ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
619. Милосердные женщины у Гробницы
1Между тем, женщины, вышедшие из дома, идут, прижимаясь к стене, как тени во мраке. Какое-то время они хранят молчание, целиком закутанные и испуганные такой тишиной и одиночеством. Потом, приободрившись при виде совершенного спокойствия, царящего в городе, сбиваются в кучку и осмеливаются заговорить.
«А открыты ли ворота?» – спрашивает Сусанна.
«Наверняка. Гляди: вон первый зеленщик с овощами. Идет к рынку», – отвечает Саломея.
«Нам ничего не скажут?» – снова спрашивает Сусанна.
«Кто?» – уточняет Магдалина.
«Солдаты, у Судных ворот. Через них… входит много, а выходит пока гораздо меньше… Нас могут заподозрить…»
«Ну и что? Посмотрят на нас. Увидят пять женщин, идущих за город. Может быть, мы из тех, кто, совершив Пасху, возвращается в свои деревни».
«Тем не менее… почему бы нам не выйти другими воротами и потом не обойти вдоль стен, чтобы не бросаться в глаза всяким злонамеренным личностям?..»
«Так мы удлиним дорогу».
«Но будем в большей безопасности. Свернем к Водяным[1] воротам…»
[1] Водяные ворота находились в восточной стене Иерусалима, с противоположной стороны от Голгофы. Названы так, поскольку вели к источнику Гихон.
«О, Саломея! На твоем месте я бы выбрала Восточные[2] ворота! Там еще дальше обходить кругом! Нужно скоро управиться и быстро вернуться», – только Магдалина может так обрезать.
[2] Восточные ворота были расположены чуть севернее Водяных, и еще дальше от Судных ворот.
«Тогда к каким-нибудь другим, но не к этим, Судным. Пожалуйста…» – умоляют все.
2«Ладно. Тогда, раз уж вы так хотите, зайдем к Иоанне. Она просила дать ей знать. Если бы мы пошли прямо, пришлось бы обойтись без этого. Но поскольку вы хотите кружить подольше, давайте зайдем к ней…»
«О, конечно! К тому же, там стражники. А ее знают и уважают».
«Я предложила бы зайти также и к Иосифу Аримафейскому. Он ведь хозяин того[3] места».
[3] Сада с Гробницей..
«Ну да! Соберем процессию, чтобы не попасться на глаза! Ох! Ну и боязливая же у меня сестра! Лучше – знаешь, Марфа? – давай поступим так. Я отправлюсь вперед и посмотрю. Вы идите следом, с Иоанной. Я остановлюсь на полпути, если будет, чего опасаться, и вы меня увидите. И тогда повернем назад. Но уверяю вас, что стража при виде вот этого – я об этом подумала (и она демонстрирует кошелек, полный монет) – разрешит нам все».
«Ты права. Иоанне мы тоже об этом скажем».
«Тогда ступайте, да и я пойду».
«Ты идешь одна, Мария? Я с тобой», – беспокоится за сестру Марфа.
«Нет. Ты с Марией Алфеевой отправляйся к Иоанне. Саломея и Сусанна будут ждать тебя у ворот, с внешней стороны стен. А потом вы все вместе пойдете по главной дороге. До встречи». И Мария Магдалина прекращает дальнейшие разговоры, быстро уходя прочь с мешком ароматов и с деньгами на поясе.
Она спешит, почти что летит, по дороге, которая в розовом свете ранней зари становится приятнее. Чтобы не задерживаться, она выходит Судными воротами, и никто ее не останавливает…
3Остальные глядят ей вслед, затем поворачиваются спиной к развилке дорог, где они находились, и отправляются по другой улице, узкой и темной, которая вскоре, поблизости от Сикста[4], переходит в более широкую и свободную, с красивыми домами.
Они опять разделяются: Саломея и Сусанна продолжают двигаться по улице, тогда как Марфа и Мария Алфеева стучат в обитую железом дверь и подходят к смотровому окошку, чтобы их увидел отворивший его привратник.
