ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
258. Будущая миссия Иакова Алфеева, получившего от Иисуса наставления на горе Кармель
20 августа 1945.
1Тот же час, но следующего дня.
Иаков, который все еще укрывается в расселине горы и сидит, свернувшись в клубок, с головой, склоненной почти что до подобранных и обхваченных руками колен, или находится в глубоком раздумье, или спит, как следует не разберу. Ясно, что он нечувствителен к тому, что происходит вокруг него, а именно к потасовке двух крупных птиц, которые по какому-то частному поводу жестоко бьются на лужайке. Я бы сказала, что это горные куропатки или тетерева, или фазаны, потому что величиной они с петушков, оперение пестрое, но гребешка у них нет, а только мясистая и красная, как коралл, каска на макушке и по бокам головы, и уверяю Вас, что хотя голова и небольшая, но клюв, должно быть, как стальной шип. Перья летают в воздухе, кровь капает на землю на фоне их непрекращающегося гвалта, настолько ощутимого, что он заставляет умолкнуть в ветвях птичьи свисты, трели и рулады. Наверное, пташки наблюдают за этим жестоким поединком… Иаков ничего не слышит.
Иисус же, напротив, слышит и спускается с вершины, куда поднимался, и, хлопая в ладоши, разнимает соперников, и те, окровавленные, разлетаются: один в сторону склона, другой – на верхушку дуба и там приводит в порядок свои перья, все еще всклокоченные и взъерошенные.
Иаков не поднимает головы даже на шум, произведенный Иисусом, который, улыбаясь, делает еще несколько шагов и останавливается посередине лужайки. Его белое одеяние с правой стороны кажется окрашенным красным, настолько ярок красный цвет заката. Словно на небе пожар. И все-таки похоже, Иаков не спит, поскольку едва лишь Иисус прошептал, именно прошептал: «Иаков, иди сюда», тот поднимает голову с колен, высвобождая их из объятий собственных рук, вскакивает на ноги и идет к Иисусу. Останавливается напротив Него в двух шагах и смотрит на Него.
Иисус тоже на него смотрит, серьезно и все же ободряюще, так как в Нем чувствуется некая улыбка, хотя ни Его губы, ни глаза не улыбаются. Смотрит пристально, словно бы желая прочесть малейшие проявления переживаний Своего двоюродного брата и апостола, который, как и вчера, ощущая себя на пороге откровения, бледнеет и даже еще сильнее, до того, что становится одного цвета со своим льняным одеянием, когда Иисус поднимает руки и кладет ладони ему на плечи, стоя так, с вытянутыми руками. Тогда Иаков по-настоящему становится похож на жертву. Только кроткие темно-карие глаза и каштановая борода придают цвет этому внимательному лицу.
2«Иаков, брат Мой, знаешь, для чего Я захотел видеть тебя здесь, один на один, чтобы после часов молитвы и размышлений поговорить с тобой?»
Иаков, похоже, затрудняется ответить, настолько он взволнован. Но наконец отверзает уста и тихо отвечает: «Чтобы преподать мне особенное наставление, или потому что оно относится к будущему, или ввиду того, что я самый неспособный из всех. Я и сейчас Тебе благодарен, даже если это будет упрек. Но поверь, Учитель и Господь, что если я медлителен и неспособен, то это от несовершенства, а не от злой воли».
«Это не упрек, а наставление, это так, касающееся времени, когда Меня с вами уже не будет. За эти месяцы ты много передумал в своем сердце о том, что Я однажды сказал тебе у подножия этой горы, пообещав прийти сюда с тобой не только, чтобы поговорить о пророке Илии и поглядеть на бесконечное море, сверкающее там, но поговорить с тобой об ином море, еще более великом, изменчивом и коварном, нежели это, что сегодня кажется самым спокойным из водоемов, а через несколько часов, возможно, начнет глотать корабли и людей в своем ненасытном голоде. И ты не переставал связывать все, тебе тогда Мною сказанное, с той мыслью, что приход сюда имеет отношение к твоей будущей судьбе. Настолько, что теперь ты все бледнеешь и бледнеешь, догадываясь, что судьба эта нелегкая, что это наследство, связанное с такой ответственностью, что может заставить трепетать даже подвижника. Ответственность и служение, которые надо исполнять со всей возможной для человека святостью, чтобы не расстроить Божью волю.
