7 декабря 1945.

   ²Побережье Капернаума кишит людьми, которые высаживаются из целой флотилии разногабаритных лодок. Первые же высадившиеся принимаются разыскивать в толпе Учителя либо кого-нибудь из апостолов или хотя бы из учеников. Ходят и расспрашивают…

   Наконец один мужчина отвечает: «Учитель? Апостолы? Нет, они убыли сразу после субботы и не возвращались. Но вернутся, потому что здесь Его ученики. Я говорил сейчас с одним из них. Должно быть, какой-то знатный ученик. Рассуждает, как Иаир! Он пошел вдоль моря вон к тому дому посреди полей».

   Вопрошавший распространяет эту молву, и все устремляются в указанном направлении. Однако, пройдя по берегу метров двести, встречают целую группу учеников, что идут в сторону Капернаума, оживленно жестикулируя. Поздоровавшись, они их спрашивают: «Где ваш Учитель?»

   Ученики отвечают: «Ночью, после чуда, Он вместе со Своими отправился на лодках на ту сторону моря. При ярком лунном свете мы видели их паруса: они двигались к Далмануфе».

   «Ах вот оно что! Мы-то искали Его в Магдале у дома Марии, и Его там не было! Тем не менее… рыбаки из Магдалы могли бы и рассказать нам об этом!»

   «Вряд ли они знали. Возможно, Он отправился помолиться в горы Арбелы. Он уже однажды так делал, в прошлом году перед Пасхой. Я Его тогда встретил, по великой милости Господа к Его бедному рабу», – говорит Стефан.

   «А сюда Он не вернется?»

   «Вернется обязательно! Он должен с нами попрощаться и отдать распоряжения. А чего вы хотите?»

   «Послушать Его еще. Последовать за Ним. Сделаться Его учениками».

   «Сейчас Он идет в Иерусалим. Там вы Его отыщете. И там, в Доме Божьем, Господь обговорит с вами, полезно ли для вас за Ним следовать. ³Потому как хорошо бы вам знать, что если Он никого и не отталкивает, то в нас самих есть наклонности, которые отталкивают Его Свет. Далее, если у кого-то их настолько много, что он не только переполнен ими – что было бы еще не так страшно, ибо Он есть Свет, и когда мы с твердой решимостью становимся Его приверженцами, этот Свет проникает в нас и одолевает нашу тьму, – но весь состоит из них и привязан к ним, как к своей собственной плоти, тогда такому человеку лучше повременить с приходом, если он только не сокрушит себя, чтобы воссоздать заново. Так что подумайте, есть ли у вас сила принять новый дух, новый образ мыслей, новый круг устремлений. Помолитесь, чтобы вам открылась правда относительно вашего призвания. А потом, если решитесь, приходите. И дай Бог, чтобы Всевышний, что направлял Израиль в его „переходе“[1], ввел и вас в этот „Пéсах“, дабы вы вслед за Агнцем пришли из пустынь в вечную Землю, в Божье Царство», – говорит Стефан за всех своих товарищей.

[1] См. также 340.9.

   «Нет, нет! Сразу! Сразу! Он делает то, чего никто не делает. Мы хотим идти за Ним», – в волнении шумит толпа.

   Стефан улыбается весьма многозначительно. Разводит руками и говорит: «Хотите идти, потому что Он дал вам вдоволь хорошего хлеба? Думаете, что Он и дальше будет подавать вам только это? Он обещает Своим последователям то же, что выпало и на Его долю: скорбь, преследование и мученичество. Не розы, а шипы, не ласки, а пощечины, не хлеб, а камни – уготованы „христам“. И я говорю это без всякого кощунства, ибо Его истинные последователи будут помазаны святым елеем, полученным из Его Благоволения и Его страдания, и мы будем „помазанниками“, чтобы стать жертвами на алтаре и царями на Небе»^[2].

[2] «Христос» происходит от глагола χρίω – умащивать, помазывать.

   «Ну и что? Может, ты ревнуешь к нам? Сам-то ты здесь? И мы тоже хотим быть здесь. Учитель принадлежит всем».

   «Хорошо. Я говорил это, потому что люблю вас и хочу, чтобы вы знали, чтó значит быть „учениками“, и впоследствии не сделались бы отступниками. Идемте тогда все вместе подождем Его у Него дома. Начинается закат, и наступает суббота. Он придет, чтобы провести ее здесь перед Своим отбытием».

