5 ноября 1944.

   ¹Вижу, как Иисус, стараясь делать как можно меньше шума, выходит из дома Петра в Капернауме. Ясно, что Он ночевал там, чтобы доставить удовольствие Петру.

   Ночь еще глубокая. Небо все усеяно звездами. Озеро едва отражает этот блеск, и оно скорее угадывается, чем позволяет себя увидеть, это спокойное озеро, спящее под звездами под нежный шелест воды о гальку.

   Иисус прикрывает дверь, оглядывает небо, озеро, дорогу. Думает и потом начинает идти не вдоль озера, но в сторону селения, обходит его стороной, направляясь к равнине, выходит на нее и идет дальше, выбирая тропинку, которая ведет к первым отлогим склонам, покрытым оливами, входит в это безмолвное зеленое спокойствие и преклоняется в молитве.

   Горячая молитва! Он молится стоя на коленях, а потом, как бы подкрепленный, встает прямо и молится дальше с лицом, обращенным ввысь, лицом, которое выглядит еще более одухотворенным от занимающегося света безмятежной летней зари. Молится теперь уже улыбаясь, тогда как сначала громко вздыхал, словно от какой-то душевной тяжести. Молится с распростертыми руками. Он напоминает живой крест: высокий, ангелоподобный, – настолько это упоительное зрелище. Кажется, Он благословляет всю эту равнину, рождающийся день, гаснущие звезды, показавшееся озеро.

   ²«Учитель! Мы Тебя столько искали! Увидели, что дверь прикрыта снаружи, когда возвращались с рыбой, и поняли, что Ты вышел. Но нигде Тебя не находили. Пока, наконец, с нами не заговорил один крестьянин, который грузил свои корзины, чтобы отвести их в город. Мы звали Тебя: „Иисус, Иисус!“, и он сказал нам: „Ищете того Рабби, который общается с народом? Он пошел по той тропинке, вверх, в сторону горы. Должно быть, в оливковую рощу Михея, ведь Он часто туда хаживает. Не раз Его там видел“. Он был прав. Почему Ты так быстро ушел, Учитель? Почему не отдохнул? Может, кровать Тебе была неудобна…»

   «Нет, Петр. Кровать была удобная, и комната превосходная. Но Я часто так делаю, по привычке. Чтобы поднять Свой дух и соединиться с Отцом. Молитва – это сила воздействия на себя и на других. Все можно получить в молитве. Если не благодать, которую Отец дарует не всегда – не нужно думать, что это из-за недостатка любви, но всегда верить, что так угодно Промыслу, который направляет судьбы всех людей к конечному благу – то, несомненно, молитва дает мир и равновесие, чтобы уметь сопротивляться всему тому, что раздражает, не сходя с тропы святости. Знай, Петр, легко помрачиться умом и поколебаться сердцем от того, что нас окружает! А омраченным умом и поколебавшимся сердцем как можно чувствовать Бога?»

   «Это правда. Но мы не умеем молиться! Не знаем таких прекрасных слов, какие произносишь Ты».

  «Произносите те, что знаете, и как умеете. Не сами слова, а те внутренние чувства, что их сопровождают, делают молитву приятной Отцу».

   «Мы хотели бы молиться так, как молишься Ты».

   «Я еще научу вас молиться. Научу вас самой святой молитве. Но, дабы она не оказалась пустой формулой в ваших устах, Я хочу, чтобы ваше сердце уже содержало в себе хотя бы минимум святости, света и мудрости… Вот цель Моих наставлений. Потом Я научу вас этой святой молитве. ³Вы чего-то от Меня хотели, раз искали Меня?»

   «Нет, Учитель. Но таких немало, кто многого от Тебя хочет. Были уже люди, приходившие в Капернаум, и были бедные, больные, удрученные, были люди благих устремлений с желанием обучаться. Они спрашивали о Тебе, и мы сказали: „Учитель утомился и спит. Уходите. Приходите в ближайшую субботу“».

   «Нет, Симон. Так не следует говорить. Не один только день есть для милосердия. Во всякий день недели Я – Любовь, Свет и Избавление».

   «Но… до сих пор же Ты говорил только по субботам».

  «Потому что был еще никому неведом. Но по мере того, как Я буду становиться известным, Благодать и милости станут изливаться во всякий день. Истинно говорю вам, что придут дни, когда даже того промежутка времени, который отведен воробью, чтобы отдохнуть на ветке и насытиться зернышками, не останется у Сына Человеческого для Его отдыха и пищи».

   «Ты же тогда заболеешь! Мы не позволим Тебе этого. Твоя доброта не должна приносить Тебе несчастье».

   «И ты думаешь, что Я мог бы сделаться от этого несчастным? О! Да если бы весь мир пришел ко Мне, чтобы послушать Меня, поплакаться Моему сердцу о своих грехах и своих скорбях, исцелиться и душой и телом, и Я бы изнемог, говоря с ними, прощая их, расходуя Свою силу, то Я бы был так счастлив, Петр, что не сожалел бы о Небе, где Я пребывал в Отце!.. ⁴Откуда были те, кто приходил ко Мне?»

   «Из Хоразина, из Вифсаиды, из Капернаума; даже из Тивериады и Гергесы пришли, и сотен местечек, разбросанных между этими городами».

  «Пойдите к ним и скажите, что Я буду в Хоразине, в Вифсаиде и в селениях между тем и другим городом».

   «Почему не в Капернауме?»

   «Потому что Я для всех, и всем надо Меня увидеть, и потом… там старый Исаак, который Меня ждет… Он не должен разочароваться в своей надежде».

   «Значит, Ты подождешь нас здесь?»

   «Нет. Я пойду, а вы останетесь в Капернауме и направите народ ко Мне, Я приду потом».

   «Останемся одни…» – Петр опечален.

  «Не огорчайся. Тебя будет радовать послушание, а вместе с ним – убежденность, что ты полезный для Меня ученик. А с тобой точно так же и остальные».

   Петр и Андрей с Иаковом и Иоанном успокаиваются. Иисус благословляет их, и они расстаются.

   Так заканчивается это видение.