Не пугайся, Иаков. Я не хочу твоей погибели. Поэтому, раз Я тебя к этому предназначаю, значит, знаю, что в результате ты не претерпишь урон, а обретешь неземную славу. Послушай Меня, Иаков. Установи в себе мир одним прекрасным способом: предайся Мне, чтобы суметь услышать и запомнить Мои слова. Мы уже никогда не окажемся настолько одни и с таким подготовленным к пониманию духом.
3Однажды Я уйду. Как все люди, временно пребывающие на Земле. Мое пребывание прекратится иным образом, чем у других людей, но все равно прекратится, и Я уже не буду находиться рядом с вами, кроме как Своим Духом, который, заверяю тебя, никогда вас не покинет. Я уйду после того, как дам вам все то, что необходимо для дальнейшего продвижения Моего Учения в этом мире после того, как совершу Жертвоприношение и добуду вам Благодать. С ее помощью и с помощью семиликого разумного Огня[1] вы сможете делать то, что сейчас вам показалось бы безумным и самонадеянным даже себе представить. Я уйду, а вы останетесь. И этот мир, что не принял Христа, не примет и Христовых апостолов. Поэтому вы будете гонимы и рассеяны как опаснейшие люди для благополучия Израиля. Но раз вы Мои ученики, то должны быть счастливы претерпеть те же скорби, что и ваш Учитель.
[1] Речь, конечно же, о Святом Духе, сошедшем на апостолов в виде огня (Деян. 2: 1–4) и проявляющемся в виде различных дарований (см. Ис. 11: 2–3, где перечислены как раз семь Его даров).
Как-то в месяце Нисан Я сказал тебе: „Ты будешь тем, кто останется из пророков Господних“. Твоя мать, благодаря духовному ведению, наполовину догадалась о значении этих слов. Но еще прежде, нежели они сбудутся для Моих апостолов, они сбудутся на тебе и для тебя. Иаков, все будут рассеяны, кроме тебя, и до тех самых пор, пока Бог не призовет тебя к Себе на Небо. Ты останешься на том посту, на какой тебя выберет Бог устами твоих братьев, ты, потомок царского рода, в царском городе, чтобы поднять Мой скипетр и возвещать об истинном Царе. О Царе Израиля и всего мира, согласно высшему царскому достоинству, которого никто не примет, кроме тех, кому оно открыто.
Придут времена, когда тебе потребуется крепость, стойкость, терпение и безграничная проницательность. Тебе придется быть праведным, обладая милосердием, простой и чистой, как у ребенка, верой, и в то же время эрудированным, как настоящий учитель, чтобы отстаивать веру, подвергающуюся нападкам в стольких сердцах со стороны множества враждебных ей вещей, и чтобы опровергать заблуждения ложных христиан и вероучительные уловки ветхого Израиля, который, будучи слеп и сейчас, ослепнет как никогда после того, как уничтожит свой Светильник и извратит пророческие слова и даже сами заповеди Отца, от кого Я происхожу, дабы убедить, с целью самоуспокоения, самих себя и этот мир, что Я не был Тем, о ком говорится у патриархов и пророков. А что был Я всего лишь жалким человеком, мечтателем, безумцем – с точки зрения более добрых, и одержимым еретиком – с точки зрения менее добрых представителей ветхого Израиля.
