ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
600. Тайная Вечеря
9 марта 1945.
1Начинается мука Страстного Четверга.
Апостолы, их пока десять, торопливо приводят в порядок Трапезную.
Иуда, взобравшись на стол, проверяет, во всех ли лампадах большого светильника есть масло. Этот светильник выглядит как фуксия с двойным венчиком: его стебель окружают пять лампад в маленьких сосудах, похожих на лепестки, дальше, чуть пониже, – целый круг или корона из маленьких огоньков, и наконец, три хрупких светильника, свисающих на цепочках, и напоминающих пестики этого яркого цветка. Потом Иуда спрыгивает на пол и помогает Андрею живописно расставить кухонную утварь на столе, накрытом искуснейшей скатертью.
Слышу, как Андрей говорит: «Что за чудесная льняная скатерть!»
Искариот: «Одна из лучших, какие были у Лазаря. Марфа настояла именно на этой».
«А что вы скажете об этих чашах и этих амфорах?» – замечает Фома, который, разлив вино в драгоценные амфоры, любуется ими, разглядывая в их выпуклостях свое отражение, и ласкает их точеные ручки взглядом знатока.
«Интересно, сколько они стоят?» – восклицает Иуда Искариот.
«Это сделано при помощи молотка. Мой отец сошел бы от такого с ума. Серебряная и золотая фольга без труда гнется, когда нагрета. Но такая обработка… Можно все испортить вмиг. Достаточно одного неверного удара. Здесь требуется сила и, в то же время, легкость. Видите эти ручки? Они выточены из цельного куска. Не припаяны. Предметы роскоши… Считай, что просто удалили все лишнее. Не знаю, понимаешь ли ты меня».
«Еще бы! Даже очень понимаю. Одним словом, это как ваять скульптуру».
«Именно».
Все любуются. Потом возвращаются к своим заботам. Кто‑то расставляет скамьи, кто-то пробует, готова ли пища.
2Появляются вместе Петр и Симон.
«О! Пришли, наконец! Куда вы опять ходили? Вы же были вместе с нами и с Учителем, а потом снова сбежали», – говорит Искариот.
«Надо было успеть выполнить еще одно поручение», – кратко отвечает Симон.
«Вы какие-то печальные?»
«Думаю, у нас есть на это достаточно оснований, учитывая то, что мы слышали в минувшие дни, причем из таких уст, которые никогда не лгут».
«И учитывая то зловоние, которое… Ладно, спокойно, Петр», – ворчит Петр сквозь зубы.
«И ты туда же!.. С некоторых пор ты кажешься мне обезумевшим. У тебя лицо дикого кролика, которого преследует шакал», – отвечает Иуда Искариот.
«А у тебя – физиономия хорька. Ты тоже не очень-то привлекателен с некоторых пор. Ты смотришь так… Точно косишь глазами… Ты чего-то ждешь или что-то предвкушаешь? Ты кажешься самоуверенным, хочешь казаться, но выглядишь так, словно боишься», – парирует Петр.
«О, насчет боязливости!.. Ты-то уж совсем не герой!»
«А кто из нас герой, Иуда? Ты носишь имя Маккавея[1], но ты не таков. Мое имя означает „Бог дает милость“, но клянусь тебе, что я трепещу, подобно тому, кто знает, что приносит несчастье, и что, более того, находится в немилости у Бога. Симон, сын Ионы, прозванный „камень“, сейчас мягок как воск около огня. Он больше не держит в кулаке свою волю. А ведь я никогда не видел его испуганным и в самых жестоких бурях! Матфей, Варфоломей и Филипп выглядят как лунатики. Мой брат с Андреем только вздыхают. Два брата Иисуса, на них и семейные огорчения, и печаль из-за любви к Учителю, посмотри на них. Они на вид уже как старики. Фома утратил свою веселость. А Симон, кажется, опять стал измученным прокаженным, каким он был три года назад: так его истощила печаль; я бы сказал, что он обессилен, страшно бледен и подавлен», – отвечает ему Иоанн.
[1] Иуда Маккавей – военачальник, герой восстания против сирийской оккупации Израиля. В 164 г. до н. э. ему удалось отвоевать у сирийцев Иерусалим. См. 1 Макк. 3:1.
3«Да, Он всех нас заразил Своей тоской», – замечает Искариот.
«Мой брат Иисус, мой и ваш Учитель и Господин, пребывает в угнетенном настроении. Но это как посмотреть… Если своими словами ты хочешь сказать, что Он опечален из-за той непомерной скорби, и мы это видим, что приносит Ему весь Израиль, и из-за иных тайных скорбей, ведомых Ему одному, тогда я отвечу тебе: „Да, ты прав“. Но если ты используешь их, чтобы сказать, что Он помешанный, то я не позволю тебе этого делать», – говорит Иаков Алфеев.
«А разве постоянная одержимость печалью – не безумие? Я изучал также и мирские науки. И знаю. Он отдал слишком много Себя. И теперь Он душевно ослаблен».
«Что и означает душевную болезнь. Правильно?» – спрашивает еще один брат, Иуда, который внешне спокоен.
«Именно так! Это хорошо увидел твой отец, блаженной памяти праведник, которого ты так напоминаешь справедливостью и мудростью! Иисус, – печальная участь славной династии, слишком старой и пораженной душевной немощью, – всегда имел некоторую склонность к этому недугу. Поначалу в мягкой форме, потом во все более агрессивной. Вы видели, как Он напал на фарисеев и книжников, саддукеев и иродиан. Он сделал Свою жизнь невыносимой, подобно дороге, посыпанной осколками стекла. И рассыпал их Он сам. Мы… так сильно полюбили Его, что любовь стала для нас завесой. Но те, кто не делали из Него идола – твой отец, твой брат Иосиф, а вначале и Симон, – те видели по-настоящему… Мы должны были обратить внимание на их слова. Вместо этого мы все были увлечены мягким обаянием Его болезненной личности. А теперь… увы!»
Иуда Фаддей, такой же высокий, как Искариот, стоявший прямо перед ним и, казалось бы, мирно его слушая, вдруг взрывается гневом, могучим ударом руки сбивает Иуду с ног и валит на одну из скамей. Он наклоняется над поверженным, который трусливо не сопротивляется, может быть, опасаясь, что Фаддей в курсе его преступления, и с приглушенной яростью в голосе шепчет: «Это тебе за душевную болезнь, подлец! Я не задушу тебя лишь потому, что Он в соседней комнате, и сейчас канун Пасхи. Но запомни, и запомни как следует! Если с Ним случится что-нибудь нехорошее, и Его присутствие не обуздает мою силу, никто тебя не спасет. Считай, что петля уже у тебя на шее, и эти сильные честные руки Галилейского ремесленника и потомка победителя Голиафа не преминут затянуть ее. Встань, бесхребетный распутник! И следи за собой».
Иуда поднимается, посеревший, но никак не реагирует. И, что меня удивляет, никто не реагирует на этот необычный поступок Фаддея. Напротив! Ясно, что все его одобряют.
4И как только обстановка разряжается, входит Иисус. Он появляется на пороге дверцы, которая точно впору Его высокому росту, вступает на крошечную лестничную площадку и, воздев руки, с печальной и кроткой улыбкой произносит: «Мир вам». Голос Его усталый, как у человека, изнемогающего физически и душевно.
Он спускается. Треплет по светловолосой голове Иоанна, который бросается к Нему. Улыбается, будто ничего не замечая, брату Иуде, а другому брату говорит: «Твоя мать умоляет тебя быть помягче с Иосифом. Недавно он справлялся обо Мне и о тебе у женщин. Жаль, Я его не встретил».
«Ты сделаешь это завтра».
«Завтра?.. Но Я в любом случае найду время с ним увидеться… О, Петр! Наконец-то мы немного побудем вместе! Со вчерашнего дня ты как блуждающий огонь. Только что Я тебя видел, и вот тебя уже нет. Сегодня, могу сказать, Я тебя почти потерял. И тебя, Симон».
«Наши головы, уже скорее седые, нежели черные, – надеюсь, убедят Тебя, что мы отсутствовали не из-за плотских желаний», – рассудительно говорит Симон.
«Хотя… мучиться от этого голода можно во всяком возрасте. Старики! Хуже молодых…», – оскорбительно вставляет Искариот.
Симон глядит на него и уже собирается возразить. Но Иисус также смотрит на Иуду и говорит: «У тебя разболелся зуб? Твоя правая щека распухла и покраснела».
«Да, болит. Но не стоит беспокоиться».
Остальные не вмешиваются, и на этом тема исчерпана.
5«Вы все сделали, что было нужно? Ты, Матфей? И ты, Андрей? И ты, Иуда, вы позаботились о жертве для Храма?
Оба ученика, так же как и Искариот, отвечают: «Все, что Ты распорядился сделать на сегодня, сделано. Не переживай».
«Я взял у Лазаря первых фруктов для Иоанны, жены Хузы. Ее детям. Они сказали: „Те яблоки были лучше!“. Те яблоки были с привкусом голода! И это были Твои яблоки», – с мечтательной улыбкой говорит Иоанн[2].
Это воспоминание у Иисуса тоже вызывает улыбку…
«Я видел Никодима[3] и Иосифа», – сообщает Фома.
[2] Иоанн напоминает о чуде, которое сотворил Иисус, спасая двух детей от голода. Тогда по Его слову на пустом дереве появились спелые яблоки. Этих детей потом усыновили Иоанна и Хуза.
[3] Никодим – учитель Закона, член Синедриона. Друг Иосифа Аримафейского и последователь Христа. См.: Ин. 3:1–10.
«Ты их встретил? Ты с ними разговаривал?» – спрашивает Искариот с чрезвычайным интересом.
«Да, разговаривал. А что тут странного? Иосиф – старый покупатель моего отца».
«Ты раньше не упоминал об этом… Поэтому я и удивился!» – Иуда пытается сгладить впечатление от той тревоги, которую в нем вызвала встреча Фомы с Иосифом и Никодимом.
«Мне кажется странным, что никто не пришел выразить Тебе свое почтение. Ни они, ни Хуза, ни Манаил… Никто из…»
Но Варфоломея перебивает насмешливое восклицание Искариота: «Крокодил знает, когда спрятаться».
«Что ты имеешь в виду? На что ты намекаешь?» – в голосе Симона звучит настоящая угроза.
