¹Сейчас Великая Пятница, 10.30 (7.04.44). Мой внутренний голос говорит мне, что именно в это время Иоанн пошел к Марии.

   Я вижу возлюбленного апостола, и он выглядит даже бледнее, чем он был во дворе Кайафы вместе с Петром. Возможно потому, что тогда свет костра отражался румянцем на его щеках. Теперь они выглядят впалыми, как будто он болен серьезной болезнью и обескровлен. Его лицо, выступающее над лиловой туникой, подобно лицу утопленника, настолько оно мертвенно-бледное. Глаза тоже затуманены, волосы матовые и спутанные, а борода, отросшая за эти часы, подернув щеки и подбородок светлой дымкой, ибо она очень светлая, делает его еще бледнее. Ничего не осталось ни от когда-то радостного Иоанна, ни от того разгневанного Иоанна, который совсем недавно, с пылающим от негодования лицом, с трудом удержался от рукоприкладства по отношению к Иуде.

   Он стучится в дверь знакомого дома и отвечает, как если бы изнутри спросили, опасаясь возвращения Иуды, кто это и зачем стучит: «Это я, Иоанн». Дверь отворяется, и он заходит.

   Он тоже идет в трапезную, не отвечая хозяйке, спросившей его, что происходит в городе.

   Запирается изнутри и падает на колени перед скамьей, на которой сидел Иисус, и плачет, горестно взывая к Нему. Целует скатерть в том месте, куда Учитель клал сложенные ладони, гладит чашу, которую держали Его пальцы… Затем говорит: «О! Боже Всевышний, помоги мне! Помоги мне сказать это Матери! У меня не хватает духа!.. И все-таки я должен сказать! Я должен сказать это, потому что остался один!»

    В задумчивости он поднимается. Снова дотрагивается до чаши, будто желая почерпнуть силы от предмета, которого касался Учитель. Оглядывается кругом… В углу замечает плат, оставленный там Иисусом. Плат, которым Учитель вытирал руки после омовения, и еще один, которым Тот подпоясывался. Берет их, сворачивает, гладит и целует.

   Растерянно стоит прямо посреди пустой комнаты. Произносит: «Идем!», но двигается не в сторону двери. Напротив, возвращается к столу, чтобы взять чашу и хлеб, надломленный Иисусом с одного угла, когда Тот подал кусок Иуде, окунув его в блюдо. Целует их, берет в руки и вместе с обоими платами прижимает их к сердцу, как святыни. Повторяет: «Идем!» и вздыхает. Шагает в сторону маленькой лестницы и начинает подниматься по ней, согнув спину и неохотно переставляя ноги. Открывает дверь, выходит.

   ²«Иоанн, ты пришел?» – в дверях Своей комнаты появляется Мария. Она облокачивается о дверную стойку, как будто у Нее самой не хватает сил стоять.

   Иоанн поднимает голову и смотрит на Нее. Хочет заговорить, открывает рот, но у него ничего не выходит. Вниз по щекам скатываются две крупные слезы. Устыдившись своей слабости, он опускает голову.

   «Иди сюда, Иоанн. Не плачь. Тебе не нужно плакать. Ты всегда любил Его и приносил радость. Пусть это тебя утешит».

   После этих слов Иоанн дает волю слезам и рыдает так громко, что заставляет прийти хозяйку с Марией Магдалиной, супругой Зеведея и остальными женщинами…

   «Пойдем со Мной, Иоанн», – Мария, отделяясь от дверной стойки, берет ученика за запястье и, как маленького мальчика, ведет его в комнату, после чего тихонько притворяет дверь, чтобы остаться с ним наедине.

   Иоанн не реагирует. Однако когда он ощущает на голове дрожащую руку Марии, он падает на колени, кладет на пол предметы, что держал около сердца, и утыкается лицом в пол, держась за подол одеяния Марии. И, прижимая его к своему трясущемуся лицу, плачет навзрыд: «Прости! Прости! Мать, прости меня!»

