21 декабря 1946

   Уже смеркалось, когда слуга, проехав через подлесок у реки, пришпорил свою взмыленную лошадь, от которой поднимается пар, чтобы преодолеть разницу высот между рекой и дорогой, ведущей в деревню.  Бока бедного животного тяжело вздымаются и опадают из-за долгого быстрого бега. Его темная шкура вся испещрена струями пота, а его грудь покрыта частичками белой пены. Оно тяжело дышит, выгибая свою шею, и трясет своей головой.

   Сейчас они находятся на узкой дороге и вскоре достигают дома. Слуга спрыгивает на землю, привязывает лошадь к изгороди и подает голос.

   Из задней части дома появляется голова Петра и его хриплый голос спрашивает: «Кто зовет? Учитель устал, Он не имел отдыха в течение многих часов. Сейчас почти темно. Приходи утром».

   «Мне ничего не нужно от Учителя. Я здоров и мне нужно только сказать Ему несколько слов».

   «Петр подходит поближе и спрашивает: «От кого, если ты не возражаешь, спрошу я у тебя? Я не позволю никому пройти без надежного опознания, особенно тем, от кого смердит Иерусалимом, как от тебя».  Он медленно подходит и его подозрительность еще больше возрастает при виде красоты темной лошади в богатой сбруе, чем при виде мужчины. Но когда Петр оказался перед ним, он удивляется: «Ты? Разве ты не один из слуг Лазаря?»

   Слуга не знает, что сказать. Его госпожа сказала ему, чтобы он говорил только с Иисусом. Но апостол, кажется, полон решимости не дать ему пройти. Так как он знает, что имя Лазаря имеет большое влияние на апостолов, он решается и говорит: «Да, я Иона, слуга Лазаря. Я должен поговорить с Учителем».

   «Лазарю не хорошо? Он послал тебя?»

  «Да, ему плохо. Но не заставляй меня тратить время попусту. Я должен вернуться как можно быстрее». И чтобы убедить Петра, он говорит: «Члены Синедриона пришли в Вифанию…»

   «Члены Синедриона!!! Входи! Входи!» — и он открывает ворота со словами: «Заведи лошадь. Мы напоим ее и дадим и дадим ей немного травы, если хочешь».

   «У меня есть немного корма, но трава ей не повредит. Мы дадим ей немного воды попозже, сейчас она будет ей вредна.

   Они входят в большое помещение, где стоят кровати и привязывают лошадь в углу, чтобы защитить ее от сквозняков; слуга накрывает ее одеялом, которое было привязано к седлу, дает ей немного корма и траву, которую откуда-то принес Петр. Они снова выходят, и Петр приводит слугу на кухню и дает ему вместо воды, которую попросил слуга, чашу теплого молока, налив его из горшка, стоящего около огня. Пока слуга пьет его и греется возле огня, Петр, который героически отказывается от вопросов, продиктованных любопытством, говорит: «Молоко лучше воды, которую ты хотел. И поскольку у нас оно есть! Ты проделал весь путь без остановки?»

   «Без остановки. И так же сделаю на обратном пути».

   «Ты, должно быть, устал. А сможет лошадь выдержать это?»

   «Надеюсь, что выдержит. Во всяком случае, на обратном пути я не буду гнать ее галопом, как на пути сюда».

   «Скоро стемнеет. Луна уже возрастает… Как ты будешь управляться у реки?»

   «Я надеюсь достичь ее до захода луны. В противном случае я должен буду остановиться в лесу до восхода. Но я должен достичь ее раньше».

   «А потом? От реки до Вифании долгий путь. А луна садится рано. Она в своих первых днях».

   «У меня есть хорошая лампа. Я зажгу ее и буду ехать медленно. Не важно, насколько медленно я буду ехать, я буду приближаться к дому».

