ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО
259. Наставление о Церкви и о Таинствах для Иакова Алфеева, который совершает чудо
21 августа 1945.
1Иисус покидает лужайку на Кармеле и спускается по влажным от росы тропинкам через рощи, где всё явственнее оживают трели и голоса под первыми лучами солнца, что золотят восточные горные склоны. Когда легкая дымка от испарений рассеивается на солнце, Ездрелонская равнина предстает во всей своей красе с ее фруктовыми рощами и виноградниками, теснящимися вокруг домов. Она напоминает коврик – по большей части зеленый с редкими желтоватыми оазисами, что испещрены красными пятнами, которые представляют собой сжатые нивы, где теперь полыхают маки, – втиснутый между треугольным обрамлением гор Кармель, Фавор и Ермон (малый Ермон) и более далекими горами (названия которых я не знаю), что скрывают за собой Иордан и на юго-востоке сливаются с нагорьем Самарии.
Иисус останавливается и задумчиво оглядывает всю ту часть Палестины.
Иаков смотрит на Него и произносит: «Глядишь на красоту этого края?»
«Да, и на нее тоже. Но больше, чем о чем-нибудь другом, Я думаю о будущих путешествиях и о необходимости послать туда учеников, послать незамедлительно, и не с теперешними узкими поручениями, а для настоящих миссионерских трудов. У нас регионы и регионы, где Меня еще не знают, а Я не хочу, чтобы остались места, где Меня нет. Это Моя всегдашняя забота: ходить и делать, пока Я могу, и делать всё…»
«То и дело вмешиваются обстоятельства, которые Тебя задерживают».
«Не просто задерживают, они вынуждают вносить изменения в маршруты Моего следования, ведь путешествия, которые мы предпринимаем, никогда не бывают бесцельными. Но еще столько, столько надо сделать… Еще и потому, что после Моего отсутствия в каком-либо месте Я замечаю, что многие сердца вернулись в прежнее состояние, и Мне надо снова туда возвращаться».
«Да, это духовное безразличие, это непостоянство и предпочтение дурному вызывает досаду и отвращение».
«Досаду. Не надо говорить: отвращение. Божий труд никогда не вызывает отвращения. Эти бедные души должны вызывать в нас жалость, а не отвращение. У нас всегда должно быть сердце отца, хорошего отца. Хороший отец никогда не испытывает отвращения из-за болезней своих детей. Вот и мы не должны его испытывать, ни к кому».
2«Иисус, позволишь мне задать Тебе несколько вопросов? Я опять не спал в эту ночь. Зато много думал, глядя на Тебя спящего. Во сне Ты кажешься таким юным, Брат! Ты улыбался, лежа головой на согнутой руке, прямо по-детски. Я мог хорошо Тебя разглядеть благодаря луне, такой яркой этой ночью. Я думал. И мне на сердце пришло много вопросов…»
«Задавай».
«Я говорил: мне нужно спросить Иисуса о том, как мы при наших недостатках сумеем собраться в этот организм, который Ты назвал Церковью и в котором, если я правильно понял, будет некая иерархия. Ты нам скажешь, что мы должны делать, или нам нужно решать это самим?»
«Когда придет срок, Я укажу вам ее главу. Не более. В течение Моего пребывания с вами Я уже обозначил ее разные слои, проводя различие между апостолами, учениками и ученицами. Поскольку такие различия неизбежны. И все же Я хочу, чтобы не только ученики обязаны были относиться к апостолам с уважением и послушанием, но и апостолы относились бы к ученикам с любовью и терпением».
«А что мы должны будем делать? Все время проповедовать Тебя и только?»
«Это основное. 3Еще вы должны будете отпускать грехи и благословлять во имя Мое, снова допуская к Благодати, совершать таинства, которые Я установлю…»
«Что это такое?»
