15 ноября 1946

   Иисус находится посреди больных и паломников, которые пришли к Нему со всех концов Палестины. Здесь даже моряк из Тира, который стал парализованным из-за несчастного случая на море. Он рассказывает свою историю: качка судна стала причиной  падения груза, на него упали какие-то тяжелые тюки с товарами, и его спина была повреждена. Он не умер, но все равно, что мертвый, потому что полностью парализован. Его родственники вынуждены оставить свою работу и заботиться о нем. Он говорит, что прибыл с ними в Капернаум, а затем в Назарет, и что слышал от Марии, что Иисус был в Иудее и именно в Иерусалиме. «Она дала мне имена друзей, которые могли бы оказать Тебе гостеприимство. Галилеянин из Ципори сказал мне, что Ты здесь, и я пришел. Я знаю, что Ты никого не презираешь, даже самаритян. И я надеюсь, что Ты выслушаешь мою молитву. У меня так много веры». Его жена ничего не говорит. Но склонилась головой к земле около маленьких носилок, на которых лежит ее парализованный муж, она смотрит на Иисуса с мольбой более выразительной, чем любые слова.

   «Куда тебя ударило?»

   «Под шею. Вот куда я получил наихудший удар и услышал шум в голове, звучащий как бронза, который превратился в непрерывный рев штормового моря, и огни, огни всех цветов, начали плясать передо мной… Затем я ничего не чувствовал в течение многих дней. Мы плавали в море у Цинтия, и я обнаружил, что нахожусь дома, не зная, как туда попал. И рев моря в моей голове и огни в моих  глазах начались заново и длились многие дни. Затем все это прошло… но мои руки и ноги безжизненны. Сломленный человек в возрасте сорока лет. А у меня семеро детей, Господь».

   «Женщина подними своего мужа и раскрой место, куда пришелся удар».

   Женщина молча повинуется. Умелыми материнскими движениями, с помощью человека, который пришел вместе с ней, — я не знаю, брат ли это ее или деверь, — она просовывает одну руку под плечи своего мужа, а другой рукой удерживает его голову, и с нежностью, с какой она могла бы перевернуть новорожденное дитя, она поднимает тяжелое тело с носилок. Шрам, до сих пор красный, отмечает место тяжелой раны.

   Иисус склоняется над ним. Все вытягивают свои шеи, чтобы увидеть. Иисус кладет кончики Своих пальцев на шрам и говорит: «Я желаю этого!»

   Мужчина испытывает шок, как если бы его коснулась электрическая сила и кричит: «Какой огонь!»

   Иисус удаляет Свои пальцы с поврежденного позвонка и говорит: «Встань!»

   Мужчина не заставляет повторять дважды. Он отталкивается своими руками, бездейственными в течение месяцев, от носилок, он выбрасывает ногу с низких носилок, избавляется от рук, держащих его, и вскакивает на ноги в гораздо меньшее время, чем у меня заняло описание различных фаз этого чуда.

   Его жена и родственник издают крики, исцеленный мужчина поднимает руки к небу, ошеломленный радостью. Мгновение ошеломленной радости, затем он оборачивается, уверенно и ловко, и оказывается лицом к лицу с Иисусом. Он вновь обрел голос и кричит: «Пусть Ты  и Тот, кто послал Тебя будете благословенны! Я верю в Бога Израиля и Его Мессию», — и он бросается на землю, чтобы поцеловать стопы Иисуса, пока толпа кричит.

   2. После чудес, преимущественно с маленькими детьми, женщинами и стариками, Иисус говорит: «Вы видели чудеса сращивания сломанных костей, и вновь оживших мертвых членов. Господь даровал вам видеть это ради укрепления веры верующих и возбуждения веры в тех, кто ею не обладает. И чудеса были дарованы людям из всех мест, так как они пришли сюда в поисках здоровья, побуждаемые своей верой в Мою исцеляющую власть. Здесь есть иудеяне и галилеяне, ливанцы и сиро-финикияне, люди из далекой Батании и с морского побережья. И все они пришли сюда, невзирая на время года и на длительность путешествия, и их родственники пришли вместе с ними, не ропща, не сожалея о прерванной работе или пренебрегши своими торговыми делами. Потому что их жертвоприношение было ничем в сравнении с тем, что они искали. И так как эгоизм и человеческие препятствия исчезли, то их политические и религиозные идеи также исчезли, тогда как прежде они образовывали своего рода стену, воздвигнутую, чтобы воспрепятствовать им считать себя братьями, подобными друг другу в жизни и скорбях, в желаниях и надеждах здоровья и утешения. И тем, кто соединился в надежде, которая всегда является верой, Я даровал здоровье и утешение. Потому что справедливо, чтобы это было так.

   Я всеобщий Пастырь и Я должен собрать вместе всех овец, которые желают присоединиться к Моему стаду. Я не делаю различий между здоровыми и больными, слабыми и сильными овцами, между овцами, которые знают Меня, потому что они уже принадлежат стаду Божьему, и овцами, которые до настоящего времени не знали Меня и не знали даже истинного Бога. Потому что Я Пастырь человечества, и Я принимаю Моих овец, откуда бы они ко Мне ни пришли. Они бедные, грязные, упавшие духом, невежественные овцы, избитые пастырями, которые не любили их и отвергли, сказав, что они нечисты? Не существует нечистоты, которая не могла бы быть очищена. И нет нечистоты, которая, желая быть очищенной и прося о помощи, чтобы стать чистой, была бы отвергнута под предлогом, что она нечиста. Это Бог пробуждает добрые желания. Если Он пробуждает их, то это значит, что Он желает, чтобы они осуществились. Это Сам Дух Божий, Который с невыразимыми молитвами просит всех людей быть поглощенными Любовью, ибо Дух Божий желает распространяться и стать богатым. Распространиться повсюду посредством бесконечного количества любящих существ, едва ли достаточного, чтобы даровать удовлетворение Его Бесконечной Любви, и чтобы стать богатым безграничным количеством существ, привлеченных к Нему сладостью Его благоуханий.

   Никому не позволено пренебрегать и отвергать желающих присоединиться к святому стаду. Я говорю это тем из вас, в чьих сердцах могут культивироваться идеи многих израильтян, идеи разграничения и осуждения, которые не доставляют удовольствия Богу, потому что они противоположны Его замыслу сделать все народы одним единственным Народом, носящим Имя Мессии, посланного Им.