   «Хочешь немного хлеба и сыра? У нас есть немного. У нас есть также немного рыбы, я ее поймал. Потому что я оставался здесь с Фомой. Но Фома сейчас пошел получить немного хлеба у женщины, которая помогает нам».

   «Нет, не лишайте себя ничего. Я взял с собой немного еды на дорогу, но испытывал жажду и нуждался в чем-нибудь теплом. Со мной теперь все в порядке. Но мы пойдем к Учителю? Он в доме?»

  «Да. Он здесь. Если бы Его здесь не было, я бы сказал тебе сразу. Он в той комнате, отдыхает. Потому что так много людей приходят сюда… Я даже боюсь, что эта новость может распространиться и что фарисеи могут придти и помешать. Возьми еще молока. Тебе нужно позволить лошади поесть… и отдохнуть. Ее бока вздымались часто, подобно биениям плохо закрепленного паруса».

   «Нет, вы нуждаетесь в этом молоке. Вас так много».

  «Да. Но за исключением Учителя, Который говорит так много, что Его грудь болит, и стариков, мы, кто посильнее, предпочитаем пищу, которая задает работу нашим зубам. Возьми немного. Это молоко овцы, оставшейся от старика. Когда мы здесь, женщина приносит его нам. Но, если мы хотим больше, все охотно дают его нам. И… скажи мне: много ли было членов Синедриона?»

   «О! Они почти все были там и с ними другие люди: саддукеи, книжники, фарисеи, богатые иудеи, некоторые иродиане…»

   «И зачем же все эти люди пришли в Вифанию? Был ли с ними Иосиф? И Никодим?

   «Нет. Они пришли до этого, Манаил также пришел. Остальные не были друзьями Господа».

   «Э! Я верю этому. Так мало членов Синедриона, которые любят Его! Но чего они конкретно хотели?»

   «Приветствовать Лазаря, так они сказали, входя в дом…»

  «Х’м! Какая странная их любовь! Они всегда избегали его по очень многим причинам!… Хорошо!… Давайте поверим в это… И долго они оставались?»

   «Довольно долгое время. Они были расстроены, когда уходили. Я работал не в доме, так как не прислуживал за столами. Но другие слуги, служившие в доме, сказали, что они говорили с хозяйками и хотели увидеть Лазаря, Хелкия вошел в комнату Лазаря и…»

   «Хитрый плут!…» — шепчет сквозь зубы Петр.

   «Что ты говоришь?»

   «О! Ничего! Продолжай. Поговорил он с Лазарем?»

  «Я думаю, да. Он пошел с Марией. Но позже, я не знаю, почему… Мария разгневалась и слуги, которые побежали туда из ближайших комнат, говорят, что она их безжалостно выгнала…»

  «И хорошо сделала! Именно это и нужно было сделать! И они тебя послали, чтобы рассказать нам?»

   «Не заставляй меня тратить мое время впустую, Симон Ионин».

   «Ты прав. Пойдем».

  Он подводит его к двери и стучится со словами: «Учитель, здесь один из слуг Лазаря, который хочет поговорить с Тобой».

   «Пусть войдет», — говорит Иисус.

   Петр открывает дверь, пропускает вперед слугу, закрывает дверь и похвально удаляется к очагу, чтобы умерщвлять свое любопытство.

   Иисус, сидя на краю Своей кровати в маленькой комнате, где едва есть место для кровати и человека, живущего в ней, и которая прежде была, конечно, магазином, так как здесь все еще крюки на стенах и полки, улыбаясь смотрит на слугу, который опустился на колени и приветствует его: «Мир тебе». И затем добавляет: «Какие новости ты принес Мне? Встань и говори».

   «Мои госпожи послали меня сказать Тебе, чтобы Ты сразу же пошел к ним, потому что Лазарь очень плох и врач говорит, что он умрет. Марта и Мария умоляют Тебя, и они послали меня сказать Тебе: “Приди, потому что только Ты один можешь исцелить его”».