[4] Имеется в виду рынок Сикста.
Они входят и направляются к Иоанне, которая уже встала и, полностью одетая в темно-фиолетовое, что делает ее еще бледнее, занимается приготовлением масел вместе со своей кормилицей и одной из служанок.
«Пришли? Да вознаградит вас Бог. Но если бы и не пришли, я отправилась бы сама… Чтобы найти утешение… Потому что многое оказалось разрушено после того ужасного дня. И чтобы не чувствовать себя одинокой, мне нужно пойти к тому камню, постучаться в него и сказать: „Учитель, это несчастная Иоанна… Не бросай меня одну, хотя бы Ты…“»
Иоанна плачет тихо, но с глубоким отчаянием; в это время Эсфирь, ее кормилица, за спиной хозяйки делает какие-то непонятные знаки, пока надевает на нее плащ.
«Я пойду, Эсфирь».
«Бог тебе в помощь!»
Они выходят из особняка, чтобы присоединиться к подругам. Именно в этот миг происходит короткое и сильное землетрясение, снова обращающее в панику иерусалимлян, все еще устрашенных событиями Пятницы. И три женщины поспешно возвращаются назад, испуганно ожидая новых сотрясений в просторной прихожей, среди слуг и служанок, которые кричат и призывают Господа.
4…Магдалина, напротив, уже почти доходит до конца тропинки, что ведет в сад Иосифа Аримафейского, когда ее настигает мощный и, все же, благозвучный гул этого небесного знамения, и одновременно в едва порозовевшем рассветном сиянии, растущем в небе, на западе которого еще осталась одна упрямая звезда, в сиянии, высветляющем зеленоватый до того воздух, зажигается яркий свет, который опускается, словно раскаленный сияющий шар, зигзагом пересекая спокойное небо.
Он чуть не задевает Марию Магдалину и почти опрокидывает ее на землю. На мгновение она наклоняется вниз и шепчет: «Господь мой!», а потом, выпрямившись, как стебель после порыва ветра, еще быстрее устремляется к саду.
Войдя в сад, она проворно, словно загнанная птица в поисках гнезда, направляется к скальной гробнице. Но несмотря на эту стремительность, ее еще нету там: ни когда небесный метеорит как будто рычагом отрывает и испепеляет известковые заплатки, призванные укрепить тяжелые камни, ни когда каменная дверь с последним грохотом валится, производя тряску, сливающуюся с землетрясением, которое хоть и непродолжительно, но такой силы, что заставляет стражников замертво попáдать на землю.
Добравшись туда, Мария видит этих никчемных надзирателей за Победившим, подкошенных, словно пучок сжатых колосьев. Магдалина не связывает землетрясение с Воскресением. Но видя такое зрелище, думает, что это Божие наказание осквернителям Гробницы Иисуса, и падает на колени со словами: «Увы мне! Его украли!» Она в настоящем отчаянии и плачет как девочка, что пришла, намереваясь найти своего отца, которого разыскивала, а вместо этого находит пустое жилище.
5Потом она встает и несется прочь, чтоб отыскать Петра и Иоанна. И поскольку она думает лишь о том, чтобы оповестить этих двоих, она уже не вспоминает, что должна встретить подруг, остановившись на пути, а словно газель, мчится обратно той же дорогой, преодолевает Судные ворота, спешит по несколько более оживленным улицам и, наконец, врезается в дверь гостеприимного дома, яростно колотя в нее.
Ей открывает хозяйка. «Где Иоанн и Петр?» – лихорадочно спрашивает Мария Магдалина.
«Там», – указывает женщина на Трапезную.
Мария входит и, едва оказавшись внутри, лицом к лицу с удивленной двоицей, произносит, понижая голос из сострадания к Матери и задыхаясь еще сильнее, чем если бы она кричала: «Господа вынесли из Гробницы! И неизвестно, куда Его положили!». В первый раз она теряет равновесие и, чтобы не упасть, хватается за что попало.
