ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
626. Приход язычников и упоминания о других явлениях
1Дом Тайной Вечери полон народа. В прихожей, во внутреннем дворе, в комнатах, за исключением Трапезной и той, где находится Дева Мария, наблюдается радостная и оживленная атмосфера места, куда множество людей, спустя определенное время, собралось ради какого-то праздника. Тут и апостолы, кроме Фомы. Тут и пастухи. Тут и верные женщины, и вместе с Иоанной – Ника, Элиза, Сира, Марцелла и Анна. Все разговаривают вполголоса, но с явным радостным возбуждением. Дом отовсюду заперт, как если бы они боялись, однако внешние страхи не мешают радости, царящей внутри.
Марфа вместе с Марцеллой и Сусанной снует туда-сюда, приготовляя ужин для «служителей Господа», как она называет апостолов. Остальные мужчины и женщины расспрашивают друг друга, делятся своими впечатлениями, радостями, страхами… словно куча детей в ожидании чего-то, что их наэлектризовывает, и в то же время, немного пугает.
Апостолам хочется выглядеть увереннее всех. Однако едва в каком-нибудь шуме им чудится стук в дверь, или звук распахивающегося окна, как они первыми теряют самообладание. Даже внезапное появление Сусанны с двумя многолампадными светильниками в помощь Марфе, которая пытается найти скатерти, заставляет Матфея отпрыгнуть назад с криком: «Господь!». Это приводит к тому, что Петр, взволнованный, явно, больше других, падает на колени.
2Но в дверь решительно стучат – и все разговоры прекращаются, повисая в воздухе. Я думаю, сердца у всех бешено колотятся.
Они глядят через смотровое окошко и с возгласом изумления отпирают, неожиданно видя перед собой группу римлянок в сопровождении Лонгина и еще кого-то, одетого, как и Лонгин, в нечто темное. Женщины тоже полностью закутаны в темные плащи, покрывающие их с головой. На них нет никаких украшений, чтобы не привлекать внимания.
«Можно мы зайдем на минуту, чтобы выразить нашу радость Матери Спасителя?» – говорит самая почтенная из всех, Плаутина[1].
[1] Подруга и, возможно, родственница Клавдии, супруги Пилата.
«Заходите, пожалуйста. Она там».
Они входят группой вместе с Иоанной и Марией Магдалиной, которые, как мне представляется, прекрасно с ними знакомы.
Лонгин и другой римлянин остаются вдвоем в углу прихожей, так как на них поглядывают несколько искоса.
Женщины по-своему здороваются: «Ave, Domina!»[2], а потом преклоняют колени со словами: «Если прежде мы восхищались Премудростью, то теперь хотим быть дочерями Христа. И говорим об этом Тебе. Ты одна можешь преодолеть еврейскую подозрительность по отношению к нам. Мы будем приходить к Тебе для наставлений до тех пор, пока они (кивают в сторону апостолов, толпящихся у входа) не разрешат нам называться ученицами Иисуса[3]». Это Плаутина высказалась за всех.
[2] Здравствуй, Госпожа! (лат.).
[3] Дословно: Иисусовыми, принадлежащими Иисусу.
Мария благостно улыбается и отвечает: «Попрошу Господа очистить Мне уста, как Пророку[4], чтобы Я могла достойно говорить о Моем Владыке. Благословение на вас, первенцы[5] Рима!»
[4] Исайе (Ис. 6: 6–7).
[5] То есть первые уверовавшие из римлян.
3«Того же хотел бы и Лонгин… и тот копьеносец, который почувствовал пламя в сердце, когда… когда небо и земля разверзлись на крик Бога. Но если мы знаем мало, то они вообще ничего. Разве только, что Он был Божьим Святым и что они больше не хотят пребывать в Заблуждении».
«Скажешь им, пусть приходят к апостолам».
«Они там. Но апостолы их избегают».
Мария встает и идет по направлению к воинам. Апостолы провожают Ее взглядом, пытаясь угадать Ее намерения.
