ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МЕСТА
Начало общинной жизни у Живописной Воды и вступительная речь
Евангелие от Иоанна
3 глава : 22 - 24
22 После сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил.
23 А Иоанн также крестил в Еноне, близ Салима, потому что там было много воды; и приходили [туда] и крестились,
24 ибо Иоанн еще не был заключен в темницу.
(Иоан.3:22-24)
Евангелие как оно было мне явлено
118 глава
26 февраля 1945.
1Если сравнивать этот низкий и грубый домишко с домом в Вифании, то это, конечно, овчарня, как говорит Лазарь. Но если сравнивать ее с домами крестьян Доры, это вполне пристойное жилище.
Очень низкое и очень широкое, добротно построенное, оно имеет кухню, то есть большой очаг в совершенно закопченной комнате, в которой есть стол, несколько скамеек, несколько амфор и простецкая сушилка, где лежат тарелки и чаши. Широкая и грубая деревянная дверь, помимо функции входа, выполняет еще и функцию освещения. Далее, на той же стене, расположены еще три двери, открывающие доступ в три длинные и узкие комнаты с белеными известью стенами и земляным утрамбованным полом, как в кухне. В двух из них теперь находятся койки. Похоже, это маленькие спальни. Множество укрепленных в стенах крюков свидетельствует от том, что тут развешивали инструменты и, возможно, даже сельскохозяйственные продукты. Теперь они служат вешалками для плащей и переметных сумок. Третья комната (это, скорее, широкий коридор, нежели комната, благодаря диспропорции между ее длиной и шириной) пуста. Наверное, она служила также укрытием для животных, поскольку в ней есть кормушка и в стену вделаны кольца, а на полу присутствуют углубления сродни тем, что образуются на земле от ударов подкованных копыт. Сейчас там ничего нет.
Снаружи вплотную к этому последнему помещению примыкает широкая простая веранда, состоящая из крыши, покрытой связками прутьев и кусками сланца и опирающейся на едва обработанные древесные стволы. Это даже не веранда, это навес, поскольку она открыта с трех сторон: двух длинных, не меньше десяти метров, и одной короткой, метров пяти, не более. Летом виноградная лоза с южной стороны должна простирать свои ветви от ствола до ствола. Сейчас листва с нее облетела, и она показывает свои обнаженные ветви; облетела также исполинская смоковница, летом затеняющая бассейн в середине двора, устроенный, несомненно, чтобы поить скот. А сбоку от него – примитивный колодец, то есть отверстие на уровне почвы, едва окаймленное плоскими белыми камнями, указывающими на него.
Это дом, что приютил Иисуса и Его учеников в месте, называемом «Живописная Вода». Его окружают поля, точнее, луга и виноградники, а на расстоянии около трехсот метров (не стоит принимать мои измерения в качестве догматов веры) среди полей виден еще один дом, более красивый, поскольку он наделен верхней террасой, которой этот не обладает. За тем вторым домом вид закрывают рощи из оливковых и других деревьев, частично облетевших, частично же покрытых листвой.
2Петр со своим братом и с Иоанном с удовольствием работают, подметая двор и комнаты, приводя в порядок кровати, черпая воду. Более того, Петр затеял возню вокруг колодца с целью починить и укрепить веревки и сделать добывание воды более практичным и удобным. Двое же братьев Иисуса, с молотком и напильником в руках, трудятся над запорами и ставнями, а Иаков Зеведеев помогает им, орудуя пилой и топором, словно рабочий на верфи.
На кухне хлопочет Фома, и похоже, он умелый повар: так хорошо он справляется с очагом и огнем и так проворно чистит овощи, которые красавец Иуда удостоился принести из ближнего селения. Понимаю, что речь идет о более или менее крупном селении, поскольку Иуда поясняет, что хлеб там пекут лишь дважды в неделю, и что поэтому сегодня хлеба нет.
Петр, услышав это, говорит: «Сделаем лепешки на огне. Там есть мука. Живо, снимай свое одеяние и начинай замешивать, а как их испечь, это моя забота. Я умею».
И мне остается только смеяться, видя, как Искариот смиряет себя и в нижней одежде замешивает тесто, весь покрываясь мучной пылью.
Иисуса нет, и вместе с Ним отсутствуют Симон, Варфоломей, Матфей и Филипп.
«Сейчас хуже всего, – отвечает Петр на ворчание Иуды из Кериота, – но завтра будет уже лучше. А к весне пойдет совсем хорошо…»
«К весне? Мы будем все время оставаться тут?» – испуганно говорит Иуда.
«А что? Разве это не дом? Дождь – а на нас не капает. Вода питьевая есть. Очаг имеется. А чего ты еще хочешь? Я тут себя чувствую превосходно. В том числе и потому, что не ощущаю вони от фарисеев и им подобных…»
«Петр, пойдем вынимать сети», – говорит Андрей и утаскивает своего брата прочь прежде, чем начнется какая-нибудь дискуссия между ним и Искариотом.
