<…>
4. Иисус говорит: «ты вставишь здесь видение 31 июля 1944: “Иисус оплакивает

Иерусалим”, начиная от предложения, которое Я дал тебе в начале видения.» Затем Он

резюмирует, показывая мне фазы Своего триумфального вступления в город.

———————

30 июля 1944.

   5. Я не знаю, как мне удается писать, потому что я испытываю сильные страдания из-за сердца, беда в том, что я едва могу сидеть. Но это не поможет. Я должна записать то, что вижу.

   Сегодняшнее Евангелие, девятого воскресенья после Пятидесятницы, явлено мне.

   С холма близ Иерусалима Иисус смотрит на город растянувшийся у Его ног. Это не очень

высокий холм. Самое большее он такой же по размерам, как большая площадь Сан Миниато на горе во Флоренции; но его высота достаточна, чтобы глаз доминировал над всей протяженностью домов и улиц, которые простираются вверх и вниз по небольшой возвышенности земли, образующей Иерусалим.

  Если смотреть относительно самой нижней части города, то этот холм, конечно же, значительно выше Голгофы, но он ближе к стенам, чем она. Он действительно начинается сразу же за городскими стенами и отвесно возвышается с их стороны, тогда как с другой стороны он плавно снижается к очень зеленому ландшафту, простирающемуся к востоку. По крайней мере, я думаю, что это направление на восток, если я правильно сужу по солнечному свету.

   Иисус и его апостолы сидят в тени под группой деревьев. Они отдыхают после долгой прогулки. Затем Иисус встает, покидает поляну, где они сидят, идет на холмик и останавливается у его обрыва. Его высокая фигура четко выделяется в пустом пространстве  вокруг Него. Он выглядит даже выше, так как стоит у отвесной стороны холма, совершенно один. Его руки сложены на груди, на голубой мантии. и Он  очень серьезен, оглядывая панораму города.

   Апостолы наблюдают за Ним. Но они оставили Его в одиночестве, не двигаются и не разговаривают. Они, должно быть, думают, что Он отошел в сторону, чтобы помолиться.

   Но Иисус не молится. После того, как Он в течение долгого времени осматривал город, каждый его квартал, каждый холмик, во всех деталях, порой позволяя Своим глазам останавливаться на той или иной точке, порой же вглядываясь не столь пристально, Иисус  начал плакать без рыданий, беззвучно. Его глаза наполнились слезами, затем они хлынули потоком наружу, стекают по Его щекам и падают… Молчаливые, очень печальные слезы. Слезы человека, который знает, что Он должен плакать в одиночестве, без надежды на утешение или быть понятым кем-либо. Слезы, вызванные горем, которого невозможно избегнуть или забыть, и которое должно быть пережито и выстрадано абсолютным и исчерпывающим образом.

   6. Брат Иоанна со своего места первым заметил эти слезы и сказал об этом другим, и они переглядываются, охваченные изумлением.

  «Никто из нас не сделал ничего плохого», — говорит кто-то. А другой говорит: «толпа не оскорбляла нас. Среди них никто не был враждебен Ему». «Почему же Он плачет?» –спрашивает  самый старший из них.

   Петр и Иоанн вместе встали и подошли к Учителю. Они думают, что единственное, что им нужно сделать, это дать Ему почувствовать, что они любят Его и спросить, что с Ним такое происходит. «Учитель, ты плачешь?» — спрашивает Иоанн положив свою светловолосую голову на плечо Иисуса, который выше него на шею и голову. И Петр обхватывает рукой талию Иисуса, почти обняв Его, чтобы привлечь Его к себе, говорит Ему:“Чем Ты опечален, Иисус? Скажи нам, мы любим Тебя».

   Иисус положил щеку на светловолосую голову Иоанна  и, высвободив Свою руку, обхватил ею плечи Петра. И так, обнявшись втроем, они являют позу любви, но слезы продолжают падать.

   Иоанн чувствует, что они стекают по его волосам и снова спрашивает: «Почему Ты плачешь, Учитель? Не мы ли являемся причиной Твоей печали?»

   Другие апостолы собрались вокруг обнявшихся троих и замерли в ожидании ответа.

  7. «Нет» — говорит Иисус. «Не вы. Вы мои друзья и дружба, когда она искренняя – это бальзам и улыбка, но никогда не слезы. Я хочу, чтобы вы остались Моими друзьями навсегда. Даже сейчас, когда мы вступим в разложение, которое вызовет брожение и осквернение тех, кто не решительны в своем желании остаться честным».

  «Куда мы идем, Учитель? Разве мы не идем в Иерусалим? Толпы уже радостно приветствуют Тебя. Ты хочешь разочаровать их? Разве мы собираемся пойти в Самарию, чтобы сотворить там несколько чудес? Именно теперь, Когда Пасха так близка?» Вопросы задают несколько апостолов одновременно.