   ⁴И они разговаривая направляются в сторону города. И многие расспрашивают Стефана и присоединившегося к ним Ерма, которые в глазах израильтян имеют какой-то особый ореол как любимые воспитанники Гамалиила. Многие интересуются: «А что о Нем говорит Гамалиил?» Другие: «Это он вас сюда направил?» Третьи: «Он не пожалел, что лишился вас?» Или же: «А Учитель что говорит о великом рабби?»

   Оба терпеливо отвечают: «Гамалиил говорит об Иисусе из Назарета как о величайшем муже Израиля».

   «Как! Более великом, чем Моисей?» – говорят они чуть ли не с возмущением.

   «Он говорит, что Моисей – один из многих предшественников Христа. Но не более чем слуга Христов».

   «Значит, для Гамалиила это Христос? Он так считает? Раз так говорит рабби Гамалиил, то это дело решенное. Он Христос!»

   «Он не говорит так. Ему пока не удается в это поверить, к его несчастью. Но говорит, что Христос уже на Земле, поскольку он с Ним разговаривал много лет назад, он и мудрец Гиллель. И ждет знамения, которое тот Христос обещал ему, чтобы Его узнать», – говорит Ерм.

   «Но как он умудрился поверить, что тот Человек был Христос? Что Он делал? Я так же стар, как Гамалиил, но никогда не слышал, чтобы у нас делалось то, что делает Учитель. Если его не убеждают эти чудеса, что же такого чудесного он увидел в том Христе, чтобы Ему поверить?»

   «Он увидел помазанного Премудростью Божьей. Так он говорит», – снова отвечает Ерм.

   «В таком случае кто для Гамалиила Этот?»

    «Величайший муж, учитель и предтеча Израиля. Скажи он: „Это Христос“, – и мудрая и справедливая душа моего первого учителя была бы спасена, – говорит Стефан, добавляя: – И я молюсь, чтобы это случилось во что бы то ни стало».

   «А если он не считает Его Христом, зачем он вас к Нему направил?»

   «Мы сами захотели прийти сюда. Он разрешил нам уйти, сказав, что это правильно».

   «Возможно, чтобы быть осведомленным и докладывать Синедриону…» – намекает кто-то.

   «Ты что такое говоришь? Гамалиил – честный человек. Он не станет никому доносить, и тем более врагам Того, кто ни в чем не повинен!» – взрывается Стефан, напоминая архангела, до того он возмущен и почти пылает в своем святом негодовании.

   «И всё же ему, наверное, жаль вас потерять», – говорит еще один.

   «И да, и нет. Как человеку, который нас любил, да. Как обладателю праведнейшего духа – нет. Поэтому он сказал: „Он больше меня и моложе меня. Так что я смогу закрыть глаза и не переживать о вашем будущем, зная, что вы находитесь с Наставником наставников“».

   «А Иисус из Назарета что говорит о великом рабби?»

    «О! Он отзывается о нем в самых лучших выражениях!»

   «А Он не испытывает к нему зависти?»

   «Бог не завидует, – строго говорит Ерм, – не делай кощунственных предположений».

   «Так, значит, Он для вас – Бог? Вы в этом уверены?»

   И оба в один голос: «Как в том, что в этот момент мы живы». А Стефан заканчивает: «Вам тоже надо бы в это поверить, чтобы обрести истинную Жизнь».

   ⁵Снова побережье, затем оно сменяется площадью, которую они пересекают, подходя к дому. На пороге дома Иисус ласково общается с детьми.

   Ученики и просто любопытные начинают толпиться и спрашивают: «Учитель, когда Ты пришел?»

   «Несколько минут назад». Лицо Иисуса всё еще выражает торжественное, немного восторженное величие, как бывает после долгой молитвы.

   «Ты пребывал в молитве, Учитель?» – спрашивает Стефан тихим от благоговения голосом, и по той же причине сгибается в поклоне.

   «Да. Из чего ты это заключаешь, сын Мой?» – говорит Иисус, с нежной лаской кладя ладонь на его темные волосы.

   «По Твоему ангельскому лицу. Я простой человек, но у Тебя настолько незамутненное выражение лица, что на нем читаются пульсации и движения Твоего духа».

   «У тебя тоже незамутненное выражение. Ты один из тех, что остаются детьми…»

   «А что написано на моем лице, Господь?»

