ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
220. Идолопоклонники в Магдальгаде и чудо над роженицей
16 июля 1945.
1Аскалон и его огороды остаются лишь в воспоминаниях. В прекрасные прохладные утренние часы, повернувшись к морю спиной, Иисус со Своими спутниками направляется в сторону невысоких, но изящных, покрытых зеленью холмов, поднимающихся над плодородной равниной. Все апостолы, отдохнувшие и довольные, веселы и разговаривают об Анании, о его рабынях, об Аскалоне, о суматохе, поднявшейся в городе, когда они вернулись, чтобы отнести деньги Дине.
«Мне было предначертано испытать притеснения со стороны филистимлян. Если хотите, ненависть и любовь проявляются одинаково. И я, не пострадавший от филистимской ненависти, чуть не оказался ранен их любовью. Эти возбужденные чудом люди едва не сажают нас в тюрьму, чтобы заставить рассказать, где находится Учитель. А какой крик! Правда, Иоанн? Город кипел, словно котел. Рассерженные не хотели слышать оправданий и желали разыскать иудеев, чтобы их поколотить; облагодетельствованные, или их друзья, хотели убедить первых, что мимо них проходило божество. Замешательство! У них теперь споров на несколько месяцев. Плохо, что они спорят больше с помощью палок, чем с помощью языка. Ну что ж… они у себя дома. Пусть делают, что хотят», – говорит Фома.
«Однако… они не злые», – замечает Иоанн.
«Нет. Только по многим причинам ослеплены», – отвечает Зелот.
Иисус добрую часть пути не разговаривает. Потом говорит: «Вот, теперь Я пойду в то местечко на горе, а вы продолжайте идти к Азоту. Будьте осторожны. Проявляйте вежливость, мягкость, терпимость. Даже если над вами смеются, переносите это спокойно, как делал вчера Матфей, и Бог вам поможет. На закате выходите из города и идите к пруду, что поблизости от Азота. Там и встретимся».
«Но, Господь, я не отпущу Тебя одного! – восклицает Искариот. – Они жестокие, эти люди!.. Это неосмотрительно».
«За Меня нисколько не бойтесь. Ступай, ступай, Иуда, и сам будь осмотрителен. До встречи. Мир да пребудет с вами».
Двенадцать уходят без особого энтузиазма. Иисус смотрит им вслед, а затем сворачивает на тенистую прохладную тропку, что идет по холму, который покрыт зарослями олив, орешника, фигового дерева и хорошо возделанными виноградниками, уже обещающими обильный урожай. На ровных местах – участки с зерновыми, по склонам на зеленой траве пасутся белые козы.
2Иисус добирается до первых домов селения. Уже собирается в него вступить, как встречает странную процессию. Попеременно и заунывно голосящие женщины и завывающие мужчины, причем все совершают нечто вроде пляски вокруг козла, что идет с завязанными глазами, избитый, с уже окровавленными коленями, оттого что, спотыкаясь, он падает на каменистую тропку.
Другая группа, так же голосящая и завывающая, кружится вокруг какого-то скульптурного изображения, по правде – весьма уродливого, подняв вверх жаровни с горящими углями, и поддерживает в них жар, бросая сверху смолистый ладан и соль, – по крайней мере, так мне кажется, поскольку от первого распространяется запах древесной смолы, а вторая потрескивает, как соль.
Замыкающая группа обступает какого-то жреца, перед которым все непрестанно кланяются и вопят:
«Твоею силой!» (мужчины)
«Ты один можешь!» (женщины)
«Умоли божество!» (мужчины)
«Сними колдовство!» (женщины)
«Повели матушке!»
«Спаси жену!»
И все вместе с адским воем: «Смерть ведьме!» А потом снова на разные лады:
«Твоею силой!»
«Ты один можешь!»
«Повели божеству!»
«Пусть проявится!»
«Прикажи козлищу!»
«Пусть покажет этой ведьме! – и, отчаянно вопя: – которая ненавидит дом Фары!»
