27 апреля 1945.

   ¹Безоблачная лунная ночь, настолько ясная, что местность открывается во всех своих деталях, и поля с взошедшими всего несколько дней назад хлебами становятся похожи на коврики из серебристо-зеленого плюша, расчерченные темными лентами тропинок и охраняемые стволами деревьев, совершенно белыми на лунной стороне и совершенно черными на противоположной.

   Иисус шествует уверенно и в одиночестве. Очень быстро идет Своим путем, пока Ему не встречается водный поток, с журчанием стекающий в сторону равнины в северо-восточном направлении. Поднимается вдоль по нему до уединенного места возле лесистого берега. Снова поворачивает, карабкаясь по тропинке, и добирается до естественного убежища на склоне холма.

   Входит и наклоняется над кем-то лежащим, едва угадывающимся в лунном сиянии, которое освещает тропинку, однако не проникает внутрь пещеры. Зовет его: «Иоанн».

   Мужчина просыпается и садится, еще затуманенный сном. Но быстро отдает себе отчет в том, Кто его позвал, и вскакивает на ноги, чтобы затем повергнуться на землю со словами: «Какими судьбами пришел ко мне мой Господь?»

   «Чтобы порадовать твое и Мое сердце. Ты желал Меня видеть, Иоанн. Вот Я. Вставай. Давай выйдем на лунный свет и присядем для разговора на валун рядом с гротом».

   Иоанн слушается, поднимаясь и выходя. Но когда Иисус садится, он в своей овечьей шкуре, плохо прикрывающей его крайне худое тело, опускается на колени напротив Христа, откинув назад свои спутанные длинные волосы, что ниспадали ему на глаза, чтобы лучше видеть Сына Божьего.

   Контраст сильнейший. Иисус бледен и светловолос, с мягкими подобранными волосами и завершающей лицо короткой бородой. Второй – весь зарос черной щетиной, из которой еле выглядывают впалые и, я бы сказала, лихорадочные глаза: так они сверкают своей угольной чернотой.

   ²«Я пришел сказать тебе „спасибо“. Ты исполнял и исполняешь, с тем совершенством Благодати, которая есть в тебе, свою миссию Моего Предтечи. Когда настанет час, ты бок о бок со Мной взойдешь на Небо, поскольку ты удостоишься от Бога всего. Но и в ожидании этого ты уже будешь в покое у Господа, друг Мой возлюбленный».

   «Очень скоро я войду в этот покой. Мой Учитель и Бог, благослови Своего раба, чтобы укрепить его в последнем испытании. От меня не скрыто, что оно теперь уже близко и я должен принести еще одно свидетельство: свидетельство кровью. И Тебе еще лучше, чем мне, известно, что мой час вот-вот наступит. Твой приход стал доброй милостью Твоего Божьего сердца, что пожелало укрепить последнего мученика Израиля и первого мученика новых времен. Скажи же мне только: долго мне придется ждать Твоего прихода?»

   «Нет, Иоанн. Ненамного больше, чем прошло от твоего до Моего рождения».

   «Будь Всевышний благословен за это. Иисус… Могу я называть Тебя так?»

   «Ты можешь, и по родству и по твоей святости. Это Имя, его произносят даже грешники, может быть произнесено святым человеком Израиля. Для них оно – спасение, тебе пусть будет отрадой. Чего ты хочешь от Иисуса, твоего Учителя и родственника?»

   «Я иду на смерть. Но как отец, беспокоящийся о своих детях, я беспокоюсь о моих учениках. Мои ученики… Ты сам Учитель и знаешь, как сильна наша любовь к ним. Единственная горесть в моем умирании – это опасение, что они разбредутся, словно овцы без пастуха. Ты собери их. Я отдаю Тебе тех троих, которые и так Твои и которые в ожидании Тебя были мне прекрасными учениками. В них, и особенно в Матфие, действительно пребывает Мудрость. У меня есть и другие. И они придут к Тебе. Но этих, позволь, я доверю Тебе лично. Это трое самых дорогих».

   «И Мне они тоже дороги. Не переживай, Иоанн. Они не пропадут. Ни эти, ни остальные твои настоящие ученики. Я приму твое наследие и буду оберегать его, как самое дорогое сокровище, доставшееся от Моего прекрасного друга и служителя Господня».

   ³Иоанн поклоняется до земли и, что кажется невозможным для такой суровой личности, с громкими рыданиями проливает слезы духовной радости.

   Иисус кладет ладонь ему на голову: «Твои слезы, в которых радость и смирение, сравнимы с той далекой песней, при звуке которой твое маленькое сердце забилось от ликования. Они, та песнь и этот плач, это один и тот же гимн хвалы Предвечному, который „сотворил великое, Он, могущественный в смиренных душах“. Моя Мать тоже вот-вот снова воспоет Свою песнь, уже пропетую тогда. Но после к Ней придет величайшая слава, как и к тебе после твоего мученичества. Я передаю тебе также и Ее приветствие. Все Ее пожелания и утешения. Ты их заслуживаешь. Здесь – лишь рука Сына человеческого на твоей голове, но с отверстых Небес нисходит Свет Любви и благословляет тебя, Иоанн».

   «Я такого не заслуживаю. Я Твой раб».

   «Ты Мой Иоанн. В тот раз, на Иордане, Я был открывавшим Себя Мессией; здесь, сейчас, Я твой брат и твой Бог, который Своей Божьей и родственной любовью хочет дать тебе напутствие. Поднимись, Иоанн. Поцелуемся на прощание».

   «Я такого не заслуживаю… Я всегда этого желал, всю свою жизнь. Но не осмелюсь поцеловать Тебя. Ты мой Бог».

   «Я твой Иисус. Прощай. Моя душа будет рядом с твоей до самого ее успокоения. Живи и умирай не тревожась за своих учеников. Пока могу даровать тебе только это. Но на Небе Я дарую тебе во сто крат больше, ибо ты снискал в очах Божьих всякую милость».

   Он поднимает его и обнимает, целуя в щеки и Сам получая от него поцелуй. Затем Иоанн еще раз преклоняет колени, а Иисус возлагает ладони ему на голову и молится, воздев глаза к небу. Словно бы посвящает его. Он величествен.

   Молчание продолжается еще некоторое время. Потом Иисус на прощание произносит Свое любимое приветствие: «Мой мир да пребудет всегда с тобой», – и тем же путем уходит обратно.