«Этот человек не может меня видеть», – восклицает Иуда.
«Нет. Не надо так говорить. Он такой же откровенный со всеми. Но он добрый. Это ты всегда недоволен», – отвечает Фома, у которого, наоборот, всегда прекрасное настроение.
«Я представлял это себе как-то иначе…»
«Мой Брат не запрещает тебе идти туда, где иначе, – мирно говорит Иаков Алфеев. – Думаю, что все мы, последовав за Ним, по своей глупости представляли себе нечто иное. Однако это потому, что мы жестоковыйные и высокомерные. Он никогда не скрывал, что следовать за Ним опасно и трудно».
Иуда ворчит сквозь зубы.
Ему отвечает другой Иуда, Фаддей, который трудится над кухонной полкой, превращая ее в маленький шкаф: «Ты неправ. Неправ даже согласно нашим обычаям. Каждый израильтянин обязан трудиться. И мы трудимся. Тебя так тяготит этот труд? Я его не чувствую, потому что с тех пор, как я с Ним, любая работа теряет свою тяжесть».
«Я тоже ни о чем не жалею. И так же доволен, как будто я сейчас в семье», – говорит Иаков Зеведеев.
«Много мы тут наделаем!..» – иронично замечает Иуда из Кериота.
«Да, в конце концов, чего ты хочешь? На что рассчитываешь? На двор сатрапа? Я не позволю тебе критиковать то, что делает мой двоюродный Брат. Понял?» – взрывается Фаддей.
«Тише, брат. Иисус не любит эти споры. Давайте как можно меньше говорить и как можно больше делать. Так будет лучше для всех. К тому же… если даже у Него не получается изменить наши сердца… как ты можешь надеяться сделать это своими словами?» – говорит Иаков Алфеев.
«Сердце, которое не меняется, это мое, верно?» – спрашивает Искариот вызывающе.
Однако Иаков ему не отвечает. Более того, он зажимает между губами гвоздь и при этом энергично сколачивает доски, производя такой грохот, что ворчание Иуды в нем теряется.
3Проходит некоторое время, затем одновременно заходят Исаак, несущий несколько яиц и корзинку с ароматными хлебами, и Андрей с садком рыбы.
«Вот, – говорит Исаак, – управляющий передает это и спрашивает, не нужно чего еще. Таково его распоряжение».
«Видишь, что от голода мы не умрем?» – обращается Фома к Искариоту. А потом говорит: «Дай-ка мне твою рыбу, Андрей. Какая славная! Но как ее готовят?.. Тут я не справлюсь».
«Это моя забота, – говорит Андрей, – я же рыбак», – и направляется в угол потрошить свои рыбины, которые еще живы.
«Сюда идет Учитель. Он прошелся по селениям и по полям. Увидите, что скоро к нам потянутся. Он уже исцелил больного глазами. И кроме того, я уже исходил эти места, и они знают…»
«Э! Ну да! Я, я!.. Всё эти пастухи!.. Мы оставили, по крайней мере я, спокойную жизнь и занялись тем и этим, однако ничего не делается…»
Исаак удивленно глядит на Искариота… но глубокомысленно не вступает в спор. Остальные берут пример с него… но внутри все кипят.
4«Мир всем вам, – это на пороге Иисус, улыбающийся, добрый. Кажется, само солнце усилило сияние с Его приходом. – Ай да молодцы! Все за работой! Можно Я помогу тебе, брат?»
«Нет, отдыхай. Я закончил».
«Нас нагрузили съестным. Все хотели что-нибудь дать. Если бы у всех были сердца, как у этих смиренных!» – говорит Иисус немного печально.
«О! мой Учитель! Благослови Тебя Бог!» – это Петр, который входит со связкой дров на плечах, да так и здоровается со своим Иисусом стоя под этой ношей.
«И тебя, Петр, да благословит Господь. Вы много потрудились!»
«И потрудимся еще больше в свободное время. У нас есть загородная усадьба!.. И мы превратим ее в Эдем. Пока что я поправил колодец, хотя бы чтобы ночью мы видели, где он находится, и были уверены, что не потеряем наши кувшины, когда опускаем их туда. Затем… видишь, какие молодцы Твои братья? Все необходимое для долгого проживания на одном месте, а я, рыбак, и не догадался бы. Действительно, молодцы. И Фома. Он мог бы справиться на кухне у Ирода. Иуда тоже молодец. Приготовил замечательные лепешки…»
«И ненужные. Есть хлеб», – невесело отвечает Иуда.
Петр смотрит на него, и я жду какого-нибудь колкого замечания, но он качает головой, мешает золу и выкладывает на нее лепешки.
«Еще немного – и всё готово», – говорит Фома. И смеется.
5«Будешь сегодня говорить?» – интересуется Иаков Зеведеев.