«Спокойно, спокойно! Что с вами? Сейчас канун Пасхи! У нас никогда еще не бывало такого прекрасного убранства для вкушения пасхального ягненка. Так давайте же проведем эту трапезу в мирном духе. Я смотрю, вас сильно огорчили Мои последние наставления. Но видите? Все прошло! Теперь Я вас больше не расстрою. Не все, что касается Меня, было упомянуто. Только самое существенное. Остальное… поймете потом. Вам будет сказано… Да. Придет Тот, кто объяснит вам. 6Иоанн, сходи с Иудой и с кем-нибудь еще, и принеси сосуды для омовения. А после давайте сядем за стол», – Иисус мучительно нежен.
Иоанн с Андреем и Иуда Фаддей с Иаковом приносят широкий сосуд, наливают в него воду и подают полотенца Иисусу и своим товарищам, которые потом делают для них то же самое. После этого сосуд (представляющий собой металлический таз) ставят в угол.
«А теперь на свои места. Я тут, здесь (справа) Иоанн, а с другой стороны Мой верный Иаков. Два первых ученика. За Иоанном – Мой непоколебимый Камень, а за Иаковом – тот, кто подобен дуновению ветра. Он незаметен, но всегда рядом и несет утешение: Андрей. Возле него Мой родич Иаков. Ты не расстроишься, любезный брат, если первые места Я отдам первым? Ты племянник того Праведника[4], чей дух в этот вечер трепещет и парит надо Мной, как никогда. Мир тебе, отцу Моей детской немощи, дубу, под сенью которого Мать и Сын нашли отдохновение! Мир тебе!.. После Петра – Симон… Симон, подойди сюда на минуту. Мне хотелось бы вглядеться в твое честное, преданное лицо. Потом Мне трудно будет видеть тебя, поскольку другие будут тебя заслонять. Спасибо, Симон. За все», – и Он целует его.
[4] Праведник – Иосиф Обручник, супруг Девы Марии.
Симон идет к своему месту, на мгновение закрывая лицо руками с выражением душевного страдания.
«Напротив Симона – Мой Варфоломей. Два мудрых и честных человека, которые будут отражаться друг в друге. Вам будет хорошо рядом. А по соседству ты, Иуда, брат Мой. Так Я буду видеть тебя… и Мне представится, будто Я в Назарете… где какое-нибудь празднество собрало нас всех за одним столом… Или в Кане… Помнишь? Мы там были вместе. Пиршество… свадебное пиршество… самое первое чудо… вода, ставшая вином… Сегодня тоже празднество… и сегодня тоже произойдет чудо… вино поменяет свою природу и станет…» Иисус погружается в Свои мысли. Он опускает голову и словно бы уходит в Свой загадочный мир. Остальные смотрят на Него в тишине.
Он снова поднимает голову и, глядя на Иуду Искариота, говорит ему: «Ты сядешь напротив Меня».
«Ты так меня любишь? Больше Симона, раз Ты все-таки хочешь, чтобы я был напротив?»
«Так. Как ты сказал».
«За что, Учитель?»
«За то, что именно ты больше всех постарался для этого часа».
Иуда бросает совершенно непохожие взгляды на Учителя и на товарищей. На первого – с насмешливым сочувствием, на остальных – с видом торжества.
«А возле тебя с одной стороны Матфей, с другой – Фома».
«Тогда Матфей слева от меня, Фома справа».
«Как хочешь, как хочешь», – реагирует Матфей, – «Мне достаточно того, что я напротив моего Спасителя».
«Наконец, Филипп. Вот, видите? Кто не занял первых мест рядом со Мной, тот удостоился чести сидеть напротив Меня».
7Иисус, выпрямившись возле Своего места, наполняет широкую чашу, поставленную перед Ним. (У всех высокие чаши, но у Него, кроме такой же, как у них, есть еще одна, гораздо большего размера. Должно быть, она служит для церемонии). Он наливает в нее вино. Поднимает ее. Возносит. Ставит на стол.
Потом с интонацией псалма все вместе спрашивают: «Для чего этот обряд?» Очевидно, это формальный вопрос. Традиционный[5].
[5] Иисус с апостолами совершает традиционный еврейский Пасхальный Седер, ритуальную трапезу, которая, обычно, была семейной. Следуя правилам, Он благословляет вино, произносит отрывки из Писания и т.д.
На него Иисус, в качестве главы семейства, отвечает: «Этот день напоминает о нашем освобождении из Египта. Благословен Яхве, сотворивший плод виноградной лозы».
Он делает небольшой глоток из чаши, которую возносил, и передает ее остальным. Потом возносит хлеб, разламывает его на куски и передает их по кругу, затем травы, обмакнутые в красноватый соус, находящийся в четырех соусницах.
Закончив эту часть трапезы, они хором поют несколько псалмов.
Из шкафчика к столу доставляют вместительное блюдо с жареным ягненком и ставят его перед Иисусом.
Петр, выступающий, если угодно, в роли первого голоса в хоре, спрашивает: «Зачем здесь этот ягненок?»
«В память о том времени, когда Израиль был спасен жертвенным ягненком. Никто из первенцев не умер там, где на дверных косяках и перекладинах блестела кровь. И после, пока весь Египет, от дворца фараона до бедных хижин, оплакивал смерть мальчиков-первенцев, евреи, ведомые Моисеем, шли к земле освобождения и обетования. Подпоясанные, с обутыми ногами и с посохами странников в руках, люди Авраама немедленно отправились в путь, воспевая хвалебные гимны».
Все встают и читают нараспев: «Когда Израиль ушел из Египта, и род Иакова из среды чужеземцев, Иудея стала святыней его» и т.д. (если я правильно понимаю, это псалом 113).
Теперь Иисус разрезает ягненка, наполняет новую чашу и, отпив из нее, пускает по кругу. После чего они также поют: «Хвалите, отроки, Господа. Да будет Имя Господне благословенно отныне и во веки. От восхода солнца до запада да восхвалится оно» и т.д. (но я не могу найти это)[6]. Поистине, все, что имеет ко Мне отношение, написано не просто так».
[6] Пс. 112: 1–3.
Иисус раздает пищу, заботясь, чтобы всем досталось вдоволь, прямо как отец семейства посреди детей, которые дороги ему. Серьезно и немного печально Он произносит: «Как Я желал вкусить эту Пасху с вами! Это было желанием Моих желаний изначально, с тех пор как Я стал „Спасителем“. Я знал, что этот час придет раньше того. И радость подарить самого Себя, заранее облегчила Мои страдания… Я горячо стремился вкусить эту Пасху вместе с вами, потому что Мне уже не попробовать плода виноградной лозы, пока не придет Царство Божие. Тогда Я заново сяду с призванными на Пир Агнца, в честь брака живых с Живым. Но туда попадут лишь те, у кого было скромное и чистое сердце, как у Меня».
8«Учитель, недавно Ты говорил, что кому не досталось почетных мест, удостоились чести сидеть напротив Тебя. Как тогда мы сможем узнать, кто из нас первый?» – спрашивает Варфоломей.
«Все и никто. Как-то раз… мы возвращались уставшие… опустошенные от фарисейской ненависти. Однако вы не уставали выяснять, кто из вас величайший… Ко Мне подбежал какой-то мальчик… Мой маленький друг… И его невинность смягчила Мое отвращение от всего этого. Ваша упрямая человеческая природа никак не умирает. Где ты сейчас, маленький Вениамин, одаренный мудростью ответов, ниспосланных тебе с Неба, поскольку раз ты был ангелом, с тобой беседовал Святой Дух? Тогда Я сказал вам: „Если кто хочет быть первым, пусть станет последним и слугою для всех“. И привел вам в пример того разумного мальчика. Теперь же говорю вам: „Правители держат народы в повиновении. И угнетенные люди, хотя и ненавидят их, встречают их рукоплесканиями, называя царей ‘Благодетелями’ и ‘Отцами нации’. Но под лживым почитанием тлеет ненависть“. У вас не должно быть так. Величайший должен быть как наименьший, а главный – как слуга. Кто, в самом деле, главный? Тот, кто сидит за столом, или кто прислуживает? Тот, кто сидит за столом. Тем не менее, Я прислуживаю вам. И вскоре послужу еще больше. Вы – те, кто остался со Мной в испытаниях. И Я приготовлю для вас место в Моем Царстве таким же образом, когда воцарюсь в нем по воле Отца, чтобы вы ели и пили за Моей непреходящей трапезой, и воссели на престолы судить двенадцать колен Израиля. Вы остались со Мной в Моих испытаниях… Это единственное, что делает вас великими в глазах Отца».
«А те, кто придут потом? Они не получат место в Царстве? Только мы?»
«О! Сколько правителей в Моем Доме! Все, кто останется верен Христу в жизненных испытаниях, будут править в Моем Царстве. Потому что выдержавшие до конца мытарство жизни станут подобны вам, разделившим невзгоды со Мной. Я отождествляю себя с теми, кто в Меня верит. Скорбь, которую Я принимаю за вас и за всех людей, Я даю испытать, как привилегию, особо избранным. Кто верен Мне в Скорби, тот будет со Мной и в блаженстве, подобно вам, Мои возлюбленные».
9«Мы выдержали все до конца».
«Ты так думаешь, Петр? А Я скажу тебе, что час испытания еще впереди. Симон, Симон, сын Ионы, Сатана требовал просеять вас как пшеницу. Я молился о тебе, чтобы вера твоя не поколебалась. И когда ты придешь в себя, укрепи своих братьев».
«Я знаю, что грешен. Но Тебе я буду верен до смерти. Нет на мне такого греха. И никогда не будет».
«Не превозносись, Мой Петр. Этот час изменит бесконечно много. То, что до него было одним, отныне станет другим. Очень многое!.. Новые обстоятельства повлекут за собой новые нужды. Вы их узнаете. Я всегда говорил вам, даже когда мы путешествовали по удаленным областям, куда наведываются разбойники: „Не бойтесь. С нами не случится никакого зла, ибо с нами ангелы Господни. Не беспокойтесь ни о чем“. Помните, Я когда-то говорил вам: „Не заботьтесь о том, что вам есть и во что одеваться. Отец знает о наших нуждах“? Я также говорил вам: „Человек намного важнее воробья или цветка, который сегодня трава, а завтра сено. И все же Отец заботится и о цветах, и о мелких пташках. Так можно ли сомневаться в том, что Он позаботится о вас?“. Я говорил: „Подайте всякому, кто бы у вас ни попросил, а обижающему вас подставьте и другую щеку“. И еще говорил: „Не носите ни сумы, ни посоха“. Потому что Я учил доверять и любить. Но теперь… Теперь уже не те времена. Сейчас Я спрошу вас: „Вам хоть чего-нибудь недоставало все это время? Были вы когда-нибудь обижены?“»
«Ничего, Учитель. А обижали только Тебя».
