ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
222. Секрет апостола Иоанна
18 июля 1945.
1После Явнии высота холмов увеличивается в направлении с запада на восток относительно Полярной звезды, и за одними холмами видны другие, более высокие, а потом и еще выше. Далеко в уходящем вечернем свете вырисовываются зелено-фиолетовые хребты Иудейских гор.
День быстро закончился, как это бывает в южных краях. Меньше, чем за час, от буйства алого заката он изменился до первого мерцания звезд, и кажется невозможным, что это солнечное зарево так скоро погасло, и кроваво-красный цвет неба пропал под густеющим слоем багрового аметиста, а затем сиреневой мальвы, что выцветает и делается все прозрачнее, позволяя проступить какому-то нереальному небу, не голубому, но бледно-зеленому, которое потом, темнея, переходит в сизоватый оттенок молодого овса – прелюдию к индиго, что воцарится в ночи, утыкав себя бриллиантами, словно царскую мантию. И вот уже первые звезды смеются на востоке вместе с серпом луны в ее первой четверти. Земля все больше погружается в блаженное состояние при свете звезд и в молчании людей. Теперь подают голос лишь те, что не грешат: соловьи, журчащие воды, шелестящие кроны деревьев, поющие дифирамбы сверчки и жабы, издающие стаккато на гобое, воспевая росу. Наверное, звезды в вышине тоже поют… Они ведь ближе к ангелам, чем мы. Накал зноя постепенно гаснет в ночном воздухе, влажном от росы, столь приятной для трав, а также людей и животных!
2Иисус, ожидавший у подножия холма, пока апостолы выйдут из Явнии, куда за ними ходил Иоанн, сейчас тесно общается с Искариотом, вручая тому несколько мешочков с деньгами и давая наставления насчет того, как их распределить. За Ним, держа козла, молча идет Иоанн с Зелотом и Варфоломеем, которые говорят о Явнии, где достойно себя проявили Андрей и Филипп. Еще дальше – голосящая группа из всех остальных, что как бы подводят итоги приключений в филистимской земле и явно выказывают свою радость по поводу скорого возвращения в Иудею на праздник Пятидесятницы.
«А мы действительно сразу отправимся туда?» – спрашивает Филипп, очень уставший двигаться по раскаленным пескам.
«Так сказал Учитель. Ты сам слышал», – отвечает Иаков Алфеев.
«Мой брат это знает наверняка. Но он словно в своих мечтах. Что они делали там эти пять дней – загадка», – говорит Иаков Зеведеев.
«Ну да. Я уже изнемогаю от желания узнать. Хотя бы это – в награду за ту… чистку в Явнии. Пять дней выверять каждое слово, каждый взгляд, каждый шаг, чтобы не оплошать», – говорит Петр.
«Однако нам это удалось. Начинаем осваивать», – удовлетворенно говорит Матфей.
«По правде… меня два или три раза охватывала дрожь. Этот пресловутый парень, Иуда Симонов!.. Неужели он никогда не научится сдерживаться?» – говорит Филипп.
«Когда состарится. И все же, если угодно, он делает это с благой целью. Ты же слышал? Учитель тоже так сказал. Он поступает так из ревности…» – оправдывает Андрей.
«Прекрати! Учитель сказал так потому, что Он сама Доброта и Предусмотрительность. Но я не думаю, что Он его одобряет», – говорит Петр.
«Он не соврет», – возражает Фома.
«Соврать-то не соврет. Но Он умеет вкладывать в ответы всю Свою предусмотрительность, чего не умеем мы, и говорит правду, не заставляя ничье сердце обливаться кровью, не возбуждая негодования, не вызывая упреков. Э, Он это Он!» – вздыхает Петр.
3Наступает тишина, в то время как они идут во все усиливающемся лунном блеске. Затем Петр говорит Иакову Зеведееву: «Попробуй спросить у Иоанна. Не понимаю, почему он нас избегает».
«Сразу тебе скажу: потому что знает, что мы будем изводить его расспросами», – отвечает Фома.
«Ну да. И держится рядом с двумя самыми осмотрительными и мудрыми», – подтверждает Филипп.
«И все-таки попробуй, Иаков, будь добр», – настаивает Петр.
И Иаков, уступая, три раза зовет Иоанна, который не слышит или показывает, что не слышит. Наоборот, поворачивается к Варфоломею, которому Иаков и говорит: «Скажи моему брату, пусть подойдет сюда», а потом Петру: «Но я не думаю, что мы что-нибудь узнаем».
Послушный Иоанн тут же подходит и спрашивает: «Чего вы хотите?»
«Знать, направимся ли мы отсюда прямо в Иудею», – говорит его брат.
«Так сказал Учитель. Он не очень-то хотел возвращаться назад из Акрона, а хотел послать за вами меня. Но потом решил дойти до этих последних склонов… Отсюда ведь тоже можно идти в Иудею».
«Через Модин?»
«Через Модин».
«Это небезопасный путь. Разбойники поджидают там караваны и внезапно нападают», – приводит возражение Фома.
«О!.. с Ним-то?!.. Перед Ним ничто не устоит!..» – Иоанн поднимает к небу восторженное лицо, захваченный невесть каким воспоминанием, и улыбается.