«Да. Между шестым и девятым часом. Ваши товарищи так сказали. Поэтому трапезничать нам надо побыстрее».
Спустя некоторое время Иоанн кладет на стол хлеб, ставит скамьи, приносит чаши и амфоры, а Фома несет печеные овощи и жареную рыбу.
Иисус посередине, Он возносит и благословляет еду, раздает ее – и все с удовольствием едят.
Они еще продолжают трапезу, когда на дворе появляются несколько человек.
Петр встает и идет к двери: «Чего вы хотите?»
«Рабби. Он не здесь говорит?»
«Здесь. Но сейчас Он ест, потому что Он тоже человек. Присаживайтесь там и подождите».
Небольшая группа идет под простенький навес.
«Однако подходят холода и частые дожди. Я считаю, что было бы правильно воспользоваться тем пустым стойлом. Я его как следует очистил. Ясли будут Ему сиденьем…»
«Не делай глупых насмешек. Рабби есть рабби», – говорит Иуда.
«Какие тут насмешки? Если уж Он родился в стойле, то сможет вести речь, сидя на яслях!»
«Петр прав. Но, прошу вас, будьте друг с другом любезнее!» Иисус произносит эти слова, похоже, даже с некоторой усталостью.
Они заканчивают трапезу, и Иисус тотчас выходит навстречу небольшому скоплению людей.
«Подожди, Учитель, – кричит Ему вдогонку Петр, – Твой брат сделал для Тебя скамью, а то там, под навесом, земля влажная».
«Не обязательно. Ты знаешь: Я говорю стоя. Люди хотят Меня видеть, и Я хочу их видеть. Лучше… сделайте несколько скамеек и лежаков. Возможно, будут приходить больные… и им это будет нужно».
«Ты всегда думаешь о других, добрый Учитель!» – говорит Иоанн, целуя Его ладонь.
Иисус со Своей слегка печальной улыбкой направляется к кучке людей. С Ним идут и все ученики.
Петр, идущий бок о бок с Ним, заставляет Его пригнуться и тихо шепчет Ему: «За стеной та самая закутанная женщина. Я ее видел. Она там с утра. Она шла за нами от Вифании. Мне прогнать ее или оставить?»
«Оставь ее. Я уже говорил».
«А если она шпионит, как утверждает Искариот?»
«Нет. Доверься тому, что Я говорю. Оставь ее и ничего не говори остальным. Отнесись с уважением к ее тайне».
«Я молчал, потому что считал, что так правильнее».
6«Мир вам, ищущим Слова», – начинает Иисус. И проходит в глубину постройки, так что за Его спиной – стена дома. Он неторопливо обращается к двум десятками человек, сидящим на земле или прислонившимся к опорам в умеренном тепле ноябрьского солнца.
«Человек впадает в заблуждение, рассуждая о жизни и смерти, и применяя два этих понятия. Он называет „жизнью“ период времени, когда он, родившись от матери, приступает к дыханию, питанию, движению, размышлению, действию; и называет „смертью“ момент, когда прекращает дышать, есть, двигаться, думать, действовать и становится холодной и бесчувственной оболочкой, готовой опять войти в утробу, только в могильную. Но это не так. Я хочу помочь вам понять, что такое „жизнь“, и указать вам на дела, присущие жизни.
Жизнь не есть существование. Существование не есть жизнь. Существует и эта виноградная лоза, что обвивается вокруг этих опор. Но в ней нет той жизни, о которой говорю Я. Существует и та овца, что блеет, будучи привязанной к дереву, растущему поодаль. Но в ней нет той жизни, о которой говорю Я. Жизнь, о которой говорю Я, не начинается с началом существования и не завершается кончиной тела. Жизнь, о которой говорю Я, берет начало не в материнской утробе. Она начинается тогда, когда Ум Божий творит душу, чтобы та обитала в теле, кончается же – когда ее убивает Грех!
Вначале человек есть только растущий зачаток, семя плоти, в отличие от клейковины или от мякоти, каковы зачатки зерновых или плодов. Сначала он лишь формирующееся животное, зародыш животного, не отличающийся от того, что сейчас набухает в утробе у той овцы. Но с того момента, как в этот зачаток человека вдыхается эта бестелесная часть, которая, к тому же, наиболее могущественна в своей возвышенной бестелесности, вот тогда этот плотской зародыш начинает не только существовать в качестве бьющегося сердца, но и „жить“ согласно творческому Замыслу, и становится человеком, сотворенным по образу и подобию Бога, сыном Божьим, будущим гражданином Небес.