   «Скажи им, чтобы они не волновались. Эта не та болезнь, которая станет причиной его смерти, но она ради славы Божьей, чтобы Его власть могла быть прославлена в Его Сыне».

   «Но его состояние очень серьезно, Учитель! Его тело поражено гангреной, и он больше не принимает никакой пищи. Я измучил свою лошадь, чтобы прибыть сюда в наикратчайшее время…»

   «Это неважно. Будет так, как Я говорю».

   «Но Ты придешь?»

   «Я приду. Скажи им, что Я приду и чтобы имели веру. Скажи им, чтобы имели веру. Абсолютную веру. Ты понял? Иди. Мир тебе и пославшим тебя. Я говорю тебе еще раз: “У них должна быть вера. Абсолютная вера”. Иди».

    Слуга приветствует Его и уходит.

   Петр бросается к нему со словами: «Ты быстро поговорил с Ним. Я думал, что это будет долгий разговор…» Он смотрит на слугу внимательно… Его лицо пронизано страстным желанием быть осведомленным. Но он контролирует себя…

   «Я уезжаю. Ты дашь мне немного воды для лошади? И затем я уеду».

   «Пошли. Немного воды!… У нас тут для тебя целая река, в дополнение к нашему колодцу», — и Петр, держа лампу, идет перед ним и дает ему воды, которую он просил.

  Они поят лошадь. Слуга снимает одеяло, проверяет ее подковы, подпругу, вожжи, стремена. Он объясняет: «Оно пробежала такой путь и так быстро! Но все в порядке. До свидания Симон Петр, и молись о нас».

   Он выводит лошадь из помещения. Держа ее под уздцы, он выходит на дорогу, ставит одну ногу в стремя и собирается сесть верхом.

   Петр останавливает его, положив ладонь на его руку, и говорит: «Есть только одна вещь, которую я хотел бы знать: угрожает ли Ему здесь какая-либо опасность? Они угрожали? Хотели ли они узнать у сестер, где мы находимся? Скажи мне, во имя Божие!»

   «Нет. Симон. Нет. Они ничего такого не говорили. Они пришли к Лазарю… Мы подозревали, что они пришли посмотреть не тут ли Учитель и не прокаженный ли Лазарь, потому что Марта громко кричала, что он не прокаженный и плакала… До свидания, Симон. Мир тебе».

   «И тебе и твоим госпожам. Пусть Бог сопутствует тебе на пути домой…» Он смотрит, как слуга удаляется … и вскоре исчезает в конце улицы, потому что предпочел выбрать главную дорогу, ясную в лунном свете, нежели темную тропу в лесу вдоль реки. Петр по-прежнему задумчив. Затем он закрывает ворота и возвращается в дом.

   Он идет к Иисусу, Который по-прежнему сидит на кровати, опершись руками на ее края, погруженный в мысли. Но услышав шаги подходящего к Нему Петра, глядящего на Него с любопытством, Он улыбается апостолу.

   «Ты улыбаешься, Учитель?»

   «Я улыбаюсь тебе, Симон Ионин. Сядь здесь, рядом со Мной. Остальные вернулись?»

  «Нет, Учитель. Даже Фома еще не вернулся. Он должен найти кого-нибудь, чтобы проповедовать ему.

   «Это хорошо».

   «Хорошо, что он будет проповедовать? Хорошо, что остальные запаздывают? Он говорит даже слишком много. Он всегда весел! А остальные? Я всегда волнуюсь, пока они не возвращаются. Я всегда боюсь».

   «Чего, Мой дорогой Симон? Ничего плохого не случится с нами в настоящее время, поверь Мне. Успокой свой ум и подражай Фоме, который всегда весел. Ты же, напротив, стал очень грустным с некоторых пор».