   «Отойдем в сторонку, и Я тебе скажу, – и взяв его за запястье, ведет в какой-то темный коридор. – Человеколюбие, вера, чистота, великодушие, мудрость; все эти качества дал тебе Бог, а ты их развил и еще разовьешь. Наконец, по твоему имени^[3], есть у тебя и венец: из чистого золота и с большим драгоценным камнем, сияющим у тебя на челе. На золоте и на этом камне вырезаны два слова: „Предопределение“ и „Первое приношение“^[4]. Будь достоин своей судьбы, Стефан. Ступай с миром и с Моим благословением». И снова кладет ему ладонь поверх волос, тогда как Стефан преклоняет колени, чтобы затем, согнувшись, поцеловать Его ступни.

[3] Стефан, от греч. στέφανος – венок, венец.

[4] Начаток (primizia) – первый плод, приносимый в жертву Богу.

   ⁶Они возвращаются к остальным.

   «Этот народ пришел Тебя послушать…» – говорит Филипп.

   «Здесь невозможно говорить. Пойдемте в синагогу. Иаир будет этому рад».

   И они идут к прекрасной Капернаумской синагоге: Иисус впереди, следом – свита из всех остальных. Иаир приветствует Его, и Он заходит, распорядившись, чтобы все двери оставались открытыми, и те, кому не удалось войти, могли бы послушать Его с улицы и с площади, что рядом с синагогой.

   Иисус идет на Свое место в этой дружественной синагоге, где сегодня по счастью нет фарисеев, которые, видимо, уже начали свое помпезное шествие в Иерусалим. И начинает Свою речь.

   «Истинно говорю вам: вы ищете Меня не для того, чтобы Меня послушать, и не из-за виденных вами чудес, но из-за того хлеба, который Я дал вам до сытости и бесплатно. Именно поэтому, а еще из любопытства искали Меня три четверти из вас, придя со всех концов нашего Отечества. Итак, в ваших поисках не хватает сверхъестественного духа, а преобладающим остается дух человеческий с его нездоровым любопытством или, по меньшей мере, с ребяческой несерьезностью: ребяческой не потому, что она проста, как у младенцев, а потому что неполноценна, как рассудок у слабоумного. А с любопытством связаны чувственность и испорченное восприятие. Чувственность – изощренная, как породивший ее демон, – которая скрывается за внешними проявлениями и благими на первый взгляд делами, и испорченное восприятие, которое есть просто болезненное искажение чувств и, как и всякое „заболевание“, испытывает тягу и влечение к пряностям, а не к простой пище: хорошему хлебу, хорошей воде, чистому маслу, цельному молоку, – каковых достаточно, чтобы жить, и жить хорошо. Испорченное восприятие желает чего-то необычного, чтобы испытать возбуждение и приятную дрожь, болезненную дрожь парализованного, который нуждается в снадобьях, чтобы испытать ощущения, вызывающие у него иллюзию того, что он здоров и крепок. Чувственность желает без усилий удовлетворять чревоугодие, в данном случае, хлебом, не заработанным трудом, а полученным по милости Божьей.

   ⁷Божьи дары – это не что-то обыденное, это нечто необычайное. Их нельзя домогаться, нельзя и лениться, заявляя: „Бог мне подаст“. Сказано: „Будешь есть хлеб, смоченный пóтом лица твоего“, то есть хлеб, заработанный трудом. Так что если Тот, кто есть Милосердие, сказал: „Я сочувствую этим людским толпам, что следуют за Мной уже три дня; им больше нечего есть, и они могут упасть по пути, прежде чем дойдут до Иппо на озере или до Гамалы, или другого города“ и принял меры, это не значит, что нужно следовать за Ним ради этого. За Мной надо следовать ради чего-то гораздо более важного, чем немно­го хлеба, обреченного быть переваренным и превратиться в экскременты. Не ради той пищи, что наполняет чрево, а ради той, что питает душу. Потому что вы не просто животные, которые вынуждены щипать траву и жевать, или рыться и жиреть. Вы души! Вот что вы такое! Плоть – это ваша одежда; ваша сущность – это душа. Именно она долговечна. Плоть, как всякая одежда, изнашивается и приходит в негодность, и нечего заботиться о ней, словно о каком-то совершенстве, которому следует оказывать всяческое попечение.

   Итак, ищите правильных приобретений, а не того, что ненадежно. Старайтесь обеспечить себя не той пищей, что истлеет, а той, что сохранится для вечной жизни. Ее-то Сын Человеческий даст вам всегда, когда бы вы ни захотели. Поскольку Сын Человеческий имеет в Своем распоряжении всё то, что приходит от Бога, и в состоянии это отдать, будучи Хозяином, и великодушным Хозяином сокровищ Бога Отца, который отметил Его Своей печатью, чтобы честный взгляд не обманулся. И если вы будете иметь в себе эту пищу, которая не пропадет, то, питаясь этой Божьей пищей, сможете творить Божьи дела».