Но происходит это, если жизни удается сохраниться. Человек может существовать, имея человеческий облик, но уже не будучи человеком. Иными словами, быть гробом, в котором загнивает жизнь. Вот почему Я говорю: жизнь не начинается с началом существования и не завершается кончиной тела. Жизнь начинается еще прежде рождения. Далее, жизнь уже не имеет конца, поскольку душа не умирает, то есть не исчезает. Она умирает для своего предназначения, которое было божественным, но продолжает жить в своем наказании, если заслужила таковое. Она умирает для своего блаженного предназначения, одновременно умирая для Благодати. Эта жизнь, пораженная гангреной в виде смерти для своего предназначения, продолжается столетиями в проклятии и мучении. Напротив, если она сохранилась такой, эта жизнь достигает совершенства бытия, делаясь вечной, совершенной, блаженной, как ее Творец.
7Есть ли у нас обязанности по отношению к жизни? Да. Она есть дар Божий. Всякий Божий дар следует заботливо использовать и хранить, потому что он настолько же свят, насколько свят его Податель. Разве бы стали вы нерадиво обращаться с царским подарком? Нет. Он перейдет к наследникам, и к наследникам наследников, как семейная гордость. А тогда зачем обращаться нерадиво с даром Божьим? Но как им пользоваться и как сберечь этот божественный дар? Каким образом удержать живым райский цветок души, чтобы сохранить его для Неба? Как достичь „жития“, которое выше и за пределами этого существования?
У Израиля есть ясные законы на эту тему – и нужно лишь их исполнять. У Израиля есть пророки и праведники, подающие пример и наставление, как применять эти законы на деле. Даже сейчас в Израиле есть свои святые. После всего этого Израиль не может, не должен был бы заблуждаться. Однако, увы, Я вижу, что повсюду кишат запятнанные сердца и мертвые души. Посему говорю вам: принесите покаяние; откройте душу Слову; начните воплощать незыблемый Закон; вдохните новые силы в свою истощенную „жизнь“, что изнемогает в вас; если же она уже мертва, приходите к истинной Жизни, к Богу. Плачьте над своими грехами. Кричите: „Помилуй!“ Но восставайте. Не будьте живыми мертвецами, чтобы завтра не стать вечными страдальцами. Я лишь говорю вам о способе, каким можно достичь жизни или сохранить ее.
Иной говорил вам: „Покайтесь. Очистите себя от нечистого пламени похотей, от греховной грязи“. Я говорю вам: бедные Мои друзья, давайте вместе изучим Закон. И снова расслышим в нем отеческий голос истинного Бога. А потом вместе помолимся Предвечному так: „Да снизойдет на наши сердца Твое милосердие“.
Сейчас разгар зимы. Но вскоре придет весна. Мертвый дух более уныл, нежели облетевший от мороза лес. Но если смирение, готовность, раскаяние и вера проникнут в вас, то – как в весенний лес – к вам вернется жизнь, и вы расцветете для Бога, чтобы впоследствии, в будущие веки веков, принести нескончаемый плод истинной жизни.
Устремитесь к Жизни! Прекратите только существовать и начните „жить“. Тогда смерть не будет „концом“, но станет началом. Началом незакатного дня, неустанной и безмерной радости. Смерть станет торжеством того, что начало жить прежде тела, и торжеством самого тела, которое в вечном воскресении будет призвано к соучастию в этой Жизни, какую Я обещаю именем истинного Бога всем тем, кто „пожелает“ такой „жизни“ для своей души, поправ чувственность и страсти, чтобы насладиться свободой сынов Божьих.
Ступайте. Каждый день в это время Я буду говорить вам о вечной истине. Господь да пребудет с вами».
Народ медленно расходится, много обсуждая. Иисус возвращается в Свой уединенный домик, и все заканчивается.
119 глава
Беседы у Живописной Воды. «Я Господь Бог твой». Иисус крестит, подобно Иоанну
27 февраля 1945.
1Народу со вчерашнего дня прибавилось, по меньшей мере, вдвое. Присутствуют также лица не из простонародья. Некоторые прибыли на осликах, и в ожидании Учителя трапезничают под навесом, к столбам которого привязали своих животных.
День холодный, но ясный. Люди болтают между собой, и наиболее сведущие объясняют, кто этот Учитель и почему Он проповедует в таком месте.
Кто-то говорит: «Неужто Он больше Иоанна?»
«Нет. Он другой. Тот – Предтеча, а я был учеником Иоанна, и это голос справедливости. Этот – Мессия, и это голос мудрости и милосердия».
«Откуда ты Его знаешь?» – вопрошают многие.
«Мне о Нем рассказали трое постоянных учеников Крестителя. Если бы вы знали! Они видели, как Он родился. Представьте, Он рожден из света. Свет этот был настолько яркий, что они, пастухи, повыскакивали из овчарни наружу среди обезумевших от ужаса животных и увидели, что весь Вифлеем охвачен огнем, а после с Неба сошли вниз ангелы и погасили этот огонь своими крыльями, и на Земле остался Он, Младенец, рожденный из света. Весь тот огонь превратился в звезду…»
«Нет же! Не так!»