Все замечают это, и Петр говорит: «Скажи-ка, может, ты читаешь какую-то счастливую сказку на звездном небе, что у тебя такое лицо?»
«Я? Нет…»
«Брось! Даже камни видят, что ты далек от этого мира. Скажи: что с тобой случилось в Акроне?»
«Да ничего, Симон. Уверяю тебя. Я не был бы счастлив, если бы произошло что-нибудь огорчительное».
«Не огорчительное. Наоборот!.. Ну же! Говори!»
«Но мне нечего сказать кроме того, что уже сказал Он. Они были добрыми, как все пораженные чудесами. Вот и все. Ровно так, как Он сказал».
4«Нет, – качает головой Петр, – Нет, ты не умеешь врать. Ты прозрачен, как ключевая вода. Нет. У тебя меняется цвет лица. Я знаю тебя с детского возраста. Ты никогда не смог бы соврать. Потому что твое сердце, твой разум, твой язык и даже твоя кожа, что краснеет, на это не способны. Оттого-то я так тебя люблю и всегда любил. Ну же, подойди сюда, к своему старому Симону Ионину, к своему другу. Помнишь, когда ты был еще мальчиком, а я уже мужем? Как я тебя баловал? Ты желал историй и пробковых лодочек, „что никогда не потерпят крушения“, как ты говорил, и они были тебе нужны, чтобы уплыть далеко… Вот и сейчас ты плывешь далеко, оставив на берегу своего бедного Симона. И твоя лодочка не потерпит крушения. Она плывет, вся в цветах, как те, что ты ребенком спускал на воду в Вифсаиде в нашу речку, чтобы речка отнесла их к озеру, и они бы плыли и плыли. Ты помнишь? Я люблю тебя, Иоанн. Все мы тебя любим. Ты наш парус. Ты наша лодка, которая не потонет. Ты ведешь нас в своем кильватере. Почему ты не расскажешь нам о чуде в Акроне?»
Петр говорил, обвив рукой Иоанна за талию, последний же пытается уйти от ответа на вопрос, говоря: «А ты, будучи главным, почему не обращаешься к толпам с такой убедительной силой, с какой обращаешься ко мне? Это их нужно убеждать. Не меня».
«Потому что с тобой я чувствую себя спокойно. Тебя я люблю, а их я не знаю», – оправдывается Петр.
«И не любишь их. Вот в чем твоя ошибка. Люби их, даже если ты их не знаешь. Скажи самому себе: „Они от нашего Отца“. Увидишь, тебе покажется, что они тебе знакомы, и ты их полюбишь. Увидь в них множество Иоаннов…»
«Легко сказать! Как будто этих аспидов и дикобразов можно перепутать с тобой, вечный ребенок».
«О, нет! Я как все!»
«Нет, брат. Не как все. Мы, кроме, может быть, Варфоломея, Андрея и Зелота, уже бы и этим травам рассказали о том, что произошло, и отчего мы так счастливы. Ты же молчишь. Однако мне, своему старшему брату, ты должен сказать. Я тебе как отец», – говорит Иаков Зеведеев.
«Мой Отец – Бог, мой Брат – Иисус, моя Мать – Мария…»
«Так что: кровь для тебя уже ничего не значит?» – рассерженно кричит Иаков.
«Не сердись. Я благословляю ту кровь и ту утробу, что меня воспитали: отца и мать; и благословляю тебя, моего кровного брата; но первых – потому что они родили меня и вырастили, дав возможность последовать за Учителем, а тебя – потому что ты Его последователь. Мать, с тех пор, как она стала ученицей, я люблю двояким образом: по плоти и крови как сын, по духу как ее соученик. О! радостно объединиться в любви к Нему!..»
5Иисус, услышав рассерженный голос Иакова, вернулся назад, и последние слова пролили Ему свет на происшедшее. «Оставьте Иоанна в покое. Зря вы его истязаете. Он во многом похож на Мою Мать, и говорить не станет».
«Тогда скажи Ты, Учитель», – умоляют все.
«Ну ладно. Вот: Я повел с Собой Иоанна как наиболее подготовленного к тому, что Я собирался делать. Он помогал Мне, а сам совершенствовался. Все».
Петр, Иаков, брат Иоанна, Фома и Искариот разочарованно переглядываются, слегка скривив рты. А Иуда Искариот не ограничивается одним разочарованием и говорит: «Зачем ему совершенствоваться, когда он и так лучший?»
Иисус отвечает ему: «Ты говорил: „У каждого свой метод, и он им пользуется“. У меня есть Свой. У Иоанна – свой, очень похожий на Мой. Мой не может быть усовершенствован. Его – может. И Я желаю, чтобы это происходило, поскольку так правильно. Поэтому Я его и взял. Потому что Мне нужен кто-то, у кого были бы такой метод и такая душа. Так что никаких недоразумений и никакого любопытства. Мы идем в Модин. Ночь ясная, прохладная и светлая. Будем идти, пока есть луна, а после поспим до рассвета. Я поведу обоих Иуд поклониться могиле Маккавеев, чье славное имя они носят».
«Только мы с Тобой!» – радостно говорит Искариот.
«Нет. Со всеми. Но само посещение могилы Маккавеев – это ради вас. Чтобы вы могли подражать им на сверхъестественном уровне, перенеся битвы и победы в чисто духовную область».