«Бог да направит вас к Своему Свету, чада! Подойдите! Познакомьтесь со служителями Господа. Это Иоанн. И вы его знаете. А это – Симон Петр, выбранный Моим Сыном и Господом главою братьев. Это Иаков, а это Иуда, родичи Господа. Это Симон, а это Андрей, брат Петра. А вот Иаков, брат Иоанна. А вот эти – Филипп, Варфоломей и Матфей. Не хватает Фомы, он еще далеко. Однако Я называю и его, как будто он здесь. Это те, на кого возложена особая миссия. Но первенство в подвиге любви принадлежит вон тем[6], которые скромно остаются в тени. Уже более тридцати лет они проповедуют Христа. Ни гонения на них, ни приговор Невиновному не ущемили их веры. Рыбаки и пастухи, и вы, патриции. Но в имени Иисуса больше нет различий. Любовь во Христе всех уравнивает и сближает. И Моя любовь зовет вас чадами, хотя бы вы и были из чужого народа. Более того, Я скажу, что вновь обрела вас, потеряв до этого, потому что в минуту скорби вы были возле Умирающего. И Я не забуду твоего сострадания, Лонгин. Ни твоих слов[7], воин. Я казалась убитой. Но Я все видела. 4Мне нечего дать вам в награду. Да и, в самом деле, у святых вещей нет цены. Только любовь и молитва. Ею Я вам и отплачу, молясь, чтобы Господь наш Иисус даровал вам Свою награду».
[6] Пастухам.
[7] Этот воин стоял ближе других к Кресту и слышал слова Матери, обращенные к Сыну.
«Мы уже получили ее, Госпожа. Поэтому мы отважились прийти все вместе. Нас объединило общее стремление. Вера уже протянула свои нити от сердца к сердцу», – говорит Лонгин.
Все с любопытством прислушиваются. И находится кто-то, кто, поборов нежелание, а может, и отвращение к общению с язычником, произносит: «Что вы получили?»
«Я – голос, Его голос. И он говорил: „Приходи ко Мне“», – отвечает Лонгин.
«А я услышал: „Раз веришь, что Я – Свят, тогда веруй в Меня“», – говорит другой воин.
«А мы», – вступает Плаутина, – «в то время как сегодня утром разговаривали о Нем, увидели свет, свет! И он приобрел черты лица. О! Попробуй, опиши его сияние! Это было Его лицо. И Он улыбнулся нам так милостиво, что мы не могли думать ни о чем другом, как только прийти к вам и сказать: „Не отвергайте нас“».
Поднимается шум и толки. Все говорят, вспоминая, как они видели Его.
5Десять апостолов подавленно молчат. Чтобы как-то прийти в себя и не выглядеть единственными, кто не удостоился Его приветствия, они спрашивают еврейских женщин, не остались ли те без пасхального подарка.
Элиза[8] говорит: «Он избавил меня от пронзающей скорби о моем умершем сыне».
[8] Это Элиза из Бет-Цура, потерявшая одного за другим мужа и двоих сыновей.
И Анна: «Я услышала, как Он пообещал вечное спасение моим близким».
И Сира: «А я – утешение».
И Марцелла: «Я видела блистание и слышала Его Голос, который говорил: „Будь настойчива“».
«А ты, Ника?» – спрашивают ее, поскольку та молчит.
«Она уже получила свое[9]» – отвечают за нее другие.
[9] Имеется в виду чудесное изображение Плата Вероники.
«Не только. Я увидела Его Лицо, и Он сказал мне: „Пусть это запечатлеется в твоем сердце“. Какое оно было прекрасное!»
Марфа же ходит взад-вперед, неслышная и проворная, и помалкивает.
«А ты, сестра? У тебя ничего? Ты молчишь и улыбаешься. И слишком счастливо улыбаешься, чтобы у тебя не было какой‑нибудь своей радости», – говорит Магдалина.
«И правда. Твои веки прикрыты, и твоя речь безмолвствует, но ты словно воспеваешь песнь любви: так искрится твой взгляд под покровом ресниц».
«О, расскажи же! Мать, она говорила Тебе?»
Мать молча улыбается.
Марфа, занятая тем, что расставляет на столе посуду, не хочет убирать покрова со своей радостной тайны. Однако сестра не оставляет ее в покое. Тогда Марфа, счастливая, краснея, говорит: «Он назначил мне свидание в час моей смерти и пригласил на бракосочетание…», и ее лицо воспламеняется еще более ярким румянцем и душевной красотой.