Я прошу тебя стать тогда Моим вторым Я. Нет, в этом нет ничего невозможного! Это возможно. Ты должен будешь нести в себе своего Иисуса, Его поступки, Его слова, Его деяния. Как если бы ты приспосабливался к глиняной модели, какую используют литейщики металлов, придавая им некую форму, вот так ты должен будешь переплавиться в Меня. Я все время буду присутствовать и буду для вас настолько присутствующим и живым, Мои верные, что вы сможете соединиться со Мной, стать Моим вторым Я, если только того захотите. Ты же, пребывавший со Мной с самого юного возраста и получавший хлеб Премудрости из рук Марии еще раньше, чем из Моих рук, ты, племянник самого праведного человека, какой был в Израиле, ты должен быть просто совершенным Христом…»
4«Я не в силах, не в силах, Господь! Дай это поручение моему брату. Поручи это Иоанну, Симону Петру, другому Симону. Не мне, Господь! Почему мне? Что я сделал, чтобы заслужить это? Разве не видишь, я весьма ничтожный человек, и способен лишь на одно: очень любить Тебя и твердо верить всему, что Ты скажешь?»
«У Иуды слишком сильный темперамент. Он очень пригодится там, где надо опровергать язычество. Не здесь, где надо убеждать стать христианами тех, кто, уже принадлежа народу Божьему, считает себя в любом случае правыми. Не здесь, где надо убеждать всех, кто хотя и верит в Меня, но будет разочарован развитием событий. Где надо убеждать, что Мое Царство – не от мира сего, но всецело духовное Небесное Царство, подготовкой к которому является христианская жизнь, то есть жизнь, где преобладающие ценности – это ценности духовные.
Убеждение достигается непреклонной мягкостью. Горе тому, кто хватает за горло с целью убедить. Подвергшийся такому нападению на минуту скажет „да“, чтобы освободиться от этой хватки. Но потом побежит, не оборачиваясь назад и больше не желая принимать никаких доводов. Это если он не злой, а всего лишь сбившийся с пути. А если он злой или даже просто фанатик, он побежит, чтобы пойти, вооружиться и принести смерть этому дерзкому поборнику чуждых ему учений.
А ты будешь окружен фанатиками. Фанатиками-христианами, фанатиками-израильтянами. Первые будут ждать от тебя насильственных действий или, по меньшей мере, разрешения на такие действия. Потому что ветхий Израиль с его непримиримостью и узостью все еще будет махать в них своим ядовитым хвостом. Вторые ополчатся на тебя и остальных, как если бы вели священную войну в защиту старой Веры, своих символов и своих обрядов. И ты будешь в центре этого бушующего моря. Такова участь руководителей. А ты будешь главой всех тех жителей Иерусалима, кого обратит в христианство твой Иисус.
5Ты должен будешь уметь любить совершенно, чтобы суметь быть святым руководителем. Не оружие и анафемы, а твое сердце должен ты будешь противопоставить оружию и анафемам иудеев. Никогда не позволяй себе подражать фарисеям, рассуждая о язычниках, как о навозе. Я пришел и ради них тоже, ибо воистину уничижение Бога до смертной плоти ради одного только Израиля было бы непомерным. Так что если верно, что Моя Любовь заставила бы Меня с радостью воплотиться даже ради спасения одной души, то Справедливость, которая тоже часть Бога, велит, чтобы Бесконечный умалял Себя ради бесконечности: всего человеческого рода.
С ними ты тоже должен быть ласков, чтобы не оттолкнуть, ограничиваясь непреклонностью в отношении вероучения, но проявляя снисхождение к иным формам жизнеустройства, не похожим на наше, и ко всему материальному, что не вредит духу. Тебе придется за это много препираться со своими братьями, поскольку Израиль опутан обычаями, совершенно внешними и совершенно бесполезными, так как они не затрагивают его духа. Ты же, напротив, заботься – и учи этому других – исключительно о духе. Не рассчитывай, что язычники тут же поменяют свои привычки. Ты свои тоже изменишь не сразу. Не цепляйся якорем за свою мель. Ведь чтобы подобрать в море обломки и отвезти их на верфь, где им дадут новую жизнь, необходимо быть в плавании, а не стоять на месте. И ты должен ходить и искать эти обломки. Они есть и в язычестве, и в Израиле. В конце этого бескрайнего моря – Бог, который раскрывает объятья всем Своим созданиям. Будь они богаты в силу своего святого происхождения, как израильтяне, или бедны, оттого что язычники.
