ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
252. Возвращение из Тира. Чудеса и притча о виноградной лозе и вязе
13 августа 1945.
1Привлеченные любопытством жители Сикаминона весь день осаждали место пребывания учеников в ожидании возвращения Учителя. А ученицы между тем не теряли времени, стирая пыльные и потные одежды, – и весь этот пляжик обратился в яркую выставку сохнущих на ветру и на солнце одеяний. Теперь, когда вот-вот наступит вечер, а с вечером начинает чувствоваться солоноватая сырость, они торопятся собрать их, еще чуть влажные, и принимаются их трепать и растягивать во все стороны, чтобы те предстали перед своими владельцами в полном порядке.
«Давайте сразу отнесем Марии ее одежду, – говорит Мария Алфеева и добавляет: – она уже достаточно намучилась вчера и сегодня в той душной каморке!..»
Из чего я понимаю, что Иисус отсутствовал больше, чем один день, и что в течение этого времени Мария Магдалина, обладательница только одной смены одежд, была вынуждена оставаться в укромном месте, пока одолженное ею одеяние не высохнет.
Сусанна откликается: «К счастью, она никогда не жалуется! Я не думала, что она такая хорошая».
«И такая скромная, ты хочешь сказать, и сдержанная. Бедная дочь! Ее в самом деле мучил демон! Когда мой Иисус избавил ее, она, очевидно, снова стала собой, такой, какой была в детстве».
И, разговаривая между собой, они возвращаются в дом, неся выстиранные вещи.
Тем временем Марфа хлопочет на кухне, готовя еду, пока Дева Мария моет в медном тазике овощи и затем ставит их вариться к ужину.
«Вот. Все высушено, все вычищено и сложено. Это нужно было сделать. Пойди к Марии и отдай ей ее одежду», – говорит Сусанна, отдавая вещи Марфе.
Вскоре обе сестры возвращаются вместе.
«Спасибо вам обеим. Не менять одежду долгие дни было для меня самой тяжкой мукой, – улыбаясь говорит Мария из Магдалы. – Теперь я ощущаю себя совершенно посвежевшей».
«Пойди посиди там снаружи, там приятный ветерок. Ты наверняка имеешь в этом нужду после такого долгого пребывания взаперти», – замечает Марфа, которая, будучи не такой рослой и не такой пышнотелой, имела возможность носить одежду Сусанны или Марии Алфеевой, пока ее собственная была в стирке.
«На этот раз обошлось так. Но на будущее мы обзаведемся своим мешочком, как остальные, и у нас не будет такого неудобства», – говорит Магдалина.
«Как? Ты намереваешься следовать за Ним, как мы?»
«Конечно. Если только Он не распорядится иначе. Схожу сейчас на берег посмотреть, не возвращаются ли они. 2Они вернутся этим вечером?»
«Надеюсь, – отвечает Пресв. Мария. – Я обеспокоена тем, что Он отправился в Финикию. Но думаю о том, что Он со Своими апостолами, и полагаю также, что финикийцы, возможно, лучше, нежели многие другие. Однако Мне хотелось бы, чтобы Он вернулся, в том числе из-за ожидающих людей. Когда Я ходила на родник, Меня остановила одна мать и сказала: „Ты с тем галилейским Учителем, кого называют Мессией? Тогда иди взгляни на моего ребенка. Уже год, как его мучает лихорадка“. Я вошла в маленький домишко. Бедное создание! Он похож на умирающий цветочек! Расскажу о нем Иисусу».
«Есть и другие, кто просит об исцелении. Больше об исцелении, чем о наставлении», – говорит Марфа.
«Человеку трудно быть всецело духовным. Ему слышнее более громкие голоса его плоти и его потребностей», – отвечает Дева Мария.
«Тем не менее многие после чуда рождаются к духовной жизни».
«Да, Марфа. И Мой Сын творит столько чудес в том числе и поэтому. Из доброты к человеку, но также и для того, чтобы увлечь его такими средствами на Свой путь, по которому слишком многие иначе бы не последовали».
3Возвращается домой Иоанн из Эндора, не уплывший с Иисусом, и с ним много учеников, и они направляются к домикам, где остановились.
Почти одновременно возвращается Магдалина и говорит: «Они на подходе. Пять лодок, отбывших вчера на рассвете. Я их сразу узнала».
«Наверное, они устали и томятся жаждой. Пойду принесу еще воды. Родник очень прохладный», – и Мария Алфеева выходит с кувшинами.