   3. Но сейчас Я буду говорить также пришедшим из-за границы, овцам до сих пор диким, которые сейчас желают войти в единственное стадо Единственного Пастыря. И Я говорю: пусть никто не лишает их мужества, пусть никто не унижает их. В этом стаде нет ни язычества, ни идолопоклонства, нет жизни отличающейся от того, чему Я учу, от чего нельзя отказаться или отвергнуть, позволив духу вдохнуть новую силу и веру их жизнь, свободную от всех злых растений, для того, чтобы быть пригодными для принятия новых семян и чтобы облачиться в новые единообразные одеяния. И это должно побуждать людей приходить ко Мне больше, чем их желание иметь здоровье для своих тел.

   Так же как, — и пусть это относится к евреям Палестины, евреям и прозелитам диаспоры, и к язычникам, — так же как вы приходите ко Мне, чтобы удалить ярмо болезней с ваших больных тел, так же вы будете приходить ко Мне, чтобы удалить ярмо греха и язычества с вашего духа. Вам всем следует просить Меня в первую очередь об этом, и желать этого всей своей силой, чтобы освободиться от того, что делает ваш дух рабом злых сил, господствующих над ним. Вам следует желать  этого освобождения в первую очередь, и желать Царства в вас в качестве первого чуда. Потому что как только это Царство окажется в вас, все остальное будет дано и, таким образом, этот дар может не быть тяжелым, подобно наказанию в будущей жизни. Вы не против суровой погоды, усталости, потери денег, обеспечивающих вам обретение здоровья ваших тел, которые, даже если они будут исцелены сегодня, погибнут физической смертью в ближайшем будущем. С такими же сердцами вам следует встречать все, чтобы обрести здоровье для вашего духа, и вечную Жизнь, и обладание Царством Божьим.

   Что такое насмешки или угрозы родственников или сограждан, или влиятельных лиц, в сравнении с тем, что все вы будете иметь, из каких бы мест вы ни пришли, если вы способны придти к Истине и Жизни? Кто бы предпочел остаться на один день на празднике, который заканчивается с закатом, вместо того чтобы отправиться в то место, где, как он знает, ожидает его эта счастливая жизнь? И все же многие так поступают. И чтобы насытиться на кроткое время скучными тщетными радостями мира, они отказываются идти туда, где они могли бы найти истинную пищу,  истинное здоровье, истинную радость навеки, и без какого-либо страха быть лишенными этого враждебной ненавистью. В Царстве Божьем нет ненависти, нет войн, нет злоупотребления силой. Те, кому удастся войти в него, больше не будут испытывать скорби, тревоги, оскорблений, но будут обладать радостным миром, исходящим от Моего Отца.

   Я сейчас отпущу вас. Идите. Возвращайтесь в свои деревни. Мои ученики сейчас многочисленны и распространились в каждом регионе Палестины. Слушайте их, если вы желаете познакомиться с Моим Учением и быть готовыми для дня решения суда, от которого зависит вечная жизнь многих. Я даю вам Мой мир, чтобы он мог пойти с вами».

   И Иисус, благословив толпу, входит в дом…

   4. Апостолы некоторое время остаются снаружи, затем они входят в дом, чтобы принять пищу, потому что солнце, которое сейчас высоко в небе, говорит им, что сейчас полдень. Сидя за грубым столом, после благословения пищи, состоящей из сыра и вареного цикория, приправленного маслом, они беседуют об утренних событиях, и поздравляют друг друга с количеством обращенных учеников, которое сейчас таково, что позволяет избавить Учителя в Его нынешнем состоянии от усталости из-за непрерывной проповеди. Иисус действительно в последнее время похудел, и Его лицо, от природы белое, цвета слоновой кости, только с оттенком розового под Его смуглой кожей и наверху Его щек, теперь совершенно белое, подобно увядшему лепестку магнолии. Так как я жила долгое время в Милане, мне знаком нежный оттенок Кандоглийского мрамора, из которого построен чудесный Дуомо, и лицо Господа в течение этих печальных последних месяцев Его земной жизни выглядит так же, как цвет этого мрамора, который ни белый, ни розовый, ни желтый, но напоминает цвет, с наиболее нежными тонами этих трех оттенков. Его глаза глубже запали и потому выглядят более темными, возможно также из-за тени истощения, легшей на его веки и глазницы. Это глаза человека, который мало спит и много плачет и страдает. Его руки выглядят более длинными, потому что они похудели и побледнели, добрые руки моего Господа, они уже являют выступающие сухожилия и вены, и впадины, вызванные их худобой, являющей их костную структуру; святые руки мученика уже готовые для гвоздей, которые пронзят их, и палачам не трудно будет найти место, куда вбить гвозди, потому что нет даже вуали жира на аскетических руках моего Господа. Одна рука теперь покоится, усталая, на темном дереве стола, пока Он, качая головой, слабо улыбается своим апостолам, замечающим бесконечную усталость Его тела и голоса, и, прежде всего, Его сердца, которое слишком подавлено, слишком устало от усилий поддерживать столь многие различные сердца соединенными, и от необходимости смириться и скрывать бесчестье неисправимого ученика…

   5. Петр наставительно говорит: «Тебе обязательно нужно отдохнуть до праздника Посвящения. Мы будем встречать приходящих людей. Ты пойдешь… Конечно! В дом Фомы. Ты будешь рядом с нами и будешь в мире».

   Фома поддерживает предложение Петра. Но Иисус качает головой. Нет. Он не желает идти.

   «Хорошо, в этом случае Ты не будешь говорить в течение следующих дней. Это можем делать мы. Наши слова не будут безупречными, но мы будем ограничивать себя тем, что мы знаем. А Ты будешь только исцелять больных».

   «Мы тоже можем делать это», — говорит Искариот.

   «Х’м, насколько это касается меня, я отказываюсь», — говорит Петр.

   «И все же, ты уже делаешь это!»

   «Конечно. Когда Учитель не с нами и нам нужно представлять Его и побуждать людей любить Его. Но Он сейчас здесь и будет творить чудеса. Он единственный достойный этого. Мы… чудеса! Но это мы нуждаемся в получении чуда нашего возрождения, потому что я вижу очень хорошо, что сами по себе мы никогда не будем делать ничего хорошего!… Мы несчастные негодяи, невежды и грешники»

   «Пожалуйста, говори о самом себе. Я вообще не считаю себя несчастным негодяем!» — замечает Иуда из Кериофа.

