придет сюда с некоторыми друзьями».
«О, в таком случае тот день – за мной!»
«Хорошо. Он придет, чтобы побыть вместе, но также чтобы договориться насчет церемонии, что предстоит Явé. Иоанн, отведи мальчика на террасу. Пусть развлечется».
Иоанн Зеведеев, всегда послушный, тут же поднимается со своего места, и уже вскоре на террасе, опоясывающей дом, слышится ребячий лепет и топот маленьких ног».
«Этот мальчик, – объясняет Иисус Матери, друзьям, женщинам, среди которых и Марфа, примчавшаяся, чтобы не потерять ни единой минуты радости рядом с Учителем, – внук одного из крестьян Доры. Я заходил на Ездрелон…»
«Правда ли, что поля в запустении, и он хочет их продать?»
«Что в запустении – правда. Насчет продажи не знаю. Один крестьянин Йоханана намекал Мне на это. Но насколько это достоверно, не знаю».
«Если он их продает… я бы их охотно купил, чтобы также иметь для Тебя пристанище посреди этого змеиного гнезда».
«Не думаю, что ты в этом преуспеешь. Их готов приобрести Йоханан».
«Посмотрим… Но продолжай Свой рассказ. Что там за крестьяне? Прежних он всех разогнал».
«Да. Эти пришли с его угодий в Иудее, по крайней мере, тот старик, что приходится родственником этому мальчику. Мальчика держали в лесу, как дикого зверя, чтобы его не заметил Дора… и это с самой зимы…»
«О, несчастный ребенок! Но почему?» – женщины все взволнованы.
«Потому что его отец и мать остались погребены под обвалом в окрестностях Эммауса. Все: отец, мать, братишки. Он выжил, потому что не был дома. Его отвели к деду. Но что мог крестьянин Доры? Ты, Исаак, говорил обо Мне как о спасителе, в том числе и на этот случай».
«Я поступил неправильно, Господь?» – смиренно вопрошает Исаак.
«Ты поступил правильно. Так хотел Бог. Старик отдал Мне мальчика, который на днях должен стать совершеннолетним».
«О, бедняжка! В двенадцать лет – такой маленький?! Мой Иуда в этом возрасте был почти вдвое выше… А Иисус? Что за цветок был!» – говорит Мария Алфеева.
И Саломея: «Мои сыновья тоже были намного крепче!»
Марфа вполголоса: «Он правда совсем маленький! Я думала, ему еще нет и десяти».
«Э! голод – страшная вещь! А он должен был его испытывать с тех пор, как появился на свет. А потом… Что мог дать ему старик, если там все умирают с голоду?» – говорит Петр.
«Да, он много пострадал. Но он очень хороший и умный. Я взял его, чтобы порадовать и старика, и ребенка».
6«Ты усыновишь его?» – спрашивает Лазарь.
«Нет. Не могу».
«Тогда я его возьму».
Петр, видя, как его надежда тает, издает самый настоящий стон: «Господь! Всё – ему?»
Иисус улыбается: «Лазарь, ты уже столько сделал, и Я тебе за это благодарен. Но этого ребенка Я не могу поручить тебе. Это „наш“ ребенок. Всех нас. Радость апостолов и Учителя. Кроме того, здесь он рос бы среди роскоши. Я же хочу преподнести ему в дар Свою царскую мантию: „честную бедность“. Ту, что Сын Человеческий пожелал для Себя, чтобы быть в состоянии приблизиться ко всем величайшим лишениям, никого не унизив. Ты ведь тоже недавно получил Мой дар…»
«А! правда! Старый патриарх и его дочь. Очень деятельная женщина и очень добрый старик»[2].
[2] Исмаил и Сара (172. 9–11).
«Где они сейчас? Я имею в виду: в каком месте?»
«Да здесь, в Вифании. Думаешь, я захочу оттолкнуть благословение, которое Ты мне посылал? Женщина работает на льне. Для такой работы требуются легкие и опытные руки. Старика, так как он действительно хочет работать, я приставил к ульям. Вчера – правда, сестра? – его длинная борода вся была золотая. Пчелы, роясь, повисли все на этой бородище, а он с ними разговаривал, как с кучей детей. Он счастлив».
«Верю! Да будешь ты благословен!» – говорит Иисус.
«Спасибо, Учитель. 7Но этот малый Тебе обойдется! Позволь мне хотя бы…»
«О его праздничной одежде позабочусь я», – выкрикивает Петр. Все хохочут над этим непроизвольным выкриком.