«Пойдемте навстречу Иисусу. Идем», – говорит Дева Мария. И выходит вместе с Магдалиной и Иоанном из Эндора, так как Марфа и Сусанна остаются у кухонных очагов, раскрасневшиеся и хлопочущие, и заканчивают приготовление ужина.
Идя вдоль берега, они добираются до небольшого пирса, к которому уже подошли и встали на причал другие рыболовецкие суда. С его оконечности хорошо видна вся бухта и давший ей имя город, а также видны пять лодок, что быстро движутся, чуть отклоняясь от курса, на туго натянутых парусах при попутном для них легком северном ветре к облегчению утомившихся от жары мужчин.
«Гляди, как хорошо управляются Симон и остальные. На удивление точно следуют за ведущей лодкой. Вот они преодолели риф, сейчас отойдут в море, чтобы обойти течение: оно в том месте сильное. Ну вот… Теперь всё в порядке. Скоро будут здесь», – говорит Иоанн из Эндора.
Действительно, лодки всё ближе и ближе, и уже можно различить их хозяев.
4На первой, вместе с Исааком, Иисус. Он поднялся на ноги, и Его высокая фигура видна во всем своем величии до тех пор, пока спускающийся парус не загораживает ее на несколько минут. После чего лодка, маневрируя, разворачивается боком, чтобы войти в отгороженную пирсом пристань, и проплывает перед женщинами, стоящими как раз на краю этого пирса. Иисус приветственно им улыбается, а они проворно устремляются к месту причаливания, чтобы достичь его одновременно с лодкой.
«Благослови Тебя Бог, Сын Мой!» – произносит Мария, приветствуя спускающегося на причал Иисуса.
«Благослови Тебя Бог, Мама. Ты беспокоилась? Тех, кого мы искали, в Сидоне не оказалось. Мы поплыли в Тир и там их нашли. Иди сюда, Эрмастей… Вот, Иоанн. Этот юноша хочет обучаться. Поручаю его тебе».
«Я не разочарую Тебя, наставляя его в Твоем слове. Спасибо, Учитель! Здесь многие Тебя ждут», – отвечает Иоанн из Эндора.
«Тут еще один больной ребенок, Сын Мой, и его мать хочет Тебя увидеть».
«Немедленно иду к ней».
«Учитель, я знаю, кто это. Я Тебя туда провожу. Ты тоже иди с нами, Эрмастей: начинай знакомиться с бесконечной добротой нашего Господа», – говорит муж из Эндора.
Из второй лодки высаживается Петр, из третьей – Иаков, из четвертой – Андрей, из пятой – Иоанн: четверо лоцманов в сопровождении находившихся с ними остальных апостолов и учеников, которые группируются теперь вокруг Иисуса и Марии.
«Идите домой. Я тоже сейчас приду. Подготовьте пока ужин и скажите ожидающим, что Я буду говорить к концу вечера».
«А если там будут больные?»
«Первым делом излечу их. Еще до ужина, чтобы они могли вернуться домой счастливыми».
Они разделяются: Иисус направляется к городу вместе с мужем из Эндора и Эрмастеем, остальные возобновляют свой путь по галечному пляжу, рассказывая все то, что видели и слышали, довольные, как вернувшиеся к маме дети.
5Даже Иуда Искариот доволен. Он демонстрирует все подаяния, которыми его одарили добытчики пурпура, и в первую очередь показывает красивый сверточек с драгоценным веществом. «Это для Учителя. Если Он не будет ее носить, то кому ее вообще носить? Меня отозвали в сторону и сказали: „У нас в лодке есть драгоценные кораллы, и еще у нас есть жемчужина. Подумай! Сокровище. Не знаю, как нам улыбнулась такая удача. Но мы охотно отдадим их тебе для Учителя. Пойдем взглянешь на них“. Я пошел им в угоду, пока Учитель удалился в грот помолиться. Это были прекраснейшие кораллы и жемчужина, не крупная, но красивая. Я им сказал: „Не лишайте себя этих вещей. Учитель не носит никаких драгоценностей. А лучше-ка дайте мне немного того пурпура, чтобы сделать из него украшение для Его облачения“. У них был только этот сверточек. Они во что бы то ни стало решили отдать мне его весь. Возьми, Мать, сделай с помощью него произведение искусства для нашего Господа, как Ты это умеешь. Только сделай это, понимаешь? Если Он об этом прознает, то захочет, чтобы его продали ради бедных. А нам приятно увидеть Его в той одежде, какой Он заслуживает. Не правда ли?»