«Как это так? О чем ты говоришь?» – спрашивают оба.
И она, с одышкой, отвечает: «Я ушла вперед… подкупить стражников… чтобы нам позволили войти. А они там как мертвые… Гробница открыта, камень лежит на земле… Кто? Кто это мог сделать? О! Пойдемте! Бежим…»
Петр с Иоанном сразу же срываются с места. Мария отстает на несколько шагов. Потом она возвращается назад. Хватает хозяйку дома, трясет ее, неистовая в своей предупредительности, и высказывает ей в лицо: «Смотри, чтобы никто не входил к Ней (кивает на дверь комнаты Марии). Помни, что я твоя госпожа. Слушайся и молчи». Затем отпускает ее, перепуганную, и устремляется вслед за апостолами, которые во весь дух бегут по направлению к Гробнице…
6…Сусанна и Саломея, тем временем, оставив подруг и прижимаясь к стене, оказываются застигнуты землетрясением. Они боязливо прячутся под деревом и, стоя там, разрываются между желаниями идти к Гробнице или снова возвратиться к Иоанне. Но любовь одолевает страх, и они уходят в сторону Гробницы.
Еще пребывая в смятении, они вступают в сад и видят бесчувственных стражников… и видят яркий свет, выходящий из открытой Гробницы. Их беспокойство усиливается и достигает пика, когда, взявшись за руки, чтобы придать мужества друг другу, они появляются на пороге и во мраке погребальной пещеры видят прекрасное светящееся существо, которое, ласково улыбаясь, приветствует их со своего места: справа от стола помазания, который, будучи серым, исчезает в столь ярком сиянии. Они падают на колени, ошеломленные от изумления.
Но ангел ласково обращается к ним: «Не бойтесь меня. Я ангел Божьей Скорби. Я пришел порадоваться о ее окончании. Христовой скорби, Его смертного уничижения больше нет. Иисус из Назарета, Распятый, которого вы ищете, воскрес. Его здесь больше нет! Место, где Его положили, пусто. Ликуйте со мною. Идите. Скажите Петру и ученикам, что Он воскрес и шествует перед вами в Галилею. Как Он сказал, вы Его вскоре там увидите».
Женщины падают лицами на землю, а когда поднимаются – бегут прочь, как будто их преследует кара. Они в ужасе бормочут: «Теперь мы умрем! Мы видели ангела Господня!»
В поле они немного успокаиваются и начинают совещаться. Что делать? Если они расскажут о том, что видели, им не поверят. Если даже расскажут, что были там, иудеи могут обвинить их в том, что они убили стражников. Нет. Нельзя говорить ничего, ни друзьям, ни врагам…
Боязливые, умолкнувшие, они возвращаются домой другим путем. Зайдя, тотчас скрываются в Трапезной. И даже не пытаются увидеться с Марией. Теперь они уже считают, что их видение было не чем иным, как дьявольским наваждением. Будучи смиренными, они рассуждают, что «не может такого быть, чтобы им было дано увидеть посланника Божия. Это Сатана, который захотел напугать их, чтобы прогнать оттуда».
Они плачут и молятся, словно две девочки, напуганные кошмаром…
7…Третья группа, состоящая из Иоанны, Марии Алфеевой и Марфы, видя, что ничего нового не происходит, решает идти туда, где их должны ожидать подруги. Они выходят на улицу, где испуганный народ все еще обсуждает новое землетрясение, связывая его с событиями Пятницы и замечая даже то, чего не было.
«Это лучше, что они все в страхе. Может, и стражники будут такими же и не станут чинить препятствий», – говорит Мария Алфеева. И они бойко направляются к городским стенам.
8Но, пока они идут туда, Петр с Иоанном в сопровождении Магдалины уже достигают сада. И Иоанн, самый быстрый, первым доходит до Гробницы. Стражников там уже нет. Нет больше и ангела.