«Вот видите, значит, Я говорил правду. Но сейчас все ангелы призваны к своему Владыке. И время демонов… Своими золотистыми крыльями они, ангелы Господни, закрывают себе глаза, укутывают себя и сетуют, что их крылья – не цвета тучи, поскольку наступило время скорби, и скорби жестокой, кощунственной… В этот вечер на Земле не осталось ангелов. Они у трона Владыки, чтобы заглушить богохульства мира‑богоубийцы и рыдания Невинного. И мы остались одни… Я и вы: одни. Сейчас хозяйничают демоны. Поэтому мы теперь скорее будем похожи на тех несчастных, которые не доверяют и не любят. Так что у кого есть кошелек, пусть возьмет еще и заплечный мешок, у кого не было меча, пусть продаст свою одежду и купит себе меч. Потому что должно исполниться то, что сказано обо Мне в Писаниях: „Он был причислен к злодеям“[7]. Поистине, все, что имеет ко Мне отношение, написано не просто так».
[7] Ис. 53:12.
10Симон поднимается и направляется к сундуку, где он оставил свой богатый плащ: в этот вечер все пришли в своих лучших одеждах, и на роскошные пояса повесили узорчатые кинжалы, правда очень короткие, больше ножи, чем кинжалы. Достает оттуда два меча, два настоящих, длинных, немного согнутых меча, и поднося их Иисусу, объясняет: «Мы с Петром сегодня вооружились. У нас есть это. Но у остальных – только короткие кинжалы».
Иисус берет мечи, рассматривает их. Обнажает один из них и пробует ногтем лезвие. Странная картина, и еще более странное ощущение – видеть это жестокое оружие в руках Иисуса.
«Кто вам дал это?» – спрашивает Искариот, пока Иисус молчаливо осматривает мечи. Иуда крайне обеспокоен…
«Кто? Напомню тебе, что мой отец был знатным и влиятельным человеком».
«Но Петр…»
«И что дальше? С каких пор я должен давать отчет о подарках, которые хочу сделать своим друзьям?»
Иисус, подняв голову, зачехляет оружие и возвращает его Зелоту.
«Хорошо. Этого достаточно. Ты хорошо сделал, что взял их. 11А теперь, перед третьей чашей, подождите минутку. Я сказал вам, что величайший – то же, что наименьший, и что Я как прислуга за этим столом, и собираюсь послужить вам еще более того. Пока Я раздавал вам еду. Это служение телу. Теперь Я хочу дать вам пищу для духа. Такого блюда нет в древнем обычае. Это новый обычай. Перед тем, как стать „Учителем“, Я пожелал креститься. Того крещения было достаточно, чтобы посеять Слово Божие. Ныне же предстоит пролить Кровь. Вам также потребуется новое омовение, несмотря на то что в свое время вас уже омыл Креститель, а сегодня вы очистились в Храме. Но этого все еще мало. Идите сюда, чтобы Я мог вас очистить. Отложите трапезу. Есть нечто более возвышенное и насущное, чем пища, которой набивают желудок, даже если это священная трапеза и часть пасхальной традиции. И это – чистая душа, готовая принять Дар Свыше, который уже снисходит, чтобы утвердить в ней Свой престол и даровать вам Жизнь. Даровать Жизнь тем, кто очищен».
Иисус встает на ноги, помогает также Иоанну выбраться со своего места, идет к сундуку, снимает с себя красную тунику, сворачивает ее и кладет на уже свернутый плащ, подпоясывается широким полотенцем, потом подходит к другой емкости, чистой и пока еще пустой. Наливает туда немного воды, несет ее на середину комнаты, поближе к столу, и ставит на скамейку. Апостолы изумленно следят за Ним.
«Не спросите Меня, что Я делаю?»
«Мы не понимаем. Говорю Тебе, мы уже очистились» – отвечает Петр.
«А Я повторяю тебе, что это не имеет значения. Мое омовение поможет тому, кто уже чист, сделаться еще чище».
Он становится на колени. Развязывает сандалии Искариота и по одной омывает ему ступни. Это нетрудно, так как скамьи поставлены таким образом, что ступни оказываются почти снаружи. Иуда смущен и ничего не говорит. Только когда Иисус перед тем, как надеть сандалию на левую ступню и подняться, движением показывает, что собирается поцеловать уже обутую правую ногу, Иуда с силой выдергивает ее, при этом подошвой ударяя Иисуса по губам. Он делает это не преднамеренно. И удар получается слабый. Но меня это очень огорчает. Иисус улыбается и на вопрос ученика: «Я не ушиб Тебя? Прости… я не хотел», отвечает: «Нет, Мой друг. Что делаешь без злого умысла, то не причиняет вреда». Иуда смотрит на Него… взглядом смущенным и ускользающим…
Иисус переходит к Фоме, затем к Филиппу… Обходит узкую сторону стола и подходит к Своему кузену Иакову. Омывает его и, поднявшись, целует в лоб. Переходит к Андрею, который покраснел от стыда и силится не заплакать, омывает его и гладит как ребенка. Потом следует Иаков Зеведеев, который лишь причитает: «О! Учитель! Учитель! Учитель! Ты унижаешься, мой величайший Учитель!». Иоанн уже развязал свои сандалии и, пока Иисус, согнувшись, вытирает ему ступни, он наклоняется и целует Его в голову.
Но Петр!.. Его не так легко уговорить пройти эту церемонию! «Тебе – мыть мои ноги? Даже не думай об этом! Покуда я жив, я не допущу этого. Я червь, а Ты Бог. Каждый должен быть на своем месте».
«Сейчас тебе трудно понять, что Я делаю. Но потом ты это поймешь. Позволь Мне продолжить».
«Все, что хочешь, Учитель. Хочешь перерезать мне шею? Пожалуйста! Но мыть мне ноги – этого Ты не сделаешь».
«О! Мой Симон! Неужели ты не понимаешь, что если Я тебя не омою, ты не разделишь со Мной Мое Царство? Симон, Симон! Эта вода необходима ради твоей души, и ради долгого пути, который тебе предстоит. Разве ты не хочешь прийти ко Мне? Если Я не омою тебя, тебе не войти в Мое Царство».
«О! Господь мой благословенный! Тогда омой меня всего! Ноги, руки и голову!»
«Кто уже очищен, подобно вам, тому нужно омыть только ступни, так как он полностью чист. Ноги… Ногами человек наступает в грязь. И это было бы еще ничего, потому что, Я вам это говорил, загрязняет не то, что входит и выходит вместе с пищей, и не то оскверняет человека, что прилипает к ногам по пути. Но все, что тлеет и вызревает у него в сердце, а потом выходит наружу, чтобы осквернить его тело и его дела. И у человека с нечистой душой ноги спешат на пьянство, на разврат, на беззаконные сделки, на преступления… Поэтому из различных частей тела именно они в первую очередь должны быть омыты… наряду с глазами и устами… О, человек, человек! Некогда совершенное существо: наилучшее! И впоследствии так испорченное Соблазнителем! И не было в тебе, человек, ни хитрости, ни греха!.. А теперь? Ты само коварство и грех, и нет в тебе такой части, которая бы не грешила!»
Иисус уже омыл Петру ступни, целует их, и Петр со слезами берет обе руки Иисуса своими большими руками, прикладывает их к своим глазам, а потом их целует.
Симон также уже снял сандалии и, не прекословя, позволяет себя омыть. Но затем, когда Иисус собирается перейти к Варфоломею, Симон становится на колени и целует Ему ноги со словами: «Очисти меня от проказы греха, как очистил от телесной проказы, чтобы я не посрамился в час суда, мой Спаситель!»
«Не бойся, Симон. Ты придешь в небесный Город белым, как снег на вершинах».
«А я, Наставник? Что Ты скажешь Своему старому Бартолмаю[8]? Ты увидел меня в тени смоковницы, и Тебе открылось мое сердце. А теперь: что Ты видишь, и в каком месте видишь меня? Успокой бедного старика, который боится, что ему недостанет сил и времени стать таким, каким бы Тебе хотелось», – Варфоломей глубоко взволнован.
[8] Бартолмай – простонародное звучание эллинизированного имени Варфоломей.
«Тебе тоже не нужно бояться. Я сказал тогда: „Вот настоящий израильтянин, в котором нет обмана“. А сейчас добавлю: „Вот настоящий христианин, достойный Христа“. Где Я вижу тебя? На вечном престоле, одетым в пурпур. Я всегда буду с тобой».
Очередь Иуды Фаддея. Этот, видя Иисуса у своих ног, не может сдержаться и плачет, положив руки на стол и опустив на них голову.
«Не плачь, милый брат. Тебе сейчас как будто предстоит перенести удаление нерва, и ты сомневаешься, выдержишь ли. Но боль будет краткой. А после… о! ты будешь счастлив, потому что любишь Меня. Твое имя Иуда. И ты похож на нашего великого Иуду[9], на великана. Ты тот, кто защищает. Ты сражаешься как лев, как молодой рычащий лев[10]. Ты отпугнешь нечестивых, которые отступят перед тобой, и грешники ужаснутся. Я знаю. Будь отважен. Вечный союз укрепит и усовершенствует наше родство на Небесах». Он также целует его в лоб, как и другого Своего брата.
[9] Скорее всего, это сравнение с Иудой Маккавеем.
[10] Эти слова перед кончиной патриарх Иаков сказал своему сыну Иуде: Быт. 49:9.
«Я грешник, Учитель. Не мне…»
«Ты был грешником, Матфей. Теперь ты Апостол. Ты Мой „голос“. Я благословляю тебя. Сколько дорог прошагали эти ступни, чтобы все же прийти к Богу… Твой дух подгонял их, и они уклонялись от всякого пути, если это был не Мой путь. Продолжай. Знаешь, где заканчивается эта тропинка? На лоне Отца, Моего и твоего».