   Иисус поднимает руки, призывая к молчанию, затем правой рукой Он указывает на город широким жестом, как  человек, сеющий перед собой семена. Он говорит: «Разложение там. Мы идем в Иерусалим. Мы идем туда. И только Всевышний знает, как Я желал освятить город, приняв в нем Святость, нисходящую с Небес. Я хотел восстановить его святость, чтобы он стал Святым Городом. Но Я не смог ничего сделать для него. Он разложился и останется разложившимся. Излияние святости из живого Храма, которое будет изливаться еще сильнее в следующие несколько дней, все же оставит его безжизненным. Его будет недостаточно для его искупления.

   Самария и языческий мир придут к Святому. Храмы истинного Бога будут воздвигнуты на местах ложных храмов. Сердца язычников будут поклоняться Христу. Но этот народ, этот город всегда будет враждебен Ему, и их ненависть приведет их к величайшему греху. 8. Это должно произойти. Но горе тем, кто станет орудиями этого преступления. Горе!…» Иисус пристально смотрит на Иуду, который находится почти напротив Него.

   «Этого никогда не случится с нами. Мы – Твои апостолы, и мы верим в Тебя, и мы готовы умереть за Тебя», — бесстыдно лжет Иуда и без смущения встречает взгляд Иисуса. Остальные присоединяются, протестуя.

   Иисус отвечает всем, избегая прямого ответа Иуде.

   «Будь вы на Небесах, вы могли бы быть такими, как вы говорите. Но вы еще очень слабы, и соблазн может сделать вас  похожими на тех, кто ненавидит Меня. Горячо молитесь и внимательно следите за собой. Сатана знает, что он будет побежден, и он хочет отомстить за себя отрывая вас и уводя прочь от Меня. Сатана вокруг нас всех. Он вокруг Меня, чтобы воспрепятствовать Мне исполнить волю Моего Отца и осуществить Мою миссию. И он вокруг вас, чтобы сделать вас своими слугами. Будьте бдительны. В этих стенах Сатана будет принимать того, кто не силен.

   Он будет принимать того, чьим проклятием станет сам факт его избранности, потому что он использует свою избранность для человеческих целей. Я избрал вас для Царства Небесного, а не для этого мира. Имейте это в виду.

   9. И ты, о, город, желающий разрушить себя и о котором Я проливаю слезы, знай, что твой Христос молится за твое спасение. О! Если бы хоть в этот час, который еще остался у тебя, ты пришел к Тому, Кто будет вашим миром! Если бы в этот час ты понял Любовь, проходящую среди вас и снял с себя одеяния ненависти, которая делает тебя слепым и безумным, жестоким в отношении самого себя и своего благополучия! Но придет день, когда вы вспомните этот час! Но будет поздно плакать и каяться! Любовь прошла по вашим улицам и исчезла, а ненависть, которую вы предпочли, останется. И ненависть пребудет на вас и на ваших детях. Потому что все имеют то, чего желают, и ненависть оплачивается ненавистью. И затем не будет больше ненависти к сильным у беззащитных, но это будет ненависть к ненависти, соответственно – к войне и смерти.

   Окруженные окопами и вооруженными людьми, вы истомитесь, прежде чем будете уничтоженными, и вы увидите, как ваших детей убивает оружие и голод, а выжившие будут взяты в плен и осмеяны, и вы будете просить о милости, но никогда не найдете ее, потому что вы отказались признать ваше спасение. Я плачу, Мои друзья, потому что у Меня сердце человека, и крах моего Отечества заставляет Меня проливать слезы. Но справедливо, что это произойдет потому, что в этих стенах разложение превысило все пределы и навлекает на себя наказание Божие. Горе постигнет граждан, которые приносят уничтожение своему Отечеству! Горе постигнет руководителей которые стали основной причиной этого! Горе тем, кто должны были быть святыми, чтобы вести других, быть честными, но вместо этого оскверняют дом своего служение и самих себя! Пошли. Мои действия не принесут пользы. Но позволь нам сделать так, чтобы Свет еще раз воссиял во тьме!»

   И Иисус спускается с холма в сопровождении Своих апостолов. Он быстро идет по дороге с серьезным лицом, я бы сказала, немного хмурым. Он больше не говорит. Он вошел в маленький домик у подножия холма, и я больше ничего не вижу.

———————

[30 марта 1947]

   10 Едва Иисус успел войти в дом и благословить его жителей, как послышались радостные звуки колокольчиков на cбруе и ликующие голоса. И сразу же после этого в открытой двери появляется худое и болезненное лицо Исаака, и верный пастух входит и падает ниц перед своим Господом Иисусом.

   Многие лица видны в широко раскрытой двери и многие другие видны за ними…  Они толкаются и толпятся, желая выйти вперед… некоторые женщины кричат, дети, невольно оказавшиеся в толпе, плачут, остальные выкрикивают приветствия и радостно провозглашают: «В этот счастливый день, Ты снова вернулся к нам! Мир Тебе, Господь! Мы приветствуем Тебя, Учитель, вернувшийся, чтобы вознаградить нашу приверженность Тебе».