   «Учитель устал. Его усталость больше моральная, чем физическая. Если это правда, что мы любим Его, давайте избегать дискуссий. Они изнуряют Его больше, чем что-либо еще», — говорит Зелот суровым голосом.

   Иисус поднимает Свою голову, чтобы посмотреть на старшего апостола, который всегда так мудр, и протягивает к нему руку через стол, чтобы погладить его. Зелот берет эту белую руку в свою смуглую руку и целует ее.

   «Ты прав. Но я тоже прав, когда говорю, что Он определенно должен отдохнуть. Он выглядит больным!..» — говорит Петр настаивая.

   «Все кивают и поддакивают, включая старого Иоанна и Элизу, которая говорит: «Я говорила об этом так давно и долго. Вот почему я хотела бы …»

   6. Раздается стук в дверь. Андрей, который был ближе всех к ней, идет открывать и выходит, закрыв за собой дверь.

   Он возвращается: «Учитель, это женщина. Она настаивает на встрече с Тобой. С ней маленькая девочка. Это, должно быть, женщина из высших классов, хотя она скромно одета. Но я бы сказал, что ни она, ни девочка не больны. Но я не знаю, почему она вся покрыта вуалью. У девочки в руках букет прекрасных цветов».

   «Отошли ее, Мы только что сказали, что Он должен отдохнуть, а ты даже не позволяешь Ему доесть Свою еду!» — ворчит Петр.

   «Я сказал ей. Она ответила, что не будет утомлять Учителя, и что Ему будет, конечно, приятно увидеть ее».

   «Скажи ей, чтобы вернулась завтра, в то же время, когда приходят другие люди. Учитель сейчас отправляется отдыхать».

   «Андрей, отведи ее в комнату наверху. Я сейчас же приду», — говорит Иисус.

   «Ну вот! Именно как я думал! Вот как Он заботится о Себе! Именно то, о чем мы говорили, Он и делает!» — Петр расстроен.

   Иисус встает и, прежде чем выйти из кухни, проходя рядом с Петром кладет ладонь на его плечо, немного склоняется, чтобы поцеловать его голову и говорит: «Будь хорошим, Симон! Кто любит Меня избавляет Меня от усталости больше, чем отдых в постели».

   «Откуда Тебе известно, что она любит Тебя?»

   «О! Симон! Беспокойство побуждает тебя говорить слова, в которых ты уже раскаиваешься, потому что понимаешь, что они глупы. Будь хорошим! Будь хорошим! Женщина, которая приходит с невинным ребенком и приводит ко Мне свою невинную маленькую девочку, чьи руки полны цветов, может быть только любящей Меня и понимающей Мою нужду в том, чтобы найти немного любви и чистоты после столь многой ненависти и грязи. И Он выходит и взбирается по лестнице на террасу, пока Андрей, исполнивший свое задание, возвращается на кухню.

   7. Женщина стоит у двери верхней комнаты. Она высока, стройна, одета в тяжелую серую мантию, с лицом, покрытым вуалью из биссуса оттенка слоновой кости. Вуаль свисает с ее капюшона, закрывая все ее лицо. Маленькая девочка, ребенок, потому что ей должно быть самое большее три года, одета в белое шерстяное платье и мантию с капюшоном, также белую. Но ее маленький капюшон соскользнул назад с ее маленьких кудряшек нежного светло-каштанового цвета, потому что она смотрит вверх, на свою мать, подняв свою голову, которая появляется из-за букета цветов в ее руках. Чудесные цветы, какие в холодный месяц декабря можно найти только в этих странах: розы телесного цвета смешанные с нежными белыми цветами, названия которых я не знаю; я не опытна в цветоводстве.

   Как только Иисус ступил на террасу, Его приветствовал тоненький голосок девочки, которая бросилась навстречу Ему, побуждаемая своей матерью сказать: «Аве, Домине Есу!»

   Иисус склоняется над Своей крошечной преданной и положив ладонь на ее голову говорит ей: «Да пребудет с тобой мир». Затем Он выпрямляется и следует за ребенком, который, звонко смеясь, возвращается к своей матери, низко кланяющейся отступив от двери, чтобы позволить Учителю войти.

   Иисус приветствует ее кивком,  входит в комнату, садится на первое сидение, которое нашел, и молча ждет. Он выглядит очень царственно. Сидя на бедном деревянном сидении без спинки, Он кажется сидящим на троне, таково Его аскетическое достоинство. Без мантии, одетый в очень темную голубую тунику, чистую, но бедную тунику без орнаментов или украшений, несколько выцветшей на плечах, где дождь, солнечный свет, пыль и пот изменили ее оттенок, но она выглядит как пурпурные одеяния, таково величие Его манеры держать Себя, манеры очень жесткой, почти жреческой, из-за скованности Его головы и шеи, с руками покоящимися на коленях с раскрытыми кистями, с босыми ногами на голом полу из старого кирпича, с голой побеленной стеной на заднем фоне, без драпировки или балдахина, висящего за Его головой, но только с решетом для муки и веревкой, с которой свисают пучки лука и чеснока, Он более величествен, чем если бы под Его ногами был драгоценный пол, золотая стена за Ним, и пурпурная вуаль, украшенная драгоценными камнями, на Его голове.

   Он ждет. И Его величие парализует женщину почтительным изумлением. Маленькая девочка также молчит и неподвижна рядом со своей матерью и, возможно, немного испугана. Но Иисус, улыбаясь, говорит: «Я здесь ради вас. Не бойтесь».

   И весь страх проходит. Женщина шепчет что-то девочке, которая движется, следуя за своей матерью, и подходит к коленям Иисуса и кладет на них все свои цветы со словами: «Розы Фаустины ее Спасителю». Она говорит так медленно, что создается впечатление, что ей не очень знаком неродной ей язык. Тем временем женщина опускается на колени за девочкой, отбросив за спину свою вуаль. Это Валерия, мать девочки и она приветствует Иисуса римским приветствием «Радуйся, о Учитель».

