ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
98. Встреча с Магдалиной и наставление ученикам около Тивериады
5 февраля 1945.
1Иисус со всеми Своими учениками – теперь их уже тринадцать плюс Он сам – по семеро в лодке на Галилейском озере. Иисус в лодке Петра, она первая, вместе с Петром, Андреем, Симоном, Иосифом и двумя двоюродными братьями. В другой – двое сыновей Зеведея с остальными, то есть Искариотом, Филиппом, Фомой, Нафанаилом и Матфеем.
Лодки проворно скользят под парусом, подгоняемые свежим северным ветром, от которого вода едва-едва рябится множеством мелких морщинок, слегка подчеркнутых линией пены, что подобна тюлю поверх небесной синевы прекрасного тихого озера. Они движутся, оставляя в кильватере два следа, что смыкаются в самом начале, смешивая свои весело пенящиеся струи в едином хохоте воды, поскольку идут они почти караваном, так что лодка Петра чуть впереди, метра на два.
Между лодками, находящимися всего в нескольких метрах друг от друга, происходит обмен словами и репликами. Из них я делаю вывод, что галилеяне поясняют и рассказывают иудеям о местах на озере, о своей торговле, о проживающих здесь личностях, о расстоянии между местами отправления и прибытия, то есть между Капернаумом и Тивериадой. Эти лодки не для рыбной ловли, они приспособлены только для перевозки пассажиров.
Иисус сидит на носу лодки и явно наслаждается окружающей Его красотой, тишиной, всей этой прозрачной голубизной неба и вод, заключенных в кольцо зелеными берегами, что облеплены селениями, белеющими на фоне зелени. Он не следит за разговорами учеников, находясь далеко впереди на носу и почти лежа на куче парусов, часто наклоняя голову над тем сапфировым зеркалом, что представляет из себя это озеро, будто изучая его глубину и интересуясь всем тем, что живет в этих прозрачнейших водах. Но кто знает, о чем Он думает…
Петр дважды окликает Его, чтобы узнать, не мешает ли Ему солнце, которое – теперь уже совсем поднявшись на востоке – целиком охватило лодку своими лучами, еще не раскаленными, но уже горячими; в другой раз спрашивает, не хочет ли и Он, как остальные, хлеба и сыра. Но Иисусу ничего не нужно: ни навеса, ни хлеба. И Петр оставляет Его в покое.
2Небольшая группа прогулочных лодочек, почти шлюпок, однако изобилующих пурпурными балдахинами и мягкими подушками, наискосок перерезает путь лодкам рыбаков. Оттуда доносятся звуки, взрывы смеха, ароматы.
Лодочки полны красивых женщин и веселых римлян и палестинцев, но в основном римлян или, во всяком случае, не палестинцев, поскольку некоторые, должно быть, греки; по крайней мере, так можно заключить из слов одного худого, стройного и смуглого, почти как спелая маслина, юноши, наряженного в короткую красную одежду, окаймленную внизу тяжелым греческим орнаментом и стянутую на поясе ремнем искусной ювелирной работы. Он говорит: «Эллада прекрасна! Но даже в моем олимпийском отечестве нет этой лазури и этих цветов. И, поистине, неудивительно, что богини покинули его, дабы прийти сюда. Осыплем же этих богинь, уже не греческих, а иудейских, лепестками цветов, розами и знаками внимания…» И рассыпает на женщин из своей лодки лепестки великолепных роз, а другие – бросает в соседнюю лодку.
Римлянин отвечает: «Обрывай, обрывай лепестки, грек! Однако Венера со мною. Я не обрываю лепестки, я срываю розы на этих прекрасных устах. Это приятнее!» И наклоняется, чтобы поцеловать в губы, открытые и смеющиеся, Марию Магдалину, полулежащую на подушках и откинувшую свою светловолосую голову на колени этого римлянина.
Теперь уже эти лодочки прямо напротив тяжелых лодок и, то ли по неопытности гребцов, то ли по прихоти ветра, они едва не сталкиваются.
«Повнимательнее, если вам дорога жизнь», – кричит разъяренный Петр, маневрируя и ударяя по рулю, чтобы избежать столкновения. От лодки к лодке несется ругань мужчин и испуганные крики женщин.
