ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
4. Песнь Анны, возвестившая о материнстве. Непорочная душа Марии во чреве у Анны
24 августа 1944.
1Я снова вижу дом Иоакима и Анны. Ничего не изменилось, за исключением множества цветущих ветвей, тут и там торчащих из амфор; очевидно, это результат подрезки деревьев в саду, который весь в цветении и подобен облаку, меняющемуся от белоснежного до прямо-таки красно-кораллового.
Работа у Анны уже другая. На ткацком станке, что поменьше, нежели предыдущий, она ткет красивые льняные полотна и напевает, постукивая ногой в такт напеву. Поет и улыбается… Кому? Самой себе, чему-то, что она ощущает у себя внутри.
Песня эта неторопливая, но притом, радостная – я записала ее по частям, прислушиваясь к ней, так как Анна повторяет ее несколько раз, будто наслаждаясь, и поет все более громко и уверенно, как тот, кто, услышав в сердце напев, сначала бормочет его про себя, а потом, запомнив, продолжает смелее и звонче, – вот какая (и я передаю ее, потому что она очень мила в своей простоте):
«Слава Господу Сил, что возлюбил детей Давида. Слава Господу!
Его горняя благодать посетила меня Свыше.
Старое дерево пустило новую ветвь, и я счастлива.
Во время праздника Огней [1] надежда заронила семя;
И теперь благоухающий Нисан [2] видит его произрастание.
Словно миндаль, украсилось мое тело по весне,
И к вечеру оно почувствует на себе плод.
Как роза на ветке, как сладчайшее яблоко,
Как звезда искрящаяся – невинное дитя,
Радость домашних, мужа и жены.
Хвала Богу, Господу моему, что смилостивился надо мной.
Его свет сказал мне: „Звезда придет к тебе”.
Слава, слава! Твоим будет этот плод произрастания,
Первый и последний, святой и чистый, ибо он дар Господень,
Твоим он будет, и да придет через него радость и мир на эту землю.
Летай, челнок. Сплетайтесь, нити, в одежду для ребенка,
Он родится! Воспевай Богу осанну, мое сердце!»
[1] То же, что Праздник Обновления Храма (Ханука), во время которого зажигали множество светильников. Отмечался в 25 день месяца Кислев (ноябрь-декабрь).
[2] Нисан – первый месяц весны (март-апрель).
2В тот момент, когда она была готова повторить свою песню уже в четвертый раз, входит Иоаким. «Ты счастлива, Анна? Ты мне напоминаешь птицу, которая приносит весну. А что это за песня? Я ни от кого не слышал такую. Откуда она?»
«Из моего сердца, Иоаким», – Анна встала и теперь, вся сияющая, направляется к супругу. Она выглядит моложе и красивее.
«Я не знал, что ты сочиняешь, – говорит муж, глядя на нее с явным изумлением. Они не производят впечатления пожилых супругов. В их взглядах есть нежность молодоженов. – Я пришел из глубины сада, услыхав, как ты поешь. Годами я не слышал этого голоса влюбленной голубки. Ты могла бы повторить для меня свою песню?»
«Я спела бы ее тебе, даже если бы ты не попросил об этом. У детей Израиля и возгласы надежды, и крики радости или скорби, – все самое искреннее доверялось песне. И я доверила песне желание выразить себе и тебе великую радость. Да, сколько я ни говорю себе об этом, это такое великое событие, что хотя я в нем и уверена, но все же, оно мне до сих пор кажется невероятным…» – и она начинает петь. Но дойдя до слов: «Как роза на ветке, как сладчайшее яблоко, как звезда искрящаяся…», ее красивый низкий голос сначала дрожит, а потом прерывается, и она, плача от радости, смотрит на Иоакима и, воздевая руки, кричит: «Я – мать, любимый мой!» – и припадает к его груди, и он заключает в объятия свою счастливую супругу. Это самые целомудренные и счастливые объятия, что я видела в своей жизни. Целомудренные – и пылкие в своем целомудрии.
И нежный упрек над седеющей головой Анны: «И ты мне не говорила?»
«Потому что хотела в этом удостовериться. Будучи пожилой, как я… осознать, что станешь матерью… Я не могла поверить, что это так… и не хотела вызвать у тебя самое горькое из разочарований. Уже с конца декабря я почувствовала, что моя утроба в глубине своей стала другой и, как я говорю, пустила новый побег. Но сейчас на этой ветви уже настоящий плод… Видишь? Это полотно для того, кто придет».