   ⁸«Что же мы должны делать, чтобы творить Божьи дела? Мы соблюдаем Закон и Пророков. Так что уже питаемся от Бога и творим Божьи дела».

   «Это верно. Вы соблюдаете Закон. Точнее, вы „знаете“ Закон. Но знать не означает практиковать. Мы знаем, к примеру, законы Рима, и всё же верный израильтянин не практикует их, разве что в тех формах, которые навязаны ему его подчиненным положением. В общем, мы – говорю о верных израильтянах – не следуем языческим обычаям римлян, хотя и знакомы с ними. Тот Закон, который все вы знаете, а также Пророки действительно должны были бы питать вас Богом и потому делать вас способными творить Божьи дела. Но для этого они должны были бы стать одним целым с вами, так же как воздух, который вы вдыхаете, и пища, которую принимаете, – и то, и другое претворяется в вашу жизнь и кровь, – тогда как они остаются для вас чужими, хотя и являются принадлежностью вашего дома, как какой-нибудь домашний предмет, который вам известен и полезен, но который, если вы его не досчитаетесь, не повлияет на ваше существование. Между тем… о! попробуйте-ка несколько минут не дышать, попробуйте провести много дней без еды… и увидите, что не сможете выжить. Вот что должно было бы ощущать ваше я, когда оно недополучает питания и воздуха от Закона и Пророков, знакомых вам, но не усвоенных и не ставших с вами одним целым. Вот чему пришел Я научить и вот что передать: самый сок, самый воздух Закона и Пророков^[5], чтобы вернуть и кровь, и воздух вашим душам, умирающим от истощения и удушья. Вы похожи на детей, которых некая болезнь лишила понимания того, чем же им надо питаться. Перед вами изобилие пищи, но вы не знаете, что ее надо съесть, чтобы она превратилась в нечто живительное, то есть что она должна сделаться по-настоящему нашей с помощью безупречной и благородной верности Закону нашего Господа, обращавшегося к Моисею и Пророкам ради всех вас. Следовательно, прийти ко Мне, чтобы принять воздух и сок вечной Жизни, есть ваш долг. Но этот долг предполагает в вас веру. Ведь если кто-то ее лишен, тот не сможет поверить Моим словам, а если не верит, то он не придет ко Мне и не скажет: „Дай мне истинный хлеб“. А если не имеет истинного хлеба, то не сможет творить Божьи дела, не будучи способен их совершать. Поэтому чтобы получать питание от Бога и чтобы творить Божьи дела, вам необходимо сделать основное дело, а именно: поверить в Того, кого послал Бог».

[5] Многозначность слов succo и aria позволяет перевести это так: самую суть, саму атмосферу.

   ⁹«Так какие же чудеса Ты совершаешь, чтобы можно было поверить в Тебя как в Божьего Посланника и увидеть на Тебе эту Божью печать? Что Ты такого делаешь, чего, пусть и в меньшем объеме, уже не сделали бы Пророки? Более того, Моисей Тебя превзошел, ведь он не единожды, а в течение сорока лет питал чудесной пищей наших отцов. Так и написано, что наши отцы сорок лет ели манну пустыни, и, стало быть, утверждается, что Моисей дам им есть хлеб, сошедший с неба, такую силу он имел».

   «Вы ошибаетесь. Не Моисей, а Господь имел силу сделать это. И в Исходе читаем: „Вот: Я пошлю хлеб с неба, как дождь. Пусть народ выходит и собирает, сколько нужно, день за днем, и так Я испытаю, поступает ли этот народ по закону Моему. А в шестой день пусть соберет вдвое из почтения к седьмому дню, к субботе“. И евреи увидели, как утро за утром пустыня покрывается чем-то „мелким, словно его истолкли в ступе, и похожим на иней на земле, на семя кориандра, с приятным вкусом ситной муки, смешанной с мёдом“^[6]. Так что не Моисей, а Бог доставил манну. Бог, который может всё. Всё: наказывать и благословлять, лишать и одаривать. И Я скажу вам, что из двух вещей Он всегда предпочитает скорее благословлять и одаривать, чем наказывать и лишать.

[6] Исх. 16:4–5, 14, 31.