«О, это точно! Я страдаю, когда вижу Его среди других людей такого простого, хотя Он – Царь, а они хуже, чем рабы, но все разодеты и сверкают. И смотрят на Него как на недостойного их бедняка!» – говорит Петр.
«А ты видел, да? Как хохотали те господа из Тира, когда мы прощались с рыбаками?!» – вторит ему его брат.
«Я им сказал: „Постыдитесь вы, собаки! Одна нить Его белого одеяния стоит больше, чем все ваши изыски“», – говорит Иаков Зеведеев.
«Раз уж Иуде удалось заполучить такую вещь, мне хотелось бы, чтобы Ты управилась с нею к празднику Кущей», – говорит другой Иуда, Фаддей.
«Я никогда не пряла с пурпуром. Но Я попробую…» – говорит Пресв. Мария, притрагиваясь к шелковистой шерсти: невесомой, мягкой и изумительного цвета.
«Моя кормилица – знаток этого дела. Мы найдем ее в Кесарии. Она Тебе покажет. Ты моментально научишься, поскольку у Тебя все хорошо получается. Я бы сделала галун на вороте, на рукавах и по низу облачения: пурпур по белоснежному льну или белоснежной шерсти, с пальмами и розетками, как на мраморных стенах Святилища, и узлом Давида по центру. Было бы очень хорошо», – говорит Магдалина, эксперт в области красоты.
Марфа добавляет: «Наша мать сделала такой рисунок, ради его красоты, на одежде, которая была на Лазаре во время его путешествия в земли Сирии, когда он вступал во владение ими. Я сохранила ее, потому что это была последняя работа нашей матери. Я Тебе ее передам».
«Буду трудиться и молиться о вашей матери».
6Вот и их дома. Апостолы расходятся, чтобы собрать тех, кто хочет пообщаться с Учителем, особенно больных…
Возвращается Иисус с Иоанном из Эндора и Эрмастеем. И, здороваясь, проходит среди столпившихся перед домиками. Его улыбка – благословение.
К Нему подводят неизлечимо больного глазами, почти ослепшего от язвенной офтальмии, и Он его вылечивает. Потом настает очередь больного, очевидно, малярией, истощенного и желтого, как китаец, и Он делает его здоровым.
Затем идет женщина, что просит у Него единственного чуда: молока для своей пустой груди, – и показывает младенца нескольких дней от роду, недокормленного и совершенно красного, как при воспалении. Она плачет: «Ты видишь. У нас есть заповедь повиноваться мужу и производить потомство. Но какой толк, если после мы видим, как наши дети чахнут? Я рожаю уже третьего, и двоих я уложила в могилу из-за этой пустой груди. Этот уже умирает, потому что родился в жару, другие прожили: один – десять месяцев, второй – шесть, заставив меня плакать еще сильнее, когда умирали от кишечных болезней. Будь у меня свое молоко – этого бы не случилось…»
Иисус глядит на нее и говорит: «Твой ребенок будет жить. Верь. Ступай в свой дом и, когда придешь, предложи малышу грудь. Имей веру».
Женщина послушно уходит, прижав к сердцу несчастного малыша, который жалобно стонет, как котенок.
«Ну и будет у нее молоко?»
«Конечно, будет».
«Я считаю, что ее дитя выживет, но что молоко не появится, а чудом будет уже то, что он выжил. Он же почти мертвый от слабости».
«А я считаю, что молоко у нее появится».
«Да».
«Нет».
Сколько людей, столько мнений.
7Иисус тем временем удаляется потрапезничать. Когда Он выходит опять, чтобы проповедовать, народа еще больше, поскольку весть о чуде над больным лихорадкой ребенком, которое Иисус совершил, едва сойдя на берег, разнеслась по городу.
«Я даю вам Свой мир, чтобы настроить ваш дух на внимание. Во время бури не доносится голос Господа. Всякое смятение вредит Премудрости, ведь она миролюбива, так как приходит от Бога. Смятение, наоборот, от Бога не приходит, потому что многозаботливость, тревоги, сомнения – это проделки Лукавого с целью смутить сынов человеческих и отделить их от Бога.
Предложу вам следующую притчу, чтобы вы лучше поняли Мое поучение.