Иоанн робко и удрученно опускается на колени у зияющего порога: и чтобы поклониться, и в надежде отыскать какие-нибудь приметы в том, что увидит. Однако он не замечает ничего, кроме лежащей на земле Плащаницы и сваленной на ней кучи обмоток. «В самом деле, ничего, Симон! Мария верно увидела. Иди сюда, зайди, посмотри».
Петр, тяжело дыша от быстрого бега, входит в Гробницу. По пути он говорил: «Я не осмелюсь приблизиться к тому месту». Но сейчас он думает только о том, как бы попасть туда, где может находиться Учитель. И он даже зовет Его, как будто Тот мог прятаться в каком-нибудь темном углу. В этот ранний час в глубине Гробницы еще очень темно, так как освещается она только маленьким входным отверстием, которое сейчас заслоняют Иоанн и Магдалина… И Петр, напряженно всматриваясь, должен помогать себе руками… Содрогаясь, он касается стола помазания и чувствует, что тот пуст…
«Его нет, Иоанн! Его нет!.. О! Ты тоже подойди сюда! Я столько плакал, что почти ничего не вижу при таком слабом свете».
Иоанн встает на ноги и входит. И, пока он это делает, Петр обнаруживает Плащаницу, аккуратно сложенную в углу, а внутри нее – судáрь, заботливо свернутый.
«Его точно похитили. Стражники были здесь не ради нас, но для того, чтобы это сделать… А мы им это позволили. Тем, что ушли отсюда!..»
«О! куда же Его перенесли?»
«Петр! Петр! Теперь… действительно, конец!»
Два ученика просто уничтожены.
«Пойдем, женщина. Ты расскажешь об этом Матери…»
«Я не двинусь с места. Останусь тут… Кто-нибудь придет… О! Я не пойду… Здесь еще есть нечто от Него. Мать была права… Дышать воздухом там, где Он находился, – единственное утешение, которое нам остается».
«Единственное утешение… Теперь ты тоже видишь, что глупо было надеяться…» – говорит Петр.
Мария уже не отвечает. Она падает на землю, прямо у входа, и рыдает, тогда как они медленно удаляются.
9Спустя некоторое время она поднимает голову и смотрит внутрь, и сквозь слезы видит двух ангелов, сидящих во главе и в ногах у камня помазания. И несчастная Мария настолько опустошена своей жесточайшей борьбой между надеждой, которая умирает, и верой, которая не хочет умирать, что отупело глядит на них, даже не удивляясь. У сильной женщины, героически сопротивлявшейся всему, ничего больше не осталось, кроме слез.
«Отчего ты плачешь, женщина?» – спрашивает один из светящихся юношей, поскольку на вид они – прекрасные отроки.
«Оттого что унесли моего Господа, и не знаю, куда Его положили».
Мария не боится говорить с ними, не спрашивает: «Кто вы?». Ничего. Ничего более ее не удивляет. Все, что может поразить человеческое существо, она уже пережила. Теперь она всего лишь несчастная, которая плачет бессильно и безудержно.
Ангельский отрок смотрит на своего компаньона и улыбается. И другой тоже. И сияя ангельской радостью, оба смотрят наружу, в сторону сада, который весь в цвету, покрытый миллионами венчиков, что распустились с первым солнцем на густо посаженных яблонях.
10Мария оборачивается, чтобы увидеть, на кого они смотрят. И видит Человека, очень красивого, которого – не знаю почему – она не может узнать сразу. Человека, который глядит на нее с состраданием и спрашивает: «Женщина, отчего ты плачешь? Кого ты ищешь?». Это правда, что Иисус пытается скрыть Свое сияние из жалости к изнемогшему от чрезмерных переживаний созданию, которое могло бы умереть от нежданной радости, но я, в самом деле, не понимаю, как можно было Его не узнать.