«Не тот ли это лен, что ты купила в октябре в Иерусалиме?»
3«Тот. Я соткала его потом, пока ждала… и надеялась. Надеялась, потому что в последний день, когда я молилась в Храме, находясь так близко к Божьему Жилищу, насколько это возможно для женщины, и уже было поздно… ты помнишь, я сказала: „Еще, еще чуть-чуть“. Я не могла уйти, не почувствовав, что получила благословение! И вот, в сумерках, которые уже спустились, я заметила, как из глубины святого места, куда я вглядывалась изо всех сил, пытаясь вымолить согласие у всевидящего Бога, отделился свет, искра прекраснейшего сияния. Оно было белое, как луна, и однако содержало в себе отблески всех жемчужин и самоцветов, какие есть на земле. Казалось, будто одна из драгоценных звезд Завесы, звезд, расположенных у подножия херувимов, отделилась и засияла сверхъестественным блеском [3] … Мне показалось, что из-за святой Завесы, от самой Славы, отошел огонь и мгновенно достиг меня, и, разрезая воздух, пропел небесным голосом: „Да будет тебе то, чего ты просила“. Именно поэтому я пою: „Звезда придет к тебе“. Что же за ребенок будет у нас, если он проявился в виде света звезды в Храме, и в праздник Огней заявил о себе: „Вот я“? Может, ты и вправду предрек, что я стану как новая Анна, жена Элканы?
[3] Притвор и святилище Иерусалимского Храма разделялись воротами, которые были покрыты четырехцветной завесой с изображением звезд.
4Как нам назвать наше дитя, которое, я чувствую, нежно, как журчание потока, обращается ко мне во чреве своим маленьким сердцем, что бьется и бьется, как у голубки, спрятавшейся в ладонях?»
«Если будет мальчик, назовем его Самуил. Если девочка – Звезда. То слово, на котором прервалась твоя песня, чтобы я узнал о радости, что стану отцом. Та форма, которая была выбрана, чтобы явиться в священном сумраке Храма».
«Звезда. Наша звезда… не знаю, почему, но я думаю, это будет девочка. Мне кажется, такие осторожные ласки могут принадлежать только нежнейшей дочери. Потому что мне не приходится ее носить, я нисколько не страдаю. Это она несет меня по небесной и цветущей тропинке, как будто меня поддерживают святые ангелы, и земля уже далеко… Я всегда слышала от женщин, что беременность и вынашивание – это болезненно. Но у меня нет боли. Я чувствую себя более сильной, юной и свежей, нежели когда я встретила тебя, будучи девушкой в далекой юности. Дочерь Божья – ведь та, что рождается от высохшей ветви, больше Божья, чем наша – не приносит страданий своей маме. Она несет только мир и благословение: дары Бога, Ее настоящего Отца».
«Тогда назовем Ее Марией. Звезда нашего моря, жемчужина, счастье. Это имя первой великой женщины Израиля.[4] Но Эта не согрешит перед Господом, а подарит Ему лишь Свою песнь, ибо Ему Она посвящена еще до рождения».
[4] Имеется в виду Мариам, сестра Моисея, которая, однако, согрешила, обличая его (Числ. 12: 1–10).
«Да, Она посвящена Ему. Кто бы то ни был, мальчик или девочка, после того как мы отпразднуем трехлетие нашего ребенка, мы отдадим его Господу. И это будет нашей жертвой Богу, ради Его славы».
Больше я ничего не вижу и не слышу.
5Иисус говорит:
«Просветив их ночными сновидениями, сошла Премудрость, Она – „дыхание силы Божьей и чистое излияние славы Вседержителя“[5], и стала Словом для бесплодной. И Я, наконец, увидевший вблизи Свой День искупления, Христос, Внук Анны, спустя почти пятьдесят лет посредством этого Слова сотворю чудеса над бесплодными и больными, над одержимыми, отчаявшимися, над всеми презренными на этой Земле.
[5] Прем. 7:25.
Но пока, ради счастья обретения Матери, Я произношу сокровенное Слово в сумерках Храма, что вмещал надежды Израиля, Храма, который уже приблизился к своему концу, так как на земле готов утвердиться новый, истинный Храм, где уже будут не надежды какого-то одного народа, но уверенность в Спасении для народов всей Земли на веки вечные до скончания мира. И это Слово творит чудо, делая плодовитым то, что было бесплодно. И даруя Мне Мать, которая получила не только природное совершенство, раз уж Ей выпала судьба родиться у двух святых, и не только добрую душу, какая бывает у многих, и не только постоянное возрастание добродетели благодаря Своей благой воле, и не только непорочное тело; но, единственная из творений, Она обрела непорочную душу.