   Бог, по словам Премудрости, ради любви к Моисею, которого сын Сирахов назвал „возлюбленным Богом и людьми, чья память благословенна, кого Бог уравнял в славе со святыми, сделал его великим и ужасным для врагов, способным производить знамения и класть им конец, прославленным пред лицом царей, Своим служителем перед лицом народа, свидетелем Божьей славы, внимающим голосу Всевышнего, хранителем Его повелений и Закона жизни и ведения“^[7], – Бог, говорил Я, ради любви к этому Моисею питал Свой народ ангельским хлебом, даровал ему с неба, без всяких усилий, готовый хлеб, содержащий в себе всякую вкусовую сладость и приятность. И – запомните как следует, что говорит Премудрость, – и поскольку он сошел с Неба, от Бога, который проявлял Свою нежность к чадам, то для каждого он имел такой вкус, которого тот хотел, и на каждого оказывал желаемое действие, будучи полезным как для младенца с его еще несовершенным желудком, так и для взрослого с его здоровым аппетитом и пищеварением, как для хрупкой девушки, так и для дряхлого старика. А чтобы удостоверить, что это не дело человеческих рук, даже нарушал законы стихий, так что противостоял огню – он, этот таинственный хлеб, что таял, словно иней, на восходе солнца. Или, точнее – это всё говорит Премудрость, – огонь пренебрегал собственной природой из уважения к этому деянию Бога, своего Творца, и нуждам Божьих праведников, так что если обычно он, воспламеняясь, вызывает мучение, то здесь он стал кротким, чтобы творить добро тем, кто уповает на Господа.

[7] Сир. 45:1–6. Далее следует обширная цитата из Прем. 16:20–9, но вперемешку с комментариями самого Иисуса.

   Поэтому-то, всяческим образом изменяясь, он послужил благодати Господа, питательнице всех, в соответствии с желанием молившихся вечному Отцу, дабы Его любимые чада усвоили, что людей питает не просто возобновляющееся плодоношение, но слово Господне – вот что хранит верующих в Бога. В самом деле, он не уничтожал, как мог бы, эту нежную манну, даже когда его пламя было высоким и сильным, но при этом достаточно было мягкого утреннего солнца, чтобы она растаяла, дабы люди запомнили и усвоили, что на поиски Божьих даров надо отправляться с раннего утра и с самого начала нашей жизни, и что для их обретения нужно предварять рассвет и подниматься хвалить Предвечного в первые утренние часы.

   Вот чему научала евреев манна. И Я напоминаю вам об этом, потому что эта обязанность сохраняется и будет сохраняться до скончания веков. Ищите Господа и Его небесных даров, а не бездельничайте допоздна и до заката своей жизни. Вставайте воспевать Ему хвалу еще прежде, чем Его восхвалит восходящее солнце, и насыщайтесь Его словом, что хранит, оберегает и ведет к истинной Жизни.

   Не Моисей дал вам хлеб с Неба, но воистину Бог Отец дал вам его, и ныне, во истину истин, именно Мой Отец дает вам истинный Хлеб, новый, вечный Хлеб, что сходит с Неба, Хлеб милосердия, Хлеб Жизни, Хлеб, дарующий эту Жизнь миру, Хлеб, утоляющий всякий голод и избавляющий от всякой немощи, Хлеб, дающий тому, кто его принимает, вечную Жизнь и вечную радость».

   ¹⁰«Дай нам, о Господин, этого хлеба, и мы больше не умрем».

   «Вы умрете, как умирает любой человек, но воскреснете к вечной Жизни, если будете свято питаться этим Хлебом, ибо он делает нетленным того, кто его вкушает. Что касается вашей просьбы, то он будет дан тем, кто просит его у Моего Отца с чистым сердцем, праведными намерениями и святой любовью. Поэтому Я и учил говорить: „Дай нам наш дневной хлеб“. Но те, кто будут вкушать его недостойно, станут скопищами адских червей, как те гоморы манны, что были припрятаны вопреки полученному распоряжению^[8]. И этот Хлеб спасения и жизни станет для них смертью и проклятием. Ибо самое великое святотатство совершат те, кто положит тот Хлеб на духовно прогнившую и зловонную трапезу, или осквернит его, смешав с выгребной ямой своих неисцельных страстей. Лучше бы они его вообще не брали!»

[8] Исх. 16:20.

   ¹¹«Да где же этот Хлеб? Как его найти? Как он называется?»