Иисус закончил. Он снимает полотенце, умывает в чистой воде руки, надевает одежду, возвращается на Свое место и, усаживаясь, произносит: «Теперь вы чисты, но не все. Только те, кто этого захотел».
Он пристально глядит на Иуду Искариота, который делает вид, что не слышит, будто бы увлеченно объясняя Матфею, как отец решился отправить его в Иерусалим. Никчемный разговор, единственная цель которого – это уделить внимание Иуде, который, сколь бы ни был дерзок, все же должен был чувствовать себя неловко.
12Иисус в третий раз наполняет общую чашу. Отпивает, передает остальным. Потом запевает, и остальные подхватывают хором: «Радуюсь, ибо Господь слышит голос моей молитвы, приклоняет ухо свое ко мне. Всю жизнь буду я призывать Его. Скорби смертные опутывали меня…» и т. д. (кажется, Псалом 114).
После минутной паузы Он возобновляет пение: «Я уверовал и потому заговорил. Но Я был жестоко унижен. И сказал в смятении: всякий человек обманчив». Пристально глядит на Иуду. Голос моего Иисуса, усталый в этот вечер, вновь наливается силой, когда восклицает: «Драгоценна перед Богом смерть святых Его» и «Ты разорвал Мои цепи. Тебе вознесу жертву хвалы, призывая Имя Господа» и т. д. (Псалом 115).
Еще одна короткая пауза, и Он продолжает: «Хвалите Господа, все народы, хвалите Его, все люди. Ибо на нас утвердилась Его милость, и Господня истина пребывает вечно»[11]. И после еще одной паузы длинное песнопение: «Прославляйте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его»[12].
[11] Пс. 116.
[12] Пс. 117:1.
Иуда Искариот так сильно фальшивит, что Фома своим могучим громким баритоном дважды возвращает его в тональность, внимательно глядя на него. Другие тоже на него посматривают, так как обычно он пел чисто, и по его голосу я понимала, что он гордится им, как и всем остальным. Но не в этот вечер! Некоторые фразы смущают его до такой степени, что он издает фальшивые звуки. И такое же воздействие оказывают взгляды Иисуса, подчеркивающие эти фразы. Одна из них: «Лучше полагаться на Господа, нежели на человека». Другая: «Отброшенный, я шатался и готов был упасть. Но Господь удержал меня». И еще одна: «Не умру, но буду жить и поведаю о деяниях Господних». И, наконец, следующие две фразы застряли у Предателя в горле: «Камень, отвергнутый строителями, оказался краеугольным камнем» и «Благословен Грядущий во имя Господне!»[13]
[13] Пс. 117: 8–26.
Псалом окончился. Пока Иисус разделывает и передает новую порцию ягненка, Матфей спрашивает Иуду Искариота: «Тебе нездоровится?»
«Нет. Оставь меня. Не надо обо мне беспокоиться».
Матфей пожимает плечами.
Иоанн, который все слышал, говорит: «Учитель тоже нездоров. Что с Тобой, мой Иисус? Твой голос слаб. Как у больного или у того, кто много плакал». И обнимает Его, прижимая голову к груди Иисуса.
«Он просто много говорил: так же, как я много ходил и простудился», – нервно реагирует Иуда.
Иисус, не отвечая ему, обращается к Иоанну: «Теперь-то ты понимаешь Меня… и знаешь, что Меня утруждает…»
13Ягненок почти доеден.
Иисус, очень мало съевший и выпивший лишь по глотку вина из каждой чаши, напротив, выпил довольно много воды, будто страдая от жажды. Он продолжает говорить: «Я хочу, чтобы вы поняли Мой недавний поступок. Я говорил вам, что первый – то же, что последний, и что Я собираюсь дать вам пищу не для тела. Пищу смирения – вот что Я дал вам. Для вашей души. Вы зовете Меня: Учитель и Наставник. И правильно зовете, потому что так и есть. Итак, если Я омыл вам ноги, то и вы должны делать это друг для друга. Я дал вам пример с тем, чтобы как поступил Я, так поступали и вы. Истинно говорю вам: слуга не лучше своего господина, и апостол не выше Того, кто его избрал. Попробуйте понять эти вещи. Тогда, если примете это и начнете так поступать, будете блаженны. Но не все будут блаженными. Мне все известно про вас. Я знаю, кого избрал. И не рассуждаю про всех одинаково. Но Я говорю правду. С другой стороны, должно исполниться то, что написано обо Мне: „Тот, кто ест со Мной хлеб, поднял на Меня пяту“[14]. Я рассказываю вам все, прежде чем оно произойдет, чтобы вы не сомневались во Мне. Когда все совершится, вы еще сильнее поверите, что Я – это Я. Кто принимает Меня, тот принимает Того, кто Меня послал, Святого Отца Небесного; и кто примет Моих посланников, примет Меня самого. Потому что Я с Отцом, а вы со Мной… А теперь давайте исполним до конца обряд».
[14] Пс. 40:10. Архаичное выражение «поднял на меня пяту» в новом переводе Библии передано как «готов растоптать меня».
Он снова наливает вино в общую чашу и, прежде чем отпить из нее и позволить отпить остальным, встает, и все встают вместе с Ним, и снова поет один из предыдущих псалмов: «Я уверовал и потому заговорил…» А потом псалом, который все никак не кончится. Красивый… но бесконечный! Думаю, я отыскала его, по его началу и по его размеру, это псалом 118. Исполняют его следующим образом. Одну часть все вместе. Потом, по очереди: кто-то возглашает одно двустишие, а остальные хором поют следующее, и так до конца. Не удивительно, что к концу их одолевает жажда!
14Иисус садится. Он не возлежит[15]. Он сидит, как это делаем мы. И говорит: «Теперь, когда старый обряд завершен, Я совершу новый. Я обещал вам чудо любви. Время его сотворить. Вот почему Я так ждал этой Пасхи. Отныне именно эта жертва будет приноситься в непрестанном таинстве любви. Всю Свою земную жизнь Я любил вас, Мои дорогие друзья. Я любил вас целую вечность, дети Мои. И желаю любить вас до конца. Выше этого нет ничего. Помните об этом. Я ухожу. Но мы навсегда останемся связаны воедино таинством, которое Я сейчас совершу».
[15] До этого, видимо, участники Тайной Вечери возлежали на скамьях, как это было принято, например, в традиции античного пира.
Иисус берет целый хлеб и кладет его сверху на чашу, полную вина. Благословляет их и возносит вверх. Потом разламывает этот хлеб, берет тринадцать кусочков и дает поочередно каждому из апостолов, произнося: «Возьмите и ешьте. Это – Мое Тело. Совершайте это в память обо Мне, когда Я уйду». Протягивает чашу и говорит: «Возьмите и пейте. Это – Моя Кровь. Это чаша нового завета на Крови́, завета Моей Кро́ви, которая будет пролита за вас, чтобы отпустить вам грехи и даровать Жизнь. Совершайте это в память обо Мне».
Иисус крайне опечален. Ни улыбки, ни проблеска света, ни румянца на Его бледном лице. Это уже лицо страдальца. Апостолы глядят на Него с тревогой.
15Иисус поднимается со словами: «Оставайтесь на месте. Я скоро вернусь». Берет тринадцатый кусочек хлеба, чашу и выходит из Трапезной.
«Идет к Матери», – шепчет Иоанн.
Иуда Фаддей вздыхает: «Бедная женщина!»
Петр еле слышно спрашивает: «Думаешь, Она знает?»
«Она все знает. И всегда все знала».
Они переговариваются очень тихо, как будто при покойнике.
«Но неужели вы думаете, что действительно…», – спрашивает Фома, который никак не хочет поверить.
«А ты сомневаешься? Настал Его час», – отвечает Иаков Зеведеев.
«Дай Бог нам силы остаться верными», – говорит Зелот.
«Да я…», – начинает Петр, но Иоанн, который был настороже, прерывает: «Тише! Он здесь».
Входит Иисус, в Его руках пустая чаша. Только на дне ее следы от вина, и в свете светильника они очень напоминают кровь.
Иуда Искариот, оказавшийся прямо перед чашей, смотрит на нее как зачарованный, а затем отводит взгляд.
Иисус наблюдает за этим и Его знобит, и это чувствует Иоанн, наклонившийся почти к самой Его груди. «Послушай! Ты весь дрожишь…», – восклицает он.
«Нет. Я дрожу не от лихорадки… 16Я вам все сказал, и все óтдал. Большего Я не сумел бы дать. Я дал вам самого Себя». Он делает руками Свое обычное мягкое движение, раскрывая их как будто для объятия, и при этом наклоняя голову, словно хочет сказать: «Извините, если не могу большего. Но это так».
«Я вам все сказал, и все óтдал. И повторю. Мы стали участниками нового Таинства. Совершайте его в память обо Мне. Я омыл вам ноги, чтобы научить вас быть скромными и чистыми, как ваш Учитель. Потому что истинно говорю вам, что каков Учитель, таковы должны быть ученики. Помните об этом, помните. Даже когда будете на вершине, не забывайте об этом. Ученик не выше своего Учителя. Как Я омыл вас, поступайте так же друг с другом. Это значит: любите друг друга как братья, поддерживая и почитая друг друга, подавая друг другу пример. И будьте чисты. Чтобы достойно вкушать Хлеб жизни, сошедший с Небес, и благодаря Ему иметь в себе крепость, быть Моими учениками во враждебном мире, который будет ненавидеть вас за Мое Имя. Но один из вас не чист. Один из вас предаст Меня. Из-за этого Мой дух так взволнован… Рука того, кто предает Меня, – здесь, на этом столе, и ни Моя любовь, ни Тело и Кровь Мои, ни Мое слово не могут заставить его одуматься и раскаяться. Я бы его простил, ведь Я иду на смерть также и за него».
Ученики в ужасе переглядываются. Они подозрительно всматриваются друг в друга. Петр, в котором ожили все его сомнения, пристально глядит на Искариота. Иуда Фаддей вскакивает на ноги, чтобы тоже, в свою очередь, увидеть Искариота, закрытого Матфеем.
Но сам Искариот весьма уверен в себе! Уже он, в свой черед, смотрит на Матфея, как будто бы подозревая его. Потом останавливает свой взгляд на Иисусе и с улыбкой спрашивает: «Не я ли это?». Кажется, он увереннее всех в своей честности, и говорит это, только чтобы не дать разговору заглохнуть.