Римляне оскорбляют галилеян, говоря: «В сторону вы, еврейские псы».
Петр и остальные галилеяне не оставляют без внимания такого оскорбления, и Петр особенно. Красный как петушок, стоя прямо на краю сильно качающейся лодки, уперев руки в бока, он отвечает в тон, не щадя ни римлян, ни греков, ни евреев, ни евреек. Более того, этим последним он посвящает целую вереницу отборных прозвищ, которые я оставлю без записи.
Перепалка продолжается до тех пор, пока эта неразбериха с килями и веслами не разруливается, и каждый отправляется своим путем.
3Иисус так и не двинулся с места. Он остался сидеть с отсутствующим видом, не бросив ни взгляда, ни слова в сторону лодок и их пассажиров. Опираясь на локоть, Он продолжал глядеть на далекий берег, словно бы ничего не произошло. В Него даже бросили цветок. Не знаю, кто: очевидно, какая-то женщина, потому что слышу, как это сопровождается женским смехом. А Он… ничего. Цветок этот задевает Его почти по лицу и падает на доски, оказываясь под ногами кипятящегося Петра.
Когда лодочки начинают удаляться, я вижу, как Магдалина встает на ноги и глядит в направлении, указанном ей одной из подруг по пороку, то есть устремляет свои роскошные глаза на безмятежный и далекий лик Христа. Как он далек от мира, этот лик!..
4«Скажи-ка, Симон!» – обращается с вопросом Искариот, – «Ты ведь иудей, как и я, ты можешь ответить. Та прекрасная блондинка на коленях у римлянина, та, которая только что поднималась на ноги, не сестра ли это Лазаря из Вифании?»
«Я ничего не знаю, – сухо отвечает Симон Хананей, – я вернулся к живым недавно, а эта женщина молода…»
«Надеюсь, ты не станешь мне говорить, что не знаком с Лазарем из Вифании! Я прекрасно знаю, что ты ему друг и что ты побывал у него вместе с Учителем».
«А если бы это и было так?»
«А учитывая, что это так, говорю я, ты также обязан знать ту грешницу, каковой является сестра Лазаря. Ее узнают даже гробницы! Уже десять лет, как она заставляет о себе говорить. Она начала легкомысленную жизнь, едва стала подростком. Но четыре года назад! Ты не можешь не знать об этом безобразии, даже если ты находился в „долине мертвецов“. Об этом говорил весь Иерусалим. И тогда Лазарь заперся в Вифании… Впрочем, он правильно сделал. Никто бы больше и не сунулся в его роскошный дворец на Сионе, куда она тоже наведывалась. Я имею в виду: никто из тех, кто свят. За город… Ясно!.. И вот, теперь она уже повсюду, кроме своего дома… Сейчас, очевидно, в Магдале… Наверное, какое-нибудь очередное увлечение… Не отвечаешь? Можешь меня опровергнуть?»
«Я не опровергаю. Я молчу».
«Так, значит, это она? Ты тоже узнал ее!»
«Я видел ее девочкой, и тогда еще чистой. Сейчас увидел снова… Но я узнал ее. В ней, бесстыдной, повторяются черты ее матери, святой женщины».
«А тогда зачем ты чуть ли не отрицал, что твоему другу она приходится сестрой?»
«Наши язвы и язвы тех, кого мы любим, надо стараться прикрывать. Особенно, если мы честные люди».
Иуда криво усмехается.
5«Правильно говоришь, Симон. И ты – честный человек», – замечает Петр.
«А ты узнал ее? Ты наверняка бываешь в Магдале, чтобы продавать свою рыбу, и Бог знает сколько раз ее видел!..»
«Знаешь, парень: когда твоя поясница утомлена от честного труда, женщины уже не вызывают интереса. Мила только скромная постель твоей жены».
«Э! однако красивая вещица нравится всем! По крайней мере, чтобы просто на нее взглянуть».
«Зачем? Чтобы сказать: „Эта пища не для твоего стола“? Нет, знаешь. Озеро и ремесло научили меня разным вещам, и одна из них вот какая: что пресноводная и глубоководная рыба не создана ни для соленой воды, ни для головокружительного течения».