   «Я этот Хлеб Жизни. Во Мне его можно найти. Его имя Иисус. Кто придет ко Мне, больше не будет голоден, и кто поверит в Меня, тот никогда больше не испытает жажды, ибо небесные потоки изольются на него и угасят всякое земное желание. Вот, теперь Я вам это сказал. Теперь вы Меня уже знаете. И всё-таки не верите. Не можете поверить, что всё-всё – во Мне. И тем не менее это так. Во Мне – все Божьи сокровища. И Мне же дано всё земное. Так что во Мне соединены славные Небеса и воинствующая Земля. И даже с нетерпением ждущие сонмы почивших в благодати Божьей тоже во Мне, поскольку во Мне и у Меня всякая власть. И Я скажу вам: всё, что Мне даст Отец, придет ко Мне. И Я не прогоню приходящего ко Мне, ибо сошел с Неба не для того, чтобы творить Свою волю, но волю Того, кто Меня послал. А воля Отца Моего, Отца, который Меня послал, такова: чтобы Я не потерял ни одного из тех, кого Он мне дал, но чтобы Я воскресил их в последний день. Воля Отца, который Меня послал, заключается в том, чтобы любой, знающий Сына и верующий в Него, обрел вечную Жизнь, и Я бы мог воскресить его в Последний День, видя, что он исполнен веры в Меня и отмечен Моей печатью».

   ¹²Из-за этих новых смелых слов Учителя в синагоге и за ее пределами возникает некоторый гул. И Он, на миг переведя дыхание, обращает Свой сверкающий восторгом взгляд туда, где больше всего шумят, и это те самые группы людей, где находятся иудеи. Он возобновляет речь.

   «Что вы ропщете между собой? Да, Я Сын Марии из Назарета, Дочери Иоакима из рода Давидова, Девы, посвященной Храму, а после вышедшей замуж за Иосифа, сына Иакова из рода Давидова. Вы, многие из вас, знали тех праведников, что дали жизнь Иосифу, царственному плотнику, и Марии-Деве, наследнице царского рода. Это подталкивает вас к мысли: „Как Он может говорить о Себе, что сошел с Неба?“ – и в вас растет сомнение.

   Напомню вам Пророков с их пророчествами о Воплощении Слова. И напомню вам нечто несомненное – для нас еще более несомненное, чем для любого другого народа, – что Тот, кого мы не осмеливаемся называть, не мог бы обзавестись Плотью по законам человечества, и вдобавок человечества падшего. Раз уж Пречистый и Несотворенный снизошел до того, чтобы стать Человеком ради любви к человеку, Он мог выбрать только утробу чистейшей, чем лилии, Девы, чтобы облечь Плотью Свое Божество.

   Хлеб, сошедший с Неба во времена Моисея, был помещен в золотой ковчег, покрытый навершием^[9], под присмотром херувимов за завесой Скинии. И вместе с хлебом находилось Божье слово. И это было правильно, ибо величайшее почтение следует оказывать дарам Божьим и скрижалям Его святейшего слова. Но что же тогда уготовал Бог для Своего собственного Слова и для истинного Хлеба, пришедшего с Неба? Дарохранительницу^[10], еще более неприкосновенную и драгоценную, чем тот золотой ковчег, покрытую драгоценным очистилищем Ее чистой воли к самопожертвованию, под присмотром Божьих херувимов, занавешенную покровом девственной белизны, совершенного смире­ния, высшего человеколюбия и всех самых святых добродетелей.

[9] Крышка ковчега, которую часто называют очистилищем (Евр. 9:5).

[10] Arca (ковчег) женского рода, что сильнее подчеркивает аналогию.

   Что же? Вы всё еще не понимаете, что Мое отечество на Небе и, следовательно, Я пришел оттуда? Да, Я сошел с Неба, чтобы исполнить заповедь Моего Отца, заповедь о спасении людей согласно тому, что было обещано Им в самый момент вынесенного приговора и повторено Патриархам и Пророкам.

   Но тут дело в вере. А вера дается Богом тому, в чьей душе есть благая воля. Поэтому никто не может ко Мне прийти, если его не приведет ко Мне Мой Отец, видящий, что он еще во тьме, но искренне стремится к свету. У Пророков написано: „Все будут научены Богом“^[11]. Вот, и сказано, что именно Бог наставит их, куда идти, чтобы быть наученными Богом. Итак, любой человек, услышавший, что в глубине его искреннего духа глаголет Бог, получил от Бога наставление идти ко Мне».

[11] Ис. 54:13, Иер. 31:34.

   «От кого Ты хочешь, чтобы он мог слышать Бога или увидеть Его Лик? – вопрошают некоторые, начинающие проявлять признаки раздражения и возмущения. – Или Ты бредишь, или Ты какой-то мечтатель».

   «Никто не видел Бога, кроме Того, кто от Бога: Тот видел Отца. И это Я.

   ¹³А теперь выслушайте „кредо“ будущей жизни, без которого невозможно спастись.

