11 марта 1047

  Белые стены домов Иерихона и его пальм уже вырисовывались на фоне керамической или глубокой эмалевой синевы неба, когда, — недалеко от взъерошенных зарослей тамариска, чувствительной мимозы, боярышника с очень длинными шипами, и других растений, преимущественно колючих, которые кажутся сброшенными сюда с дикой горы за Иерихоном, — Иисус встречается с большой группой учеников, возглавляемой Манаилом. Они, кажется, пребывали в ожидании. Действительно, после приветствий Учителю они сообщают, что несколько большее число учеников пошли по другим дорогам, чтобы раздобыть информацию, так как задержка с их прибытием в Иерихон на целую ночь, обеспокоила их.

  «Я пришел сюда с ними, и больше не покину Тебя, пока не увижу, что Ты с Лазарем в безопасности», — говорит Манаил.

   «Почему? Существует какая-нибудь опасность?…» — спрашивает Иуда Фаддей.

  «Вы в Иудее… Вам известно об  указе, и об их ненависти. Поэтому мы должны бояться всего», — отвечает Манаил и, повернувшись к Иисусу, говорит: «Я привел с собой самых сильных мужчин, потому что если они не схватили Тебя, то мы предполагали, что Ты придешь по этой дороге. И приняв во внимание наше достоинство как учеников и мужчин, мы доверились друг другу в своем желании принудить нечестивых силой и почтить Тебя».

  Действительно, с ним бывшие ученики Гамалиила, священник Иоанн, Николай из Антиохии, Иоанн из Эфеса, и другие сильные мужчины, которых я не знаю, в расцвете сил, более аристократически выглядящие, чем обычные люди. Манаил быстро представляет некоторых из них, но не представляет остальных. Это мужчины со всех регионов Палестины, и среди них двое из двора Ирода Филиппа. Таким образом, имена самых древних семей в Израиле раздаются на дороге рядом с взъерошенными буйными зарослями, где листья мимозы дрожат мелкой дрожью на ветру и боярышники сгибают свои новые побеги.

   «Пойдем. Неужели никто не остался с женщинами, у Ники?» — спрашивает Иисус.

   «Пастухи. Все они, за исключением Ионафана, который ожидает Иоанну в большом особняке в Иерусалиме. 2. Но число Твоих учеников чрезвычайно возросло. Их, ожидающих Тебя вчера в Иерихоне, было около пяти сотен. Их было так много, что слуги Ирода расстроились и сообщили ему об этом. И он не знал, дрожать ли ему, или проявить жестокость. Но его преследуют воспоминания об Иоанне, и он больше не осмелится поднять свою руку на какого-либо пророка…»

   «Хорошо! Это Тебе не повредит!» — восклицает Петр и радостно потирает руки.

  «Но он совершенно жалок. Он является идолом, которым каждый может управлять, как пожелает, и те, кто держат его в своих руках, знают, как управлять им.

   «А кто держит его в своих руках? Может быть, Пилат?» — спрашивает Варфоломей.

   «Пилат не нуждается в Ироде, чтобы действовать. Ирод – слуга. Могущественные люди не прибегают к помощи слуг», — отвечает Манаил.

    «Кто, тогда?» — спрашивает Варфоломей.

    «Храм», — решительно отвечает один из пришедших с Манаилом.

    «Но Ирод проклят для Храма. Его грех…»

   «Несмотря на твою ученость и твой возраст, ты очень наивен, Варфоломей! Разве тебе неизвестно, что Храм может пренебречь многим, слишком многим ради достижения своих целей? Вот почему он больше не заслуживает существования», — говорит Манаил с жестом высшего презрения.

   «Ты израильтянин. Ты не должен так говорить. Храм всегда является Храмом для нас, — говорит Варфоломей увещательным тоном.

    «Нет. Он труп того, чем он был. А труп превращается в нечистую мертвечину, если он умер долгое время тому назад. Вот почему Бог послал живой Храм. Чтобы мы могли простираться перед Господом, не исполняя нечистой пантомимы».

   «Замолчи!» — шепчет Манаилу человек, пришедший с ним, так как он говорит слишком открыто. Это один из тех, которые не были представлены. Он полностью закутан в свою мантию.

    «Почему я должен молчать, если мое сердце говорит таким образом? Ты думаешь, что мои слова могут навредить Учителю? Если так, то я буду молчать. Но ни по какой другой причине. Даже если бы меня осудили, я бы сказал: “Это то, что я думаю, и не наказывайте никого, кроме меня”».