Иисус повторяет Свой жест со словами: «Ты говоришь это, Иуда сын Симона. Не Я. Ты говоришь это. Я не называл тебя. Зачем обвинять самого себя? Спроси свой внутренний голос, свою человеческую совесть, – совесть, данную тебе Богом Отцом, чтобы ты мог поступать по-человечески, – и прислушайся, не обвиняет ли она тебя. Ты первым об этом узнаешь. Но если она успокаивает тебя, зачем вообще открывать рот и говорить о поступке, о котором даже упомянуть или подумать в шутку – и то зазорно?»
Иисус говорит это невозмутимо. Как будто Он просто отстаивает выдвинутый тезис, как мог бы делать какой-нибудь преподаватель со своими студентами. Суматоха велика, но невозмутимость Иисуса усмиряет ее.
17Однако Петр, наиболее подозрительно относящийся к Иуде, – кроме, разве что, Фаддея, который как будто обезоружен непринужденностью Иуды и не подает вида, – дергает Иоанна за рукав, и когда Иоанн, вплотную придвинувшийся к Иисусу во время слов о предательстве, оборачивается, шепчет: «Спроси Его, кто это».
Иоанн возвращается в прежнее положение, только слегка поднимает голову, как будто хочет поцеловать Иисуса, и между тем, шепчет Ему на ухо: «Учитель, кто это?».
А Иисус, в свою очередь, поцеловав его в голову, еле слышно говорит: «Тот, кому Я подам кусок хлеба, обмакнув его».
И взяв еще один целый хлеб, а не остатки того, что был использован для Евхаристии[16], отламывает большой кусок, обмакивает его в соус, оставшийся после ягненка на блюде, и говорит: «Возьми, Иуда. Тебе это нравится».
[16] Евхаристия (греч. благодарение) и есть то новое Таинство, которое было совершено (и установлено) на Тайной Вечере.
«Спасибо, Учитель. Действительно, нравится», – и не представляя себе, что такое этот кусок, Иуда берет его и ест, тогда как Иоанн в ужасе закрывает глаза, чтобы не видеть страшную улыбку Искариота, пока тот жует своими крепкими зубами этот хлеб обвинения.
«Ну что ж. Теперь, когда Я смог угодить тебе, можешь идти», – обращается Иисус к Иуде, – «Все завершено, здесь (Он особенно выделяет это слово). А то, что еще осталось доделать в другом месте, делай быстрее, Иуда сын Симона».
«Тогда я послушаюсь Тебя немедленно. И потом приду к Тебе в Гефсиманию. Ты же отправишься туда, верно? Как всегда?»
«Отправлюсь… как всегда… да…»
«Что он собирается делать?» – спрашивает Петр, – «Он идет один?»
«Я не ребенок», – насмешливо отзывается Иуда, надевая свой плащ.
«Пускай идет. И Я, и он знаем, что еще нужно сделать», – отвечает Иисус.
«Хорошо, Учитель», – Петр замолкает. Быть может, он думает, что совершил грех, подозревая своего товарища. Уткнувшись головой в ладони, он пребывает в задумчивости.
Иисус прижимает Иоанна к груди и снова шепчет прямо над его головой: «Пока не говори ничего Петру. А то не избежать ненужного скандала».
«До свидания, Учитель. До свидания, друзья», – прощается Иуда.
«До свидания», – отвечает Иисус.
И Петр говорит: «До свидания, дружище».
Иоанн, склонившись почти к коленям Иисуса, шепчет: «Сатана!». Только Иисус слышит его и вздыхает.
На этом все прекращается, но Иисус говорит мне: «Я прерву видение из жалости к тебе. В другое время Я покажу тебе окончание Трапезы».
18(продолжение Трапезы)
Несколько мгновений стоит абсолютная тишина. Иисус, опустив голову, машинально гладит светлые волосы Иоанна.
Потом приходит в себя. Поднимает голову, смотрит вокруг и улыбается так, что Его улыбка ободряет учеников. И предлагает: «Давайте выйдем из-за стола и сядем все поближе друг к другу, как дети вокруг отца».
Они берут скамьи, стоявшие позади стола (где сидели Иисус, Иоанн, Иаков, Петр, Симон, Андрей и брат Иаков), и переносят их на другую сторону.
Иисус садится на Свою же скамью, опять между Иаковом и Иоанном. Но когда Он замечает, что Андрей собирается занять место, где прежде сидел Искариот, то вскрикивает: «Нет, не сюда». Невольное восклицание, которое не смогла предотвратить даже Его исключительная предусмотрительность. Потом Он смягчает Свое выражение: «Нам не нужно столько пространства. Сидя мы уместимся и так. Довольно скамеек. Хочу, чтобы вы были поближе».
Теперь по отношению к столу они размещаются в форме подковы, с Иисусом посередине. Напротив Него – стол, теперь уже лишенный яств, и место Иуды.
Иаков Зеведеев зовет Петра: «Садись сюда. А я усядусь на ту скамеечку, у ног Иисуса».
«Благослови тебя Бог, Иаков! Я так этого хотел!» – восклицает Петр и придвигается к Учителю, который теперь зажат между Иоанном и Петром, да еще с Иаковом в ногах.
Иисус улыбается:
«Вижу, что сказанное вначале начинает претворяться в действие. Настоящие братья любят друг друга. Иаков, Я тоже скажу тебе: „Благослови тебя Бог“. Даже такой поступок не будет забыт Предвечным, и на небесах ты в этом убедишься.
19Я могу все, чего только ни попрошу. Вы видели это. Достаточно было одного Моего желания, чтобы Отец позволил Сыну дать Себя в Пищу людям. Тем, что произошло сейчас, был возвеличен Сын Человеческий, поскольку это свидетельство власти – то чудо, что доступно лишь друзьям Божиим. Чем грандиознее чудо, тем вернее и глубже эта божественная дружба. А это чудо, по своему образу, длительности и природе, по тем высотам и пределам, которых оно достигает, столь велико, что вряд ли возможно что-нибудь бóльшее. Говорю вам: оно настолько всеобъемлющее, сверхъестественное и непостижимое для человеческой гордыни, что лишь очень немногие поймут его так, как должно понять, а большинство будет отрицать его. Так что же скажу? Вынести им приговор? Нет. Скажу: пожалеть!
Но чем выше чудо, тем больше слава его творца. Не кто иной, как сам Бог скажет: „Смотрите, возлюбленный Мой получил то, чего пожелал, и Я даровал ему это, поскольку велика Его благость в глазах Моих“. А сейчас Он говорит: „Его благость безгранична, так же как и чудо, которое Он сотворил“. Слава, нисходящая от Отца на сотворившего чудо, есть в то же время и слава, возносящаяся от него к Отцу. Потому что всякая слава, приходя свыше, от Бога, возвращается к своему источнику. И слава Божья, хотя она и так бесконечна, все больше и больше возрастает и сияет в величии Его святых. Поэтому Я говорю: как Бог возвеличил Сына Человеческого, так и Сын Человеческий возвеличил Бога. Я прославил Бога в самом Себе. В свою очередь, и Бог прославит в Себе Своего Сына. Очень скоро Его прославит.
20Радуйся, Божественная Сущность Второго Лица[17], что возвращаешься на Свой Престол! Радуйся, Тело, которому предстоит вознестись после столь долгого изгнания в эту юдоль! И не Рай Адама уготован Тебе в качестве обители, а несравненный Рай Отца. Ибо, если сказано, что от удивления перед повелением Божьим, произнесенным устами человека, остановилось солнце[18], что же произойдет со светилами, когда они увидят нечто чудесное: как Тело Человека возносится и восседает по правую руку от Отца в Совершенстве Своей прославленной природы?
[17] Второе Лицо Пресвятой Троицы – Сын Божий, тождественный личному «Я» Иисуса.
[18] Нав. 10:12–14.
Детки Мои, недолго еще Мне быть с вами. И после того вы станете искать Меня, как сироты ищут своего умершего родителя. И вы будете ходить и рыдать, вспоминая о Нем, и тщетно стучаться в безмолвную гробницу, а потом еще и в лазурные врата Небес, куда ваши души устремятся с мольбою в поисках любви со словами: „Где наш Иисус? Нам Его не хватает. Без Него в мире нет больше ни света, ни радости, ни любви. Отдайте нам Его или впустите нас. Мы хотим быть там, где Он“. Но до поры до времени вы не сможете прийти туда, куда собираюсь Я. То же Я говорил иудеям: „Потом будете Меня искать, но не сможете пойти вслед за Мной“. Теперь повторяю это вам.
21Подумайте о Моей Матери… Даже Она не сможет пойти туда, куда Я иду. Это притом, что Я оставил Отца, чтобы прийти к Ней и стать Иисусом в Ее девственном чреве. Притом что через Нее, Непорочную, Я явился в чудесном восторге Своего Рождества. И Ее любовью, ставшей молоком, Я был вскормлен. Я состою из чистоты и любви, ведь Мария воспитала Меня в Своей невинности, оплодотворенной совершенной Любовью, обитающей на Небесах. Притом что Я вырос благодаря Ей, ценой Ее слез и изнеможения… Притом что Я требую от Нее мужества, равного которому не было никогда, по отношению к которому доблесть Иаили и Юдифи[19] – это все равно, что доблесть бедных женщин, которые ссорятся с соперницами у деревенского источника. Притом что никто не сравнится с Ней в любви ко Мне. И, несмотря на все это, Я покину Ее и отправлюсь туда, куда Она придет лишь спустя очень долгий срок. Заповедь, которую Я вам даю: „Освящайте себя год за годом, месяц за месяцем, день за днем, час за часом, чтобы, когда настанет ваше время, вы бы смогли прийти ко Мне“, эта заповедь не для Нее. В Ней есть всякая благодать и святость. Среди созданий Она – Та, которая все получила и все отдала. И ничего ни отнять, ни прибавить. Она – наивысшее свидетельство того, что может творить Бог.
[19] Иаиль (евр. Яэль) хитростью убила ханаанского военачальника Сисеру (Суд. 4:18–22), а Юдифь (Иудит), также с помощью хитрости, отрубила голову ассирийскому полководцу Олоферну (Юд. 12–13).