   «Пусть Бог придет к тебе, женщина. Как ты сюда пришла? В такое уединенное место?» — спрашивает Иисус, лаская девочку, которая больше не боится и не удовлетворившись тем, что положила цветы на колени Иисусу, ищет в душистом букете своими ручками и выбирает те цветы, которые по ее мнению самые прекрасные, со словами: «Возьми их! Возьми их! Они Твои, Ты знаешь?» — и она поднимает сначала розу, затем один из больших зонтов с маленькими ароматными звездами к лицу Иисуса, Который принимает их и затем кладет их обратно в ароматный букет.

   8. Валерия начинает говорить: «Я была в Тиверии, потому что моя дочь нехорошо себя чувствовала, и наш врач посоветовал нам поехать туда…» Валерия делает длинную паузу, меняется в цвете и затем поспешно говорит: «Мне было так печально на сердце, и я хотела увидеть Тебя. Потому что только один врач мог бы найти исцеление для моей боли: Ты, Учитель, У Кого есть слова справедливости для всего… Так что я все равно пришла бы. Ради эгоизма быть утешенной и чтобы узнать, что я должна делать… Да, чтобы явить мою благодарность Тебе и Твоему Богу, даровавшему мне это дитя… Но нам известно о многом, Учитель. Доклады о последних событиях в колонии кладутся каждый день на служебный стол Понтия Пилата, который просматривает их, но прежде чем принять важное решение он советуется с Клавдией… Многие доклады касаются Тебя и евреев, которые возбуждают страну, превращая Тебя в символ национального восстания и в то же самое время причину гражданской ненависти. Клавдия права, когда говорит своему мужу, что он не должен бояться только одного человека во всей Палестине как возможной причины бесчестья для него: Тебя. И Пилат слушает ее день за днем…пока Клавдия самая влиятельная сила. Но если в будущем иная сила начнет контролировать Пилата… Так я слышала. И я почувствовала, что мой невинный ребенок может быть утешением для Тебя…»

   «У тебя сострадательное и просвещенное сердце, женщина. Пусть Бог полностью просветит тебя, и заботься о своем ребенке сейчас и навеки».

   «Благодарю Тебя, Господь. 9. Я нуждаюсь в Боге…» Слезы капают из глаз Валерии.

   «Да, ты нуждаешься в Нем. Ты найдешь в Боге все утешение и найдешь также советника, чтобы быть справедливой в суждении, в прощении, в любви, и, прежде всего, воспитывая этого ребенка так, чтобы она могла жить счастливой жизнью детей истинного Бога.

   Смотри. Бог, Которого ты не знала, Которого ты, возможно, высмеивала, как Его, так и Его Закон, столь отличный от ваших богов и ваших законов и религий; Которого вы, конечно, оскорбляли образом жизни, в котором добродетель не была соблюдена во многих вещах, еще не серьезных, если ты так пожелаешь, но ведущих к более серьезным оскорблениям против добродетели и против Божества, Которое создало также и вас. Этот Бог так сильно возлюбил тебя, что посредством скорби, которой страдала твоя человеческая природа матери, матери не знавшей о будущей жизни и, следовательно, о временной разлуке с плотью ее души, Он привел тебя ко Мне. Он возлюбил тебя так сильно, что повел Меня в Кесарию, когда ты была почти в муках смерти над ее детским маленьким тельцем, которое уже становилось холодным в своей последней агонии. Он так сильно возлюбил тебя, что вернул ее тебе, чтобы ты всегда помнила великодушие и власть истинного Бога и была сдержанной в отношении всех языческих распутств, а также имела утешение во всех скорбях твоей супружеской жизни. Он так сильно возлюбил тебя, что посредством иной скорби укрепил твою волю прийти на Путь, к Истине, Жизни и поселиться там со своей дочерью, так, чтобы она, по крайней мере, с самого начала своей жизни, могла обладать утешением и миром, здоровьем и светом в печальные дни Земли, и они могли предохранить ее от того, что заставляет тебя страдать в своей лучшей части и  эмоционально. Первая инстинктивно добра и нетерпима к мрачной грязной среде, в которой вынуждена жить, вторая, эмоциональная – беспорядочна в своей благости.

   10. Ибо в своих привязанностях ты язычница, женщина. Это не твоя вина. Это вина времени, в которое ты живешь, и язычества, в котором ты была воспитана. Только тот, кто находится в истинной религии, может придать истинную ценность, меру и проявление привязанностям. Ты, мать, не ведающая о вечной жизни, любила свою дочь беспорядочным образом, и когда увидела, что она близка к смерти, то в отчаянии восстала против этой потери, сходя с ума от ее неминуемой смерти. Подобно родственнику, который видит самого дорогого ему человека схваченного сумасшедшим, держащим его над бездной, из которой он бы не смог выбраться, если бы упал в нее, нет, было бы даже невозможно извлечь его холодный труп для последнего поцелуя любви, в точности как ты видела свою Фаустину висящей над бездной пустоты… Бедная мать, у которой больше не будет ее дочери! Ни в ее теле, ни в ее духе. Ничего. Конец, неотвратимый конец, каким является смерть для тех, кто не верит в духовную Жизнь.

   Ты, любящая верная языческая жена, любила в своем муже твоего земного бога чувственной любовью, твоего красивого бога, который заставлял тебя поклоняться ему, унижая твое достоинство, равно как и свое, до степени подобострастия раба. Пусть жена будет подчинена своему мужу и будет смиренной, верной и целомудренной. Согласен. Он, мужчина, глава семьи. Но глава не означает деспот. Глава не означает, что он может быть капризным хозяином, чья любая прихоть законна не только относительно тела, но также относительно лучшей части его жены. Вы говорите: “Где ты, Гай, там и я, Гайя”. Бедная женщина из страны, где блуд и распутство присутствует даже в сказках о ваших богах, те среди вас, которые не бесстыдны и не необузданны, как они могут находиться там, где находятся их мужья?  Если она не распутна и не развращена, то неизбежно отстранится от своего мужа с отвращением, и, чувствуя ужасную боль, как от разрываемых волокон, она испытает смятение и полное крушение своего культа в отношении своего мужа, которого до сих пор созерцала как бога, когда она обнаружит, что тот, кому она поклонялась как богу, является жалким существом, управляемым жестокой чувственностью, безнравственным, прелюбодейным, бездумным, равнодушным, насмешником над чувствами и достоинством своей жены.