И Мария говорит навзрыд: «У меня забрали Господа Иисуса! Я пришла бальзамировать Его в надежде, что Он восстанет… Я собрала все свое мужество, всю свою надежду и свою веру вокруг моей любви… а теперь мне Его уже не найти… Или наоборот, я окружила своей любовью веру, надежду и мужество, чтобы защитить их от людей… Но все напрасно! Люди похитили мою Любовь, и вместе с нею лишили меня всего… О, мой господин, если это ты Его унес, скажи мне, куда ты Его положил. И я возьму Его… Я никому не скажу… Это останется между нами. Посмотри: я дочь Теофила, сестра Лазаря, но при этом стою перед тобой на коленях и умоляю, словно рабыня. Хочешь, чтобы я купила Его Тело? Я это сделаю. Сколько ты просишь? Я богата. Я могу дать тебе столько золота и драгоценных камней, сколько оно весит. Но отдай его мне. Я не донесу на тебя. Хочешь ударить меня? Давай. До крови, если желаешь. Если ты ненавидишь Его, отыграйся на мне. Только отдай Его. О! Не ввергай меня в это несчастье, мой господин! Сжалься над бедной женщиной!.. Не хочешь ради меня? Тогда ради Его Матери. Скажи мне! Скажи мне, где мой Господь Иисус. Я сильная. Я возьму Его на руки и отнесу Его, как ребенка, целого и невредимого. Господин… господин… ты же видишь… вот уже три дня нас поражает Божий гнев за то, что сделали с Сыном Божьим… Не прибавляй Осквернения к Убийству…»
«Мария!» – позвав ее, Иисус озаряется светом. И в этом победном блистании Он открывает Себя.
«Раввуни!» – крик Марии поистине «велегласный». И с ним период смерти заканчивается. С первым подобным криком[5] мрак ненависти окутал Жертву погребальными пеленами; теперь же – Его сияние зажигается огнями любви. И Мария с криком, наполняющим сад, встает и устремляется к ногам Иисуса, с намерением целовать их.
[5] Имеется в виду громкий возглас Иисуса на Кресте.
Иисус отстраняет ее, едва касаясь кончиками пальцев ее лба: «Не дотрагивайся до Меня! Я еще не поднялся к Своему Отцу в этом обличии. Ступай к Моим братьям и друзьям и скажи им, что Я взойду к Отцу Моему и вашему, Богу Моему и вашему. А после приду к ним». И Иисус исчезает, поглощенный невыносимым светом.
11Мария целует землю, на которой Он стоял, и спешит к дому. Она врывается в него, как молния, поскольку входная дверь приоткрыта в ожидании хозяина, который вышел сходить на родник; открывает дверь в комнату Марии и падает Ей на грудь с криком: «Он воскрес! Он воскрес!» – и плачет от счастья.
И в то самое время, как прибегают Петр с Иоанном, а из Трапезной появляются напуганные Саломея и Сусанна и слушают ее рассказ, вдруг с улицы заходят Мария Алфеева с Марфой и Иоанной, которые, переводя дыхание, говорят, что «они тоже побывали там и видели двух ангелов, называющих себя ангелом-хранителем Богочеловека и ангелом Его Скорби, и что те поручили им сказать ученикам, что Он воскрес». И поскольку Петр качает головой, они настойчиво продолжают: «Да. Они сказали: „Зачем вы ищете Живого среди мертвых? Его здесь нет. Он воскрес, как сказывал вам, когда еще был в Галилее. Не помните? Он говорил: Сын Человеческий должен быть предан в руки грешников и распят. Но на третий день Он воскреснет“».
Петр качает головой: «Слишком много всего за эти дни! И от этого вы не в себе».
Магдалина поднимает голову с груди Марии и говорит: «Я видела Его! Разговаривала с Ним. Он сказал мне, что взойдет к Отцу, а потом придет. Как Он был прекрасен!». И она плачет, как никогда еще не плакала, теперь, когда больше нет нужды изводить себя, пытаясь подавить поднимающиеся отовсюду сомнения.