«Что ты имеешь в виду?»
«Я имею в виду, что всякий должен оставаться на своем месте, чтобы не умереть дурной смертью».
«Магдалина заставляла тебя умирать?»
«Нет. Я толстокожий. Но… скажи мне: тебе-то, небось, не по себе?»
«Мне? О, я даже не смотрел на нее!..»
«Лгун! Бьюсь об заклад, что ты весь извелся оттого, что тебя нет на той первой лодке, поблизости от нее… Ты бы вытерпел даже меня, чтобы быть к ней поближе… Мои слова действительно верны, потому что благодаря ей ты почтил меня своим вниманием после стольких дней молчания».
«Я? Но если она меня даже не заметила! Она все время смотрела на Учителя!»
«Ай-ай-ай! и говорит, что не смотрел на нее. Как же ты увидел, куда она смотрела, если сам на нее не глядел?»
Над этим наблюдением Петра смеются все, кроме Иуды, Иисуса и Зелота.
6Иисус, делавший вид, что не слышал этого спора, полагает ему предел, спрашивая у Петра: «Это Тивериада?»
«Да, Учитель. Сейчас я к ней приближусь».
«Подожди. Сможешь встать в той спокойной бухте? Я хотел бы отдельно поговорить с вами».
«Измерю глубину и смогу Тебе ответить». И Петр опускает длинную жердь и медленно движется к берегу. «Можно, Учитель. Подойти еще к берегу?»
«Насколько можешь. Там тень и уединение. Мне это нравится».
Петр подходит к самому побережью. До земли максимум пятнадцать метров. «Вот-вот коснусь дна».
«Остановись. А вы подойдите как можно поближе и слушайте».
Иисус оставляет Свое место и садится посередине, на скамейке, что тянется от борта до борта. Напротив Него – вторая лодка, вокруг Него – все остальные из Его лодки.
«Слушайте. Вам может показаться, что Я иногда устраняюсь от ваших разговоров, и что поэтому Я – нерадивый учитель, не следящий за своими воспитанниками. Знайте, что Моя душа не покидает вас ни на мгновение. Вы видели когда-нибудь лекаря, который исследует больного пока еще неясно какой болезнью с противоречивыми симптомами? Навестив его, он присматривает за ним, наблюдает его и во сне и в бодрствовании, утром и вечером, молча и за разговором, потому что всё может оказаться симптомом и помочь распознать скрытый недуг, а также указать на лечение. Вот так же Я веду себя с вами. Я удерживаю вас невидимыми, но чувствительнейшими нитями, что прикреплены ко Мне и передают Мне даже самые легкие колебания вашего я. Я позволяю вам считать, что вы независимы, чтобы еще сильнее обнаруживалась ваша сущность: то же самое происходит, когда какой-нибудь школьник, или какой-нибудь помешанный, думает, что наблюдающий потерял его из виду.
7Вы – совокупность лиц, но составляете одно ядро, то есть нечто единое. Поэтому вы – собрание, которое складывается в единое существо и которое должно быть исследовано в своих отдельных проявлениях, более или менее хороших, чтобы сформировать его, сплотить, обтесать, всесторонне усилить и сделать из него безупречное „нечто“. Для того Я вас и изучаю. И делаю это, даже когда вы спите.
Что вы есть? Чем вы должны стать? Вы есть соль Земли. Такими вы должны стать: солью Земли. Соль предохраняет мясо от порчи, а наряду с мясом и многие другие продукты. Но могла бы соль солить, если бы не была соленой? Я хочу осолить этот мир вами, чтобы придать ему небесный вкус. Но как вы сумеете осолить, если утратите Мой привкус?
Что заставляет вас утрачивать небесный вкус? То, что исходит от людей. Вода из моря, из настоящего моря, не пригодна для питья, настолько она солона, не так ли? И все же, если взять кувшин морской воды и вылить его в сосуд[1] с пресной водой, тогда ее уже можно пить, поскольку морская вода так разбавлена, что потеряла свою горечь. Человечество – словно та пресная вода, что смешивается с вашей небесной соленостью. Если, опять-таки, предположить, что можно было бы отвести от моря ручей, чтобы он впадал в это озеро, сумели бы вы тогда отыскать эту струйку соленой воды? Нет. Она растворилась бы в этом пресноводном изобилии. Так происходит и с вами, когда вы погружаете свое служение, или лучше, утапливаете его с головой в человеческой стихии.