22Но чтобы вы не сомневались, что сможете воссоединиться со Мной, и сумели позабыть о боли расставания с вашим Иисусом, Я даю вам новую заповедь. Вот она: любите друг друга. Как Я полюбил вас, вот так же и вы любите друг друга. По этой любви узнают, что вы Мои ученики. Если у какого-нибудь отца множество сыновей, то как можно понять, что они – его дети? Не столько по их внешнему виду – поскольку бывают люди, как две капли воды похожие друг на друга, хотя у них нет ни родственных связей, ни даже общей национальности, – сколько по их общей любви к семье, к своему отцу и друг к другу. Даже если отец умирает, хорошая семья не распадается, потому что у них одна кровь, и все они из одного семени, и связаны такими узами, что и смерть их не развяжет, ведь любовь сильнее смерти. Итак, если вы будете любить друг друга после Моего ухода, все признают в вас Моих чад, а значит, Моих учеников, и увидят, что вы между собой братья, у которых был один Отец».
23«Господь Иисус, куда же Ты уходишь?» – спрашивает Петр.
«Туда, куда ты пока не сможешь за Мной последовать. Но последуешь значительно позже».
«А почему не сейчас? Я всегда шел за Тобой, с тех пор как Ты сказал мне: „Следуй за Мной“. Я все оставил без сожаления… И теперь уйти без Своего бедного Симона, оставить меня без Твоего присутствия, тогда как Ты для меня – это всё, после того как ради Тебя я отказался от того немногого, чем раньше владел, – не очень-то правильно и красиво с Твоей стороны. Ты идешь на смерть? Хорошо: тогда и я пойду. Мы вместе перейдем в мир иной. Но сначала я буду сражаться за Тебя. Я готов отдать за Тебя жизнь».
«Ты готов отдать за Меня свою жизнь? Сейчас? Сейчас – нет. Истинно… увы! но истинно говорю тебе: и петух не успеет прокричать, как ты трижды отречешься от Меня. Сейчас пока первая стража. Потом наступит вторая… и дальше третья. Еще до первых петухов ты трижды отречешься от своего Наставника».
«Этого не может быть, Учитель! Я поверю всему, что Ты скажешь, но не этому. Я в себе не сомневаюсь».
«Сейчас, пока что не сомневаешься. Но это потому, что сейчас рядом с тобою Я. С тобою Бог. Скоро Воплощенного Бога схватят, и вы останетесь без Него. И Сатана, после того как вначале отяготит вас (сама твоя уверенность – это уловка Сатаны, балласт для отягощения), внушит вам страх. Он будет исподволь шептать вам: „Бога нет, есть я“. И поскольку, хоть вы и отупеете от испуга, но не потеряете способности рассуждать, вы осознаете, что если хозяйничает Сатана, то значит, Добро умерло и правит Зло, дух сломлен и торжествует человеческое. Тогда вы останетесь как воины без предводителя, преследуемые врагом, и в смятении поражения склоните спины перед победителем, а чтобы избежать смерти – отречетесь от павшего героя.
24Но молю вас: да не смущаются ваши сердца. Верьте Богу. И верьте Мне. Верьте Мне несмотря ни на что. Пусть верят в Мое милосердие и в Отчее и те, кто останется, и те, кто разбежится. И те, кто промолчит, и те, кто не удержится и скажет: „Я не знаю Его“, пусть одинаково верят в Мое прощение. И верят, что каковы бы ни были ваши дела в будущем, если они в Добре и в духе Моего Учения, а значит, и Моей Церкви, они даруют вам одинаковое место на Небе.
В доме Моего Отца множество обителей. Если бы было не так, Я бы сказал вам об этом. Ведь Я иду вперед, чтобы приготовить для вас место. Разве не так поступают хорошие отцы, когда должны куда-нибудь перевезти своих маленьких детей? Они заранее готовят дом, убранство, запасы. А потом возвращаются за своими драгоценными чадами. Они делают это из любви, так чтобы малыши не испытывали никакого недостатка или неудобства в новом краю. То же самое делаю Я. И по той же самой причине. Сейчас Я ухожу. А когда приготовлю для каждого место в небесном Иерусалиме, опять вернусь и возьму вас с собой, чтобы вы могли быть там же, где Я. Где нет уже ни смерти, ни скорби, ни слез, ни сетований, ни голода, ни болезни, ни тьмы, ни иссушающей жажды, но только свет, покой, блаженство и пение.
О! Пение горних Небес, когда двенадцать избранных воссядут на престолы, воздвигнутые над морем блаженств, вместе с двенадцатью патриархами колен Израиля, и в горячем пламени духовной любви запоют вечную песнь под переливающийся аккомпанемент бесконечной аллилуйи сонма ангелов…
25Я хочу, чтобы где буду Я, там оказались и вы. И вы знаете, куда Я иду, и вам известен путь туда».
«Но Наставник! Мы ничего не знаем. Ты не говоришь нам, куда идешь. Как мы можем знать путь, каким прийти к Тебе и сократить ожидание?» – спрашивает Фома.
«Я есть Путь, Истина и Жизнь. Вы слышали, как Я говорил об этом и несколько раз объяснял. И поистине, некоторые, даже не ведающие ни о каком Боге, движутся вперед, шествуя Моим путем, и прошли уже больше вашего. О! где ты сейчас, потерянная Божья овца, возвращенная Мною в овчарню? И ты, воскресшая духом?»
«Кто? О ком Ты говоришь? О Марии, сестре Лазаря? Она там, с Твоей Матерью. Хочешь ее видеть? Или, может быть, Иоанну? Она наверняка в своем дворце. Но, если хочешь, мы сходим и позовем ее…»
«Нет. Не они… Я думаю о той[20], которая откроется только на Небесах… и о Фотине[21]… Они встретили Меня. И они никогда не собьются с Моего пути. Одной Я показал Отца как истинного Бога, и духа, как левита в этом личном поклонении. Другой, даже не знавшей, что у нее есть дух, сказал: „Мое имя Спаситель, Я спасаю всякого, кто сам стремится спастись. Я Тот, кто ищет потерянных, кто дает Жизнь, Истину и Чистоту. Кто ищет Меня, тот найдет“. И обе они встретили Бога… Благословляю вас, хрупкие Евы, ставшие сильнее Юдифи… Я иду, иду туда, где вы… Вы Меня радуете… Будьте благословенны!..»
[20] Имеется в виду Аглая, обратившаяся ко Христу и через некоторое время ушедшая жить в пустыню во искупление грехов.
[21] Фотина – знаменитая самаритянка, которую Иисус повстречал у колодца Иакова (Ин. 4: 5–29).
26«Покажи нам Отца, Наставник, и мы будем подобны им», – просит Филипп.
«Столько времени Я с вами, и ты, Филипп, все еще не знаешь Меня? Кто видит Меня, тот видит Отца Моего. Как же ты можешь говорить: „Покажи нам Отца“? Ты не поверил, что Я в Отце и Отец – во Мне? Слова, которые Я говорю вам, Я говорю не от Себя. Но Отец, пребывающий во Мне, совершает все Мои дела. И вы не верите, что Я в Отце и Он во Мне? Что Мне еще сказать, чтобы вы поверили? Но если не верите словам, верьте хотя бы делам.
Я скажу вам, и скажу это со всей искренностью: кто верит в Меня, совершит те же деяния, что и Я, и даже бóльшие, потому что Я иду к Отцу. Чего бы вы ни попросили у Отца от Моего имени, Я сделаю это, чтобы Отец прославился в Своем Сыне. И я сделаю все, что попросите ради Моего Имени. Мое Имя, настоящее Имя, известно лишь Мне, Отцу, породившему Меня, и Святому Духу, произошедшему от Нашей любви. И для того Имени нет ничего невозможного. Кто вспоминает Имя Мое с любовью, тот любит Меня и получает просимое.
Но просто любить Меня недостаточно. Чтобы иметь подлинную любовь, нужно исполнять Мои заповеди. Именно в делах проверяются чувства. И за эту любовь Я умолю Отца, и Он пошлет вам другого Утешителя, чтобы Тот навсегда остался с вами. Того, кому ни Сатана, ни мир не могут навредить, Духа Истины, которого мир не способен принять и не может опровергнуть, потому что не видит и не знает Его. Мир будет смеяться над Ним. Но Он настолько велик, что Его не оскорбят насмешки, а будучи безгранично милосердным, Он всегда будет с теми, кто любит Его, даже если они бедны и слабы. Вы узнаете Его, поскольку Он уже обитает среди вас, и вскоре будет внутри вас.
27Я не оставлю вас сиротами. Я уже говорил: „Вернусь к вам“. Но Я приду еще до того, как наступит час прийти и забрать вас в Свое Царство. Приду к вам. Вскоре этот мир уже не увидит Меня. Но вы – видите сейчас и увидите после. Поскольку Я жив, и вы живы. Поскольку Я буду жить, и вы тоже будете жить. В тот день вы поймете, что Я пребываю в Моем Отце, а вы во Мне, как и Я в вас. Ибо тот, кто принимает Мои наставления и придерживается их, тот и любит Меня, а кто любит Меня – того полюбит Мой Отец, и он будет обладать Богом, ведь Бог – это любовь, и любящий имеет в себе Бога. И Я полюблю его, потому что увижу в нем Бога, и явлюсь ему, открывая ему тайны Моей любви, Моей мудрости, Моего воплощенного Божества. Я буду возвращаться к сынам человеческим, которых Я люблю, несмотря на то что они слабы и даже враждебны. Но эти будут только слабы. И Я вселю в них мужество. Скажу им: „Встань!“, скажу им: „Выйди!“, скажу: „Следуй за Мной“, скажу: „Слушай“, скажу: „Записывай“… и вы среди таковых».
«Наставник, почему Ты открываешь себя нам, а не миру?» – спрашивает Иуда Фаддей.
«Потому что вы любите Меня и соблюдаете Мои слова. Кто поступает так, того полюбит Отец, и Мы придем к нему и устроим у него, в нем самом, обитель. Тогда как не любящий Меня – не хранит Моих слов и поступает по велениям плоти и мира сего. Теперь знайте: то, что Я сказал вам – это не слово Иисуса из Назарета, но слово Отца, ведь Я и есть Слово Отца, пославшего Меня. Я сказал об этом в беседе с вами, потому что Сам хочу подготовить вас к полному принятию Истины и Мудрости. Вы пока еще не в силах понять или запомнить. Но когда придет к вам Утешитель, Святой Дух, которого пошлет Отец от Моего Имени, тогда вы обретете способность понимать, и Он вас всему научит, и напомнит вам то, о чем Я говорил.