«Так, именно так. Когда я был еще ребенком, мне это рассказывал один человек, который был конюхом в Вифлееме. Теперь, когда Мессия стал взрослым, он этим похваляется».
«Не так. Звезда появилась после, и пришла она вместе с теми восточными магами, один из которых был родственник Соломона, а значит и Мессии, ведь Он из рода Давида, а Давид – отец Соломона, а Соломон полюбил царицу Сабы[1], потому что она была красива, и за те дары, что она ему принесла; а у нее появился сын, который происходит из колена Иуды, хотя родом он из-за Нила».
«Да что ты рассказываешь? Ты сумасшедший?»
[1] Царица Савская (3 Цар. 10).
«Нет. Хочешь сказать, неправда – что тот, Его родственник, принес Ему благовония, какими пользуются цари и люди из их рода?»
«Про это я знаю, что это правда, – говорит другой, – это так. Знаю потому, что один из тех пастухов – Исаак, и он мой друг. Итак, Младенец родился в хлеву, в доме Давида. Было пророчество…»
«Так Он не из Назарета?»
«Дайте мне договорить. Он родился в Вифлееме, поскольку был из рода Давида, и это было во время эдикта. Пастухи увидели свет, прекраснее какого не бывает, а самый молодой, поскольку был еще невинным, первым увидел ангела Господня, который заговорил, будто заиграл на арфе, и сказал: „Родился Спаситель. Пойдите и поклонитесь“, а потом множества ангелов запели: „Слава Богу и мир добрым людям“. И пастухи пошли и увидели Младенчика в яслях между волом и ослом, и Его Мать, и отца. И поклонились Ему, а потом отвели в дом одной доброй женщины. А Младенец рос как все: красивый, добрый, сама любовь. А потом пришли маги из-за Евфрата и из-за Нила, потому что увидели какую-то звезду и узнали в ней звезду Валаама. Но Младенец тогда уже мог ходить. И царь Ирод отдал приказ об истреблении из-за ревности о царской власти. Однако ангел Господень предупредил об опасности, и Вифлеемские дети погибли, а Он нет, так как убежал за Матарию. А потом Он вернулся в Назарет, чтобы потрудиться плотником, и достигнув Своего срока, после того как Креститель, Его родня, объявил о Нем, начал Свое служение – и первым делом разыскал Своих пастухов. Исаака Он избавил от паралича после тридцати лет недуга. И Исаак неутомим в проповеди о Нем. Вот».
«Но трое учеников Крестителя пересказали мне те же самые слова!» – говорит первый огорченно.
«И они правдивы. Что не правдиво, так это описание конюха. Он этим похваляется? Лучше бы сказал вифлеемлянам, чтобы они были подобрее. Ни в Вифлееме, ни в Иерусалиме невозможно проповедовать».
«Да! Вообрази себе, как понравятся Его слова книжникам и фарисеям! Это же гадюки и гиены, как их называет Креститель».
2«Мне бы хотелось исцелиться. Видишь? У меня на ноге гангрена. Я чувствовал, что умираю, добираясь сюда на осле. Но я искал Его на Сионе, а Его там уже не было…» – говорит один.
«Ему угрожали смертью…» – отвечает другой.
«Собаки!»
«Да. Откуда идешь?»
«Из Лидды».
«Долгий путь!»
«Я… хотел бы рассказать Ему свой грех… Я рассказал было Крестителю… но сбежал, с такими упреками он на меня обрушился. Наверное, мне больше нет прощения…» – говорит еще один.
«Что же ты натворил?»
«Большое зло. Я расскажу это Ему. Как считаете? Проклянет Он меня?»
«Нет. Я слышал, как Он говорил в Вифсаиде. По случаю был там. Какие слова!!! Он говорил об одной грешнице. Ах! я чуть не захотел стать ею, чтобы удостоиться таких слов!..» – говорит внушительный старик.
3«Вот Он идет», – кричат с разных сторон.
«Боже милостивый! Мне стыдно!» – говорит согрешивший и собирается бежать.
«Куда ты бежишь, сын Мой? У тебя в сердце настолько черно, и ты так ненавидишь Свет, что приходится от него бежать? Ты так согрешил, что боишься Меня – само Прощение? Да что за грех мог ты совершить? Даже если бы ты убил Бога, ты не должен был бы бояться, при условии, что имел бы истинное раскаяние. Не плачь! Ну, или иди сюда: поплачем вместе».
Иисус, поднявший ладонь и вынудивший беглеца остановиться, теперь крепко прижимает его к Себе, а затем обращается к ожидающим и говорит: «Только одну минуту. Дабы облегчить это сердце. А потом иду к вам».
И отходит за дом, где, поворачивая за угол, натыкается на закутанную женщину, которая оттуда слушала. Иисус мгновение пристально глядит на нее, затем делает еще десяток шагов и останавливается: «Что ты сделал, сын?»