[1] В оригинале: гидрия – довольно большой сосуд для воды.
Вы люди. Да. Я знаю. А кто такой Я? Я Тот, кто обладает всякой властью. И что делаю Я? Я – после того, как призвал вас – приобщаю вас к этой власти. Но какая польза от того, что Я вас к ней приобщу, если вы расточите ее под гнетом человеческих чувств и настроений?
Вы есть свет мира, должны быть им. Я избрал вас между людьми – Я, Свет Божий, – чтобы не переставать светить миру[2] после того, как Я вернусь к Отцу. Но сможете ли вы светить, если ваш светильник погас или дымит? Нет, напротив: своим дымом – а неясный дым хуже, чем совершенно погасшая лучина, – вы затмите те проблески света, что еще могли оставаться в сердцах. О! Несчастны те, кто, ища Бога, обращается к Его апостолам и вместо света получает дым! Они получат соблазн и смерть. Но тех недостойных апостолов постигнет проклятие и кара.
[2] Возможный перевод: просвещать мир.
8Жребий ваш велик! Но так же велик, страшен, ваш долг. Помните, что тот, кому больше дано, обязан и отдавать больше. А вам дано больше всех: и наставлений, и даров. Вы наставлены Мной, Словом Божьим, и получили от Бога дар быть „учениками“, то есть, продолжателями Сына Божия. Мне хотелось бы, чтобы вы всегда размышляли над этой своей избранностью и снова и снова наблюдали за собой, и снова и снова себя оценивали… и если кто-то почувствует, что он годен быть только верующим – даже не говорю: если он почувствует, что он грешник и неисправимый; скажу лишь: если кто-то почувствует, что годен быть всего только верующим, но не чувствует в себе апостольской силы, – пусть уходит.
Мир – для того, кто привязан к нему – так просторен, красив, подходящ, разнообразен! Он предлагает все свои цветы и все свои плоды, приспособленные для чрева и для чувственности. Я предлагаю только одно: святость. На Земле она – самая стеснительная, скудная, стремнистая, колючая, гонимая вещь из всего, что существует. На Небе ее теснота обращается в безмерность, ее скудость – в богатство, ее колкость – в цветущий ковер, крутизна ее подъема – в гладкую и ровную тропу, гонения на нее – в покой и блаженство. Но быть святым здесь – это тяжкий труд. Я предлагаю вам только это.
Хотите ли вы оставаться со Мной? В состоянии ли вы? О, не глядите удивленно или огорченно! Вы еще не раз услышите от Меня этот вопрос. И когда это будет происходить, имейте в виду, что сердце Мое плачет, задавая его, потому что оно ранено вашей глухотой к Моему зову. Тогда проверьте себя, а потом честно и искренно судите и решайте. Решайте, чтобы не быть отверженными. Скажите: „Учитель, друзья, я сознаю, что не создан для этого пути. Целую вас на прощание и говорю вам: молитесь за меня“. Лучше так, чем предать. Лучше так…
Что говорите? Предать кого? Кого: Меня. Мое дело, а значит, дело Божье, так как Я и Отец – одно целое, и вас. Да. Вы предали бы самих себя. Предали бы свою душу, отдав ее Сатане. Хотите остаться евреями? Я и не принуждаю вас к иному. Но не предавайте. Не предавайте свою душу, Христа и Бога. Я вам клянусь, что ни Я, ни те, кто верны Мне, не будем вас порицать, не будем презрительно показывать на вас пальцами сонмам верующих. Недавно один ваш брат произнес великие слова: „Наши язвы и язвы тех, кого мы любим, надо стараться прикрывать“. И тот, кто решил бы отделиться, был бы такой язвой, своего рода гангреной, что, появившись в нашем апостольском теле, была бы отсечена как неисцелимая, оставив скорбный след, который мы бы со всей заботой прикрывали.
