ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
9. Мирная кончина Иоакима и Анны после испытаний их жизни на верность Богу
31 августа 1944.
1Иисус говорит:
«Подобно быстрым зимним сумеркам, когда ледяной ветер громоздит на небе тучи, жизнь Моих дедушки и бабушки, после того как их Солнцу было назначено сиять перед священной Завесой в Храме, скоро приблизилась к закату.
2Но не сказано ли: „Премудрость вдыхает жизнь в чад своих, берет под свою защиту тех, кто ищет ее… Кто любит ее – любит жизнь, и кто бодрствует ради нее, насладится ее покоем. Кто обладает ею, получит жизнь в наследство… Кто служит ей, послушается Святого, и кто любит ее – тот премного возлюблен Богом… Кто поверит ей, получит ее в наследие, и оно утвердится в его потомках, ибо она сопутствует ему в испытаниях. Сначала она изберет его, потом наведет на него страхи, боязни и испытания, будет мучить его плетью своей науки, доколе не испытает его помышлений и не сможет довериться ему. Но после дарует ему стойкость, обратится к нему напрямую и доставит ему радость. Откроет перед ним свои тайны, вложит в него сокровища знания и рассудительность в правосудии“?[1]
[1] Сир. 4: 12–21.
Да, все это сказано. Книги премудрости приложимы ко всем людям, которые относятся к ним как к руководству и образцу для подражания. Но счастливы те, кто обретается среди духовных поклонников Премудрости.
В Своей земной родне Я окружен мудрецами. Анна, Иоаким, Иосиф, Захария, и еще больше Елизавета, а потом и Креститель – разве это не истинно мудрые? Не говорю уже о Моей Матери, на которой почивала Премудрость.
3От юности и до могилы Премудрость вдохновляла Моих дедушку и бабушку на богоугодный образ жизни и, словно навес, защищающий от буйства стихий, хранила их от опасности согрешить. Святой страх Божий – основание для древа мудрости, которое, произрастая из него всеми своими ветвями, вершиной стремится достичь любви, тихой в своей безмятежности, безмятежной в своей твердости, твердой в своей верности, верной в своей силе, всецелой, самоотверженной, деятельной любви святых.
„Кто любит ее – любит жизнь и получит в наследство Жизнь“ – говорит Проповедник.[2] Но это изречение смыкается с Моим: „Тот, кто потеряет жизнь ради Моей любви, спасет ее“[3] . Потому что говорится там не об этой несчастной земной жизни, но о вечной; не о сиюминутных радостях, но о непреходящих.
[2] Сир. 4: 12–14.
[3] Мф. 16:25; Мк. 8:35; Лк. 9:24 (346.9).
Иоаким и Анна любили ее, Премудрость, в этом смысле. И она пребыла с ними в испытаниях. В стольких, сколько вам никогда бы не пришлось оплакать и перенести, если вы еще не законченные злодеи! Сколько же их было у этих праведников, что удостоились получить в дочери Марию!
Политические преследования, которые согнали их с земли Давида, безмерно их обеднив. Печаль созерцать, как бесплодно уходят годы, не принося отпрыска, сказавшего бы им: „Я ваше продолжение“. А после – трепет обрести Дочь в возрасте, в котором было ясно, что им не увидеть, как Она расцветет в Женщину. А потом – необходимость оторвать этот Цветок от сердца, чтобы возложить Его на Божий алтарь. И снова жить в безмолвии, еще более тяжелом теперь, когда они привыкли к щебетанию своей Горлицы, звуку Ее шажков, улыбкам и поцелуям своего Создания, и среди этих воспоминаний ждать наступления последнего часа. И снова, и снова. Болезни, стихийные бедствия, деспотизм сильных мира сего… столько ударов тараном по уязвимому зáмку их скромного благополучия. Мало того: боль об их далеком Чаде, что останется бедным и одиноким и, несмотря на все их старания и жертвы, получит лишь остатки родительского имения. И каким Она найдет его, если оно годами будет стоять неухоженным, запертым в ожидании Ее прихода? Опасения, страхи, испытания и искушения. И верность, верность, постоянная верность Богу.
4Самое сильное искушение: не лишать себя радости присутствия дочери на закате своих дней. Но дети принадлежат сначала Богу, а уже потом родителям. И каждое дитя может заявить то, что Я сказал Матери: „Разве Ты не знаешь, что Я должен заниматься делами Отца Небесного?“[4] И каждая мать, каждый отец должны поучиться умению сдерживать себя, взирая на Марию и Иосифа в Храме, на Анну и Иоакима в назаретском доме, который делается все более и более жалким и грустным, но в котором одна вещь не оскудевает никогда, а только возрастает: святость двух сердец, святость супружества.
[4] Лк. 2:49 (41.12).
Что осталось немощному Иоакиму и его больной супруге, что бы скрасило долгие молчаливые вечера стариков, чувствующих свое угасание? Маленькие платьица, первые сандалии, бедные игрушки их далекой Малышки, и воспоминания, воспоминания, воспоминания. А с ними – мир, сходящий на них при мысли, что „я страдаю, но я исполнил свой долг любви перед Богом“.
И вот тогда приходит нечеловеческая радость, сверкающая небесным светом, незнакомая сынам века сего, радость, которая не становится меньше оттого, что отяжелевшие веки прикрыли затухающий взор, но, наоборот, в последний час сияет ярче и открывает те истины, что в течение всей жизни находились внутри, словно бабочки в своем коконе, и давали о себе знать лишь незначительными движениями, слабыми проблесками, а теперь расправляют свои солнечные крылья и проявляются в словесном обрамлении. И жизнь угасает в осознании счастливого будущего для них и для их потомства, и с хвалою своему Богу на губах.
5Таковой была кончина Моих дедушки и бабушки. Праведной, какой и следовало ей быть по их святой жизни. За свою святость они удостоились быть первыми хранителями Божьей Любимицы, и только когда на закате их дней показалось величайшее Солнце, они догадались, какой благодати сподобил их Бог.
Ради их святости Анне достались не родовые муки, но восторг вы́носить Непорочную Дочь. У них обоих не было тревоги предсмертных переживаний, но тихое угасание: как плавно угасает звезда, когда на рассвете поднимается солнце. И хотя у них не было, как у Иосифа, утешения увидеть Меня как Воплотившуюся Премудрость, Я все же был рядом с ними Незримым Присутствием и, склонившись над их изголовьем, погружал их Своими горними речами в покой – в ожидании грядущего торжества.
Кто-нибудь спросит: „Почему они не должны были страдать в родах и в умирании, они ведь потомки Адама?“ Тому Я отвечу: „Если Креститель, потомок Адама, зачатый в первородном грехе, был предочищен, поскольку общался со Мной еще во чреве матери, то неужели этой благодати не получила бы святая мать Пречистой, Непорочной и Богохранимой, Той, что носила Бога в Своем почти божественном духе и в Своей младенческой душе, и никогда не отлучалась от Него с тех пор, как была задумана Отцом, как была зачата во чреве и обратилась к всецелому обладанию Богом на Небесах в блаженной вечности?“ Я отвечу: „Чистая совесть приводит к безмятежной кончине, и такую же кончину доставляют молитвы святых“.
За Иоакимом и Анной на протяжении всей жизни стояла чистая совесть, возвышаясь, словно мирный ландшафт, устремленный в Небо; а перед Скинией Божьей за Своих родителей предстояла в молитвах Пресвятая, и они были для Нее вторыми после Бога, высшего Блага, как то повелевают закон и чувство, любимыми совершенной сверхъестественной любовью».