   Не плачь, Я тоже знаю все, даже без докладов центурионов. 11. Не плачь, женщина. Вместо этого научись любить своего мужа правильным образом».

   «Я больше не могу любить его. Он больше не заслуживает этого. Я презираю его. Я не унижу себя, подражая ему, но я больше не могу любить его. Между нами все кончено. Я позволю ему уйти… не пытаясь удержать его. В действительности я благодарна ему за последнее время, за его отлучки… Я не буду искать его. Во всяком случае, когда он был моим спутником? С тех пор как у меня открылись глаза на мое поклонение ему,  я вспоминаю и сужу его поведение. Пожалел ли он мое сердце, когда я плача следовала за ним, оставив мою больную мать и мое отечество, а ведь я только что вышла замуж и была близка к разрешению от бремени? Он глупо смеялся со своими друзьями над моими слезами и, когда я заболела, он только предупредил меня, чтобы я не испачкала его одежды. Был ли он рядом со мной, когда я тосковала по дому в чужой стране? Нет, он уходил с товарищами, пируя там, где мне не было позволено быть из-за моего состояния… Бодрствовал ли он вместе со мной над колыбелью нашего новорожденного младенца? Он смеялся, когда ему дали нашу дочь и сказал: “Я бы почти положил ее на землю. Я принял ярмо брака не для того, чтобы иметь дочерей”. Не присутствовал он и при очищении, сказав, что это пантомима. И так как ребенок плакал, он сказал, выходя: “Назови ее Либертиной, и путь она будет посвящена богине”. А когда Фаустина умирала, разделил ли он мою муку? Где был он в ночь пред Твоим приходом? На пиру в доме Валерия. Но я любила его; он был, как Ты верно сказал, моим богом. Я думала, что все в нем было хорошим и справедливым. Он позволял мне любить его… и я была рабыней в высшей степени, порабощенной его желаниям. Ты знаешь, что оттолкнуло меня от него?»

   «Да, Я знаю. Потому что твоя душа снова проснулась в твоем теле, и ты перестала быть самкой, но стала женщиной».

   «Именно. Я хотела сделать свой дом заслуживающим уважения… а он просил, чтобы его перевели в Антиохию, на консульскую службу, и приказывал мне не следовать за ним, и взял с собой любимую молодую рабыню. О! Я не хотела следовать за ним! У меня была моя дочь. У меня было все».

   «Нет. У тебя не было всего. У тебя была малая часть Всего, достаточная для того, чтобы помочь тебе быть добродетельной. Все есть Бог. Твоя дочь не должна быть для тебя причиной несправедливости, но справедливости по отношению ко Всему. Твоей обязанностью является быть добродетельной ради нее и с ней».

   «Я пришла, чтобы утешить Тебя, а Ты утешаешь меня. Но я пришла также, чтобы спросить Тебя, как я должна воспитывать эту маленькую девочку, чтобы она была достойной ее Спасителя. Я думала о том, чтобы стать прозелиткой и сделать прозелиткой также и ее…»

   «А как же твой муж?»

   «О! С ним все кончено».

   «Нет. Все начинается сейчас. Ты все еще его жена. Обязанность хорошей жены состоит в том, чтобы сделать своего мужа хорошим».

   «Он говорит, что хочет развестись со мной. И он обязательно сделает это. Так что…»

   «Он сделает это. Но он этого еще не сделал. И пока он делает это, ты остаешься его женой также и в соответствии с вашим законом. И твое место является вторым после твоего мужа в доме, в отношении к твоей дочери, слугам и миру. Ты думаешь: он подает дурной пример. Это верно. Но это не освобождает тебя от обязанности подавать пример добродетели. Он ушел. Верно. Ты должна занять его место со своей дочерью и слугами».

   12. Не все достойно порицания в ваших обычаях. Когда Рим был менее испорченным, женщины были целомудренными, трудолюбивыми, и служили божеству своими жизнями добродетели и веры. Даже если их жалкое состояние язычников заставляло их служить ложным богам, идея была хорошей. Они предлагали свою добродетель Идее религии, нужде почитания религии Божества, имя Которого было им неизвестно, но Которое, — они это чувствовали, — существует и более велико, чем распутный Олимп и деградировавшие божества, населявшие его согласно мифологическим легендам. Ни ваш Олимп, ни ваши боги не существуют. Но ваши древние добродетели были плодом твердой веры в то, что людям следует быть добродетельными, если они желают, чтобы божества относились к ним с любовью; они были плодом обязанностей, которые, как вы чувствовали, вы имеете в отношении к богам, которым вы поклоняетесь. В глазах мира, особенно нашего Еврейского мира, вы казались глупцами, поклоняясь тому, что не существует. Но для вечной истинной Справедливости, Всевышнего Бога, Единственного и Всемогущего Творца всех творений и вещей, эти добродетели, это уважение, эти обязанности не были напрасными. Хорошее всегда хорошо, вера всегда является достоинством веры, и религия всегда является достоинством религии, если тот, кто следует, практикует и обладает ими, убежден, что пребывает в истине.

   Я призываю тебя подражать вашим древним целомудренным, трудолюбивым и преданным женщинам, оставаясь на своем месте, колонной и светом в твоем доме и твоего дома. Не думай, что ты будешь лишена уважения твоих слуг из-за того, что ты одна. До сих пор они служили тебе со страхом и иногда со скрытым чувством ненависти и бунта. Отныне они будут служить тебе с любовью. Несчастной любовью несчастных. Твои рабы знают, что такое печаль. Твоя радость была для них горьким рожном. Твоя печаль, лишая тебя холодного света госпожи, в самом ненавистном смысле слова, переоденет тебя в теплый свет сострадания. Ты будешь любима, Валерия, Богом, твоею дочерью, и твоими слугами. И даже если ты не будешь больше женой, но разведенной женщиной, помни (Иисус встает), что законный развод не нарушает обязанности женщины быть верной своему брачному обету.

