Они умолкают. Приснодева, когда не разговаривает, похоже, сосредотачивается на внутренней молитве. Она кротко улыбается Своим думам и, глядя на толпу, кажется, видит в ней не тех, из кого она состоит: мужчин, женщин, стариков, пастухов, богатых или бедных, а то, что видно лишь Ей одной.

   «Замерзла?» – спрашивает Иосиф, так как поднимается ветер.

   «Нет. Спасибо».

   Однако Иосиф не уверен. Он дотрагивается до Ее ступней, что свешиваются на один из боков ослика, ступни, обутые в сандалии, что едва виднеются из-под длинного платья – и, видимо, чувствует, что они холодные, потому что качает головой и снимает с себя одеяло, которое нес через плечо, и окутывает Марии ноги, расстилая его также у Нее на коленях так, чтобы Она могла согревать руки под ним и под плащом.

   ²Они встречают пастуха, который пересекает путь со своим стадом, переходящим от пастбища справа на то, что слева. Иосиф наклоняется и что-то ему говорит. Пастух кивает. Иосиф берет ослика и ведет его вслед за стадом, на пастбище. Пастух вынимает из своей сумы грубую миску, принимается доить жирную овцу с набухшими сосцами, и дает миску Иосифу, а тот предлагает ее Марии.

   «Бог да благословит вас обоих, – говорит Мария, – тебя за твою любовь, а тебя за твою доброту. Я буду за тебя молиться».

   «Издалека пришли?»

   «Из Назарета», – отвечает Иосиф.

   «А идете?»

   «В Вифлеем».

   «Длительное путешествие для женщины в таком состоянии. Это твоя жена?»

   «Моя Жена».

   «У вас есть, где остановиться?»

   «Нет».

   «Скверно! Вифлеем полон народа, пришедшего отовсюду, чтобы записаться, или чтобы отправиться на перепись в другое место. Не знаю, найдете ли вы жилище. Тебе знакомо это место?»

   «Немного».

   «Ладно… Я тебе посоветую… ради Нее (и показывает на Марию). Отыщете гостиницу. Она будет переполнена. Но я это говорю, чтобы дать вам ориентир. Она находится на площади, на самой большой. Вы на нее выйдете с этой главной дороги. Перепутать не сможете. Перед ней есть родник, и она большая и низкая, с большими входными дверями. Она будет переполнена. Но, если вы ничего не найдете ни в гостинице, ни в домах, обойдите гостиницу кругом, выходя из города. Там, в скалах, есть загоны, они иногда служат торговцам, направляющимся в Иерусалим и не нашедшим места в гостинице, для размещения животных. Эти загоны, сами понимаете, в скалах: сырые, холодные и без дверей. Но все-таки какое-то убежище, чтобы женщине… не оставаться на улице. Может быть, найдете там закуток… и немного сена, чтобы поспать и покормить осла. И пусть вам сопутствует Бог».

   «А тебе да воздаст Бог радостью, – отвечает Мария. Иосиф же, в свою очередь, отвечает: – Мир да пребудет с тобой».

   ³Они возобновляют путь. С гребня, который они перевалили, открывается широченная низина. В этой низине, вверх и вниз по ее пологим склонам, расположено множество домов. Это Вифлеем.

   «Вот мы и в земле Давида, Мария. Теперь Ты отдохнешь. У Тебя такой усталый вид…»

   «Нет. Я думала… Думаю… – Мария хватает Иосифа за руку и с блаженной улыбкой говорит: – думаю, в самом деле, время подошло».

   «Боже милосердный! Что же нам делать?»

   «Не бойся, Иосиф. Держись. Видишь, как Я спокойна?»

   «Но Ты так мучаешься».

   «О, нет! Я полна радостью. Такой радостью, настолько сильной, настолько большой, настолько безудержной, что Мое сердце бьется сильно-сильно и подсказывает Мне: „Он вот-вот родится! Родится!“ С каждым биением говорит это. Это Мой Ребенок, который стучится в Мое сердце и говорит: „Мама, Я здесь и Я несу Тебе поцелуй от Бога“ О! Какая радость, Мой Иосиф!»

   Однако Иосиф не рад. Он думает о том, что надо срочно найти убежище, и ускоряет шаг. Обходит дверь за дверью, прося приютить. Безрезультатно. Всё занято. Они достигают гостиницы. Она настолько переполнена, что люди размещаются даже под грубыми навесами, окружающими большой внутренний двор.

   Иосиф оставляет Марию на ослике внутри двора и выходит на поиски по другим домам. Возвращается опечаленный. Там тоже ничего. Начинают опускать свой занавес быстрые зимние сумерки. Иосиф уговаривает хозяина гостиницы. Упрашивает путешественников. Они – мужчины и здоровые. А тут одна Женщина, близка к тому, чтобы разрешиться родами. Пожалели бы Ее. Безрезультатно.

   Один богатый фарисей смотрит на них с явным презрением, и когда приближается Мария, тот отстраняется, как будто к нему приступила прокаженная. Иосиф глядит на него, и его лицо заливает краска гнева. Мария кладет Свою ладонь на запястье Иосифа, успокаивая его, и произносит: «Не упорствуй. Пойдем. Бог управит».