   Истинно, истинно говорю вам, кто верит в Меня, тот обладает вечной Жизнью. Истинно, истинно говорю вам, что Хлеб вечной Жизни – это Я.

   Ваши отцы ели манну в пустыне и умерли. Потому что манна была святой, но временной пищей, и продлевала жизнь столько, сколько требовалось, чтобы достичь земли, обещанной Богом Своему народу. Но та Манна, которую представляю из себя Я, не будет иметь границ ни во времени, ни в силе воздействия. Она не только небесная, но и божественная, и порождает божественные вещи: нетление и бессмертие всего того, что Бог сотворил по Своему образу и подобию. Ее действие будет длиться не сорок дней, не сорок месяцев, не сорок лет, не сорок столетий. Но до тех пор, пока длится время, и дана она будет всем тем, кто питает к ней святую жажду, угодную Богу, который с радостью и безраздельно подарит Себя людям, ради кого Он и воплотился, так что мы получим неумирающую Жизнь.

   Я могу отдать самого Себя, Я могу пресуществиться ради любви к людям, так чтобы хлеб стал Плотью, а Плоть стала Хлебом, утоляющим духовный голод людей, которые без этой Пищи умерли бы от голода и духовных болезней. Но кто будет вкушать от этого Хлеба праведно, тот будет жить вечно. Хлебом, который Я дам, станет Моя Плоть, приносимая в жертву за жизнь мира, станет Моя любовь, что будет изливаться в домах Божьих, дабы все любящие или несчастные души могли прийти к трапезе Господней и найти утешение в своей потребности соединиться с Богом и получить облегчение в своих страданиях».

   ¹⁴«Да как же Ты можешь дать нам есть Свою плоть? За кого Ты нас принимаешь? За кровожадных зверей? За дикарей? За убийц? Нам отвратительны кровь и преступление».

   «Истинно, истинно говорю вам, что человек подчас хуже зверя, а грех делает его хуже дикаря, что гордость порождает в нем жажду убийства, и что не всем присутствующим отвратительны кровь и преступление. И в будущем человек останется таковым, поскольку Сатана, чувственность и гордыня будут заставлять его звереть. Поэтому и вам, и всем людям будет крайне необходимо избавляться от этих ужасных семян посредством производимых Святым вливаний. Истинно, истинно говорю вам, если не будете есть Плоть Сына Человеческого и пить Его Кровь, то в вас не будет Его Жизни. Кто достойно вкушает Мою Плоть и пьет Мою Кровь, у того есть вечная Жизнь, и Я воскрешу его в Последний День. Потому что Моя Плоть – вот истинная Пища, а Моя кровь – вот истинное Питьё. Кто вкушает Мою Плоть и пьет Мою Кровь, тот пребывает во Мне, и Я в нем. Как Живущий Отец направил Меня, и Я живу благодаря Отцу, так и тот, кто вкушает Меня, будет жить благодаря Мне и пойдет туда, куда Я его направлю, сделает то, что велю Я, будет жить по-человечески сурово и по-ангельски^[12] пламенно, и будет святым, так как чтобы иметь возможность питаться Моей Плотью и Моей Кровью, запретит себе грешить и, живя, будет восходить вверх, чтобы завершить свое восхождение у ног Предвечного».

[12] Буквально: как серафим.

   «Да Он безумец! Кто может так жить? В нашей религии только священник должен очищаться, чтобы принести жертву. А Он тут хочет превратить нас в многочисленных жертв Своего безумия. Это учение слишком тягостно, и эта манера выражаться слишком неприятна! Кто может такое слушать и такому следовать?» – шепчутся присутствующие, и многие из них – это те, кого уже считали учениками.

   ¹⁵Толпа, переговариваясь, расходится. И когда в синагоге остаются только Учитель и те, кто наиболее Ему предан, ряды учеников выглядят сильно поредевшими. Я их не сосчитаю, но думаю, что на глаз и навскидку наберется около сотни. Так что, видимо, и в среде старых учеников, что уже успели послужить Богу, отступничество оказалось заметным.

   Среди оставшихся – апостолы, священник Иоанн и книжник Иоанн, Стефан, Ерм, Тимон, Эрмастей, Агап, Иосиф, Соломон, Авель из Вифлеема Галилейского и Авель, бывший прокаженный из Хоразина со своим другом Самуилом, Илия (тот, что не пошел на похороны отца, а последовал за Иисусом), Филипп из Арбелы, Азер и Исмаил из Назарета, и еще другие, кого я не знаю по именам. Все они тихо разговаривают между собой, обсуждая отступничество остальных и слова Иисуса, который стоит скрестив руки и прислонившись к высокому аналою.