   13. Ты хотела бы принять нашу религию. Одна из ее божественных заповедей состоит в том, что женщина есть плоть от плоти своего мужа, и что никто и ничто не может разделить то, что Бог соединил в одно только тело. У нас также есть развод. Он пришел как гибельный плод человеческой похоти, первородного греха, развращенности людей. Но он пришел не по воле Божьей. Бог не изменяет Своего слова. И Бог сказал, вдохновляя Адама, который был все еще безгрешным и поэтому говорил с разумом, не затемненным грехом, слова, что муж и жена, однажды соединенные, должны быть только одной плотью. И плоть отделяется от плоти только посредством бедствия смерти или болезни. Моисеев развод, данный чтобы избежать ужасных грехов, дал женщине только очень скудную свободу. Разведенные женщины всегда являются низшими по положению в мнении людей, осталась ли она таковой, или вышла замуж во второй раз. По Божьему суждению она несчастная женщина, если она разведена по злой воле своего мужа и остается разведенной: но она грешница и прелюбодейца, если она разведена из-за своих собственных позорных грехов и вновь выходит замуж. Но Ты желаешь принять нашу религию, чтобы следовать Мне. Итак, Я, Слово Божие, так как пришло время совершенной религии, говорю тебе то, что Я говорю многим людям. Противозаконно разделять то, что Бог соединил, и он или она всегда прелюбодействуют, вновь вступая в другой брак, пока супруг еще жив. Развод это узаконенная проституция, так как он ставит мужчину и женщину в состояние совершения греха похоти. Только изредка разведенная остается вдовой живущего мужчины, и верной вдовой. Разведенный мужчина никогда не верен своему первому браку. Как он, так и она, перейдя к другому союзу, нисходят с уровня человека до уровня скотов, которым дано превращаться в самцов и самок при каждом призыве чувственности. Узаконенное прелюбодеяние, опасное для семей и Отечества, является преступлением по отношению к невинным детям. Дети разведенной пары должны судить своих родителей. Суждение детей сурово! По крайней мере, один из родителей осуждается детьми. И дети из-за эгоизма родителей обречены на искалеченную эмоциональную жизнь. Затем, что касается семейных последствий развода, который лишает невинных детей их отца или матери, то новый брак заключенный супругом, которому были доверены дети, добавляет к гибели эмоциональной жизни покалеченного члена дальнейшее искажение; более или менее полную утрату эмоций к другим членам семьи, которые разведены или полностью поглощены новой любовью и детьми от второго брака.

   Говорить о браке, о супружестве в случае заключения нового союза разведенным или разведенной, является  осквернением значения и сущности брака. Только смерть одного из супругов и последующее вдовство другого может оправдать второй брак. Однако, Я думаю было бы лучше уступить всегда справедливому вердикту Того, кто  контролирует участи людей, и оставаться целомудренным, когда смерть кладет конец супружеству, посвящая себя детям и любя умершего супруга в детях. Святая, истинная любовь, лишенная всякого материализма. Бедные дети! Испытывать, после смерти или разрушения дома, суровость второго отца или второй матери и тоску при виде ласки достающейся другим детям, которые не являются их братьями!

   14. Нет. В Моей религии не будет развода. А тот, кто разводится по гражданскому закону, будет прелюбодеем и грешником. Человеческий закон не изменит Моего решения. Брак в Моей религии не будет больше гражданским контрактом, моральным обещанием, совершенным и подтвержденным в присутствии свидетелей, назначенных для этой цели. Но он будет нерасторжимой связью обусловленной, и освященной освящающей силой, которую Я придам ему как Таинству. Чтобы тебе было понятно: как священному обряду. Сила, которая будет помогать практиковать все брачные обязанности святым образом, но которая будет также суждением о неразрывности связи.

   До сих пор брак был естественным взаимным и моральным договором между двумя людьми противоположного пола. Когда Мой закон вступит в силу, он будет распространяться и на души супругов. Он станет, поэтому, духовным договором освященным Богом посредством Его служителей. Сейчас ты знаешь, что ничто не выше Бога. Поэтому то, что Он соединил, никакая власть, закон или человеческая прихоть не смогут разделить. Ваше ритуальное “Где ты, Гай, там и я, Гайя” продолжается в жизни, которая придет в нас, в Мой обряд, потому что смерть не конец, а временное разлучение мужа со своей женой, и обязательство любить, длящееся также после смерти. Вот почему Я говорю, что Я бы хотел, чтобы вдовы были целомудренными. Но человек не знает, как быть целомудренным. И также поэтому Я говорю, что у супругов есть взаимная обязанность совершенствовать другого супруга.

   15. Не качай головой. Таков долг и он должен быть исполнен, если кто-то действительно желает следовать Мне».

   «Ты сегодня суров, Учитель».

   «Нет. Я Учитель. И передо Мной создание, которое может возрастать в жизни Благодати. Если бы ты не была такой, какая ты есть, Я бы взыскал с тебя меньше. Но у тебя хороший темперамент, а страдания очищают и закаляют твой характер все больше и больше. Однажды ты вспомнишь и благословишь Меня за то, что Я был таким, какой Я есть».

   «Мой муж не отступит…»

   «А ты пойдешь вперед. Держа свое невинное дитя за руку, ты будешь идти по пути Справедливости: без ненависти, без мести, но также без напрасных ожиданий и сожалений о том, что было утрачено».

   «Так Ты знаешь, что я потеряла его!»

   «Знаю. Но не ты, это он потерял тебя. Он не заслуживал тебя. Теперь слушай… Это тяжело, Я знаю. Ты принесла Мне розы и невинную улыбку, чтобы утешить Меня… Я… Я могу только приготовить тебя к несению тернового венца покинутых жен… Но рассуди. Если бы мы вернулись во времени к тому утру, когда Фауста умирала, и твое сердце было бы поставлено в состояние выбора между твоей дочерью и твоим мужем, имея перед собой неизбежность потери либо одного, либо другой, каков был бы твой выбор?…»

   Женщина становится задумчивой, бледной но сильной в своем горе после многих слез пролитых при начале беседы… Она с волнением склоняется над девочкой, которая сидя не полу наслаждается, раскладывая какие-то белые маленькие цветы вокруг стоп Иисуса, обнимает ее и восклицает: «Я бы выбрала ее, потому что я могу дать ей само мое сердце, и смогу воспитать ее так, как я была научена должной жизни. Мое творение! И быть соединенной с нею в следующей жизни. Я… всегда ее мать; она…всегда моя дочь!» И она душит ее поцелуями, тогда как малышка цепляется за ее шею с любовью и улыбками. «Скажи мне, о! скажи мне, Учитель, учащий людей жить героически, что должна я сделать, чтобы воспитать это дитя так, чтобы мы обе могли быть в Твоем Царстве? Каким словам, каким действиям должна я научить ее?…»

   «Не требуется никаких специальных действий или слов. Люби Бога и ближнего, чтобы она могла научиться любить. Живи на земле с твоими чувствами в Боге. Она будет подражать тебе. Это в настоящее время. Позже Мой Отец, Который возлюбил тебя особым образом, увидит твои духовные нужды, и ты станешь мудрой в вере, которая носит Мое Имя. Вот что должно быть сделано. В любви Божьей ты найдешь всю необходимую сдержанность против Зла. В любви к своему ближнему ты обретешь помощь против депрессии одиночества. И учитесь обе, ты и твоя дочь, прощать. Ты понимаешь, что Я имею в виду?»

