ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МЕСТА
Колосья, сорванные в субботний день
В канонических Евангелиях
1 В то время проходил Иисус в субботу засеянными полями; ученики же Его взалкали и начали срывать колосья и есть.
2 Фарисеи, увидев это, сказали Ему: вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу.
3 Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним?
4 как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам?
5 Или не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны?
6 Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма;
7 если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных,
8 ибо Сын Человеческий есть господин и субботы.
(Матф.12:1-8)
23 И случилось Ему в субботу проходить засеянными [полями], и ученики Его дорогою начали срывать колосья.
24 И фарисеи сказали Ему: смотри, что они делают в субботу, чего не должно [делать]?
25 Он сказал им: неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним?
26 как вошел он в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал и бывшим с ним?
27 И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы;
28 посему Сын Человеческий есть господин и субботы.
(Мар.2:23-28)
1 В субботу, первую по втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками.
2 Некоторые же из фарисеев сказали им: зачем вы делаете то, чего не должно делать в субботы?
3 Иисус сказал им в ответ: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним?
4 Как он вошел в дом Божий, взял хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме одних священников, и ел, и дал бывшим с ним?
5 И сказал им: Сын Человеческий есть господин и субботы.
(Лук.6:1-5)
Евангелие как оно было мне явлено
217 глава
13 июля 1945.
1Опять то же самое место, однако солнце не так беспощадно, поскольку клонится к закату.
«Надо добраться до того дома», – говорит Иисус.
И они идут и добираются до него. Просят хлеба и крова. Но управляющий им жестко отказывает.
«Филистимская порода! Гадюки! Все те же! Отпрыски того же корня, приносящие ядовитые плоды, – ропщут голодные и уставшие ученики. – Да воздастся вам по вашим делам».
«Почему вы пренебрегаете милосердием? Эпоха возмездий прошла. Идите дальше. Еще не ночь, и вы не умираете с голоду. Не большая жертва – ради того, чтобы эти души возжаждали Меня», – увещевает Иисус.
Но ученики (думаю, больше из злости, чем от нестерпимого голода) забираются прямо на середину поля и принимаются срывать колосья, растирают их между ладонями и начинают есть.
«Они хороши, Учитель, – кричит Петр. – Не возьмешь Себе? К тому же они вкусны вдвойне… Я съел бы все поле».
«Правильно! Тогда бы они раскаялись, что не дали нам хлеба», – говорят другие и продолжают идти среди колосьев и с удовольствием есть.
Иисус шагает один по пыльной дороге. В пяти-шести метрах позади – Зелот с Варфоломеем, но те разговаривают между собой.
2Еще один перекресток, где главную дорогу пересекает второстепенная, – и остановившаяся на нем группа угрюмых фарисеев, очевидно, возвращающихся с субботней службы, на которой они присутствовали в большом равнинном селе, что виднеется в конце этой боковой дороги, словно притаившаяся в своем логове зверюга.
Иисус видит их, смотрит на них кротко и с улыбкой здоровается: «Мир да пребудет с вами».
Вместо ответа на приветствие один из фарисеев надменно спрашивает: «Ты кто?»
«Иисус из Назарета».
«Вот видите? Это Он!» – говорит один из них остальным.
Тем временем Нафанаил и Симон приближаются к Иисусу, тогда как другие, ступая между бороздами, подходят к дороге. Они еще жуют, а в горстях у них хлебные зерна.
Фарисей, заговоривший первым, видимо, самый влиятельный, снова обращается к Иисусу, который остановился, ожидая продолжения: «А! Так Ты – знаменитый Иисус из Назарета? Как Ты тут вообще оказался?»
«Ведь и тут есть души, нуждающиеся в спасении».
«На это достаточно нас. Мы знаем, как спасать свои души и как спасать души наших подопечных».
«Если это так, то вы хорошо поступаете. Но Я был послан, чтобы благовествовать и спасать».
«Послан! Послан! А кто это докажет? Уж точно не Твои дела!»
«Зачем ты так говоришь? Неужели тебе не дорога твоя жизнь?»
«А, ну да! Ты же несешь смерть тем, кто Тебя не почитает. Значит, Ты хочешь уничтожить целое сословие священников, фарисеев, а также книжников и многие другие, потому что они не преклоняются перед Тобой и никогда не станут этого делать. Никогда, понимаешь? Никогда мы, избранные Израиля, не преклонимся перед Тобой. И не будем Тебя любить».
«Я не принуждаю вас любить Меня, а говорю вам: „Поклоняйтесь Богу“, потому что…»
«То есть Тебе, потому что Ты – Бог, верно? Но мы не вшивые галилейские простолюдины и не те глупцы из Иудеи, что идут за Тобой, забывая наших учителей…»
«Не беспокойся, муж. Я ничего не прошу. Выполняю Свою миссию, учу любить Бога и вновь повторяю Десятословие, поскольку его слишком позабыли и, более того, плохо применяют. Я хочу дарить Жизнь. Вечную Жизнь. Я не желаю ни телесной смерти, ни, тем более, смерти духовной. Жизнь, о которой Я тебя спрашивал, дорога ли она тебе, это жизнь твоей души, ибо Я люблю твою душу, даже если она Меня не любит. И Мне прискорбно видеть, как ты ее убиваешь тем, что оскорбляешь Господа, презирая Его Мессию».
Фарисей приходит в такое волнение, как будто его охватила судорога; он беспорядочно мнет свою одежду, рвет на себе кисти, срывает головной убор, растрепав волосы, и вопит: «Слышите! Слышите! Он говорит это мне, Ионафану сыну Узиэля, прямому потомку Симона Праведного. Я – оскорбляю Господа! Не знаю, что удерживает меня от того, чтобы Тебя проклясть, но…»
«Тебя удерживает страх. Но ты можешь это сделать. И все равно не будешь за это испепелен. В свое время с тобой это случится, и тогда ты Меня призовешь. Но тогда между Мной и тобой будет красный ручей: Моя Кровь».