У одного земледельца на полях было много деревьев и виноградных лоз, дававших множество плодов, и среди них – одна лоза ценного сорта, которой он очень гордился. Как-то раз эта лоза произвела много листьев и мало гроздьев. Некий друг сказал земледельцу: „Это потому, что ты недостаточно ее подрезал“. На следующий год хозяин подрезал ее сильно. Лоза дала мало побегов и еще меньше гроздьев. Второй друг сказал: „Это потому, что ты слишком ее подрезал“. На третий год хозяин оставил ее в покое. Лоза не дала ни одной грозди, а ее крайне немногочисленные листья были тонкими, сморщенными и покрытыми грибком. Третий друг вынес приговор: „Она умирает, потому что почва не та. Сожги ее“. „Но почему, если это та же почва, что и у других, и если я ухаживаю за ней, как за остальными? Раньше она хорошо плодоносила!“ Друг пожал плечами и ушел.
Мимо проходил неведомый путник и остановился, чтобы понаблюдать за земледельцем, который грустно опирался на ствол несчастной лозы. „Что с тобой? – спросил он его, – умер кто-то из домашних?“
„Нет. Но эта лоза, которую я так сильно любил, у меня погибает. В ней нет больше сока, и ягоды не созревают. В первый год было мало, на другой – еще меньше, а в этом году – ничего. Я делал все, что мне говорили, но это не помогло“.
Неведомый путник зашел на плантацию и подошел к лозе. Дотронулся до листьев, взял в руку ком земли, понюхал его, растер своими пальцами и поднял взгляд на ствол того дерева, что поддерживало лозу. „Тебе нужно удалить этот ствол. Бесплодие от него“.
„Но ведь это ее опора уже многие годы?!“
„Ответь мне, хозяин: когда ты посадил эту лозу, какой была она, и каким был он?“
„О! она была красивым трехлетним черенком. Я получил ее как отводку от другой своей лозы и, чтобы пересадить ее сюда, выкопал глубокую яму, дабы не повредить корни, когда вынимал ее из родной почвы. Здесь тоже выкопал соответствующую яму, точнее, еще более широкую, чтобы ей сразу было вольготно, а перед тем разрыхлил всю землю вокруг, чтобы та стала мягкой для корней, которые могли бы сразу же без труда разрастаться. Тщательно привел ее в порядок, положил на дно удобрения. Корни, ты знаешь, делаются крепкими, если сразу находят себе питание. Вязом этим я занимался меньше. Это было деревце, предназначенное лишь для того, чтобы поддерживать мой черенок. Поэтому я посадил его возле лозы совсем неглубоко, окопал и ушел. Оба растения принялись, земля ведь хорошая. Но лоза вырастала год от года, ее любили, подрезали, пропалывали. Вяз же, наоборот, рос еле-еле. Но как бы то ни было!.. Потом он сделался крепким. Видишь, какой он теперь красивый? Когда я возвращаюсь, я издалека вижу его качающуюся верхушку, высокую, как башня, и он мне кажется гербом моего маленького царства. Раньше виноградная лоза закрывала его, и его прекрасной кроны не было видно. А теперь – смотри: как она красива там, в вышине, на солнце! А каков ствол! Прямой, прочный. Он мог бы поддерживать эту лозу годами, даже если бы она стала такой, как те, что были взяты лазутчиками Израиля у долины Виноградной Кисти[1]. А вместо этого…“
[1] См. Числ. 13: 23–25.
„А вместо этого он тебе ее погубил. Он подавил ее. Все было подходящим для ее жизни: почва, расположение, свет, солнце, уход, который ты ей давал. А этот вяз ее погубил. Он стал слишком сильным. Он опутал ее корни так, что начал их душить, он отнял у нее все почвенные соки, перекрыл ей дыхание и необходимый солнечный свет. Немедленно спили это бесполезное и могучее растение – и твоя лоза оживет. И оживет еще сильнее, если ты терпеливо перекопаешь почву и оголишь корни вяза, и перепилишь их, дабы быть уверенным, что они не дадут побегов. Их последние отростки сгниют в земле и, погибнув, станут жизнью, поскольку сделаются удобрением: достойное наказание за их эгоизм. Ствол сожги, таким образом он принесет тебе пользу. Бесполезное и вредное растение годится лишь в огонь, и его следует уничтожить, а все благое перейдет к растению доброму и полезному. Поверь в то, что я говорю, и останешься доволен“.
„Но кто ты? Скажи мне, чтобы я мог тебе поверить“.