   Иисус встает и жестом дает знать, что собирается говорить. Все замолкают и голос Иисуса ясно слышен. «Мир вам! Не давите друг на друга. Мы сейчас пойдем в храм. Я пришел, чтобы остаться с вами. Мир! Мир! Не пораньте друг друга. Дайте Мне дорогу, Мои возлюбленные друзья! Позвольте Мне выйти и следуйте за Мною, потому что мы должны войти в Святой Город вместе».

   Волей-неволей народ повинуется, они расступаются и открывают проход, чтобы Иисус мог выйти и сесть на маленького ослика. Иисус действительно собирается ехать на маленьком ослике, на котором до этого никогда не ездили, и тогда несколько богатых паломников, проложивших себе путь сквозь толпу локтями, кладут свои роскошные мантии на спину  животного, и еще один опускается на одно колено на землю, а второе подставляет как ступеньку для Господа, садящегося на спину осленка. И путешествие начинается с Петром, идущем с одной стороны от Учителя, и Исааком с другой. Они держат под уздцы необъезженное животное, которое идет спокойно, будто оно привычно к такой работе, не беспокоясь и не пугаясь цветов, которые, будучи брошены Иисусу, часто попадают в глаза или мягкую морду маленького осленка, не пугающегося даже ветвей оливковых деревьев и пальмовых листьев, которыми машут впереди и вокруг него, или бросают на землю, образуя ковер вместе с цветами. Он даже не пугается криков «Осанна, сыну Давидову!», становящихся все более и более громкими, так как толпа становится все больше и в нее вливаются новые участники.

   11. Пройти через Виффагию по ее узким извилистым улочкам не легко, и мамы вынуждены брать своих детей на руки, а мужчины должны защищать своих женщин от слишком сильных толчков, некоторые отцы несут своих маленьких сыновей верхом на своих плечах, так что они возвышаются над толпой. Пронзительные голоса детей звучат подобно блеянию ягнят или щебетанию ласточек, тогда как своими маленькими ручками они бросают цветы и листья оливковых деревьев, которые передают им их матери, и посылают поцелуи, умиляя Иисуса…

   Выйдя из узкого прохода маленького пригорода, процессия растягивается и упорядочивается. Многие добровольцы идут впереди, прокладывая путь и поддерживая правильное направление, а другие следуют за ними, покрывая землю ветвями. И когда кто-то бросает свою мантию на дорогу как ковер, сотни людей подражают ему. Таким образом, центральная часть дороги покрыта разноцветными полосами одежды, расстеленной на земле и после того, как Иисус проезжает мимо, эту одежду подхватывают и переносят вперед вместе со многими другими, и все громче звучат вокруг крики в честь Царя Израиля, Сына Давидова и Его Царства!

   Солдаты на посту у ворот вышли, чтобы посмотреть, что происходит. Убедившись, что это не бунт, они отходят в сторону, опершись на свои копья, и смотрят удивленно или иронически на странную процессию этого Царя, едущего на спине молодого осла, красивого как Бог, скромного, как самые бедные из людей, кроткого, благословляющего… окруженного женщинами и детьми и безоружными мужчинами кричащими: «Мир! Мир!», на этого Царя, перед въездом в город остановившегося на мгновение рядом с гробницами прокаженных в Генноме и Силоаме (я думаю, что правильно называю эти места, где, при иных обстоятельствах, я видела чудесным образом излечившихся прокаженных) и опершись только на одно стремя, в котором покоилась Его нога, Он, сидя в седле боком, а не верхом, встает, протягивает руки в направлении этих ужасных склонов (где видны испуганные лица и тела, глядящие на Иисуса, и слышится их жалобный крик: «Мы заразны!», обращенный к  некоторым  неосмотрительным людям, которые, чтобы лучше видеть Иисуса, карабкаются даже на загрязненные и зараженные террасы) и кричит: «пусть те, кто имеют веру в Меня, призывают Мое Имя и получат от Него исцеление!» и, снова благословив их, Он говорит Иуде: «Ты купишь еду для прокаженных и отнесешь ее им вместе с Симоном, пока не стемнело».

   12. Затем процессия входит под свод ворот Силоама и, подобно стремительной лавине, вливается в город через предместье Офел, где каждая терраса стала маленькой веселой и легкомысленной площадью с толпящимися людьми, поющими осанну, бросающими в воздух цветы и льющими на улицу благовония, стараясь, чтобы они долетели до Учителя. Воздух напоен ароматом цветов, раздавленных под ногами толпы, и эссенций, которые рассеиваются в воздухе, прежде чем упасть в уличную пыль посреди улицы – крики толпы, кажется, усиливаются и становятся громче, будто каждый человек кричит в рупор, потому что многочисленные архивольты[2], которыми полон Иерусалим, усиливают их длительным эхо.

[2] Архиво́льт (итал.  archivolto, лат. arcus volutus — «обрамляющая дуга») — обрамление арочного проёма, выделяющее дугу арки из плоскости стены.