28Я оставляю вам Свой мир. Я даю его вам. Даю не так, как это делает сей мiр[22]. И даже не так, как Я сам делал это до сих пор: приветственное благословение одного Благословенного другим благословенным. Тот мир, что даю вам теперь, он более совершенен. Во время нашего прощания Я приобщу вас к самому Себе, Своему мирному Духу, как Я приобщил вас Своим Телу и Крови, чтобы вы окрепли перед неминуемым сражением. Сатана и мiр сей развязывают войну против вашего Иисуса. Это их время. Пусть же внутри вас будет Мир и Дух Мой, который есть дыхание мира, ибо Я Царь мира. И тогда вы не будете так обездолены. Кто страдает, имея мир Божий в себе, – страдает, но не богохульствует и не отчаивается.
[22] Мы вводим старую орфографию для различения омонимов.
Не плачьте. Вы уже слышали от Меня: „Отправляюсь к Отцу, а затем вернусь“. Если бы вы любили Меня не только по‑человечески, вы бы обрадовались, ведь Я возвращаюсь к Отцу после такой долгой разлуки… Иду к Тому, кто больше, чем Я, и кто Меня любит. Я сказал вам об этом, пока оно еще не произошло, и сказал также обо всех страданиях Искупителя заранее, с тем чтобы когда все исполнится, вы бы еще больше поверили в Меня. Не расстраивайтесь так сильно! И не поддавайтесь страху. Надо сохранять самообладание…
29Совсем немного осталось Мне говорить с вами… Но столько еще нужно сказать! Теперь, когда служение Моего благовестия подошло к концу, Мне кажется, что Я еще ничего не сказал, и так много, так много еще остается сделать. Ваше состояние усиливает это Мое чувство. Так что же, признать, что Я не выполнил Свой долг? Или что вы настолько черствы сердцем, что Мой труд оказался ни к чему? Буду ли Я опасаться этого? Нет. Я полагаюсь на Бога и Ему, Мои возлюбленные, препоручаю вас. Он завершит то, над чем трудилось Его Слово. Я ведь не похож на умирающего отца, у которого нет никаких надежд, кроме человеческих. Я надеюсь на Бога. И хотя внутри Я ощущаю крайнюю необходимость всех тех советов, в которых, Я вижу, вы так нуждаетесь, и чувствую, как уходит время, Я принимаю Свою участь со спокойным сердцем. Я знаю, что семена, упавшие в вас, скоро оросятся, и все они взойдут, потом явится солнце Утешителя, – и они превратятся в могучие деревья. Уже рядом князь мiра сего, с которым у Меня нет ничего общего. И если бы это не послужило цели искупления, он не имел бы надо Мной никакой власти. Но все это происходит для того, чтобы мiр понял, что Я люблю Отца, и люблю Его так, что буду повиноваться Ему до самой смерти, и поэтому сделаю то, что Он предопределил Мне сделать.
30Пора идти. Поднимайтесь. И выслушайте последнее, что скажу.
Я истинная виноградная Лоза. Отец же – Виноградарь. Всякую бесплодную ветвь Он отсекает, а плодоносящую подрезает, чтобы приносила еще больше плодов. Мое слово уже очистило вас. Чтобы и дальше было так, пребывайте во Мне, и Я буду в вас. Ветвь, отсеченная от лозы, больше не может плодоносить. Так же и вы, если не пребудете во Мне. Я такая же Лоза, а вы такие же ветви. Тот, кто остается в общении со Мной, приносит плоды в изобилии. Но тот, кто отделяется, становится как засохшая ветвь, которую бросают в огонь и сжигают. Потому что без единения со Мной вы ничего не сможете. Так что пребывайте во Мне, и Мои слова да останутся в вас, и тогда просите чего желаете – и оно сбудется. Чем более вы принесете плодов, будучи Моими учениками, тем более возвеличится Мой Отец.
31Как полюбил Меня Отец, так и Я вас. Оставайтесь в Моей спасающей любви. Из любви ко Мне вы станете послушны, а послушание усиливает взаимную любовь. Не думайте, что Я повторяюсь. Я примеряюсь к вашей слабости. И хочу, чтобы вы спаслись. Я говорю эти вещи, чтобы в вас была радость, которую Я хотел передать вам, и она была бы совершенна. Любите, любите друг друга! Это Моя новая заповедь. Любите друг друга больше, чем любите самих себя. И нет любви более великой, чем у того, кто полагает свою жизнь за друзей. Вы Мои друзья, и Я отдаю за вас Свою жизнь. Поступайте так, как Я учил вас и как наставлял.
Я уже не назову вас слугами. Поскольку слуга не знает о делах своего господина, а вы о Моих – знаете. Вы знаете обо Мне все. Я показал вам не только самого Себя, но также Отца и Утешителя, и все, что услышал от Бога.
Вы не сами себя выбирали. Это Я выбрал и призвал вас, чтобы вы шествовали среди народов и приносили плоды: в себе и в сердцах тех, кто услышит благовестие; и чтобы ваши плоды остались, и Отец дал бы вам все, чего ни попросите от Моего Имени.
32Не говорите: „А тогда, если Ты выбирал нас, то почему выбрал предателя? Если Тебе ведомо все, как такое получилось?“. Даже не задавайтесь вопросом, кто он. Это не человек. Это Сатана. Я говорил это Моему верному другу, и позволил Моему возлюбленному сыну[23] произнести это. Это Сатана. Если бы Сатана, вечный имитатор[24] Бога, не сумел бы воплотиться в человеческом теле, этот одержимый не смог бы ускользнуть из‑под власти Иисуса. Я сказал: „одержимый“. Нет. С ним дело намного хуже: он полностью растворился в Сатане».
[23] Возлюбленный сын – Иоанн.
[24] В оригинале стоит слово, однокоренное слову «обезьяна», буквально обозначающее того, кто обезьянничает.
«Но ведь Ты изгонял бесов, почему же Ты не освободил его?» – спрашивает Иаков Алфеев.
«Ты спрашиваешь это из любви к себе? Боишься, что это именно ты? Не бойся».
«Тогда я?»
«Я?»
«Я?»
«Молчите. Я не скажу этого имени. Проявлю милосердие, и вы поступайте так же».
«Но почему Ты не переборол его? Не смог?»
«Мог бы. Но чтобы воспрепятствовать Сатане воплотиться с целью убить Меня, Мне пришлось бы искоренить весь человеческий род еще до Искупления. И кого бы Я тогда спас?»
«Скажи мне, Наставник, скажи мне!» – Петр падает на колени и неистово, как обезумевший, трясет Иисуса, – «Это я? Это я? Что я думаю сам? Мне так не кажется. Но Ты… Ты сказал, что я от Тебя отрекусь… И я трепещу… О, какой кошмар, если это я!..»
«Нет, Симон сын Ионы. Не ты».
«Почему Ты перестал называть меня Петром? Значит, я снова – Симон? Вот видишь? Ты говоришь это!.. Это я! Но как это может быть? Скажи же… вы скажите… Когда это я стал предателем? Симон?.. Иоанн?.. Ну говорите же!..»
«Петр, Петр, Петр! Я называю тебя Симон, потому что вспоминаю первую встречу, когда ты был Симоном. И думаю, каким преданным ты был всегда, с самой первой минуты. Ты не предатель. Это говорю Я, сама Истина».
«Тогда кто?»
«Это Иуда Искариот! Ты еще не понял?» – кричит Фаддей, который больше не в силах сдерживаться.
«Почему ты не сказал мне этого раньше? Почему?» – так же кричит Петр.
«Тише. Это Сатана. У него нет другого имени. Куда ты собрался, Петр?»
«Найти его».
«Немедленно положи этот плащ и это оружие. Или Я должен прогнать тебя и проклясть?»
«Нет, нет! О! мой Господин! Однако я… я… Я что: стал помешанным, да? О! О!» – Петр рыдает, бросившись на пол у ног Иисуса.
33«Я даю вам заповедь любить. И прощать. Вам ясно? Даже если в мире царит ненависть, внутри вас пусть будет только любовь. Ко всем. Скольких предателей вы еще встретите на своем пути! Но вы не должны их ненавидеть и воздавать злом за зло. Иначе Отец возненавидит вас. Задолго до вас Меня и ненавидели, и предавали. И все же, как видите, во Мне нет ненависти. Мир не может любить то, что на него не похоже. Поэтому он вас невзлюбит. Если бы вы были свои, полюбил бы; но вы не от мира сего, ибо Я изъял вас из его среды. И за это вас ненавидят.
Я говорил вам: слуга не больше своего господина. Если преследовали Меня, будут преследовать и вас. Если прислушивались ко Мне, к вам также прислушаются. Но все это будут делать ради Моего Имени, поскольку не знают и не хотят знать Того, кто послал Меня. Если бы Я не пришел, если бы не говорил, они бы были невиновны. Но теперь их грех не имеет оправдания. Они видели Мои дела, слышали Мои слова, и все же возненавидели Меня, и со Мною Моего Отца. Потому что Я и Отец – это Единство в Любви. Но было написано: „Ты возненавидел меня без причины“[25]. Посему, когда придет Утешитель, Дух истины, исходящий от Отца, Он станет Моим Свидетелем, и вы также будете Мне свидетелями, поскольку с самого начала были со Мной.
[25] Пс. 68:5.
Говорю вам это, чтобы когда придет тот час, вы не остались бы подавленными или обескураженными. Наступает время, когда вас будут изгонять из синагог и когда убивающие вас будут считать, что этим они служат Богу. Они не узнали ни Отца, ни Меня. В этом их оправдание. До сих пор Я не говорил вам так подробно об этих вещах, потому что вы были как новорожденные дети. Но теперь мать оставляет вас. Я ухожу. Вам нужно привыкать к другой пище. Хочу, чтобы вы это поняли.