3Иисус останавливает одного из последней группы и деликатно спрашивает: «Что происходит? Я чужеземец…»
Мужчина, пользуясь тем, что процессия на минуту остановилась, чтобы ударить козла, бросить на угли ладан и перевести дыхание, объясняет: «Жена Фары, влиятельного человека из Магдальгада, умирает родами. Одна, которая ее ненавидит, навела на нее порчу. У нее скрутило внутренности, и ребенок не может родиться. Мы ищем ту ведьму, чтоб ее убить. Только так жена Фары будет спасена, а если не найдем ведьму, то принесем в жертву козла, чтобы вымолить величайшую милость у богини-Матушки (понятно: та нелепая кукла – богиня…)
«Постойте. Я в состоянии исцелить эту женщину и спасти ее мальчика. Скажите вашему священнику», – говорит Иисус этому мужчине и двум другим подошедшим.
«Ты врач?»
«Более, чем врач».
Эти трое врезаются в толпу и направляются к идолослужителю. Говорят с ним. Раздается его голос. Процессия, начавшая было двигаться, останавливается.
Священник в своих впечатляющих разноцветных лохмотьях делает знак Иисусу и велит: «Молодой человек, иди сюда!» И когда Тот оказывается рядом: «Это правда – то, что Ты говоришь? Учти, если все то, что Ты говоришь, не произойдет, мы будем думать, что дух той ведьмы воплотился в Тебе, и убьем Тебя вместо нее».
«Это правда. Отведите Меня немедленно к той женщине, а пока дайте Мне козла. Он Мне нужен. Снимите с него повязку и приведите ко Мне».
Они делают это. Бедное животное: оглушенное, шатающееся, кровоточащее – доставляют к Иисусу, который гладит его по густой черной шерсти.
«Но теперь нужно слушаться Меня без возражений. Сделаете это?»
«Да!» – вопит толпа.
«Идемте. Приказываю: не кричите больше и не жгите смолу».
4Они идут, входя в селение, и по самой красивой улице подходят к дому, стоящему посреди фруктового сада. Из распахнутых дверей доносятся вопли и рыдания, и над всем этим – жуткие скорбные стоны женщины, которая не может разродиться ребенком.
Бегут известить Фару, и он появляется: землистый, всклокоченный, в окружении плачущих женщин и бесполезных жрецов, жгущих благовония и листья на медных жаровнях.
«Спаси мою жену!»
«Спаси мою дочь!»
«Спаси ее, спаси ее!» – кричат по очереди мужчина, старуха и вся толпа.
«Я спасу ее, а с ней и твоего мальчика, поскольку это мальчик, и очень резвый, с двумя милыми глазами цвета спеющих оливок и с черными, как это покрывало, волосами».
«Откуда знаешь? Ты что – видишь? Даже в утробе?»
«Я вижу все и во все проникаю. Все знаю и все могу. Я Бог».
Если бы Он испустил молнию, это произвело бы меньший эффект. Все попадали на землю, как мертвые.
«Встаньте. Слушайте. Я – могущественный Бог и не терплю других богов в Своем присутствии. Разожгите огонь и бросьте туда эту статую».
Народ возмущается, не доверяя таинственному «богу», что велит сжечь их богиню. И самые ярые – священники.
Но Фара и мать его жены, для которых жизнь этой женщины имеет значение, противостоят враждебной толпе, и, принимая во внимание, что Фара – влиятельный в селении человек, толпа обуздывает свое негодование. Однако мужчина спрашивает: «Как я могу поверить, что Ты бог? Дай мне какой-нибудь знак, и я прикажу сделать то, что Ты хочешь».
«Смотри. Видишь у этого козла раны? Они открытые, верно? Кровоточат, верно? Животное почти умирает, верно? Итак, Я хочу, чтобы этого всего не было… Вот, смотри».
Мужчина наклоняется, смотрит… и кричит: «У него нет ран! – и с мольбой бросается на землю: – Моя жена, моя жена!»