9Не надо. Не плачьте, о вы, лучшие. Не плачьте. Я не ношу на вас обиды, и не исполнен непримиримости, видя, как вы медлительны. Вы только-только приняты, и Я не могу рассчитывать на ваше совершенство. Но Я не буду на это рассчитывать даже спустя годы, тщетно повторяя сто и двести раз те же самые вещи. Более того, слышите, через годы вы, по крайней мере некоторые из вас, будете не такими пылкими, как сейчас, пока вы неофиты. Такова жизнь… таков человек… Теряет размах после первого прыжка. Но (Иисус внезапно встает), но клянусь вам, что Я выйду победителем. Очищенные естественным отсевом, укрепленные примесью сверхъестественного, вы, лучшие, станете Моими подвижниками. Подвижниками Христа. Подвижниками Неба. Могущество Цезарей окажется пылью в сравнении с царственностью вашего священства. Вы, бедные рыбаки Галилеи, вы, безвестные иудеи, вы, единицы в массе нынешних людей, станете более знамениты, приветствуемы и почитаемы, чем Цезарь, и чем все Цезари, что когда-либо были и будут на Земле. Вас узнают и будут благословлять и в ближайшем будущем, и в самые отдаленные века, вплоть до конца света.
10Вот для какой несравненной участи Я вас избираю. Вас, честных в своих стремлениях. И чтобы вы были способны ее вместить, Я передам вам то главное, что должно отличать апостола.
Будьте всегда бдительными и готовыми. Бедра ваши да будут перепоясаны, всегда перепоясаны, а ваши светильники зажжены, как у тех, кто с минуты на минуту должен отправиться или спешить навстречу прибывающему. И, в самом деле, вы есть и, покуда смерть вас не остановит, будете неутомимыми странниками в поисках заблудших; и до тех пор, пока смерть не потушит его, ваш светильник должен быть поднят высоко и гореть, указывая путь заблудившимся, идущим к овчарне Христовой.
Вы должны быть верны Хозяину, поставившему вас во главе этого служения. Награду получит тот слуга, кого Хозяин найдет все так же бодрствующим, и кого смерть застигнет в состоянии благодати. Вы не смеете, не должны говорить: „Я молод. У меня есть время заняться и тем, и этим, а после подумать о Хозяине, о смерти, о моей душе“. Умирают как старые, так и молодые, как слабые, так и сильные. И натиску искушений одинаково подвержены старые и молодые, сильные и слабые. Имейте в виду, что душа может умереть прежде тела, и вы, сами того не зная, можете повсюду носить разложившуюся душу. Она так неощутима – смерть души! Как смерть цветка. Ни крика, ни конвульсий… лишь наклонит свой огонек, словно усталый венчик, и угаснет. После, иногда спустя долгое время, а иной раз незамедлительно, тело догадывается, что носит в себе зачервивевший труп, и делается безумным от ужаса, и убивает себя, желая избегнуть такого сожительства… О! не избежит! А упадет прямо со своей зачервивевшей душой в кишащую змеями Геенну.
Не будьте непорядочными, как посредники и адвокаты, поддерживающие двух враждующих заказчиков, не будьте лживыми, как политики, которые и тому, и этому говорят „друг“, а потом оказываются врагами и того, и этого. Не думайте вести двойную игру. Бог не позволит над Собой посмеяться, Его не обманешь. Поступайте с людьми, как поступаете с Богом, ибо оскорбление, нанесенное людям – то же, что нанесенное Богу. Стремитесь, чтобы Бог увидел вас такими, какими вы хотите казаться перед людьми.
11Будьте смиренными. Вы не можете упрекнуть вашего Учителя в том, что Он не смиренный. Я пример вам. Поступайте, как поступаю Я. Будьте смиренными, кроткими, терпеливыми. Этим завоевывается мир. Не принуждением и силой. Сильными и непримиримыми будьте по отношению к своим порокам. Вырывайте их с корнем, даже ценой сердечных ран. Несколько дней назад Я сказал вам следить за своими глазами. Но вы этого не умеете. Говорю вам: лучше если бы вы стали слепыми, вырвав свои ненасытные глаза, чем сделались бы похотливыми.