«Это сверхъестественные и духовные средства, преподаваемые посредством вещественных, и используемые с целью убедить людей в том, что священник действительно что-то делает. Ты же видишь, если человек не увидит, он не поверит. Ему всегда нужно нечто, сообщающее ему, что что-то происходит. Поэтому, когда Я творю чудеса, Я возлагаю ладони или увлажняю слюной, или даю кусочек смоченного хлеба. Я мог бы совершить чудо одной лишь Своей мыслью. Но, ты думаешь, стал бы тогда народ говорить: „Бог сотворил это чудо“? Они бы сказали: „Он исцелен, потому что ему пришло время исцелиться“. И поставили бы это в заслугу лекарю, лекарству или физической стойкости больного. Тем же самым будут и таинства: религиозными формами, направляющими Благодать или возвращающими ее, или укрепляющими ее в верных. Иоанн, к примеру, использовал погружение в воду, чтобы дать образ очищения от грехов. В действительности больше пользы было не от воды, омывавшей тело, а от смиренного признания себя нечистыми из-за совершенных грехов. У Меня тоже будет крещение, Мое крещение, и оно будет не просто образом, а реальным очищением от первородной порчи души и восстановлением ее в том духовном состоянии, в котором находились Адам и Ева до своего греха, которое еще возвысится благодаря тому, что даровано заслугами Богочеловека».
«Но… вода не касается души! Душа нематериальна. Кто может ухватить душу новорожденного или взрослого, или старика? Никто».
«Видишь, ты сам признаешь, что вода, будучи вещественным средством, не влияет на духовное? Таким образом, чудо искупления от первородного греха в крещаемом будет производить не вода, а слово священника, члена Христовой Церкви, посвященного на свое служение, или другого истинно верующего, который заменит его в исключительных случаях».
4«Хорошо. Но человек и сам по себе грешен… Кто же смоет остальные его грехи?»
«Все тот же священник, Иаков. Если будет креститься взрослый человек, то вместе с первородным грехом изгладятся и другие грехи. Если уже крещеный человек снова согрешит, священник разрешит его от греха во имя Триединого Бога и заслугами воплощенного Слова так же, как Я разрешаю грешников».
«Но Ты – святой! А мы…»
«Вам придется быть святыми, поскольку вы прикасаетесь к святыням и распоряжаетесь тем, что принадлежит Богу».
«Значит, мы будем неоднократно крестить одного и того же человека, как делает Иоанн, который позволяет погружаться в воду столько раз, сколько раз к нему придешь?»
«Иоанн своим крещением совершает всего лишь очищение через смирение того, кто погружается. Я уже тебе это говорил. Вы же не будете заново крестить тех, кто уже крещен, кроме тех случаев, когда это было совершено не с апостольской, а с раскольнической формулой, тогда можно совершить второе крещение после выяснения у крещаемого, если он взрослый, желает ли он креститься, и его четкого заявления, что он хочет стать частью истинной Церкви. В иных случаях, чтобы вернуть дружбу и мир с Богом, пользуйтесь словами прощения вкупе с заслугами Христа, и душа, пришедшая к вам с подлинным раскаянием, смиренно повинившись, будет разрешена».
5«А если кто-то не сумеет прийти, потому что до того болен, что не в состоянии передвигаться? Тогда он умрет во грехе? И к мучительной агонии прибавится мучительный страх Божьего суда?»
«Нет. Священник сам придет к умирающему и разрешит его. Более того, преподаст тому разрешение в более пространной форме: не общее, а отдельно для каждого органа чувств, какими человек обыкновенно грешит. У нас в Израиле есть святой елей, приготовленный согласно данному Всевышним правилу[1], и этим елеем освящаются алтарь, первосвященник, священники и цари. Человек – это поистине алтарь. И становится царем, так как избран восседать на Небе. Следовательно, может быть освящен елеем помазания. Священный елей наряду с другими сторонами служения будет позаимствован из израильского культа и перенесен в Мою Церковь, хотя для другого использования. Ведь не всё в Израиле плохо и должно быть отвергнуто. Напротив, в Моей Церкви многое будет напоминать о древних корнях. И одним из напоминаний будет елей помазания, который будут применять в Моей Церкви для освящения алтаря, понтификов и всей церковной иерархии, для посвящения царей, а также верных, когда они становятся наследными принцами Царства, или же когда они будут больше всего нуждаться в помощи, дабы предстать перед Богом очищенными от всякого греха и телом, и чувствами. Господня благодать придет на помощь душе и даже телу, если Богу так будет угодно ради блага больного. Тело часто не сопротивляется болезни как из-за угрызений совести, нарушающих его покой, так и из-за действий Сатаны, который, добиваясь его смерти, надеется заполучить душу в свое царство, а также ввести в отчаяние тех, кто остался в живых. Больной высвобождается от этой сатанинской хватки и от внутреннего смятения и успокаивается благодаря уверенности в Божьем прощении, которое отгоняет от него Сатану. А учитывая, что дар Благодати проявлялся у прародителей и в виде иммунитета от болезней и от всякого рода страданий, больной, возвращенный к Благодати, столь же великой, как у новорожденного, крещенного Моим крещением, может даже и одержать победу над своей болезнью. В этом также помогает молитва братьев по вере, на которых лежит обязанность проявлять сострадание к больному, сострадание не только телесное, но, прежде всего, духовное, направленное на достижение физического и духовного спасения своего брата. Молитва – это уже разновидность чуда, Иаков. Молитва праведника, как ты видел на примере Илии, может творить многое».