Однако священник из процессии говорит: «Остерегись, Фара! Мы не знаем, кто Он. Побойся мести богов!»
Мужчине страшно вдвойне: перед богами и за жену… Он спрашивает: «Кто Ты?»
«Я есть Тот, Кто есть на Небе и на Земле. Мне подвластна всякая сила, ведома всякая мысль. Жители Неба поклоняются Мне, обитатели Ада страшатся Меня. И те, кто уверует в Меня, увидят, как совершаются всевозможные чудеса».
«Я верую! Я верую… Твое Имя!»
«Иисус-Христос, воплотившийся Господь. В пламя этого идола! Я не потерплю богов в Моем присутствии. Пусть эти кадильницы погаснут. Лишь Мой Огонь тут уместен и желанен. Послушайтесь, или Я испепелю вашего никчемного идола и уйду, никого не исцелив».
Иисус потрясающ в Своем льняном облачении со свисающим с плеч синим плащом, образующим позади Него шлейф, с руками, воздетыми в повелевающем жесте, и сияющим лицом. Они страшатся Его, и никто больше не говорит… В этой тишине слышен мучительный и все более слабеющий крик страдалицы. И все-таки они не спешат повиноваться.
На лицо Иисуса становится все труднее и труднее смотреть. Это поистине огонь, опаляющий и вещества, и души. И первыми подвергаются воздействию Его воли медные жаровни. Несшему их приходится их бросить, потому что он уже не выдерживает их жара. Хотя угли, по-видимому, погасли… Затем уже несшие идола вынуждены поставить на землю свои носилки, которые они с помощью шестов держали на плечах, потому что деревянные брусья начинают обугливаться, как будто их лижет какое-то таинственное пламя, и едва оказавшись на земле, этот паланкин с идолом вспыхивает. Народ в ужасе разбегается…
5Иисус обращается к Фаре: «Так ты действительно можешь поверить в Мою силу?»
«Верю, верю. Ты бог. Ты – божество Иисус».
«Нет. Я – Глагол Отца, Йеовé[1] Израилева, пришедший во Плоти и Крови, Душе и Божестве искупить мир и дать ему веру в истинного триединого Бога, пребывающего в вышних Небесах. Я прихожу к людям с помощью и милосердием, чтобы они оставили Заблуждение и пришли к Истине, которая есть единый Бог Моисея и Пророков. Ты еще в состоянии верить?»
[1] Так МВ передает более привычное нам Яхве.
«Верю, верю!»
«Я пришел принести людям Путь, Истину и Жизнь, свергнуть их идолов, научить мудрости. Этот мир будет искуплен Мною, ибо Я умру ради любви к миру и ради вечного спасения людей. Ты еще веришь?»
«Верю, верю!»
«Я пришел сказать людям, что они, если поверят в истинного Бога, обретут вечную жизнь на Небе, рядом с Всевышним, который есть Творец всякого человека, животного, растения и светила. Ты еще веришь?»
«Верю, верю!»
Иисус даже не заходит в дом. Только, как при воскрешении Лазаря, протягивает руки с распростертыми ладонями в сторону комнаты страдалицы и возглашает: «Выйди на свет, чтобы познать божественный Свет, по велению самого Света, который есть Бог!»
Громогласное повеление, которому через мгновение эхом отвечает торжествующий крик, в котором смешиваются стон и радость, а затем – слабенький плач новорожденного, слабенький, но все-таки ясно различимый и становящийся все громче, словно от прибывающей силы.
«Твой сын плачем приветствует Землю. Ступай к нему и скажи, сейчас и впоследствии, что его родина – не Земля, а Небо. Вырасти его для Неба, и сам расти вместе с ним. Это говорит тебе Истина. А вон то (показывая на свернувшиеся, как сухие листья, медные жаровни, лежащие на земле и ни на что не пригодные, и на пепел, оставшийся на месте, где был паланкин с идолом) – Ложь, которая не поможет и не спасет. Прощай». И собирается уйти.
