8 августа 1951.

   ¹Поздно ночью, и к тому же темной ночью, поскольку луна уже зашла, Мария вместе с Петром, Иаковом Алфеевым, Иоанном, Никодимом и Зелотом, выходит из домика в Гефсимании.

  По причине темноты Лазарь, который ожидает их возле дома, там, где берет начало тропинка, ведущая к самой нижней калитке, зажигает масляный светильник, снабженный колпаком из тонких пластин из алабастра или другого прозрачного материала. Светит слабо, но если держать его низко над землей, как его и держат, этот светильник все же помогает разглядеть камни и преграды, которые могли бы попасться на пути. Лазарь шествует рядом с Марией, главным образом, для того, чтобы Ей было лучше видно. Иоанн, с другой стороны, поддерживает Мать под руку. Остальные вместе, позади.

  Они доходят до Кедрона и следуют вдоль него, так чтобы находиться под прикрытием дикого кустарника, растущего по его берегам. Журчание воды также помогает скрыть и заглушить шорох сандалий путников.

   Продвигаясь все время вдоль наружной части городской стены до самых ворот, ближайших к Храму, а затем углубившись в голую и необитаемую область, они приходят туда, где был побит камнями Стефан. Направляются к нагромождению камней, под которыми он наполовину погребен, и начинают передвигать эти камни, пока не показывается его бедное тело. Оно уже посиневшее – и от того, что мертвое, и от ударов, полученных во время казни, – жесткое, окоченевшее, в свернутой позе, в которой его застигла смерть.

  ²Мария, которую Иоанн из сострадания удерживал на расстоянии нескольких шагов, освобождается и устремляется к этому несчастному, растерзанному и окровавленному телу. Не обращая внимания на пятна, которые оставляет на Ее одежде свернувшаяся кровь, Мария при помощи Иакова Алфеева и Иоанна укладывает тело на полотне, растянутом на земле там, где нет камней; льняной тканью, смоченной из маленькой амфоры, которую Ей подает Зелот, очищает, как может, лицо Стефана, приводит в порядок его волосы, стараясь расправить их на висках и опустить на изувеченные щеки, чтобы прикрыть ужасные отметины, оставленные камнями. Очищает также конечности и пытается придать им не столь горестное положение. Но окоченение смерти, наступившей уже много часов назад, позволяет Ей это сделать только отчасти.

   Пробуют заняться этим и мужчины, физически и морально более крепкие, нежели Мария, которая снова становится похожа на Скорбящую Мать на Голгофе и у Гробницы. Но им также приходится смириться, и после стольких усилий оставить все как есть. Они переодевают его в длинное чистое одеяние, поскольку его собственное пропало или было назло украдено палачами, а короткая туника, что оставалась на нем, была уже вся насквозь разорвана и окровавлена.

    Проделав это, всё также при слабом свете светильника, который держит Лазарь вплотную к несчастному телу, его поднимают и кладут на другое чистое полотнище. Никодим берет первое полотно, влажное от воды, которой омывали мученика, и от его запекшейся крови, и прячет его у себя под плащом. Они поднимают полотнище с лежащим на нем телом, Иаков с Иоанном в головах, Петр и Зелот в ногах, и пускаются в обратный путь, предшествуемые Лазарем и Марией. Однако они не возвращаются той дорогой, какой пришли, а напротив, уходя дальше от города и огибая основание Масличной горы, выходят на дорогу, ведущую к Вифании и Иерихону.

   ³Там они останавливаются, чтобы отдохнуть и переговорить. И Никодим, хоть пассивно, но присутствовавший при осуждении Стефана, будучи к тому же одним из иудейских старейшин и зная о решениях Синедриона лучше других, извещает остальных, что гонение против христиан предписано и развязано, и что Стефан всего лишь первый из длинного списка имен, уже определенных в качестве последователей Христа.

   Первым откликом всех апостолов было: «Пусть делают, что хотят! Мы не переменимся, ни от угроз, ни из осторожности!»

   Но наиболее рассудительные из присутствующих, а именно Лазарь и Никодим, обращают внимание Петра и Иакова Алфеева, что в Церкви еще крайне мало священников Христовых и что, если убьют самых главных из них, то есть первоверховного Петра и Иерусалимского епископа Иакова, Церкви будет трудно это пережить. Они также напоминают Петру, что их Основатель и Учитель, бывало, покидал Иудею ради Самарии, чтобы Его не убили раньше, чем Он успеет их как следует воспитать, и как Он советовал Своим служителям подражать Его примеру до тех пор, пока пастырей не станет так много, что рассеяние верных из-за смерти пастырей перестанет вызывать опасение. И заканчивают словами: „Вы тоже можете пойти по Иудее и Самарии. Приобретете там прозелитов, иных, многочисленных пастырей, а оттуда разойдетесь по Земле, дабы, как Он заповедал, все народы узнали Евангелие“».

   ⁴Апостолы в нерешительности. Глядят на Марию, словно бы пытаясь узнать Ее мнение по этому поводу.

   И Мария, понимая эти взгляды, говорит: «Это правильный совет. Послушайте его. Это не трусость, а осторожность. Он вас учил ей: „Будьте просты как голуби и осторожны как змеи. Я посылаю вас как овец посреди волков. Остерегайтесь людей^[1]…“»

[1] Мф. 10: 16–17.

   Ее прерывает Иаков: «Да, Мать. Но Он также сказал: „Когда попадете в их руки и повлекут вас к правителям, не беспокойтесь о том, что вам отвечать. Будете говорить не вы, но Дух вашего Отца заговорит через вас и внутри вас^[2]“. И я останусь здесь. Ученик должен быть как Учитель. Он умер, чтобы дать жизнь Церкви. Каждая наша смерть будет камнем для нового великого Храма, приумножением жизни великого бессмертного тела вселенской Церкви. Пускай убивают меня тоже, если хотят. Живя на Небесах, я буду более счастливым, поскольку буду рядом с моим Братом, и еще более могущественным. Я не боюсь смерти. Я боюсь греха. Покинуть место своего служения для меня подобно поступку Иуды, законченного предателя. Этого греха Иаков Алфеев не совершит никогда. Если я должен пасть, паду как герой, на боевом посту, на том посту, на котором Он захотел видеть меня».

[2] Мф. 10: 19–20.