   «Что Я должна простить тебе, бедное чадо? Что? Тебе!» – отвечает Мария голосом, полным страдания. Она стоит прямая и измученная, прижимая одну руку к сердцу, другую опустив вниз.

   Иоанн поднимает лицо, в котором нет и следа от мужской гордости, лицо несчастного заплаканного ребенка, и кричит: «Что оставил Его! Что убежал! Что не защитил Его! О, мой Учитель! Учитель, прости меня! Лучше бы я умер, чем оставил Тебя! О, Матерь, кто теперь избавит меня от этого угрызения совести?»

   «Тише, Иоанн. Он тебя прощает. Уже простил. Он и не принимал всерьез твое замешательство. Он тебя любит», – Мария говорит короткими предложениями, то и дело останавливаясь, как будто Ей трудно дышать. Одна рука Ее лежит на голове Иоанна, другую Она прижимает к сердцу, которое тревожно бьется.

   «Но вчера вечером я ни о чем не сумел догадаться… и спал, в то время как Он просил нас поддержать Его своим бодрствованием. Оставил моего Иисуса совсем одного! А после убежал, когда явился этот мерзавец с палачами…»

   «Иоанн, не проклинай. Отбрось ненависть, Иоанн. Оставь этот суд Отцу. ³Послушай: где Он, сейчас?»

   Иоанн снова падает лицом в пол, рыдая еще громче.

   «Отвечай, Иоанн. Где Мой Сын?»

   «Я… О, Матерь… Он…»

   «Он уже осужден, Я знаю. Я спрашиваю тебя: где Он в настоящий момент?»

   «Я делал все, что в моих силах, чтобы Он увидел меня… пытался обращаться к власть имущим, чтобы вызвать у них сострадание, чтобы Его… чтобы Его меньше мучили. С Ним обошлись не слишком плохо…»

   «Не надо врать, Иоанн. Даже из жалости к Матери. Тебе это все равно не удастся. И это было бы бессмысленно. Я знаю. Со вчерашнего вечера Я сопровождала Его в страданиях. Ты не видишь, но Мое тело в кровоподтеках от Его бичеваний, те же шипы вонзились в Мое чело, Я чувствовала эти удары… повсюду. Но сейчас… Я больше не вижу. Я теперь не знаю, где Мой Сын, осужденный на крест… на крест… на крест!.. О! Боже, дай Мне силы! Ему нужно увидеть Меня. Я не должна ощущать Свою скорбь, пока Он переживает Свою. А когда будет… все кончено, позволь Мне тогда умереть, о Боже, если такова Твоя воля. Сейчас нет. Ради Него, нет. Пусть Он увидит Меня. ⁴Идем, Иоанн. Где Иисус?»

   «Он вышел из дома Пилата. Этот шум – это толпа, что кричит вокруг Него, связанного, возле ступеней Претории в ожидании креста, или уже по пути на Голгофу».

   «Предупреди свою мать, Иоанн, и других женщин. И пойдем. Возьми эту чашу, этот хлеб, эти платы… Положи их сюда. Они будут нам утешением… после… и пойдем».

   Иоанн поднимает с пола эти вещи и идет звать женщин. И Мария, ожидая его, проводит платами по лицу, словно узнавая в них нежность ладоней Сына, целует чашу и хлеб, и кладет все это на полку. Закутывается в плащ, опустив его на самые глаза, сверху покрывала, обматывающего Ее голову и обернутого вокруг шеи. Она не плачет. Но дрожит. И кажется, Ей не хватает воздуха, так сильно Она вдыхает открытым ртом.

   Возвращается Иоанн в сопровождении плачущих женщин.

   «Дочери Мои! Тише! Помогите Мне не плакать! Идемте». Она опирается на Иоанна, который ведет Ее и поддерживает, будто слепую.

   Так кончается это видение. Сейчас 12.30, т. е. 11.30 по солнечному времени.