6Но тут прибегает женщина с новорожденным живчиком, завернутым в полотно, и кричит: «Это мальчик, Фара. Ладный, крепкий, с темно-карими, как спеющие оливки, глазами и с кудряшками, что чернее и тоньше, чем у этого жертвенного козлика. А твоя жена блаженно отдыхает. Она больше не страдает, как будто ничего не было. Все произошло так внезапно, когда она уже умирала… и после этих слов…»
Иисус улыбается и, когда мужчина предъявляет Ему новорожденного, касается его головы кончиками пальцев. Народ, за исключением священников, которые возмущенно ушли, видя такое отступничество Фары, с любопытством приближается поглядеть на новорожденного и посмотреть на Иисуса.
Фара желал бы отблагодарить Его за чудо дарами и деньгами. Но Иисус вежливо и твердо говорит: «Не надо. Чудо можно оплатить лишь верностью Богу, который соблаговолил его совершить. Я возьму только этого козла. В память о твоем городе». И Он уходит вместе с козлом, который семенит рядом с Ним, словно бы Иисус был его хозяином, выздоровевший, счастливый, блеющий от радости находиться с тем, кто его не бьет…
Так они спускаются с уступов холма и выходят на главную дорогу, что ведет к Азоту…
7Когда вечером возле тенистого пруда Иисус видит приближающихся апостолов, возникает взаимное удивление: у них – при виде Иисуса с этой животиной[2], а у Него – при виде их убитых лиц, говорящих о том, что у них ничего не вышло.
[2] У МВ – ariete, овен. Надо учитывать, что в древнееврейском языке мелкий скот мог обозначаться одним общим словом.
«Беда, Учитель! Нас не побили, но выгнали вон из города. Мы блуждали по окрестностям и сумели запастись едой, заплатив втридорога. Тем не менее мы были вежливы…» – говорят они расстроенно.
«Не важно. В прошлом году в Хевроне нас тоже прогнали, а в этот раз нам оказали честь. Не нужно унывать».
«А Ты, Учитель? И это животное?» – спрашивают они.
«Я ходил в Магдальгад. Сжег идола с его кадильницами, поспособствовал рождению мальчика, проповедал истинного Бога посредством чудес, а в качестве награды взял Себе этого козла, предназначенного для идолопоклоннического обряда. Бедное животное, оно было все изранено!»
«Но сейчас оно в порядке! Славное животное».
«Это жертвенное животное, посвященное идолу… Здоровое, да. Это было первое чудо с целью убедить их, что это Я – Власть Имущий, а не их кусок дерева».
«И что Ты с ним сделаешь?»
«Отведу к Марциаму. Вчера кукла, сегодня козел. Обрадую его».
«И Ты хочешь вести его за Собой до самого Бетэра?»
«Конечно. Не вижу в этом ничего страшного. Коль скоро Я Пастырь, у Меня может быть животина. Мы его потом отдадим нашим женщинам. И они с ним пойдут в Галилею. Найдем какую-нибудь козочку. Симон, тебе придется стать пастухом коз. Лучше бы это были овцы… Но в мире сем больше козлов, чем ягнят… Это символ, Мой дорогой Петр. Запомни его… Своей жертвой ты превратишь многих козлищ в ягнят. Пойдемте. Доберемся до той деревни среди фруктовых садов. Найдем себе жилище или в домах, или на снопах, что уже связаны в полях. А завтра отправимся в Явнию».
Апостолы удивлены, огорчены и разочарованы. Удивлены Его чудесами, огорчены, что они при них не присутствовали, разочарованы своей неспособностью на фоне всемогущества Иисуса.
Он же, наоборот, так доволен!.. И Ему удается убедить их в том, что «ничто не проходит без следа. Даже полное поражение. Ведь оно приучает вас к смирению, а ваши речи заставят имя, Мое имя, звучать и оставят память в людских сердцах». И Он так убедителен и так светится от радости, что к ним тоже возвращается спокойствие.