   «Я отвергаю каждого, кто любит Тебя не так! Я теперь старый и размышляю больше, чем молодые. Потому что они тоже любят Тебя, но они молодые и менее вдумчивые… Но если Тебе больше нравится, когда я счастлив, то я буду таким, я буду стремиться быть таким. Но для того, чтобы суметь быть таким, дай мне причину для этого. Скажи мне правду, мой Господь. Я спрашиваю у Тебя на коленях (он действительно опускается на колени). Что сказал Тебе слуга Лазаря? Что они хотят навредить Тебе? Что…»

   Иисус кладет Свою ладонь на голову Петра со словами: «Нет, Симон! Ничего подобного. Он приехал, чтобы сказать Мне, что Лазарю стало хуже, и мы говорили только о Лазаре».

   «В самом деле?»

   «В самом деле, Симон. И Я сказал им, чтобы они имели веру».

   «Но Ты знаешь, что эти из Синедриона были в Вифании?»

  «И это естественно! Семейство Лазаря одно из самых влиятельных. И согласно обычаю такие почести должны быть оказаны влиятельному человеку, который умирает. Не мучай себя Симон».

   «Но Ты действительно думаешь, что они не использовали это как предлог, чтобы…»

  «Чтобы выяснить, не там ли Я был. Ну, они не нашли Меня. Ободрись, Не будь таким испуганным, как если бы они уже схватили Меня. Приди сюда, рядом со Мной, бедный Симон, который никак не убедится, что никакой вред не может быть причинен Мне до того момента, который  определен Богом, и что тогда… ничто не сможет защитить Меня от Зла…»

   Петр обнимает Его за шею и заставляет Его замолчать, целуя Его губы и говоря: «Замолчи! Замолчи! Не говори мне таких вещей! Я не желаю их слышать!»

   Иисус высвобождается из его объятий, вновь обретая возможность говорить, и шепчет: «Ты не желаешь слышать их! Это ошибка! Но Мне жаль тебя… 6. Слушай, Симон. Поскольку ты был единственным, кто был здесь, то только ты и Я знаем, что произошло. Ты Меня понимаешь?»

   «Да, Учитель, Я не скажу об этом никому из моих товарищей».

   «Как много жертв, верно, Симон?»

   «Жертв? Каких? Приятно быть здесь. У нас есть все необходимое».

   «Жертв, состоящих в том, что не задаешь вопросов, не говоришь, терпишь Иуду… находишься вдали от своего озера… Но Бог вознаградит тебя за все».

   «О! Если Ты это имеешь в виду!… Вместо озера у меня есть река и… я удовлетворяюсь ею. Что касается Иуды… У меня есть Ты, Который возмещает за него полностью… А что касается других вещей!… Пустяки! И они помогают мне становиться менее грубым и более похожим на Тебя. Как счастлив я быть здесь с Тобой! В Твоих объятиях! Дворец Цезаря не казался бы более прекрасным, чем этот дом, если бы я мог всегда быть в нем с Тобой, в Твоих объятиях».

   «Что ты знаешь о дворце Цезаря? Ты видел его?»

   «Нет. И я никогда не увижу его. И мне это без надобности. Но я представляю его большим, красивым,  полным прекрасных вещей… и грязи. Подобным всему Риму, я полагаю. Я бы не остался бы в нем, даже если бы меня покрыли золотом!»

   «Где? Во дворце Цезаря, или в Риме?»

   «Ни в том, и ни в другом. Анафема!»

  «Но именно потому, что они такие, им следует проповедовать Благую Весть».

   «И что Ты собираешься делать в Риме?! Это бордель! Там нечего делать, если только Ты не придешь. Тогда!…»

   «Я приду. Рим столица мира. Однажды Рим будет побежден, мир будет побежден».

   «Мы идем в Рим? Ты провозгласишь Себя царем там! Милость и сила Божия! Вот это чудо!

   Петр встал и с воздетыми руками он стоит перед Иисусом, который улыбается и отвечает ему: « Я пойду туда в Моих апостолах. Вы завоюете его для Меня. И я буду с вами. Но там, снаружи кто-то есть. Пойдем, Петр».