Мужчина падает на колени. Это человек лет пятидесяти. Лицо, опаленное множеством страстей и несущее отпечаток тайной муки. Он вытягивает руки и выкрикивает: «Чтобы прокутить все отцовское наследство с женщинами, я убил мать и брата… И у меня больше не было покоя… Моя пища… кровь! Мои сны… кошмары!.. Мои развлечения… А! На лоне этих женщин, в их сладострастных криках, я чувствовал холод моей мертвой матери и хрип моего отравленного брата. Пусть будут прокляты эти женщины для увеселения, змеи, медузы, ненасытные мурены, моя погибель, погибель, погибель!»
«Не проклинай. Я тебя не проклинаю…»
«Ты не проклинаешь меня?»
«Нет. Оплакиваю и взваливаю на Себя твой грех!.. Как он тяжел! Он сокрушает Мое тело. Но Я крепко обхвачу его, чтобы истребить его ради тебя… а тебе даю прощение. Да. Я отпускаю тебе твой великий грех». Он простирает ладони над головой рыдающего мужчины и молится: «Отче, и за него будет пролита Моя Кровь. Пока вот эти слезы и эта молитва. Отец, прости его, потому что он раскаялся. Так желает Твой Сын, на чей суд оставлено все!..» Он замирает так еще на несколько мгновений, потом наклоняется, поднимает мужчину и говорит ему: «Твоя вина прощена. А тебе теперь покаянной жизнью искупать все последствия твоего преступления».
«Бог простил меня? А мать? А брат?»
«То, что прощает Бог, прощено и всеми остальными. Иди и больше никогда не греши».
Мужчина еще громче плачет и целует Его ладонь. Иисус оставляет его плачущим. Возвращается к дому. Закутанная женщина устремляется было Ему навстречу, но потом опускает голову и не двигается с места. Иисус, не глядя, проходит мимо нее.
4Он на Своем месте. Говорит:
«Душа возвратилась к Господу. Да благословится Его всемогущество, вырывающее из дьявольской воронки сотворенные Им души и вновь приводящее их на дорогу к Небу. Отчего погибала та душа? Оттого что упустила из виду Закон.
В Книге сказано[2], что Господь явился на Синае во всей Своей страшной мощи, тем самым заявив: „Я – Бог. Вот Моя воля. А вот молнии, уготованные тем, кто будет восставать против воли Божьей“. И, прежде чем заговорить, постановил, чтобы никто из народа не поднимался и не пытался рассмотреть Его, каков Он, и что даже священникам придется очиститься перед тем, как приблизиться к Божьим пределам, чтобы не оказаться пораженными. Это потому, что тогда было время справедливости и испытания. Небеса были заключены, словно запечатаны камнем, тайной Неба и гневом Божьим, и лишь стрелы Справедливости неслись с Небес на согрешивших детей. Но теперь не так. Теперь пришел Праведник, чтоб истребить всякий суд, и настало время, когда без молний и без ограничений божественное Слово обращается к человеку, чтобы подарить ему Благодать и Жизнь.
[2] См. Исх. 19: 10–25. Здесь начинается ряд бесед, иллюстрирующих Десятословие, изложенное в Исх. 20: 1–17 и Втор. 5: 1–21.
5Первое слово Отца и Господа следующее: „Я – Господь Бог твой“.
Нет такого мгновения времени, чтобы это слово не звучало в голосе Божьем и не писалось Его перстом. Где? Повсюду. Всё непрестанно говорит об этом. От трав до звезд, от воды до огня, от шерсти до пищи, от света до тьмы, от здоровья до болезни, от богатства до бедности. Всё говорит: „Я – Господь. Ты обладаешь этим благодаря Мне. Одна Моя мысль дарует тебе это, другая – забирает это у тебя, и нет такой вооруженной силы, ни защиты, что могли бы сохранить тебя от Моей воли“. Завывает голосом ветра, напевает в журчании воды, ощущается в аромате цветка, отпечатывается на горных склонах и шепчет, говорит, зовет, кричит в сознании: „Я – Господь Бог твой“.
Не забывайте об этом никогда! Не закрывайте свои глаза, свои уши, не подавляйте свою совесть с целью не слышать этих слов. Они все равно есть, и наступит момент, когда на стене во время пира, или на волне беспокойного моря, на смеющихся ребяческих губах или на мертвенной старческой бледности, на благоуханной розе или на смрадной гробнице – они напишутся огненным перстом Божьим[3]. Все равно наступит момент, когда посреди опьянения вином и удовольствиями, посреди круговорота дел, посреди ночного отдохновения, во время одинокой прогулки – они возвысят свой голос и скажут: „Я – Господь Бог твой“, и ни эта плоть, которую ты ненасытно лобзаешь, ни эта пища, которую ты жадно поглощаешь, ни это золото, что ты скупо сберегаешь, ни эта постель, на которой ты нежишься, равно как ни забвение, ни одиночество, ни сон – не помогут заглушить их.