Я говорил: „Возлюбите своего ближнего“. Ближний – это не только родственник или соотечественник. Ближний – это и гиперборей, чья внешность вам незнакома, ближний – и тот, кто в этот час наблюдает рассвет в неведомых вам краях, или преодолевает снежные просторы легендарных хребтов Азии, или пьет из реки, чье русло обнаруживается среди неизвестных лесов центральной Африки. И если к тебе придет солнцепоклонник, или же тот, для кого бог – прожорливый крокодил, или считающий себя воплощением Мудрости, что сумела почувствовать Истину, но не постигла ее Совершенства и не преподала ее как Спасение своим последователям, либо придет к тебе пресыщенный гражданин Рима или Афин и попросит: „Дай мне познать Бога“, – ты не можешь и не имеешь права сказать им: „Я изгоню вас, потому что приводить вас к Богу было бы нечестиво“.
Помни, что у них нет знания, тогда как у Израиля оно есть. И все же поистине в Израиле есть и будет много таких, кто более идолослужители и более жестоки, чем самый дикий идолопоклонник, и кто будет приносить человеческие жертвы не тому или иному идолу, а самим себе, своей гордыне, став жадными до крови после того, как в них воспылает неутолимая жажда, что продлится до скончания веков. Эту невыносимую жажду можно было бы утолить, лишь заново, и с верой, испив то, что ее вызвало. Но это будет уже конец мира сего, ибо последним, кто скажет: „Мы веруем, что Ты – Бог и Мессия“, будет Израиль, несмотря на все доказательства Моей Божественности, которые Я предоставил и еще предоставлю.
6Ты будешь бодрствовать и следить, чтобы вера христиан не была тщетной. Тщетной она будет, если в ней останутся только слова и лицемерные обряды. Именно дух оживотворяет ее. В механическом или фарисейском благочестии не хватает духа, поскольку это всего лишь имитация веры, а не подлинная вера. Что толку, если человек будет воспевать хвалы Богу в собрании верных, если при этом всякий его поступок – это глумление над Богом, которого не сделать игрушкой в руках верующего, ведь Он, будучи Отцом, всегда сохраняет за Собой Божьи и Царские права?
Бодрствуй и следи, чтобы никто не оказывался не на своем месте. Бог будет просвещать вас согласно занимаемому положению. У вас не будет недостатка в Свете от Бога, если только не уйдет Благодать, не угаснет в вас из-за греха.
Многие захотят, чтобы их называли „учителями“. Есть же лишь один Учитель: Тот, кто говорит с тобой; и есть лишь одна Наставница: Церковь, что Его увековечивает. В этой Церкви учителями станут те, кто будет посвящен нести особое послушание наставничества. Однако среди верных будут и такие, кто по воле Божьей и благодаря собственной святости, то есть своей благой воле, будут нести слово, увлеченные стремниной Премудрости. Будут и другие, сами по себе не мудрые, но послушные, как инструменты в руках у мастера, и они будут говорит от имени Мастера, повторяя, как хорошие дети, то, что им велит говорить Отец, хотя и не понимая во всей полноте того, что говорят. Наконец, будут и такие, что станут говорить, как учителя, и своими блестящими речами соблазнят простецов, но сами будут горды, черствы сердцем, ревнивы, вспыльчивы, лживы и сластолюбивы.
Я же тебе советую прислушиваться к словам мудрых о Господе и несравненных чад Святого Духа, помогая им лучше понять глубину божественных изречений, ибо если они носители божественного Голоса, то вы, Мои апостолы, всегда будете наставниками Моей Церкви, и ваша обязанность – поддержать этих изнемогающих от неземной ноши, от непомерного и тяжелого сокровища, возложенного на них Богом, дабы они несли его братьям; и так же советую: не принимай словá лживых пророков, чья жизнь не созвучна с Моим учением. Жизненная доброта, кротость, чистота, милосердие и скромность всегда будут в избытке у мудрых и у простодушных Божьих голосов. Остальным же этого всегда будет не хватать.