   ⁴Они выходят и движутся вдоль стены гостиницы. Поворачивают на улочку, втиснутую между нею и какими-то бедными домами. Обходят гостиницу кругом. Ищут. Вот нечто вроде пещер и, я бы сказала, скорее погребов, нежели загонов: до того они низкие и сырые. Самые приличные из них уже заняты. Иосиф падает духом.

   «Эй! Галилеянин! – окликает его сзади какой-то старик, – там, в глубине, под теми развалинами есть одна нора. Может, в ней пока еще пусто».

   Они торопятся к этой «норе». Это, действительно, нора. Среди обломков какой-то разрушенной постройки есть узкое отверстие, за которым находится пещера, скорее даже, выемка в горе, нежели пещера. Похоже, что это основание древнего сооружения, крышей которому служат обломки, подпертые едва обтесанными древесными стволами.

   Чтобы лучше видеть, ибо освещение там самое скудное, Иосиф вынимает трут и огниво и зажигает маленький светильник, который достает из переметной сумки, висящей у него через плечо. Входит, и его приветствует мычание. «Заходи, Мария. Здесь пусто. Никого, кроме вола, – Иосиф улыбается, – лучше, чем ничего!..»

   ⁵Мария слезает с ослика и заходит.

   Иосиф вешает светильник на гвоздь, вбитый в один из стволов, служащих опорами. Виден свод, покрытый паутиной; пол – земляной, утрамбованный и весь разбитый, с дырами, булыжниками, остатками экскрементов – усыпан стеблями соломы. В глубине – вол: повернулся и глядит своими спокойными глазами, и с его губ свисает сено. Есть также грубое седло и пара камней в углу, возле оконного отверстия. Чернота в этом углу свидетельствует о том, что там жгут огонь.

   Мария подходит к волу. Ей холодно. Она кладет ладони ему на шею, чтобы ощутить ее тепло. Вол мычит и позволяет. Как будто понимает. Он уступает, даже когда Иосиф отталкивает его в сторону, чтобы вынуть из кормушки побольше сена и устроить Марии постель. Кормушка – двойная, то есть: одна часть – та, откуда ест вол, а сверху нечто вроде полки, на которой тоже лежит сено, но про запас, и Иосиф берет именно оттуда. Вол уступает место и ослику, усталому и голодному, который тотчас же принимается жевать. Иосиф также откапывает опрокинутое ведро, все помятое. Выходит, так как снаружи он заметил ручей, и возвращается с водой для ослика. Потом вооружается пучком веток, лежавших в углу, и пытается немного подмести пол. Потом раскладывает сено, делая из него подстилку около вола, в наиболее сухом и защищенном углу. Но чувствует, что оно влажное, это убогое сено, и вздыхает. Зажигает огонь и с ангельским терпением, горсть за горстью, высушивает сено, держа его возле тепла.

   Мария, усталая, сидя на скамеечке, смотрит и улыбается. Все готово. Мария устраивается получше на мягком сене, прислонившись спиной к стволу. Иосиф завершает… обустройство, занавесив своим плащом, как пологом, отверстие, служащее входом. Защита весьма относительная. Затем он предлагает Деве хлеб и сыр и дает Ей попить воды из фляжки.

   Потом говорит Ей: «Теперь поспи. Я буду бодрствовать, чтобы не погас огонь. К счастью, тут есть дрова, будем надеяться, что их хватит, и они горят. И я смогу сберечь масло для освещения».

   Мария послушно укладывается. Иосиф Ее накрывает Ее собственным плащом и тем одеялом, что раньше укрывало Ее ступни.

   «А ты?.. ты же замерзнешь».

   «Нет, Мария. Я возле огня. Попробуй отдохнуть. Завтра все уладится».

   Мария закрывает глаза без напоминания. Иосиф забивается в свой угол, садится на табуретку, рядом с сухими ветками. Их мало. Не думаю, чтобы хватило надолго.

   Расположились они так: Мария справа, спиной к… выходу, частично загороженному стволом дерева и телом вола, который прилег на подстилку. Иосиф слева и смещен к выходу, а значит, наискось, и поскольку он лицом к огню, обращен к Марии спиной. Тем не менее, он все время оборачивается – посмотреть на Нее, и видит, что Она спокойна, как будто спит. Он тихо разламывает свои веточки и одну за одной подкладывает их в костерок, чтобы тот не погас, чтобы давал свет, и чтобы хватило этих немногих дров. Нет ничего, кроме отблесков пламени: то более ярких, то почти умирающих. Потому что лампа погашена, и в полумраке выделяется лишь белизна вола, да лицá и ладоней Иосифа. Все остальное смешивается в неопределенную массу в густом сумраке.

   ⁶«Наставления не будет, – обращается ко мне Мария, – видение говорит само за себя. Это вам урок на понимание человеколюбия, смирения и исходящей от него чистоты. Отдыхай. Отдыхай бодрствуя, как бодрствовала Я, ожидая Иисуса. Он придет и принесет тебе Свой мир».