[3] Намек на Дан. 5: 1–5.
„Я – Господь Бог твой“, Спутник, что не покинет тебя, Гость, которого ты не сможешь прогнать. Ты добрый? Что ж: тогда этот гость и спутник – твой добрый Друг. Ты злой и грешный? Тогда этот гость и спутник станет разгневанным Царем и не даст покоя. Но не оставит, не оставит, не оставит. Только прóклятым дозволено отделиться от Бога. Но их отделение – это непрекращающаяся вечная мука.
6„Я – Господь Бог твой“, и добавляет: „который вывел тебя из Египта, из дома рабства“. О, какие это подходящие слова именно сейчас! Из какого Египта, из какого Египта выводит Он тебя к обетованной земле, что находится не здесь, но на Небе! Вечное Царство Господа, в котором больше не будет голода и жажды, холода и смерти, но всё будет источать радость и мир, и каждый дух будет переполнен миром и радостью.
Ныне Он выводит вас из подлинного рабства. Освободитель здесь. Это Я. Я тут, чтобы разбить ваши цепи. Всякий земной правитель рано или поздно познает смерть, и после его смерти порабощенные народы освободятся. Но Сатана не умирает. Он вечен. И он – тот правитель, заключивший вас в оковы, чтобы увлечь вас, куда захочет. В вас есть Грех. И Грех – это та цепь, с помощью которой Сатана вас удерживает. Я тут, чтобы разорвать эту цепь. Я пришел во имя Отца. И по Своему желанию. Вот почему исполняется не понятое обещание: „Я вывел тебя из Египта и из рабства“.
Теперь это обретает духовное завершение. Господь Бог ваш выведет вас из земли идолов, которой соблазнились Прародители, вырвет вас из рабства Греха, вновь оденет вас Благодатью, примет вас в Свое Царство. Истинно говорю вам, что те, кто придут ко Мне, сподобятся услышать, как Всевышний ласковым отеческим голосом говорит в блаженном сердце: „Я – Господь Бог твой, и Я влеку тебя к Себе, свободного и счастливого“.
Приходите. Обратите ко Господу сердца и лица, молитвы и устремления. Час Благодати настал».
7Иисус закончил. Он проходит, благословляя и лаская какую-то старушку и одну девчушку, смуглую и очень веселую.
«Исцели меня, Учитель. Я так болен!» – говорит больной гангреной.
«Сначала душу, сначала душу. Принеси покаяние…»
«Крести меня, как Иоанн. Я не могу к нему пойти. Я болен».
«Идем».
Иисус идет вниз к реке, что находится за двумя широченными лугами и прячется за рощей. Он разувается так же, как и мужчина, приковылявший туда на костылях. Они спускаются к берегу, и Иисус, соединив обе ладони наподобие кувшина, возливает воду на голову мужчины, стоящего по голени в воде.
«Теперь снимай свои бинты», – велит Иисус, выбираясь на тропинку. Мужчина повинуется. Его нога исцелена. Толпа восклицает от изумления.
«Я тоже!», «И я тоже», «Мне тоже нужно Твое крещение!» – кричат многие.
Иисус, который уже на полдороге, оборачивается: «Завтра. Сейчас идите и будьте добрыми. Мир да пребудет с вами».
Все кончается, и Иисус возвращается в дом, в темную кухню, хотя еще только первые часы пополудни.
8Ученики обступают Его кругом. И Петр спрашивает: «Тот человек, которого Ты отвел за дом, с чем он пришел?»
«С нуждой в очищении».
«Однако он не вернулся и не попросил о крещении».
«Он пошел туда, куда Я его направил».
«Куда?»
«На искупление, Петр».
«В тюрьму?»
«Нет. Каяться всю свою оставшуюся жизнь».
«Значит, он не очистится водой?»
«Слезы – тоже вода».
«Это правда. 9Теперь, когда Ты сотворил чудо, народу придет Бог знает сколько!.. Сегодня уже было в два раза больше…»
«Да. Если б Мне пришлось делать все самому, Я бы не смог. Крестить будете вы. Сначала по одному, потом уже вдвоем, втроем, и так далее. А Я буду проповедовать и исцелять больных и грешных».
«Мы – крестить? О! я не достоин этого! Избавь меня, Господь, от этого поручения! Меня самого нужно крестить!» – Петр стоит на коленях и умоляет.
Однако Иисус наклоняется и говорит: «Именно ты будешь крестить первым. С завтрашнего дня».
«Нет, Господь! Как я буду крестить, если сам чернее этого дымохода?»
Иисус улыбается такой смиренной искренности апостола, стоящего на коленях напротив Его коленей и протягивающего к ним свои крупные ладони рыбака, соединенные вместе. А потом целует его в лоб, у кромки седоватых и жестких вьющихся волос: «Вот. Я крещаю тебя поцелуем. Ты доволен?»