Бодрствуй и следи, чтобы в собрании верных не было ревности и злословия, а также возмущений и мстительности. Бодрствуй и следи, чтобы плоть не взяла верх над духом. Те, в ком дух не господствует над плотью, не смогут выдержать гонений.
7Иаков, Я знаю, что ты сделаешь это, но дай своему Брату обещание, что ты не подведешь Его».
«Но Господь, Господь! Я боюсь только одного: того, что я на это не способен. Господь мой, я молю Тебя, дай это поручение кому-нибудь другому».
«Нет. Не могу…»
«Симон Ионин любит Тебя, и Ты его любишь…»
«Симон Ионин – не Иаков из рода Давида».
«Иоанн! Иоанн, прозванный ангелом, – сделай его Твоим здешним служителем».
«Нет, не могу. Ни Симон, ни Иоанн не обладают той малостью, которая, тем не менее, очень близка людям: родством. Ты Мой родственник. После того, как Меня… после того, как Меня не признают, лучшая часть Израиля будет искать прощения у Бога и стараться простить самих себя, пытаясь узнать Господа, которого они прокляли в час Сатаны, и им будет казаться, что они обретут прощение, а значит и силу пойти Мом путем, если на Моем месте окажется Мой кровный родственник. Иаков, на этой горе совершились весьма великие дела. Здесь огонь Божий истребил не только жертву всесожжения, дрова и камни, но еще и пыль и даже воду, что была во рву[1]. Иаков, неужели ты думаешь, что Бог больше не в состоянии сделать подобного, воспламенив и истребив всё вещественное в Иакове-человеке, чтобы появился Божий Иаков-огонь? Пока мы говорили, закат зажег своим пламенем даже наши одежды. Как ты считаешь: подобным или более сияющим было великолепие колесницы, восхитившей Илию?»
[1] 3 Цар. 18:38.
«Несравненно более сияющим, ведь оно исходило от небесного огня».
«А тогда подумай, каким станет сердце, сделавшееся огненным оттого, что в нем будет Бог, ибо Бог желает увековечить в нем Свое Слово, сделав проповедником Вести о Спасении».
8«А Ты, а Ты, Глагол Божий, вечное Слово, почему не останешься?»
«Потому Я и Слово, и Плоть. И Словом Я должен наставлять, а Плотью – совершить искупление».
«О! Мой Иисус, а как Ты совершишь искупление? Что Тебе предстоит?»
«Иаков, вспомни пророков».
«Но разве их речи не иносказательны? Разве могут с Тобой, Словом Божьим, плохо поступить люди? Разве не имеется в виду, что Твоя божественность, Твое совершенство будут претерпевать мучение, но не более, не более того? Моя мать переживает за меня и за Иуду, а я за Тебя и за Марию, а потом еще и за нас, ведь мы такие слабые. Иисус, Иисус, неужели Ты не понимаешь, что если люди возьмут над Тобой верх, то многие из нас могут поверить в Твою виновность и уйти, разочаровавшись в Тебе?»
«Я в этом уверен. Будет потрясение среди всех групп Моих последователей. Но потом возвратится спокойствие и, более того, появится сплоченность в их лучших частях, на которые после Моего жертвоприношения и Моего торжества снизойдет Дух крепости и мудрости: божественный Дух».
«Иисус, чтобы я не отступил и не оплошал в тот страшный час, скажи мне: что с Тобой сделают?»
«Слишком многого ты у Меня просишь».
«Скажи мне, Господь».
«Тебе будет мучительно точное знание об этом».
«Не важно. Ради той любви, что нас связала…»
«Об этом не должно быть известно».
«Скажи мне, а потом сотри это из моей памяти до того часа, когда оно должно будет совершиться. А тогда снова приведи мне это на память вместе с воспоминанием об этом часе. Так я ни от чего не впаду в соблазн и не сделаюсь Твоим противником в глубине сердца».
«Это ничего не изменит, поскольку ты тоже поддашься натиску бури».
