Иисус смотрит на Нафанаила и ничего не говорит.

  Петр и Зелот оживленно беседуют друг с другом. Иаков Зеведеев упрекает своего брата, потому что видит, что он не расстроен, и Иоанн отвечает: «Это потому, что я знаю обо всем этом последние три месяца», и две слезы скатываются по его лицу.. Сыновья Алфея разговаривают с Матфеем, который сокрушенно качает головой.

   Андрей говорит Искариоту: «Поскольку у тебя так много друзей в Храме…»

   «Иоанн знаком с самим Анной, — отвечает Иуда и заключает, — что мы можем сделать? Что может сделать слово человека, если это предопределено?»

   «Ты действительно так думаешь?» — спрашивают Фома и Андрей вместе.

   «Нет. Я ничего не думаю. Это бесполезные опасения. Варфоломей прав. Весь народ будет вокруг Иисуса. Вы уже можете видеть это по поведению тех, с кем мы встречаемся. И это будет триумфом. Вы увидите, что это произойдет», — говорит Иуда из Кериофа.

   «В таком случае, почему Он…» — говорит Андрей, указывая на Иисуса, Который остановился, поджидая женщин.

   «Почему Он говорит это? Потому что Он производит впечатление… и потому что Он желает проверить нас. Но ничего не произойдет. Во всяком случае, я пойду…»

   «О! Да, Пойди и разузнай!» — умоляюще говорит Андрей.

   Они замолчали, потому что Иисус вновь идет за ними, шагая между Своей Матерью И Марией Алфеевой.

   6. Мария слегка улыбается, потому что ее невестка показывает Ей какие-то семена, которые она раздобыла, мне неизвестно где, и говорит Ей, что хочет посеять их в Назарете, после Пасхи, прямо у маленького грота, столь дорогого Марии: «Когда Ты была маленькой девочкой, я вспоминаю тебя всегда с этими цветами в Твоих маленьких ручках. Ты называла их цветами Твоего прихода. Действительно, когда Ты родилась, Твой сад был полон этих цветов, и в тот вечер, когда весь Назарет пришел чтобы посмотреть на дочку Иоакима, гроздья этих маленьких звездочек выглядели как алмазы из-за воды с неба и последнего луча солнца, которое зажгло их, пока садилось, и поскольку Твое имя было “Звезда”, все говорили, глядя на эти крошечные сияющие звездочки: “Цветы украсились, чтобы сердечно приветствовать цветок Иоакима, и звезды покинули небо, чтобы прийти к Звезде”. И все улыбались, радуясь этому знамению и радости Твоего отца. И Иосиф, брат моего мужа, сказал: “Звезды и капли. Она действительно Мария!”. Кто бы мог сказать ему тогда, что Ты станешь его звездой?

   Когда он вернулся из Иерусалима, после того как был избран Твоим супругом, весь Назарет желал отпраздновать это событие вместе с ним, поскольку велика была честь, низошедшая на него с Небес  и его бракосочетания с Тобой, дочь Иоакима и Анны, и все желали праздновать вместе с ним. Он вежливо, но твердо отказался от всех празднеств, изумив всех. Потому что какой мужчина, предназначенный для такого почетного бракосочетания и таким решением Всевышнего не отпраздновал бы счастья своей души, плоти и крови? Но он говорил: “Для великого предназначения требуется серьезная подготовка”. И умеренно используя слова и пищу, потому что он всегда практиковал все остальные воздержания, он провел это время, работая и молясь., потому что я верю, что каждый удар молотка, каждая отметина долота становились молитвами, если возможно молиться работая. Его лицо было восхищенным. Я ходила, чтобы приводить в порядок дом, отбеливать простыни и все другие вещи, оставшиеся от Твоей матери, которые пожелтели от возраста, и я видела его работающим в огороде. И я также говорила с ним… но он был погружен в мысли. Он не улыбался. Ни мне, ни кому-либо еще, но только своим мыслям. Они не были мыслями каждого мужчины, собирающегося жениться. Это была не озорная улыбка чувственного удовольствия… Он… казалось, улыбался невидимым ангелам Божьим, говорил с ними и советовался… О! И я почти уверена, что они говорили ему, как обращаться с Тобой! Потому что позже, — и это изумило всех в Назарете и почти возмутило моего Алфея, — он откладывал свадьбу столько, сколько было возможно, и мы никогда так и не поняли, почему он внезапно решился к определенному времени. И также когда мы услышали, что Ты стала матерью, как был удивлен Назарет Его сдержанной радостью!… Мой Иаков несколько похож на него. И он становится таким все больше и больше. Сейчас, когда я наблюдаю за ним внимательно, — я не знаю почему, но с тех пор, как мы вышли из Ефраима, он, кажется, полностью изменился, — я вижу его таким… похожим именно на Иосифа.

   Посмотри на него даже сейчас, Мария, сейчас, когда он вновь обернулся, чтобы посмотреть на нас Разве это не задумчивая поза, столь обычная для Твоего супруга Иосифа? Он улыбается, но я не знаю, печальна ли его улыбка или рассеянна. Он смотрит, но кажется, что он смотрит вдаль, на то, что позади нас, как часто делал Иосиф. Ты помнишь, как Алфей поддразнивал его? Он говорил: “Брат, ты все еще смотришь на пирамиды?” Он качал головой, не отвечая, терпеливый и погруженный в мысли. Он никогда не был многословным. Но когда вы вернулись из Хеврона!  Он даже не приходил больше к источнику, как он делал раньше, и как делают все. Он был либо с Тобой, либо за своей работой. И за исключением Субботы, когда мы ходили в синагогу, или когда он ходил куда-нибудь по делам, никто не мог сказать, что они видели Иосифа праздно ходящим в течение этих месяцев. Затем вы уехали… Как горестно было не иметь от вас вестей после бойни! Алфей дошел до Вифлеема… “Они уехали”. – сказали ему. Но как могли мы верить им, если в этом городе, где все еще краснела невинная кровь и еще курился дым над руинами, они смертельно ненавидели Тебя и проклинали за кровь, которая была пролита? Он пошел в Хеврон, а затем в Храм, потому что была очередь служить Захарии. Елизавета не дала ему ничего кроме своих слез, Захария только слова утешения. Они оба беспокоились об Иоанне и боялись новых жестокостей. Они сокрыли его и дрожали над ним. У них не было новостей от вас и Захария сказал Алфею: “Если они мертвы, то их кровь на мне, потому что я убедил их остаться в Вифлееме”. Моя Мария! Мой Иисус был так красив во время первой Пасхи после Его рождения! И не иметь новостей от Тебя столь долгое время! Но почему никогда никакой вести?…»

   «Потому что лучше было молчать. Там, где мы жили, было много Марий и Иосифов, и было мудро считаться обычной женатой парой», — тихо отвечает Мария, затем, вздохнув, Она говорит: «И даже при всей своей горечи это были счастливые дни. Зло было все еще так далеко! Если как человеческим существам нам не хватало столь многих вещей, то наш дух был насыщен радостью от того, что у нас был Ты, Мой Сын!»

   «Твой Сын с Тобой даже сейчас, Мария. Иосифа уже нет с Тобой, это правда! Но Иисус здесь и со всей полнотой Своей взрослой любви», — замечает Мария Алфеева.

   Мария поднимает Свою голову, чтобы посмотреть на Иисуса. Хотя Ее губы слабо улыбаются, Ее глаза выдают Ее мучение. Но Она не произносит другого слова.