[1] Исх. 30: 23–32.
6«Я не совсем Тебя понимаю, но то, что понимаю, наполняет меня почтением к характеру священства Твоих священников. Если я правильно понимаю, у нас с Тобою будет много общего: проповедь, отпущение грехов, чудо. Стало быть, три таинства».
«Нет, Иаков. Проповедь и чудо – не таинства. Но таинств будет больше. Семь – как священных светильников в Храме и как даров Духа Любви. И поистине таинства – это дары и это огни пламени, дарованные, чтобы человек пылал перед Господом во веки веков. Будет и таинство для брака между людьми. То, на что символически намекает святой брак Сары, дочери Рагуила, избавленной от злого духа[2]. Оно будет всячески помогать супругам свято вести совместную жизнь согласно Божьим законам и повелениям. Супруг и супруга тоже станут совершителями ритуала: ритуала продолжения рода. А еще муж и жена станут священниками маленькой церкви: своей семьи. Поэтому они должны быть освящены, дабы продолжать род с Божьим благословением и воспитывать потомство, в котором благословится Пресвятое Имя Бога».
[2] Тов. 8: 1–8.
«А нас, священников, кто будет посвящать?»
«Я, пока вас не покину. Потом вы сами будете посвящать себе преемников и всех тех, кого примете в свой круг для распространения христианской веры».
«Ты ведь научишь нас, правда?»
«Я и Тот, кого Я вам пришлю. Сам Его приход будет таинством. Он добровольно явится от Бога Всевышнего при первом Своем появлении, а затем будет подаваться теми, кто получит полноту священства. Он будет силой и умом, будет утверждением в вере, будет святым милосердием и благоговейным страхом, будет помощью советом и сверхъестественной мудростью, и обладанием праведностью, которая благодаря своей природе и силе наделит зрелостью получившее ее дитя. Но пока ты не сможешь этого понять. Он сам даст тебе это понимание, Он, божественный Утешитель[3], вечная Любовь, когда вы соединитесь в момент Его восприятия тобой. И равным образом вы пока не сможете понять еще одного таинства. Оно даже ангелам почти недоступно для понимания, настолько оно возвышенное. И все-таки вы, простые люди, постигнете его благодаря добродетели веры и любви. Истинно говорю тебе, кто полюбит его и будет питать им свой дух, сможет без вреда для себя попирать нечистую силу. Потому что тогда с ним буду Я. Попытайся запомнить эти вещи, брат. Тебе надо будет пересказывать их своим товарищам и верующим множество раз. Тогда вы уже будете знать их благодаря божественному содействию, но ты сможешь сказать: „Он сам однажды сказал мне это, спускаясь с Кармеля. Всё мне сказал, поскольку с тех самых пор я был предназначен стать главой Церкви в Израиле“».
[3] Параклит – буквально: призванный на помощь (греч.).
7«Вот еще вопрос к Тебе. Я обдумывал его этой ночью. Неужели же я должен сказать моим товарищам: „Я буду здесь главным“? Мне это не нравится. Я это сделаю, если Ты велишь. Но мне это не нравится».
«Не бойся. Дух Утешитель сойдет на всех и даст вам святые помыслы. У вас у всех будут одни и те же мысли ради славы Божьей в Его Церкви».
«И больше никогда не будет таких… таких неприятных споров, какие бывают сейчас? Даже Иуда Симонов уже не будет предметом беспокойства?»
«Не будет, не переживай. Но несогласия всё еще будут. Именно поэтому Я сказал тебе: бодрствуй и следи неустанно, исполняя свой долг до конца».