«Ладно. 3Но сейчас-то почему Ты, называющий Себя святым, позволяешь такое? Почему Ты, называющий Себя Учителем, не обучаешь Своих апостолов, прежде чем учить других? Взгляни на них, они за Тобой!.. Вот они, все еще с орудием греха в своих руках. Видишь? Они обрывали колосья, а сейчас суббота. Они срывали не свои колосья. Они нарушили субботу и совершили воровство».
«Мы были голодны. В селении, до которого добрались вчера вечером, мы попросили крова и пищи. Нас прогнали. Лишь одна старушка дала нам своего хлеба и пригоршню маслин. Да воздаст ей Бог сторицею, потому что она отдала все, что имела, попросив только благословения. Мы прошли с милю и потом сделали привал, как положено по закону, напившись воды из ручейка. Потом, с наступлением заката, пошли к тому дому… Нам отказали. Ты видишь, что в нас было стремление соблюсти Закон», – отвечает Петр.
«Но вы его не соблюли. В субботу не разрешено выполнять ручную работу, а брать чужое непозволительно никогда. Я и мои друзья возмущены этим».
«А Я, напротив, нет. Неужели вы не читали, как Давид в Нове взял священные хлебы Предложения, чтобы прокормить себя и своих товарищей?[1] Эти священные хлебы, по вечному установлению сберегаемые для священников, принадлежали Богу, находились в Его доме. Сказано: „Они будут принадлежать Аарону и его сыновьям, которые буду съедать их на святом месте, ибо это величайшая святыня“[2]. И все-таки Давид забрал их себе и своим товарищам, потому что был голоден. Итак, раз уж святой царь вошел в дом Божий и съел в субботу хлебы Предложения, он, кому не было дозволено ими насыщаться, и все же это не было вменено ему в грех, ибо и после того он был дорог Богу, как же ты можешь говорить, что мы грешники, если мы на Божьей земле срываем колосья, выросшие и созревшие по Его повелению, колосья, что принадлежат даже птицам, а ты отрицаешь, что ими могут питаться люди, сыновья Отца?» – вопрошает Иисус.
[1] 1 Цар. 21: 1–6.
[2] Лев. 24:9.
«О, довольно! Не разрешено значит не разрешено. У вас нет права делать это, и вы не будете этого делать. 4Уходите отсюда. Мы не желаем вашего присутствия в наших землях. Мы в вас не нуждаемся. Вы нам здесь ни к чему».
«Мы уйдем», – говорит Иисус, пресекая дальнейшие возражения со стороны Своих учеников.
«И навсегда, запомни это. Чтобы Ионафан сын Узиэля больше никогда не заставал Тебя в своем присутствии. Прочь!»
«Значит, прочь. И все же мы еще встретимся. И тогда именно Ионафан захочет увидеть Меня, чтобы повторить свой приговор и навсегда освободить от Меня этот мир. Но тогда само Небо тебе скажет: „тебе не позволено так поступать“, и это „тебе не позволено“ будет звучать у тебя в сердце, как сигнал буцины[4], всю твою жизнь, и даже после нее. Как по субботам священники в Храме нарушают субботний покой и не совершают греха, так и мы, служители Господа, можем, раз уж человек отказывает нам в любви, черпать любовь и поддержку у нашего пресвятого Отца, никак этим не погрешая. Здесь Некто, кто несравненно больше Храма и может брать то, что хочет, из всего сотворенного, поскольку Бог все сделал подножием для Своего Слова. И Я беру и отдаю. Так с колосьями Отца, положенными на тот необъятный стол, каким является Земля, так и с Его Словом. Беру и отдаю. И добрым, и злым. Ибо Я – Милосердие. Но вы не знаете, что такое Милосердие. Если бы вы знали, что означает Моя сущность, Милосердие, вы бы также понимали, что только его Я и желаю. Если бы вы знали, что такое Милосердие, вы бы не осуждали невинных. Но вы этого не знаете. Вы не знаете даже того, что Я вас не осуждаю, не знаете, что Я прощу вас и, более того, буду просить за вас прощения у Отца. Ибо милосердия Я хочу, а не наказания. Но вы не знаете и не хотите знать. И это больший грех, чем то, что вы Мне приписываете, чем то, что, по вашим словам, совершили эти невинные люди. Впрочем, знайте, что суббота была создана для человека, а не человек для субботы, и что Сын человеческий имеет власть и над субботой. Прощайте…»
[4] Буцина – сигнальная медная труба у римлян.
Он поворачивается к ученикам: «Идемте. Пойдем поищем постель среди песков, которые теперь уже близко. В любом случае нашими спутниками будут звезды, а росы подарят нам прохладу. Бог, пославший манну Израилю, позаботится и нам, Своим верным беднякам, дать пропитание».
Иисус оставляет эту злобную группу ни с чем и уходит со Своими спутниками, между тем наступает вечер с его первыми лиловыми тенями…
В конце концов они набредают на живую изгородь из индейских смокв, у которых на макушках ощетинившихся колючками лопаток начинают созревать плоды. Но голодному все сгодится. И, царапаясь о колючки, они срывают самые спелые плоды и идут дальше, пока поля не переходят в песчаные дюны. Издалека доносится шум моря.
«Остановимся тут. Песок мягкий и теплый. Завтра пойдем в Аскалон», – говорит Иисус, и все валятся от усталости у основания высокой дюны.