Однако Петр, и даже Иоанн, все еще глубоко сомневаются. Они переглядываются, и в глазах у них читается: «Женское воображение!»
Тогда осмеливаются заговорить и Сусанна с Саломеей. Но сама неизбежная разница в деталях: стражники, которые сначала были как мертвые, а после их не было; ангелы, которых было то два, а то один, и которые никак не явили себя апостолам; две версии возвращения Иисуса, то ли сюда, то ли в Галилею, предвосхищая Своих близких, – приводит к тому, что сомнение, или даже, скорее, убеждение апостолов укрепляется еще больше.
12Мария, счастливая Мать, молчит, поддерживая Магдалину. Я не постигаю тайны этого материнского молчания…
Мария Алфеева обращается к Саломее: «Давай вернемся туда вдвоем. Посмотрим, действительно ли мы все пьяны…» И они торопливо выходят наружу.
Другие, невозмутимо перенося непонимание обоих апостолов, остаются около Марии, которая молчит, погруженная в размышление. Каждый интерпретирует его по-своему, и никто не догадывается, что Она находится в экстазе.
Две пожилые женщины[6] возвращаются: «Это правда! Это правда! Мы видели Его. Он сказал нам, возле сада Варнавы: „Мир вам. Не бойтесь. Пойдите и передайте Моим братьям, что Я воскрес и чтобы они через несколько дней шли в Галилею. Там мы опять будем вместе“. Так Он сказал. Мария права. Нужно сообщить об этом тем, кто в Вифании, Иосифу, Никодиму, самым верным ученикам, пастухам, нужно идти и исполнять, исполнять… О! Он воскрес!» И все женщины плачут от счастья.
[6] Мария Алфеева и Саломея, обе – матери апостолов.
«Вы обезумели, женщины. Скорби помутили вас. Свет представился вам ангелом. Ветер – голосом. Солнце – Христом. Я не порицаю вас. Я вас понимаю, но я могу поверить только в то, что я видел: открытую и пустую Гробницу, сбежавших стражников и похищенное Тело».
«Но если сами эти стражники говорят, что Он воскрес! Если во всем городе переполох, и старшие священники взбесились от гнева от того, чтó говорили стражники, разбегаясь в ужасе! Теперь их хотят заставить говорить другое[7], и даже платят за это. Но все уже известно. И хотя иудеи не верят в Воскресение, не хотят верить, многие другие верят…»
[7] Стражники, подкупленные саддукеями, позже утверждали, будто Тело Иисуса украли Его ученики.
«Хм! Женщины!» – Петр качает головой и собирается уходить.
13Тогда Мать, которая все это время прижимает к сердцу Магдалину, плачущую, словно ива под проливным дождем, от своей слишком большой радости, целуя ее светлые волосы, поднимает преобразившееся лицо и произносит короткую фразу: «Он действительно воскрес. Я обнимала Его своими руками и целовала Его Рану». А затем склоняется над головой охваченной переживаниями Магдалины и добавляет: «Да, радость еще сильнее, чем скорбь. Но это лишь песчинка по сравнению с тем, каким океаном будет твоя вечная радость. Блаженна ты, что, превосходя здравый смысл, сумела заставить говорить в себе дух».
Петр уже не осмеливается отрицать… и, претерпев одну из тех перемен, что были свойственны прежнему Петру, а теперь снова дали о себе знать, говорит, и даже вскрикивает, как если бы причина промедления была в других, а не в нем самом: «Но тогда, раз это так, необходимо поставить в известность остальных. Тех, что рассеяны за городом… отыскать… рассказать… Скорей, поторапливайтесь. Если Он и вправду придет… пусть хотя бы застанет нас», и не замечает, что опять признается в том, что не верит безоговорочно в Его Воскресение.