   «Манаил прав. Хватит молчать из-за страха. Сейчас время каждому человеку объявит свое мнение за или против Учителя и явить то, что у него в сердце. Я думаю так же, как и ты, брат во Христе. И если бы это привело нас к нашей смерти, мы умрем вместе, по-прежнему исповедуя истину», — с восторгом говорит Стефан.

   «Будьте мудрыми! Будьте очень мудрыми!» — говорит Варфоломей, предостерегая их. «Храм всегда Храм. Он может совершать ошибки, он, конечно, не совершен, но он… он… Но после Бога нет более великой личности, нет более великой силы, чем Первосвященник и Синедрион… Они представляют Бога; и мы должны видеть, кого они представляют, а не то, кем они являются. Я ошибаюсь, Учитель?»

   «Ты не ошибаешься. В каждом учреждении должно видеть его происхождение, в данном случае Вечного Отца, Который учредил Храм и иерархии, обряды и власть людей, которые были назначены для исполнения их. Мы должны обращаться за суждением к Отцу. Он знает когда и как вмешаться и какие действия предпринять, чтобы разложение, распространяясь, не могло осквернить всех людей и заставить их сомневаться в Боге… И Манаил прав в отношении этого, так как он видит причину Моего прихода в этот час. Тебе, Варфоломей, также необходимо умерить твой ультра-консерватизм инновационным духом Манаила, так, чтобы мера их была справедливой, а чувства совершенными. Всякая чрезмерность всегда вредна: для того, кто впадает в нее, для того, кто страдает от нее, или для того, кто замечает ее и возмущается ею и, если он не честная душа, использует ее, чтобы оповестить о ней, действуя против своих братьев. Но это поступок Каина, который не будет совершаться детьми Света, так как это дело Тьмы».

   3. Человек, который весь закутан так, что видны только его темные очень живые глаза, и который предупреждал Манаила, чтобы он не говорил слишком многого, опускается на колени и берет руку Иисуса со словами: «Ты добр, Учитель! Я познакомился с Тобой слишком поздно, о Слово Божие! Но все еще вовремя, чтобы полюбить Тебя так, как Ты того заслуживаешь, если не для того, чтобы служить Тебе так долго, как я хотел бы, как я хотел бы сейчас».

   «Никогда не слишком поздно для часа Бога. Он приходит в надлежащий момент. И он дарует столько времени для служения Истине, сколько люди пожелают».

   «Но кто он?» — перешептываются апостолы друг с другом, и спрашивают об этом у учеников, но тщетно. Никто не знает кто он, или, если знает, не желает сказать.

  «Кто он, Учитель?» — спрашивает Петр, когда ему удалось приблизиться к Иисусу, шагающему в центре группы, с женщинами позади Него, учениками впереди, Своими братьями рядом с Собой и апостолами вокруг Него.

   «Душа, Симон. Не более чем это».

   «Но… можешь ли Ты доверять ему, если Ты не знаешь кто он?»

   «Я знаю кто он. И Я знаю его сердце».

  «Ах! Я понял! Так же, как Женщина с Вуалью на Прозрачных Водах… Я больше не буду задавать вопросов…» — и Петр счастлив, потому что Иисус, отойдя от Иакова, привлекает его к Себе.

   4. Теперь они в Иерихоне. Толпа людей, поющих осанну, выбегает из ворот и Иисус с трудом пересекает город, направляясь к дому Ники, который находится за городскими стенами на противоположной стороне Иерихона. Люди умоляют Его говорить. Детей поднимают вверх, как бы образуя живой непроходимый барьер, взывая к любви Иисуса к малышам. Люди кричат: «Ты можешь говорить. Они уже сбежали в Иерусалим», и вместе с этими словами делаются жесты по направлению прекрасного дворца Ирода, который сейчас заперт.

    Манаил подтверждает: «Это верно. Он ушел ночью, бесшумно. Он боится».

   Но ничто не останавливает Иисуса. Он идет повторяя: «Мир! Мир! Пусть те, кто страдают или опечалены, придут к дому Ники. Пусть те, кто желают слушать Меня, пойдут в Иерусалим. Здесь Я Паломник. Такой же, как вы. Я буду говорить в доме Отца. Мир! Мир и благословения! Мир!»

   Это уже маленький триумф, прелюдия ко входу в Иерусалим, до которого рукой подать.

  Я удивлялась отсутствию Закхея, пока не увидела его стоящим у входа в имение Ники среди его друзей вместе с пастухами и ученицами. Все бегут к Иисусу и простираются ниц, затем сопровождают Его, пока Он, благословляя их, идет через фруктовый сад к гостеприимному дому.