16 декабря 1945.

   ¹Теперь они по другую сторону от Иордана и быстро шагают в юго-западном направлении, устремляясь ко второй холмистой гряде, возвышающейся над первой, состоящей из невысоких холмов, за которыми лежит Иорданская равнина. Из их разговоров я понимаю, что они не пошли по равнине, чтобы снова не угодить в жидкую грязь, из которой выбрались на той стороне, и думают добраться туда, куда им нужно, идя внутренними дорогами, которые лучше содержатся и более проходимы, особенно в дождливое время. 

    «В каком же это месте мы находимся?» – интересуется плохо ориентирующийся Матфей.

   «Наверное, между Силомом и Бетэлем. Я узнаю эти горы, – говорит Фома. – Мы проходили мимо них недавно вместе с Иудой, и в Бетэле он был в гостях у каких-то фарисеев».

   «Ты тоже мог бы оказаться гостем, но сам не пожелал зайти. Ведь ни я, ни они не сказали тебе: „Не приходи“».

   «А я и не говорю, что вы мне это сказали. Говорю только, что предпочел остаться с учениками, которые тут благовествовали».

    И вопрос исчерпан. Андрей даже радуется и говорит: «Раз в Бетэле у нас есть друзья-фарисеи, там на нас не станут нападать».

   «Но мы же идем назад, а не в Иерусалим», – возражают ему.

   «Нам всё равно нужно идти туда на Пасху! Даже не знаю, как у нас это получится…»

   «Ну да! Зачем Он сказал, что возвратится в Кану? Женщины могли бы вернуться, а мы бы совершили свое паломничество…»

   «Не судьба моей жене отпраздновать Пасху в Иерусалиме!» – восклицает Петр.

   ²Иоанн прерывает Иисуса, который увлеченно разговаривает с Зелотом: «Учитель, как же мы сумеем сходить туда и вовремя вернуться обратно?»

   «Не знаю. Положусь на Бога. Если опоздаем, в том будет не Моя вина».

   «Ты правильно сделал, что проявил осторожность», – говорит Зелот.

   «О! Сам бы Я пошел вперед. Потому что пока еще не Мой час, Я это чувствую. Но вот как бы вы перенесли это приключение, вы ведь с некоторых пор такие… уставшие?»

   «Учитель… Ты прав. Как будто какой-то бес обдал нас своим дыханием. Мы так изменились!»

   «Человек устает. Он хочет, чтобы всё происходило быстро, и мечтает о глупостях. Когда же догадывается, что его мечта далека от реальности, приходит в смятение и, если это не человек благой воли, уступает. И не вспоминает, что Всемогущий, который мог бы в одно мгновение сотворить из Хаоса Вселенную, сделал это в несколько упорядоченных этапов, отделенных друг от друга промежутками времени, что названы днями. Я должен из всеобщего духовного Хаоса произвести Божье Царство. И Я это сделаю. Я возведу его основание, Я уже его возвожу, и Мне нужно расколоть крепчайшую скалу, чтобы высечь в ней тот фундамент, который не обрушится. Вы понемногу возведете стены. Ваши преемники продолжат этот труд и ввысь, и вширь. Как Я умру за этим занятием, так и вы умрете за ним, и будут еще многие и многие, кому предстоит умереть насильственно или ненасильственно, но поглощенными этой работой, что потребует жертвенного и самоотверженного духа, а также слез и крови, и безмерного терпения…»

   ³Петр просовывает свою седую голову между Иисусом и Иоанном. «Можно узнать, о чем вы говорите?»

   «О, Симон! Иди сюда. Разговор шел о будущей Церкви. Я объяснял, что в противоположность всей вашей торопливости, утомляемости, унынию и так далее, она требует хладнокровия, постоянства, напряжения сил и доверия. Объяснял, что она требует жертвы от всех своих членов. От Меня, ее Основателя и ее мистического Главы, и до вас, до всех учеников, до всех тех, кто будет носить имя христиан и принадлежать к этой вселенской Церкви. И поистине в огромной лестнице ее иерархии часто именно самые смиренные, те, кто кажется просто „массой“, будут делать Церковь по-настоящему живой. Поистине Я часто буду вынужден укрываться у них, чтобы продолжать сохранять веру и силу постоянно обновляющегося апостольского сообщества, и этих апостолов Мне придется превратить в мучеников, страдающих от Сатаны и от завистливых, гордых и неверующих людей. Их нравственные мучения будут не менее болезненными, чем физические, так как они окажутся между побуждающей к действию волей Божьей и злой волей человека, орудия Сатаны, который со всяческим рвением и неистовством будет пытаться представить их обманщиками, глупцами, одержимыми, чтобы обесценить Мой труд над ними и плоды этого труда, ведь каждый из них – это победоносный удар по Зверю».

   «А они устоят?»