   «Вас тоже смущает сказанное Мной? А если б Я сказал вам, что однажды вы увидите, как Сын Человеческий вознесется на Небо, где был прежде, и сядет рядом с Отцом? Что вы вообще поняли и усвоили и во что поверили до нынешнего дня? И каким образом слушали и внимали? Одним вашим человеческим естеством? Только дух оживотворяет и чего-то стоит. Плоть ни на что не годится. Мои слова – это дух и жизнь, и слушать и понимать их надлежит духовно, если хотите иметь в них жизнь. Но среди вас много таких, у кого дух мертв, потому что лишен веры. Многие из вас верят не всерьез. И тщетно находятся рядом со Мной. Они получат от этого не Жизнь, а Смерть. Ибо находятся тут, как Я вначале сказал, или из любопытства, или ради человеческого удовольствия, или – хуже того – по причинам, еще менее достойным. Их привел сюда не Отец в награду за их благую волю, а Сатана. Воистину, никто не может прийти ко Мне, если это не будет ему даровано Моим Отцом. Уходите и вы, те, кто с трудом себя тут удерживает, ибо вы по-человечески стыдитесь Меня покинуть, но испытываете еще больший стыд оставаться на службе у Того, кто кажется вам „безумным и упрямым“. Ступайте. Лучше держаться подальше, чем быть здесь и приносить вред».

   И многие из учеников удаляются: среди них книжник Иоанн и Марк, герасинский бесноватый, исцеленный, когда бесы были посланы в свиней. Верные ученики, посовещавшись друг с другом, устремляются вслед за этими вероотступниками, пытаясь их остановить.

   ¹⁶Теперь в синагоге лишь Иисус, архисинагог и апостолы…

   Иисус поворачивается к Двенадцати, что подавленно стоят в углу, и говорит: «Не хотите ли и вы уйти?» Говорит это без всякой досады и печали, однако очень серьезно.

   Петр с горестным надрывом отвечает: «Господь, а куда же нам, по-Твоему, идти? К кому? Ведь Ты наша жизнь и наша любовь. Только у Тебя есть слова вечной Жизни. Мы признали, что Ты – Христос, Сын Божий. Если хочешь, прогони нас. Но сами мы Тебя не оставим, даже если… даже если Ты нас больше не любишь…» – и Петр начинает беззвучно лить крупные слезы…

   Андрей, Иоанн, оба сына Алфея тоже плачут в открытую, а остальные, бледные или красные от волнения, хоть и не плачут, но откровенно страдают.

   «Почему это Я должен вас прогонять? Разве Я не сам избрал вас двенадцать?..»

   Иаир благоразумно удалился, чтобы дать Иисусу возможность свободно утешать или упрекать Своих апостолов. Иисус, заметив этот молчаливый уход, опустошенно садится, словно совершаемое Им разоблачение стоит Ему такого усилия, которое превосходит Его возможности, и устало, разочарованно и опечаленно произносит: «И тем не менее один из вас демон».

   Медленно и угрожающе срывается это слово в синагоге, где весел лишь огонь многочисленных лампад… и никто ничего не осмеливается сказать. Но все, испуганно вздрагивая, глядят один на другого с вопросительным беспокойством, и еще более тревожный и сокровенный вопрос каждый задает сам себе…

   Некоторое время никто не двигается. Иисус всё сидит один на Своем месте, положив сплетенные ладони на колени и опустив лицо. Наконец поднимает его и говорит: «Идите сюда. Я же пока еще не прокаженный! Или вы Меня считаете таковым?..»

   Тогда Иоанн бросается вперед и вешается Ему на шею, говоря: «Ну значит буду вместе с Тобой в проказе, Моя единственная любовь, буду с Тобой в осуждении, буду с Тобой в смерти, раз Ты считаешь, что она Тебя ожидает…» Петр же, валяясь у  Его ног, берет Его ступни, ставит себе на рамена и рыдает: «Вот сюда, топчи, попирай! Только не заставляй меня думать, что Ты не доверяешь Своему Симону».

   Остальные, видя, что Иисус ласково гладит первых двоих, устремляются вперед и начинают целовать одежду, ладони, волосы Иисуса… Один лишь Искариот осмеливается поцеловать Его в лицо.

   Иисус резко встает, почти грубо его отталкивая, настолько внезапно Его порывистое движение, и говорит: «Пойдемте домой. Завтра вечером, в ночь, отправимся на лодках в Иппо».