   «Да, понимаю… Это праведно… 16. Учитель, я покидаю Тебя. Благослови бедную женщину… которая беднее чем нищий, у которого есть верные спутники…»

   «Где ты сейчас живешь? В Иерусалиме?»

   «Нет, в Бетхере. Иоанна, была так добра, что послала меня туда в свой замок… Я там так много страдала… Я останусь там, пока не приедет Иоанна, это будет скоро. Она спустится к Иудее с Твоей Матерью и другими ученицами в первые теплые весенние дни. Я останусь с ней некоторое время. Затем придут остальные и я пойду с ними. Но время уже исцелило мои раны».

   «Время, и прежде всего Бог и улыбки твоей маленькой дочери. До свидания, Валерия. Пусть истинный Бог, Которого ты ищешь с добрым намерением, утешит и защитит тебя». Иисус кладет Свою руку на голову малышки и благословляет ее. Затем Он приближается к закрытой двери, спрашивая: «Ты приехала одна?»

   «Нет, с вольноотпущенницей. Повозка ждет меня в лесу у входа в деревню. Мы снова встретимся, Учитель?»

   «Я буду в Храме в Иерусалиме на Посвящение».

   «Я буду там, Учитель. Я нуждаюсь в Твоих словах для моей новой жизни…»

   «Иди и не беспокойся. Бог не оставляет без помощи тех, кто ищет Его».

   «Я думаю… О! Наш языческий мир поистине печален!»

   «Эта печаль присутствует в любом месте, где нет истинной жизни в Боге. Народ плачет также и в Израиле… Потому что они больше не живут в соответствии с Законом Божьим. До свидания. Да пребудет с тобой мир».

   Женщина  низко кланяется и что-то подсказывает девочке. Ребенок поднимает свою голову, протягивает свои ручки и говорит своим тоненьким голоском, сладостным как у зяблика: «Аве, Домине Есу!»

   Иисус склоняется, чтобы получить с ее крошечных губ уже складывающихся для поцелуя, Свой поцелуй, и вновь благословляет ее… Затем Он возвращается в комнату и задумчиво садится около цветов, рассыпанных на полу.

   17. Так проходит некоторое время. Затем кто-то стучит в дверь. «Войди». Дверь открывается и в ее проеме появляется честное лицо Петра. «Это ты? Входи…»

   «Нет, Ты должен придти к нам. Здесь холодно. Какие прекрасные цветы! Это многого стоит!» Петр пока говорит, наблюдает за Учителем.

   «Да, они многого стоят. Но этот жест и то, как он был совершен, стоит гораздо больше, чем цветы. Их принесла мне дочь Валерии, римлянки, подруги Клавдии».

   «Э! Я знаю. Но почему?»

   «Чтобы утешить Меня. Они знают, что Я огорчен. И у Валерии возникла эта добрая мысль. Она думала, что цветы от невинного ребенка могли бы утешить Меня…»

   «Римская патрицианка! А мы народ Израиля только и делаем, что огорчаем Тебя… Подозрения Иуды были верными. Он сказал, что видел стоящую повозку и что женщина была, конечно, римлянкой… и он был расстроен, Учитель…», — любопытствуя, говорит Петр.

   Но Иисус только спрашивает: «Где Иуда?»

   «Снаружи. Я думаю на дороге, около леса. Он хочет увидеть, кто приходил к Тебе…»

   «Пойдем вниз».

   Иуда уже на кухне, он оборачивается, увидев входящего Иисуса, и говорит: «Даже если Ты захочешь отрицать это, ты не можешь отрицать, что эта женщина пришла чтобы… пожаловаться на что-то. У них все еще есть, что сказать, Они не делают ничего, кроме как шпионят и докладывают и…»

   «Я не обязан отвечать тебе. Но Я говорю это всем. И Симон уже знает, кто она и Я сейчас скажу всем, почему она пришла. Люди, которые, видимо, очень несчастливы, могут нуждаться в утешении и совете… 18. Андрей, поднимись наверх, собери все цветы, которые принесла девочка и отнеси их маленькому Леви».

   «Почему?»

   «Потому что он умирает».

   «Он умирает? Но я видел его около третьего часа, и с ним все было в порядке!» — говорит изумленный Варфоломей.

   «С ним было все в порядке. Он будет мертв, прежде чем стемнеет».

   «Если он так болен, он не станет радоваться цветам…»

   «Нет. Но в пришедшем в смятение доме цветы посланные Спасителем будут говорить обнадеживающие слова».

   Иисус садится, пока они говорят о скоротечности жизни, и Элиза, надевая свою мантию, говорит: «Я пойду с Андреем… Эта бедная мать!…» Я вижу как Андрей и Элиза уходят с цветами в руках…

   Иисус молчит. Иуда тоже молчит. Он колеблется. Иисус молчит, но смотрит не сурово… Иуда ходит вокруг Него, побуждаемый желанием узнать, с мучительным беспокойством человека, совесть которого не в мире. Но в конце он тащит Петра в сторону и спрашивает у него. Его уверенность в себе восстанавливается после разговора с Петром, и он идет, чтобы поддразнить Матфея, который мирно пишет на углу стола.

   Андрей возвращается бегом. Тяжело дыша, он говорит: «Учитель,… мальчик действительно умирает… Совершенно внезапно… Они, кажется, сходили с ума… Но когда Элиза сказала: “Господь послал их” и я… думал что они поняли: “для его смертного ложа”, мать и отец закричали… вместе: “О! Это правда! Беги назад и позови Его. Он исцелит его”».