   «Они устоят, хотя физически Меня и не будет с ними. Они должны будут верить не только в то, во что положено верить, но еще и в свое тайное поручение, верить в его святость, в его полезность, в то, что оно от Меня, в то время как вокруг них будет раздаваться устрашающее шипение Сатаны, будут раздаваться насмешливые вопли мира сего, а также осуждающие крики не всегда безупречных Божьих служителей. Такова участь Моих будущих глашатаев. И притом у Меня не будет никакого иного способа расшевелить людей и привести их к Евангелию и ко Христу! Но за всё то, чего Я от них потребую, что на них возложу и что от них получу, о! – Я дарую им вечную радость, наивысшую славу! ⁴Есть на Небе закрытая книга. Только Бог может ее прочесть. В ней все истины. Но иногда Бог снимает с нее печати и воскрешает уже открытые людям истины, заставляя избранного на эту роль человека познать прошлое, настоящее и будущее, какое содержится в этой таинственной книге. Видели вы когда-нибудь, как самого лучшего в семье сына или самого лучшего в школе ученика его отец или учитель зовет почитать какую-то взрослую книгу и услышать ее толкование? Он стоит бок о бок с отцом или учителем, и тот, обняв его одной рукой, указательным пальцем другой руки водит по строчкам, желая, чтобы его любимчик прочел их и осознал. Так поступает Бог с теми Своими посвященными, кого ждет подобная судьба. Привлекает их к Себе, держит их Своей рукой и заставляет прочитывать то, что хочет Сам, и узнавать значение этого, а потом пересказывать и претерпевать из-за этого издевательства и скорби. Я, как Человек, являюсь Родоначальником тех, кто возвещает Истины из той небесной книги, и претерплю за это издевательства, скорбь и смерть. Но Отец уже уготовал Мне Славу. И Я, когда взойду к ней, уготоваю славу тем, кому велел читать выбранные Мною места в этой закрытой книге, и в присутствии всего воскресшего Человечества и ангельских ликов Я покажу, кем они были на самом деле, подозвав их к Себе, когда раскрою печати Книги, которую теперь уже не нужно будет держать закрытой, и они улыбнутся, вновь увидев написанное и перечитывая те слова, что уже были ясны им, когда они страдали на Земле».

   ⁵«А другие?» – спрашивает Иоанн, крайне внимательно слушающий это наставление.

   «Какие другие?»

   «Другие, которые, как я, не читали на Земле ту книгу, они так и не узнают, о чем в ней сказано?»

   «Блаженным на Небе будет известно всё. Они узнают, погрузившись в беспредельную Мудрость».

   «Сразу? Как только умрут?»

   «Сразу, как только вступят в Жизнь».

   «А тогда зачем в Последний День Ты будешь нарочито звать их знакомиться с Книгой?»

   «Затем, что это будут видеть не только блаженные, но и всё Человечество. И среди осужденных будет много таких, кто насмехался над этими Божьими голосами, считая их голосами безумцев и бесноватых, и притеснял их за этот дар. Долгожданное, но непреложное отмщение, дарованное этим мученикам, страдавшим от злобной косности сего мира».

   «Как здорово будет всё это увидеть!» – восхищенно восклицает Иоанн.

   «Да. И увидеть, как все эти фарисеи скрежещут зубами от досады», – говорит Петр, потирая руки.

   «О! я думаю, что буду смотреть только на Иисуса и на блаженных, что вместе с Ним будут читать эту Книгу…» – отвечает Иоанн, мечтая о том часе, и его взор растворяется в Бог весть каком светлом видении, глаза начинают блестеть от подступивших слез волнения, которые не льются, но заставляют сверкать их небесно-голубые радужные оболочки, и на его алых губах появляется детская улыбка.

   Зелот глядит на него, Иисус тоже, но ничего не говорит. Зелот же, напротив, дает волю словам: «В таком случае ты будешь смотреть на самого себя! Поскольку если среди нас и есть кто-то, кто будет „Божьим гласом“ на Земле и кого позовут прочесть отрывки из запечатанной Книги, то это ты, Иоанн, любимец Иисуса и друг Божий».

   «О, не говори так! Я самый невежественный из всех. И если б Иисус не сказал, что Небесное Царство принадлежит детям, я бы решил, что никогда не смогу его достичь, до того я ни на что не гожусь. Не правда ли, Учитель, моя единственная ценность в том, что я похож на ребенка?»

   «Да, ты представитель блаженного детства, и будь за это благословен!»

   ⁶Они идут еще некоторое время, затем Петр, оглянувшись назад на караванную тропу, по которой они теперь следуют, вскрикивает: «Милосердное Провидение! Да это повозка наших женщин!»

   Все оборачиваются. Это действительно тяжелая повозка Иоанны, которую рысью тащат две крепкие лошади. Все стоят и ждут. Кожаный откидной верх, который полностью опущен, не позволяет увидеть, кто там внутри. Но Иисус делает знак остановиться, и возница издает радостный возглас, когда видит Иисуса, стоящего у обочины дороги с поднятой рукой.

   Пока мужчина останавливает фыркающих лошадей, из-под тента показывается худое лицо Исаака. «Учитель! – кричит он. – Радуйся, Мать! Он здесь!»