34Никто больше не спрашивает Меня: „Куда идешь?“ Печаль лишает вас дара речи. И все-таки для вас даже лучше, что Я ухожу. А иначе не придет Утешитель. Я пошлю Его к вам. И когда Он придет, тогда мудростью и словами, деяниями и доблестью, которые Он вдохнет в вас, Он обличит сей мир в грехе богоубийства и убедит в правде о Моей святости. И мир четко разделится на нечестивых, врагов Божьих, и верующих. Последние, в зависимости от их желания, будут более или менее святыми. Но князю мира сего и его сообщникам будет вынесен приговор. Большего Я вам сказать не могу, так как вы еще не способны понять. Но Он, божественный Утешитель, сообщит вам всю Истину, так как будет говорить не от Себя, но перескажет все то, что услышит от Ума Божьего, и возвестит вам будущее. Он возьмет то, что исходит от Меня, а значит, и от Отца, и передаст вам.
Немного осталось нам быть вместе. Потом вы Меня уже не увидите. А потом еще немного, и затем встретите Меня.
35Вы ропщете между собой и в своих сердцах. Так послушайте притчу. Последнюю притчу своего Учителя.
Когда женщина забеременеет и приходит ей время рожать, она пребывает в сильном недомогании, потому что терпит и страдает. Но когда ее малыш уже появился на свет и она прижимает его к сердцу, вся боль улетучивается, и мука сменяется радостью, потому что в мир пришел человек.
Так и вы. Вы будете рыдать, а мир – смеяться над вами. Но потом ваша скорбь сменится радостью. Радостью, которой мир никогда не поймет. Сейчас вы опечалены. Но когда встретите Меня снова, ваши сердца наполнятся радостью, которую никто и никогда не сможет у вас отнять. Такой всеобъемлющей радостью, что она затмит всякую потребность ума, души и тела. Вы будете насыщаться лишь тем, что видите Меня, забыв про все остальное. И с той самой минуты вы сможете просить от Моего Имени обо всем, и Отец даст вам это, чтобы радость ваша возрастала. Просите, просите. И получите.
Придет час, когда Я смогу открыто говорить с вами об Отце. Постольку, поскольку вы останетесь верными в испытании, и все будет преодолено. Тогда ваша любовь станет совершенной, когда она будет давать вам силу в испытаниях. А если вам чего-то не хватит, Я восполню это из Своих необъятных сокровищ и скажу: „Отец, Ты же видишь, они Меня полюбили и поверили, что Я пришел от Тебя“. Погрузившись в этот мир, Я ныне покидаю его и восхожу к Отцу, и буду молиться за вас».
36«Вот! теперь Ты объясняешь. Теперь мы понимаем, что Ты хочешь сказать, и видим, что Ты все знаешь и отвечаешь на вопросы, которые Тебе еще не задали. Ты поистине пришел от Бога!»
«Только теперь верите? В последний час? Я говорил с вами целых три года! Ну да, на вас действует Хлеб, который есть Бог, и Вино, которое есть Кровь, но не человеческая, и проявляется в вас первым трепетом обóжения. Вы станете божествами, если вооружитесь Мной и будете настойчивы в Моей любви. Не как Сатана обещал Адаму и Еве, но как Я говорю вам об этом. Это истинный плод дерева Добра и Жизни. Кто насыщается им, в том побеждается Зло и умирает Смерть. Кто вкушает его, будет жить вечно и станет „божеством“ в Царстве Божьем. Вы будете божествами, если останетесь во Мне. И все же… хотя вы и восприняли этот Хлеб и эту Кровь, вот приближается час, когда вы рассеетесь, разбежитесь во все стороны и оставите Меня одного… Однако Я не один. Со Мной Отец. Отче, Отче! Не покидай Меня! Я сказал вам все… Чтобы дать вам мир. Мой мир. Вам еще предстоит скорбь. Но имейте веру. Я победил этот мiр».
37Иисус встает, простирает крестообразно руки и с сияющим лицом произносит возвышенную молитву к Отцу. Иоанн приводит ее полностью[26].
[26] Эта молитва совпадает с содержанием 17-й главы Евангелия от Иоанна.
Апостолы проливают слезы, более или менее явно и громко. В конце они поют псалом.
38Иисус благословляет их. Потом говорит: «А теперь оденемся, и в путь. Андрей, скажи хозяину дома, пусть оставит все, как есть. Я так хочу. Завтра… вам будет приятно снова оказаться здесь». Иисус смотрит на стены, мебель, на все – и как будто благословляет. Потом надевает плащ и отправляется в сопровождении учеников. Рядом с Ним Иоанн, на которого Он опирается.
«Ты не прощаешься с Матерью?» – спрашивает Его сын Зеведея.
«Нет. Все уже сделано. Постарайтесь, наоборот, не шуметь».
Симон освещает широкий коридор, ведущий к дверям, с помощью факела, который он зажег от светильника. Петр осторожно открывает главную дверь, все выходят на улицу и, щелкнув замком, закрывают ее снаружи. И двигаются в путь.
[17 февраля 1944]
39Иисус говорит:
«Из события Тайной Вечери, помимо размышления о милости Бога, сделавшегося Пищей для людей, вытекают четыре главных урока.
Первый: необходимость для всех чад Божьих повиноваться Закону.
Закон говорил, что на Пасху подобает съедать ягненка согласно обычаю, данному Моисею Всевышним. И Я, истинный Сын истинного Бога, не счел Себя свободным от Закона по причине Своей божественности. Я находился на Земле: Человек среди людей и человеческий Наставник. Поэтому Я должен был исполнять Свой долг по отношению к Богу так же, и даже лучше других. Божие покровительство не освобождает от послушания и от усилий по достижению все большей и большей святости. Если сравнить самую исключительную святость с божественным совершенством, в ней всегда обнаружится множество недостатков, и, следовательно, она обязана стремиться их устранить и приблизиться к степени совершенства, по возможности, подобной Божьему совершенству.
40Второй: сила молитвы Марии.
Я был Богом, ставшим Плотью. И Тело, не имевшее пороков, обладало духовной силой подчинять плоть. Тем не менее, Я не только не отказываюсь, но наоборот, прошу о помощи Благодатную, над Чьей головой в этот час искупления также могли бы закрыться Небеса, и это так, но не настолько, чтобы Она, Царица ангелов, не сумела вызвать оттуда ангела и утешить Своего Сына. О, не Себя, бедная Мама! Она также ощутила горький вкус богооставленности. Но принеся это страдание в жертву Искуплению, Она вымолила для Меня возможность пересилить отчаяние в саду на Масличной горе и вынести до конца Страсти во всем многообразии их мучений, каждое из которых было направлено на очищение от какого-либо из видов и проявлений греха.
41Третий: самообладание и терпимость к оскорблениям, высшее проявление милосердия.
Это доступно исключительно тем, кто сделал законом своей жизни закон милосердия, который Я провозгласил. И не только провозгласил, но и исполнил на деле.
Вы не можете себе представить, чем была для Меня необходимость сидеть за одним столом с Предателем, отдавать ему часть Себя и унижаться перед ним, делить с ним священную Чашу и прикасаться губами к тому месту, где прикоснулся он, и заставить Свою Мать сделать то же самое. Ваши доктора обсуждали, и до сих пор обсуждают, Мою быструю кончину и считают ее причиной повреждение сердца вследствие перенесенных ударов плетью. Да, Мое сердце повредилось, в том числе, и от этого. Но оно было разбито уже во время Вечери. Разбито в результате Моих усилий вынести рядом с Собой присутствие Моего Предателя. Именно во время Вечери Я начал физически умирать. Остальное было всего лишь продолжением уже начавшейся агонии.
Я делал все, что Я мог делать, потому что во Мне была сама Любовь. Даже в час, когда Бог-Любовь отступил от Меня, Я продолжал любить, поскольку жил – все Мои тридцать три года – только любовью. Невозможно достичь такого совершенства, какое требуется, чтобы прощать и сносить наших обидчиков, если не овладеть навыком любви. Я овладел им, и смог простить и вынести даже такой образчик Обидчика, каким был Иуда.
42Четвертый: Таинство заметнее действует в том, кто достоин его принять. То есть если он сделался достойным благодаря неизменному стремлению подчинять плоть господству духа, побеждая вожделения, устремляя существо к добродетелям, изо всех сил подтягивая его к совершенству, а в особенности к любви.
Ведь когда любишь, ты склонен приносить счастье тому, кого любишь. Иоанна, который любил Меня как никто другой и был чист, Таинство преобразило самым радикальным образом. С той минуты он стал орлом, для которого легко и естественно парить в Небесах Божьих и вглядываться в предвечное Солнце. Но горе тому, кто принимает Таинство, не будучи его вполне достоин, а напротив, отягощая свое всегдашнее человеческое недостоинство смертными грехами. Тогда вместо того, чтобы стать семенем сохранения и жизни, оно становится семенем разложения и смерти. Смерти души и разложения тела, отчего оно „лопается“, как сказал Петр[27] про тело Иуды. Такое тело не источает кровь, этот живительный сок всегда красивого пурпурного цвета, но его внутренности, почерневшие и прогнившие от разврата, вываливаются наружу, как из трупа нечистого животного, становясь предметом отвращения для прохожих.
[27] Деян. 1:18.
Смерть осквернителя Таинства – это всегда смерть доведенного до отчаяния человека, и поэтому он не знает ни безмятежной кончины, свойственной пребывающим в благодати, ни героической смерти мученика, который испытывает чрезвычайные страдания, но неотрывно взирает на Небо и чувствует в душе прочный мир. Смерть отчаявшегося – это пугающие кошмары и ужасы, это страшная конвульсия души, уже схваченной рукой Сатаны, который душит ее, чтобы оторвать от тела, и обдает ее своим смрадным дыханием.
Такова разница между теми, кто переходит в иной мир, насытившись в этом любовью, верой, надеждой и всякой другой добродетелью, божественным учением и ангельским Хлебом, воздействие которого, – а еще лучше, если и действительное присутствие, – провожает его в последний путь, и теми, кто жил как зверь и умер как зверь, которым даже Благодать и Таинства помочь не могут. Первая – это безмятежная кончина святого, кому смерть открывает вечное Царство. Последняя – это безобразный конец проклятой души, которая чувствует, что низвергается в вечную смерть, и в один миг осознаёт, чегó она пожелала лишиться и чегó уже не исправить. Для одного приобретение, для другого разорение. Для одного радость, для другого ужас.
Это то, что вы приносите себе, следуя вашей вере и любви, или неверию и презрению по отношению к Моему дару. Таков вывод из этого размышления».