¹²Какой-то гул, не похожий ни на одобрительный, ни на протестующий, проносится по толпе, которая теперь уже напирает и настолько многолюдна, что, помимо участка и террасы, ею заполнена также и улица. Люди сидят кто верхом на изгороди, кто вскарабкался на смоковницу в садике и на деревья в близлежащих садах, поскольку все хотят услышать спор между Иисусом и Его недругами. Этот гул, подобно волне, накатывающейся на берег издалека, переходя из уст в уста, доходит до тех апостолов, что ближе к Иисусу, то есть до Петра, Иоанна, Зелота и сыновей Алфея. Так как остальные частично на террасе, частично на кухне. За исключением Иуды Искариота, который на улице среди толпы.

   И Петр, Иоанн, Зелот и сыновья Алфея подхватывают этот гул и говорят Иисусу: «Учитель, здесь Твоя Мать и Твои братья. Они там, снаружи, на улице и ищут Тебя, поскольку желают с Тобой поговорить. Повели толпе расступиться, чтобы они могли подойти к Тебе, потому что, очевидно, какая-то веская причина привела их сюда и заставила Тебя искать».

   Иисус поднимает голову и видит в конце толпы встревоженное лицо Своей Матери, которая силится не заплакать, в то время как Иосиф Алфеев что-то Ей возбужденно говорит. И видит с Ее стороны повторяющиеся, энергичные отрицательные жесты, несмотря на настойчивость Иосифа. Видит также смущенное лицо Симона, явно огорченного и недовольного… Но не улыбается и не делает никаких распоряжений, оставляя Скорбящую в Ее печали, а двоюродных братьев в их состоянии.

   Опускает глаза на толпу и, отвечая ближайшим апостолам, отвечает также и тем дальним, что пытаются настаивать на том, что кровное родство важнее долга. «Кто Моя Мать? Кто Мои братья?» Он поводит взглядом, Его суровое лицо бледнеет от того усилия, которое Ему приходится делать, чтобы поставить Свой долг выше Своих привязанностей и кровных уз и чтобы отрешиться от Своей связи с Матерью ради служения Отцу, и говорит, широким жестом показывая на скопление народа, толпящегося вокруг Него при красном свете факелов и серебристом свете почти полной луны: «Вот Моя мать и вот Мои братья.  Те, кто творят волю Божью, те и есть Мои братья и сестры, те и есть Моя мать. Других у Меня нет. А Мои близкие будут таковыми, если первыми и с бóльшим совершенством, нежели кто-либо другой, станут творить волю Божью вплоть до того, что полностью пожертвуют как всякой другой волей, так и голосом крови и привязанности».

   Толпа издает более громкий ропот, словно море, взволнованное внезапным ветром.

   Книжники обращаются в бегство, заявляя: «Это бес! Он отрекается даже от Своей крови!»

 Родственники, продвигаясь вперед, говорят: «Он безумен! Даже Свою Мать заставляет страдать!»

   Апостолы говорят: «Поистине в этих словах – полная самоотверженность!»

   Толпа говорит: «Как Он любит нас!»

  ¹³Мария с Иосифом и Симоном с трудом продираются сквозь толпу. Она – сама доброта, Иосиф в совершенном гневе, Симон в совершенной растерянности. Они оказываются около Иисуса.

   И Иосиф сразу нападает: «Ты безумен! Всех оскорбляешь. Не уважаешь даже Свою Мать. Но теперь здесь я – и Тебе этого не позволю. Это правда, что Ты ходишь туда-сюда в качестве работника? А если это так, почему тогда Ты не работаешь в Своей мастерской, чтобы прокормить Свою Мать? Зачем лжешь, говоря, что Твое дело – проповедь, праздный и неблагодарный Ты человек, если потом отправляешься в качестве наемного рабочего в чужой дом? Мне в самом деле кажется, что Ты одержим бесом, который сбивает тебя с пути. Отвечай!»

   Иисус поворачивается, берет за руку мальчика Иосифа, подводит его поближе к Себе, а затем поднимает, держа за подмышки, и говорит: «Моя работа избавила от голода этого невинного и его родных и убедила их в том, что Бог благ. Это было проповедью смирения и человеколюбия для Хоразина. И не только для Хоразина. Но и для тебя, Иосиф, несправедливый брат. Но Я прощаю тебя, так как знаю, что ты укушен зубами змеи. Прощаю и тебя, переменчивый Симон. Мне нечего прощать, равно как и не за что просить прощения у Моей Матери, ибо Она судит справедливо. Мир делает то, что он хочет. Я делаю то, чего хочет Бог. И с благословением Отца и Моей Матери Я счастливее, чем если бы весь мир провозгласил Меня царем согласно мирским представлениям. Иди сюда, Мать. Не плачь. Они не понимают, что делают. Прости их».

   «О, Сын Мой! Я понимаю. Ты понимаешь. Что еще сказать…»

   «Ничего не скажешь, разве что людям: „Ступайте с миром“».

  И Иисус благословляет толпу, а затем, правой рукой держа за руку Марию, а левой – мальчика, направляется к лесенке и первым по ней поднимается.