6Ты видела, как души непрестанно исходят от Бога.[6] Теперь подумай, какой красотой должна была обладать та Душа, которой Отец любовался еще до начала времен, Душа, которая составляла отраду Троицы, и которую Троица пожелала украсить Своими дарованиями, чтобы сделать Ее даром самой Себе. О, Пресвятая – Бог сотворил Тебя сначала для Себя, а затем для искупления человечества! Ты была первым спасением, Носившая Спасителя! Воплощенный Рай, Своей улыбкой Ты начала освящение земли.
[6] Это отсылка к видению Рая, имевшему место 25 мая 1944 г., где Марии было показано творение человеческих душ. Видения, не вошедшие в главный труд М. Валторты «Евангелие…», были опубликованы отдельно как «Quaderni» («Тетради»).
Душа, предназначенная быть душою Матери Божьей! Когда из ярчайшего порыва Троической Любви возникла эта жизненная искра, о Ней возликовали ангелы, ибо никогда еще в Раю не видели света более яркого. Словно лепесток райской розы, лепесток невещественный и драгоценный, как пламенеющая жемчужина, который был Божьим дуновением, пришедшим, чтобы оживотворить тело, настолько отличающееся от других, дуновением – таким могучим и пылким, что Грех [7] не сумел пристать к Ней, Она перенеслась через пространства и заключила Себя в святую утробу.
[7] Имеется в виду первородный грех.
На Земле появился свой Цветок, и Земля еще об этом не знала. Настоящий, единственный Цветок, что цветет вечно: лилия и роза, фиалка и жасмин, подсолнечник и цикламен смешались в нем, а вместе с ними все земные цветы, в одном Цветке, Марии, в которой соединились всякая добродетель и благодать.
В апреле земля Палестины становилась похожа на огромный сад, ароматы и краски которого бывали отрадой человеческих сердец. Но самая прекрасная Роза была еще безвестна. Она уже тайно зацветала для Бога во чреве у матери, ведь Моя Мать начала любить с момента зачатия. Но только когда виноградная лоза даст свою кровь, чтобы сделаться вином,[8] и сладкий и стойкий аромат молодого вина наполнит дворы и ноздри, Она впервые улыбнется Богу, а после миру, и Ее чистейшая улыбка скажет: „Вот, Лоза, которая принесет вам Гроздь, которой надлежит быть выжатой в давильне и стать вечным Лекарством от ваших недугов, теперь среди вас“.
[8] То есть в сентябре.
Я сказал: „Мария начала любить с момента зачатия“. Что же дает душе свет и познание? Благодать. Что же отнимает Благодать? Грех первородный и грех смертный. Мария, Непорочная, никогда не теряла памяти о Боге, близости к Нему, Его любви, Его света и Его мудрости. Поэтому Она смогла понимать и любить, когда была еще только плотью, нарастающей вокруг непорочной души, которая продолжала любить.
7Позже Я дам тебе возможность мысленно созерцать глубину целомудрия Марии. Ты почувствуешь такое же духовное опьянение, как и во время созерцания Нашей вечности, которую Я показывал тебе. А пока поразмышляй, каково это – носить в себе Дитя, свободное от Порока, удаляющего от Бога, Дитя, что дает матери, хоть и зачавшей естественно, по-человечески, высшее разумение и делает ее пророчицей. Пророчицей собственной Дочери, которую она назвала „Дочерью Божьей“. И подумай, что было бы, если бы от первых непорочных Прародителей родились непорочные дети, как того хотел Бог.
Это было бы, о люди, рассуждающие о том, как стать „сверхчеловеком“, но благодаря своим порокам приблизившиеся разве что к состоянию сверхдемона, это было бы то, что действительно привело бы к появлению „сверхчеловека“. Умение остаться не оскверненными Сатаной, чтобы доверить Богу управление жизнью, знанием, благами, не желая более того – а это без малого бесконечность, – что дано вам Богом, чтобы иметь возможность в непрерывном движении к совершенству производить на свет детей, которые были бы телесно людьми и чадами разума по духу, то есть победителями, то есть сильными духом, гигантами по сравнению с Сатаной, который был бы повержен на тысячи веков раньше, чем это случится теперь, и с ним все его зло».