«Я бы тут же совершил еще один грех, чтобы получить второй поцелуй!»
«Не надо. Не следует насмехаться над Богом, злоупотребляя Его дарами».
«А мне Ты не дашь поцелуя? У меня тоже есть кое-какие грехи», – говорит Искариот.
Иисус внимательно на него глядит. Его взор, такой переменчивый, переходит от радостного света, делавшего его ясным, пока Он говорил с Петром, к серьезной и, я бы сказала, усталой глубине, и Он говорит: «Да… тебе тоже. Подойди. Я ни к кому не отношусь несправедливо. Будь добрым, Иуда. Если бы ты захотел!.. Ты молод. Вся жизнь впереди, для того чтобы все время восходить, вплоть до совершенной святости…» – и целует его.
«Теперь ты, Симон, друг Мой. И ты, Матфей, Моя победа. И ты, мудрый Варфоломей. И ты, верный Филипп. И ты, Фома, радостный в решимости. Иди сюда, Андрей, деятельный в молчании. И ты, Иаков, первым встретивший Меня. А теперь ты, отрада своего Учителя. И ты, Иуда, товарищ детства и юности. И ты, Иаков, напоминающий Мне Праведного и внешним видом, и сердцем. Вот, все, все… Но помните, что хоть Моя любовь и велика, но ей требуется еще и ваша благая воля. Завтра вы сделаете шаг вперед в вашей ученической жизни. Но имейте в виду, что каждый шаг вперед – это и честь, и долг».
10«Учитель… однажды Ты сказал мне, Иоанну, Иакову и Андрею, что научишь нас молиться. Я думаю, если бы мы молились так, как молишься Ты, то смогли бы оказаться достойными той деятельности, какой Ты от нас требуешь», – говорит Петр.
«И Я тогда же тебе ответил: „Когда вы будете достаточно сформированы, Я научу вас высшей молитве. Чтобы оставить вам Мою молитву. Но даже она окажется ничем, если произносить ее одними только губами. Возрастайте пока душой и стремлением к Богу“. Молитва – это дар, который Бог жалует человеку, а человек дарит Богу».
«И что? Мы все еще недостойны молиться? Весь Израиль молится…» – говорит Искариот.
«Да, Иуда. Но по его делам ты видишь, как молится Израиль. Я не хочу делать из вас предателей. Кто молится внешне, а внутри противится благу, тот предатель».
11«А чудеса – когда Ты позволишь их нам творить?» – спрашивает все тот же Иуда.
«Мы – чудеса, мы?! Милосердие Божие! Вроде пьем простую воду! Мы – чудеса? Ты, парень, бредишь?» – Петр шокирован, он в ужасе и не в себе.
«Это Он нам сказал, в Иудее. Разве не правда?»
«Да. Правда. Я это сказал. И вы их сотворите. Но покуда в вас будет слишком много плотского, вы не обретете чудотворения».
«Будем поститься», – говорит Искариот.
«Бесполезно. Под плотью Я разумею порочные страсти, тройное вожделение, и вслед за этой коварной троицей – свиту ее пороков… Гордость ума, вкупе с похотью плоти и жаждой власти, порождают все зло в человеке и в мире, подобно отпрыскам какого-нибудь мерзкого двоеженного сожительства».
«Мы всё оставили ради Тебя», – возражает Иуда.
«Кроме самих себя».
«Значит, мы должны умереть? Мы сделаем это, лишь бы быть с Тобою. Я, по крайней мере…»
«Нет. Я не прошу вашей физической смерти. Я прошу, чтобы в вас умерло все животное и сатанинское, а это не умрет до тех пор, пока плоть будет пресыщена, и в вас будут ложь, высокомерие, злоба, гордыня, чревоугодие, скупость, лень».
«Мы такие мирские рядом с Тобой, таким святым!» – бормочет Варфоломей.
«И Он всегда был таким святым. Мы можем это удостоверить», – подтверждает Иаков, брат Иисуса.
«Он знает, какие мы… поэтому мы не должны падать духом. А только просить Его: подавай нам день за днем силу служить Тебе. Если бы мы сказали: „В нас нет греха“, то обманулись бы и оказались обманщиками. Но кого бы мы тогда обманули? Самих себя, знающих, кто мы такие, даже если не желаем в этом признаться? Бога, который не обманывается? Но если скажем: „Мы слабые и грешные. Помоги нам Своею силой и Своим прощением“, тогда Бог не разочарует нас и в Своей благости и справедливости простит нас, и очистит от беззаконий наши несчастные сердца».
«Блажен ты, Иоанн. Потому как Истина говорит твоими устами, что благоухают невинностью и прикасаются лишь к своей досточтимой Любви», – говорит Иисус, поднимаясь и привлекая к Себе любимого ученика, говорившего из своего темного угла.
<…>