    В повозке раздаются голоса женщин, слышен топот шагов, но никто из них еще не успевает сойти, как Манаил, Марциам и Исаак спрыгивают на землю и бегут поклониться Учителю.

   «Ты всё еще здесь, Манаил?»

   «Верен Твоему наказу. И теперь как никогда, поскольку женщины напуганы… Но… Мы послушались Тебя, потому что надо слушаться, но поверь, тревожиться было не о чем. Я доподлинно знаю, что Пилат призвал этих мятежников к порядку, заявив, что любой, нарушивший спокойствие в эти праздничные дни, будет жестоко наказан. Думаю, это покровительство Пилата не обошлось без его жены, и особенно без ее придворных подруг. При Дворе знают всё и ничего. Но знают достаточно…» – ⁷и Манаил отстраняется, уступая место Марии, которая сошла с повозки и уже преодолела этот небольшой отрезок дороги, вся трепещущая и взволнованная.

   Они целуются, в то время как все ученицы преклоняются перед Учителем. Однако среди них нет сестер Лазаря: ни Марии, ни Марфы.

   Мария вполголоса произносит: «Сколько тревог с того вечера! Сын, как Тебя все ненавидят!» – и несколько слез скатываются вдоль красных полос на Ее лице, говорящих о многих других слезах, пролитых за эти дни.

   «Но Ты Сама видишь, как Отец всё устраивает. Так что не плачь! Я смело противостану всей ненависти этого мира. Но одна-единственная Твоя слеза Меня обескураживает. Ну же, святая Мать!!» И обняв Ее рукой и прижав к Себе, Он здоровается с ученицами и отдельно приветствует Иоанну, которая решила вернуться назад, чтобы сопровождать Марию.

   «О, Учитель! Это не трудно – быть рядом с Твоей Матерью. Мария задержалась в Вифании из-за страданий своего брата. Отправилась я. Оставила деток у супруги дворцового стража, она женщина добрая и чадолюбивая. Да и Хуза присмотрит. Сам подумай: разве может быть в чём-то недостаток у моего дорогого Матфия, которому благоволит мой муж! Хуза, однако, тоже сказал мне, что этот отъезд не нужен. Предостережение Проконсула даже Иродиаде обломало когти. И сам Тетрарх дрожит от страха и думает только об одном: как бы Иродиада не погубила его в глазах Рима. Смерть Иоанна нарушила много такого, что благоприятствовало Иродиаде. И Ирод чувствует, и очень хорошо чувствует, что народ возмущен против него из-за убийства Иоанна. Догадывается, лиса, что худшее наказание для него – если он вдруг утратит ненавистное и обманчивое покровительство Рима. Тогда народ сразу набросится на него. Поэтому – о, не сомневайся! – он ничего не станет предпринимать по собственной инициативе!»

   ⁸«В таком случае возвращаемся в Иерусалим! Вы можете быть уверены в своей безопасности. Идемте. Женщины пусть снова сядут в повозку, а с ними – Матфей и те, кто устал. Отдохнем в Бетэле. Пойдемте».

   Женщины слушаются. К ним забираются Матфей и Варфоломей. Остальные предпочитают следовать за повозкой пешком вместе с Манаилом, Исааком и Марциамом. И Манаил рассказывает о проведенном им расследовании с целью выяснить, насколько правдива была бравада того иродианина, что навел дух печали на мирную Вифанскую компанию, собравшуюся у Лазаря, который «сильно страдает», – добавляет Манаил.

   «А приходила в Вифанию женщина?»

   «Нет, Господь. Но нас уже три дня как там нет. Кто она?»

   «Одна ученица. Я поручу ее Элизе, так как она молода, одинока и без средств».

   «Элиза во дворце Иоанны. Хотела пойти, но сильно простудилась. Рвалась Тебя увидеть. Говорит: „Неужели вы не понимаете, что видеть Его – это мое успокоение?“»

   «Вместе с этой молодой женщиной я дам ей и радость. ⁹А ты, Марциам, ничего не скажешь?»

   «Я слушаю, Учитель».

   «Парень слушает и записывает. Просит одного, другого повторить Твои слова и пишет, пишет. А мы-то сами правильно ли их пересказали?» – говорит Исаак.

   «Я взгляну на них и Сам добавлю то, чего не хватает в труде Моего ученика, – говорит Иисус, потрепав Марциама по смуглой щеке. И спрашивает: – Как твой дедушка? Виделся с ним?»

   «О, да! Он меня не узнал. Плакал от радости. Но мы увидим его в Храме, поскольку Исмаил отпустил их. Более того, дал им больше дней в этом году. Боится Тебя».

   «Еще бы! После той неурядицы, что случилась с Хананией в месяце Шеват!»^[1] – говорит Петр и смеется.

[1] См. 335.13.

   «Тем не менее страх перед Богом не созидает, а наоборот разрушает. Это не дружба. Это лишь выжидание, которое часто превращается в злобу. Но каждый дает то, что может…»

   Они продолжают свой путь, и я теряю их из вида.