„Я – Премудрый. Кто верит в меня, пребудет в безопасности“, – и ушел.
8Хозяин колебался недолгое время. Затем решился и взялся за пилу. Более того, позвал на помощь друзей.
„Да ты с ума сошел?“ „Помимо лозы потеряешь еще и вяз“. „Я бы ограничился тем, что срезал у него верхушку, чтобы дать лозе больше воздуха. Не более того“. „У нее все-таки должна быть какая-то опора. Ты делаешь ненужную работу“. „Неизвестно, кто это был! Может, кто-то, кто тебя ненавидит, а ты и не ведаешь“. „Или какой-нибудь безумец“, – и прочее, и прочее.
„Я сделаю то, что он мне сказал. Я ему верю“, – и спилил вяз под самый корень и, не довольствуясь тем, на приличном расстоянии оголил корни обоих растений, терпеливо перепилил те из них, что принадлежали вязу, стараясь не поранить корни лозы, засыпал эту большую яму, а рядом с лозой, оставшейся без опоры, воткнул крепкий железный стержень, привязав сверху дощечку, на которой написал слово „Вера“.
Остальные ушли, качая головами.
Прошли осень и зима. Наступила весна. Обвившиеся вокруг опоры побеги лозы украсились множеством бутонов, сперва словно бы запертых в шкатулку из посеребренного бархата, потом приоткрытых на фоне изумруда появляющихся листочков, затем открытых, а затем уже множеством тянущихся от розги новых сильных побегов, полностью покрытых цветками, а потом завязью виноградинок. Гроздей больше, чем листьев, а эти последние – широкие, зеленые, размером с две, три грозди и даже больше. А каждая гроздь утыкана мясистыми, сочными, великолепными виноградинами.
„А теперь что скажете? Было или не было это дерево причиной, из-за которой умирала моя лоза? Верно или неверно сказал Премудрый? Прав был я или не прав, что написал на той дощечке слово Вера?“ – сказал тот человек своим недоверчивым друзьям.
„Ты был прав. Блажен ты, что сумел поверить и оказался способен отбросить прошлое и то вредное, что тебе наговорили“.
Вот такая притча.
9Что же касается женщины с пустой грудью, то вот и ответ. Поглядите в сторону города».
Все поворачиваются в сторону города и видят бегущую давешнюю женщину, и хотя она бежит, дитя не отрывается от ее полной груди, которую распирает молоко, а голодный малыш сосет с такой ненасытностью, что едва ли не задыхается. И женщина не останавливается, пока не оказывается у ног Иисуса, перед которым на мгновение отрывает дитя от соска и кричит: «Благослови нас, благослови нас, чтобы ему жить ради Тебя!»
После этой паузы Иисус продолжает:
«Вот вы и получили ответ на свои предположения относительно чуда. 10Однако эта притча имеет более широкий смысл, чем просто маленький случай вознаграждения веры. И он вот какой.
Бог поместил Свою виноградную лозу – Свой народ – в подходящее место, снабдив его всем, что требовалось для того, чтобы он рос и приносил все больше и больше плода, дав ему в помощь наставников, чтобы он легче мог понимать Закон, сделав его своей силой. Но наставники захотели превзойти самого Законодателя и всё возвышались и возвышались, до тех пор пока не поставили себя выше вечного слова. И Израиль стал бесплоден. Тогда Господь послал Премудрого, чтобы те праведные душой израильтяне, которые скорбят об этом бесплодии и пробуют то одно, то другое средство согласно предписаниям и советам наставников, по-человечески ученых, но духовно необразованных и потому далеких от понимания того, чтó необходимо делать, чтобы вновь оживить дух Израиля, могли бы получить действительно благотворный совет.
А что же происходит? Почему к Израилю не возвращается его сила, и он снова не становится могучим, как в золотые времена своей верности Господу? Потому что совет-то такой: убрать все то, что, паразитируя, выросло в ущерб Святыне – Закону Десятословия, – такой, какой она была дана: без компромиссов, без уловок, без ханжества; убрать, чтобы дать возможность дышать, предоставить пространство и питание этой Лозе, Народу Божию, дав ему единственную прочную, прямую и несгибаемую опору c сияющим именем: Вера. И совет этот не принимают. Посему говорю вам, что Израиль погибнет, тогда как мог бы возродиться и обрести Царство Божие, если бы сумел поверить, искренне покаяться и в корне измениться.
Идите с миром, и да пребудет с вами Господь».