Будьте искренними. Я есть Истина. Как в делах небесных, так и в человеческих. Хочу, чтобы вы тоже были чистосердечными. Зачем поступать обманчиво: со Мной ли, с братьями ли, или со своим ближним? Зачем прибегать к обману? Что? Вы такие гордые, а не имеете гордости заявить: „Не хочу, чтобы меня сочли лживым“? И будьте чистосердечны с Богом. Думаете обмануть Его долгими и показными молитвами? О, несчастные дети! Бог прозревает сердца!
Будьте целомудренны в доброделании. Даже в подаянии милостыни. Мытарь сумел этого достичь, еще до своего обращения. А вы неужели не сможете? Да, Я хвалю тебя, Матфей, за твою еженедельную чистую жертву, о которой лишь Я и Отец знали, что она твоя, и привожу тебя в пример. И это тоже целомудрие, друзья. Не открывайте своей доброты, как не стали бы вы раздевать юную дочь перед лицом толпы. Будьте девственны в доброделании. Добрый поступок не запятнан, если он не связан с мыслями о похвалах и оценках или с горделивыми побуждениями.
Будьте верны[3] вашему призванию к Богу. Вы не сможете служить двум хозяевам. Брачное ложе не вместит двух невест одновременно. Бог и Сатана не могут делить ваши объятия между собой. Ни человек, ни Бог, ни Сатана не в состоянии заключить между собою тройственный союз.
[3] Буквально: будьте верными супругами вашего призвания…
Уклоняйтесь от жажды денег, как и от плотского вожделения; от плотского вожделения, как и от жажды власти. Это вам предлагает Сатана. О, эти его обманчивые богатства! Почести, успех, власть, изобилие: непотребные сделки, где за монеты покупают вашу душу.
Довольствуйтесь малым. Бог даст вам необходимое. И довольно. Он вам обеспечит это, как обеспечивает порхающей птице, а вы намного важнее птиц. Но Он ждет от вас доверия и умеренности. Если доверитесь, Он вас не разочарует. Если будете умеренны, вам хватит Его ежедневного подаяния.
1 2Не будьте язычниками, называясь Божьими по имени. Язычники – это те, кто больше Бога любит деньги и власть, чтобы казаться полубогами. Будьте святыми – и в вечности вы станете подобны Богу.
Не будьте прямолинейны. Все грешники; старайтесь относиться к другим так, как хотели бы, чтобы другие относились к вам: то есть с сочувствием и прощением.
Не судите. О, не судите! Вы со Мной недолго, и все-таки видите, сколько раз уже Я, невинный, был несправедливо осужден и обвинен в несуществующих грехах. Осуждение – это оскорбление. И только настоящий святой не ответит оскорблением на оскорбление. Поэтому воздерживайтесь от осуждений, чтобы не осуждали вас. Так вы не погрешите ни против человеколюбия, ни против святого, любезного, сладостного смирения, этого, наряду с человеколюбием, врага Сатаны.
Прощайте, все время прощайте. Говорите: „Прощаю, Отче, чтобы и Ты простил мне мои бесконечные грехи“.
Час от часу исправляйте себя: терпением, постоянством, доблестью. А кто сказал вам, что становиться добрыми – легкое занятие? Наоборот, говорю вам: это самый великий труд из всех. Но награда – Небо, и потому заслуживает такого изнурительного труда.
13И любите. О, какие, какие слова должен Я произнести, чтобы побудить вас к любви? Ни одно из них не способно обратить вас к ней, несчастные люди, подстрекаемые Сатаной! И поэтому Я говорю: „Отец, поторопи час омовения. Эта земля безводна, и это Твое стадо больно. Но есть роса, что может дать им облегчение и омыть. Открой, открой ее источник. Открой его во Мне, во Мне. Смотри, Отец. Я горю желанием исполнить Твою волю, которая есть и Моя воля, и воля вечной Любви. Отец, Отец, Отец! Призри на Своего Агнца и принеси Его в Жертву“».
Иисус действительно вдохновлен. Стоящий с крестообразно распростертыми руками, лицом обращенный к Небу, с синевой озера позади, в Своем льняном одеянии, Он похож на молящегося архангела.
И с этим Его жестом мое видение прекращается.