«Скажи мне, Господь!»
«Я буду обвинен, предан, схвачен, мучим и приговорен к смерти на кресте».
«Не-е-ет!» – Иаков кричит и корчится, словно это его приговорили к смерти. «Нет! – повторяет он. – Если с Тобою так, то что они сделают с нами? Как мы сможем продолжить Твое дело? Не могу, не могу я принять пост, который Ты мне предназначаешь… Не могу!.. Не могу! Ты умрешь – и я тоже умру, оставшись без силы. Иисус, Иисус! Послушай меня. Не оставляй меня без Себя. Пообещай мне, пообещай мне хотя бы это!»
«Обещаю тебе, что приду и буду направлять тебя Своим Духом после того, как Мое славное Воскресение освободит Меня от ограничений, связанных с материей. Я и ты станем тогда единым целым, как сейчас, когда ты в Моих объятиях», потому что Иаков в самом деле предается слезам на груди Иисуса.
9«Не плачь, хватит. Давай выйдем из этого светлого и мучительного часа самозабвения, как выходят из смертной тьмы, помня всё, кроме самого момента умирания, леденящего испуга, что длится одно мгновение, а как свершившийся факт длится века. Иди сюда, Я тебя поцелую, чтобы помочь тебе забыть ужас Моей человеческой участи. Воспоминание об этом вернется к тебе в свое время, как ты просил. Вот, Я целую тебя в уста, которые должны будут повторять Мои слова людям Израиля, и в область сердца, которое должно будет любить так, как Я сказал, и сюда, в висок, где прекратится твоя жизнь вместе с последним словом любящей веры в Меня. Как Я буду приходить к тебе, возлюбленный Мой брат, и на собрания верных, и в часы молитвенных размышлений, и в часы опасности, и в час смерти! И твой дух примет не кто-то другой, даже не твой ангел, а Я сам, и поцелую тебя, вот так…»
Они надолго остаются обнявшись, и Иаков будто бы забывается легким сном, обрадованный Божьими поцелуями, которые облегчают его память от перенесенного страдания. Когда он поднимает голову, перед нами снова безмятежно-добрый Иаков Алфеев, так похожий на Иосифа, мужа Марии. Он улыбается Иисусу улыбкой более зрелой, немного печальной, но всё такой же нежной.
«Давай поужинаем, Иаков, а потом поспим под звездами. На рассвете спустимся в долину… снова к людям, – Иисус вздыхает… Но с улыбкой заканчивает: – … и к Марии».
«А что я скажу своей матери, Иисус? А товарищам? Они не оставят меня в покое своими расспросами…»
«Можешь пересказать им все то, что Я говорил тебе[2], побуждая задуматься над ответами Илии Ахаву и народу на этой горе, а также о власти того, кто любим Богом, достигать желаемого от целых народов и стихий, и о поглощавшей его ревности ко Господу, и как Я навел тебя на мысль о том, что Бога можно понять и служить Ему только в мирном состоянии и с миром. Скажи им, что как Я позвал вас, сказав: „Придите“, так и вы с помощью покрова любви сможете привлечь ко Господу новых Божьих служителей, подобно Илии, что набросил свой покров на Елисея[3]. А тем, кто все время беспокоится, скажи, как Я указал тебе на то радостное освобождение от пережитков прошлого, которое демонстрирует Елисей, избавившись от своих волов и плуга. Расскажи им, как Я напомнил, что с теми, кто желает чудес от Вельзевула, случится зло, а не добро, как это произошло с Охозией по слову Илии. Расскажи им, наконец, как Я пообещал тебе, что к тем, кто будет верен до самой смерти, придет очистительный огонь Любви и попалит их несовершенства, чтобы привести их прямо на Небо. Остальное – для одного тебя».
[2] Далее ссылки на 3 Цар. 18–19, 4 Цар. 1–2.
[3] Накидка Илии в 4 Цар. 2:8 по-еврейски названа словом, которое может означать не только широкий плащ, но и ширь, и великолепие.