   «Слово веры. Пойдем», — и Иисус почти выбегает из дома. Все, конечно, следуют за Ним, включая старого Иоанна, с трудом плетущегося сзади.

   19. Дом находится в конце деревни. Но Иисус быстро прибыл туда и проложил себе локтями путь через толпу, заграждающую открытую дверь. Он входит прямо в комнату в конце коридора, потому что это большой дом со многими обитателями, возможно, братьями.

   В комнате, склонившись над кроватью, находятся отец, мать и Элиза…… Они увидели Иисуса, только когда Он сказал: «Мир этому дому». Несчастные родители отходят от кровати и бросаются к стопам Иисуса. Только Элиза остается там, где была, настойчиво растирая ароматической эссенцией холодеющие члены.

   Мальчик действительно при смерти, его тело уже являет тяжесть и безжизненность смерти, его лицо восковое с темными ноздрями и фиолетовыми губами. Он с трудом дышит, со спазмами в его маленькой груди, и каждое дыхание кажется последним, такие долгие промежутки отделяют его от следующего.

    Его мать плачет, уткнувшись лицом в стопы Иисуса. Отец, который тоже простерся на полу, говорит: «Помилуй! Помилуй!» Он не может сказать что-нибудь еще.

   Иисус говорит: «Леви, иди ко Мне». И протягивает Свои руки.

   Малыш, мальчик примерно пяти лет, испытывает нечто вроде шока, как если бы кто-то позвал его громким голосом, когда он спал. Он без труда садится, протирает глаза своими маленькими кулачками, смотрит вокруг, очевидно удивленный, а увидев улыбающегося Иисуса, бросается из постели и решительно идет к Учителю в своей маленькой тунике. Его родители, оставаясь в согнутом положении, ничего не видят. Но крик Элизы: «Вечная благость!», крики апостолов и любопытствующих в коридоре, восклицающих: «О!» от удивления, предупреждают их о том, что происходит. Они смотрят вверх и видят свое дитя стоящим там, таким здоровым, как если бы он никогда не был на грани смерти…

   20. Радость побуждает людей смеяться, плакать, кричать, молчать, соответственно индивидуальным реакциям каждого. Здесь есть причина онемения, почти испуганного изумления… Здесь слишком велико различие между прежним состоянием и нынешним, и два бедных родителя, уже потрясенные скорбью, с трудом воспринимают радость.

   Со временем им это удалось, тогда как Иисус взял мальчика на руки, а затем за молчанием последовал шквал слов, смешанных с восклицаниями радости, благословениями, и трудно следить за этим потоком слов, произносимых беспорядочно и одновременно. Я выбрала из них те, которые относились примерно к шестому часу, когда мальчик, игравший в огороде, зашел в дом, жалуясь на боли в животе. Когда его бабушка отнесла его на руках к очагу, ему, казалось, стало лучше. Позже, примерно в девятом часу, его стало рвать содержимым кишок, и он сразу оказался в состоянии последней агонии. Типичный скоротечный перитонит. Его отец помчался в Иерусалим при первых симптомах болезни и вернулся с врачом, который, осмотрев мальчика, у которого тем временем началась рвота, сказал: «Он не выживет», и ушел… В самом деле, ребенку с каждой минутой становилось все хуже и его тело стало холодеть. И в мучениях внезапного несчастья они не могли подумать о том, что спасение близко. Только когда Андрей и Элиза вошли с цветами в руках и сказали: «Иисус послал их Леви», они были просвещены как бы внутренним светом и сказали: «Иисус спасет его».

   И Ты спас его, да будешь Ты благословен навеки! Твои цветы! Надежда! Вера! О, да! Вера в Твою любовь к нам! Но как Ты узнал? Благословенный! Проси у нас чего бы Ты ни пожелал! Приказывай нам, как если бы мы были твоими рабами! Мы обязаны Тебе всем!…»

   Иисус слушает их, все еще держа мальчика на руках. Он позволил им говорить, пока они не устали, пока их нервы, подвергшиеся такому большому напряжению, не расслабились, дав выход их чувствам. Затем Он сердечно говорит: «Я люблю детей и верные сердца. Все вы в Нобе были очень добры ко Мне. Если Я добр с ненавидящими Меня, то что Я должен дать любящим Меня? Я знал… и Я также понимал, что печаль заставила вас забыть об Источнике Жизни. Я желал показать вам путь…»

   «Но почему Ты не пришел Сам, Господь? Возможно, Ты боялся, что мы могли не приветствовать Тебя?»

   «Нет. Я знал, что вы приняли бы Меня с любовью. Но среди этих людей, которые вокруг нас, есть некоторые, которых нужно было убедить, что Я знаю все о людях и о состоянии их сердец. И Я также хотел, чтобы другие люди поняли, что Бог отвечает тем, кто призывает Его с верой.

   21. Сейчас пребудьте в мире. И пусть ваша вера в милосердие Божие становится все глубже и глубже. Мир всем вам. До свидания, Леви. Сейчас иди к своей маме. До свидания, женщина. Посвяти Господу также дитя, которое ты носишь в твоем чреве, в память о доброте Господа к тебе. До свидания, муж. Храни свой дух в справедливости».

   Он поворачивается, чтобы уйти, с трудом проходя сквозь толпу родственников в коридоре: дедушек и бабушек, дядей, двоюродных братьев чудесным образом исцеленного мальчика, так как все они хотят поговорить с Иисусом, благословить Его, быть благословенными Им, поцеловать Его одежды, Его руки… Затем, после большого числа родственников, люди деревни желают сделать то же самое, но они высыпали на улицу вслед за Иисусом, оставив жителей дома, благословенных чудом к их радости. А на улице сейчас темно. С обычным шумом часа радости, весь Ноб сопровождает Иисуса обратно к маленькому дому Иоанна, и потребовалась весь авторитет апостолов, чтобы убедить жителей вернуться в свои дома, оставив Учителя в покое, и к их авторитету они добавили более энергичные средства, а именно. что если они не позволят Ему отдохнуть, все они уйдут на следующее утро, чтобы достичь своей цели. И, в конце концов, Усталый может отдохнуть.