«Хорошо. Но ему понадобится и другая одежда. Симон, будь добр. Я ведь тоже бездетный. Позволь, я и Марфа утешимся тем, что позаботимся о маленьких одёжках».
Петр, которого так умоляют, сразу растрогавшись, говорит: «Одёжки… ладно… Но одежду для среды приобрету я. Учитель мне это обещал и сказал, что я с Его Матерью завтра пойду ее покупать». Петр выкладывает все из опасения каких-либо изменений не в свою пользу.
Иисус улыбается и говорит: «Да, Мать. Прошу Тебя пойти завтра с Симоном. Иначе этот муж умрет от огорчения. Ты посоветуешь ему, что выбрать».
«Я говорил: красная одежда и зеленый пояс. Очень хорошо будет. Лучше, чем тот цвет, что у него сейчас».
«Красный очень подойдет. Иисус тоже был одет в красное. Но Я бы сказала, что к красному цвету лучше бы и красный пояс или хотя бы с красной вышивкой», – деликатно говорит Мария.
«Я посчитал так, потому что вижу, что Иуда, при его смуглости, очень хорошо смотрится с этими зелеными полосками на красном одеянии».
«Но они не зеленые, дружище!» – смеется Искариот.
«Нет? А тогда какие же?»
«Этот цвет называется „агатовая жила“».
«И по-твоему я должен это знать?! Мне он казался зеленым. Я видел его и на листве…»
Пречистая Мария благодушно вмешивается: «Симон прав. Именно такой оттенок принимают листья при первых дождях в месяце Тишри…»
«Вот! А так как листья зеленые, я и сказал, что он зеленый», – удовлетворенно подытоживает Петр.
Даже в такое незначительное дело Пречистая внесла умиротворение и радость.
8«Позовите малыша», – просит Мария.
И мальчик тут же прибегает вместе с Иоанном.
«Как тебя зовут?» – спрашивает Мария, лаская его.
«Мое имя… было Явé. Но теперь я жду нового…»
«Ждешь?»
«Да, Явé хочет имя, которое означало бы, что Я его спас. Ты найдешь такое, Мать. Имя любви и спасения».
Мария задумывается… а потом произносит: «Марциам (Маархциам). Ты – маленькая капля в море спасенных Иисусом. Тебе нравится? Так что оно, помимо Спасения, будет напоминать и обо Мне».
«Оно очень красивое», – довольно говорит мальчик.
«Но разве это не женское имя?» – спрашивает Варфоломей.
«Когда эта капелька Человечества повзрослеет, вы сможете, заменив в конце м на л, превратить его имя в мужское. А пока пусть носит имя, что дала ему Мама. Не так ли?»
Мальчик соглашается, и Мария гладит его.
Невестка Ее отвлекает: «Это хорошая шерсть, – и дотрагивается до плаща Явé, – но цвет у нее! Что скажешь? Я бы покрасила ее в темно-темно-красный. Выйдет неплохо».
«Сделаем это завтра вечером. Потому что завтра у него будет своя новая одежда. Мы не можем это снять с него сейчас».
Марфа говорит: «Хочешь пойти со мной, мальчик? Я свожу тебя, тут поблизости, и ты увидишь столько всего, а потом мы вернемся сюда…»
Явé не отказывается. Он никогда ни от чего не отказывается… но, похоже, несколько пугается идти с почти незнакомой женщиной. Робко и вежливо он говорит: «А можно, Иоанн пойдет со мной?»
«Да конечно!..»
Они уходят. 9И в их отсутствие разговор продолжается в разных группах. Рассказы, комментарии, воздыхания о людской жестокости.
Исаак рассказывает все, что сумел узнать о Крестителе. Кто-то говорит, что он в Махероне, кто-то – что в Тивериаде. Ученики его пока не возвращались…
«Но разве они не последовали за ним?»
«Последовали. Но возле Доко схватившие его переправились через реку вместе с пленником, и непонятно, отправились ли они затем вверх к озеру или вниз к Махерону. Иоанн, Матфий и Симеон выискивают сведения и, конечно, его не бросят».
«А ты, Исаак, конечно не оставишь этого Моего нового ученика. Пока он побудет со Мной. Хочу, чтобы он отпраздновал со Мной Пасху».
«Я буду праздновать в Иерусалиме, в доме Иоанны. Мы с нею виделись, и она выделила одну комнату для меня и моих товарищей. В этом году придут все. И мы будем с Ионафаном».
«И те, что с Ливана, тоже?»
«Тоже. Но, возможно, не сумеют прийти ученики Иоанна».
«Придут крестьяне Йоханана, знаешь?»
«В самом деле? Я стану у дверей, недалеко от священников, занимающихся закланием жертв. Увижу их и приведу».
«Жди их до последнего. У них очень ограниченное время. Но ягненок у них есть».
«У меня тоже. Превосходный. Мне его подарил Лазарь. Заколем этого, а другой, тот, что у них, послужит им на обратном пути».
10Возвращаются Марфа с Иоанном и мальчиком в маленьком белом льняном одеянии, поверх которого красное. На руке у него плащ, тоже красный.
«Узнаёшь их, Лазарь? Видишь, все пригождается».
Брат и сестра улыбаются друг другу.
Иисус говорит: «Благодарю тебя, Марфа».
«О, мой Господь! У меня есть болезнь – все приберегать. Я ее унаследовала от своей матери. У меня все еще много одеяний моего брата. Для меня они дороги, потому что к ним прикасалась моя мать. Время от времени я беру что-нибудь из них для какого-нибудь ребенка. Теперь отдам их Марциаму. Они немного длинны, но их можно укоротить. Лазарь, став совершеннолетним, больше не захотел на них смотреть… Милый каприз, совершенно детский… и он своего добился, поскольку моя мать обожала своего Лазаря».
Сестра любовно гладит его, а Лазарь берет ее прекрасную ладонь, целует и говорит: «А ты – нет?» Они обмениваются улыбками.
«Это провидение», – замечают многие.
«Да, мой каприз пошел на пользу. Может быть, за это он будет мне прощен».
Ужин готов, и каждый занимает свое место…
11…Уже настала ночь, когда Иисус может спокойно поговорить с Матерью. Они поднялись на террасу и, сидя рядом на скамье, ладонь в ладони, разговаривают и выслушивают друг друга.
Сначала о случившихся событиях повествует Иисус. Потом говорит Мария: «Сын, после Твоего отбытия, сразу после, ко Мне пришла одна женщина… Искала Тебя. Великое бедствие. И великое искупление. Но это создание нуждается в Твоем прощении, чтобы сохранить свою решимость. Я ее поручила Сусанне, сказав, что она Твоя исцеленная. Это правда. Я могла бы оставить ее при Себе, если б наш дом не был бы теперь морем, куда все направляют паруса… и многие с недобрыми намерениями. А эта женщина отныне испытывает отвращение к миру. Хочешь знать, кто она?»
«Это душа. Но скажи Мне ее имя, чтобы Я мог без ошибки принять ее».
«Это Аглая. Римлянка, актриса и грешница, которую Ты начал спасать в Хевроне, которая искала Тебя и нашла у Живописной Воды, и которая уже пострадала за свою возрожденную честь. Так сильно!.. Она Мне все рассказала… Какой ужас!..»
«Ее грех?»
«И это… и Я бы даже сказала больше: какой ужас – этот мир! О! Сын Мой! Остерегайся фарисеев из Капернаума! Эту несчастную они хотели использовать, чтобы навредить Тебе. Даже ее…»
«Я знаю, Мать… Где Аглая?»
«К Пасхе прибудет вместе с Сусанной».
«Хорошо. Я с ней поговорю. Я буду здесь каждый вечер, кроме пасхального, который посвящу семейству, и буду ее ждать. Если она придет, Ты просто ее удержи. Как Ты сказала, это великое искупление. И такое непосредственное! Истинно говорю Тебе, что мало в чьих сердцах Мое семя прижилось с такой силой, как прижилось на этой бедственной почве. А после Андрей помог ему возрасти и окончательно сформироваться».
«Она Мне рассказывала».
«Мать, что Ты испытала, приблизившись к этой погибшей?»
«Отвращение и радость. Мне казалось, Я на краю адской пропасти, но одновременно Я чувствовала, что переношусь в небесную лазурь. Как Ты Божественен, Мой Иисус, когда совершаешь такие чудеса!»
Они продолжают молчаливо сидеть под ярчайшими звездами в сиянии первой четверти луны, уже стремящейся к полнолунию. Молчаливые, любящие друг друга и находящие отдохновение в Своей взаимной любви.