«Еще один вопрос, мой Господь. Как я должен вести себя во время гонений? По тому, что Ты говоришь, похоже, что мне придется остаться одному из всех двенадцати. Значит, остальные уйдут, чтобы избежать преследований. А я?»
«Ты останешься на своем месте. Ибо, если необходимо, чтобы вас не истребили до тех пор, пока не упрочится Церковь – и это оправдывает рассеяние многих учеников и почти всех апостолов, – то для твоего отступления и оставления Иерусалимской Церкви не нашлось бы никаких оправданий. Напротив, чем больше она будет в опасности, тем больше ты должен будешь блюсти ее, словно это твой самый дорогой ребенок, который вот-вот умрет. Твой пример укрепит дух верных. Им это будет необходимо, чтобы выдержать испытание. Чем более слабыми они тебе покажутся, тем сильнее ты должен будешь их поддерживать с мудрым сочувствием. Если сам ты сильный, не будь безжалостен к слабым. Но поддерживай их, думая: „Я получил от Бога всё, чтобы сделаться таким сильным. Я должен смиренно это признать и человеколюбиво поступать с теми, кто не благословлен столькими Божьими дарами“, – и отдавай, отдавай свою силу через свое слово, через поддержку, через свое хладнокровие и свой пример».
«А если среди верных вдруг окажутся дурные люди, причина смущения и опасности для остальных, как я должен поступать?»
«Принимай их с осторожностью, ибо пусть лучше будет немного хороших, чем много негодных. Ты же знаешь старую присказку о целых и испорченных яблоках. Старайся, чтобы в твоей церкви такого не повторилось. Но если ты обнаружишь у себя предателей, пытайся всеми способами исправить их, оставляя суровые средства на крайний случай. Однако если речь идет лишь о мелких личных прегрешениях, не будь суров, чтобы не отпугнуть. Прощай, прощай… Прощение, соединенное со слезами и словами любви, дает больше для спасения сердца, нежели анафема. Если же грех серьезен, но является результатом внезапного нападения Сатаны, настолько серьезен, что виновный ощущает потребность скрыться с глаз твоих долой, ты сам отправься на поиски виноватого. Потому что он – ягненок, сбившийся с дороги, а ты – пастух. Не бойся унизиться, пускаясь по грязным тропинкам, обшаривая стоячие болота и пучины. Твое чело увенчается тогда венцом мученика любви, и он будет первым из трех твоих венцов… А если тебя самого предадут, как это было с Крестителем и многими другими, поскольку у каждого святого есть свой предатель, прости его. Его скорее, чем кого-нибудь другого. Прости, как Бог простил людям и как будет прощать еще. Снова назови „сыном“ того, кто причинил тебе скорбь, ведь Отец именно так называет вас Моими устами, а поистине нет такого человека, кто не причинил бы скорби Небесному Отцу…»
8Долгое молчание, пока они пересекают пастбища, по которым разбрелись пасущиеся овцы.
Наконец Иисус спрашивает: «У тебя нет ко Мне других вопросов?»
«Нет, Иисус. И в это утро я лучше осознал свою страшную миссию…»
«Потому что не так взволнован, как вчера. Когда наступит твой час, ты будешь еще более спокоен и поймешь еще лучше».
«Я запомню всё это… всё… кроме…»
«Чего, Иаков?»
«Кроме того, что не позволяло мне прошлой ночью смотреть на Тебя без слез. Того, о чем я не знаю, действительно ли это сказано Тобой – и мне нужно в это поверить, раз это сказано Тобой, – или же это было бесовским страхованием. Но как Ты можешь быть таким невозмутимым, если… если с Тобой в самом деле должны произойти те события?»
«А был бы ты невозмутим, если бы Я сказал тебе: „Вон тот пастух – он еле-еле ходит из-за искалеченной конечности. Исцели-ка его во имя Божье“?»
«Нет, мой Господь. Я был бы не в своем уме, если бы надумал попробовать занять Твое место».
«А если бы Я тебе велел это сделать?»
«Я бы сделал это из послушания и уже не испытывал бы никаких переживаний, потому что знал бы, что Ты этого хочешь, и не опасался бы, что не смогу этого сделать. Ведь Ты, посылая меня, конечно же, дал бы мне силу сделать то, что Ты хочешь».
«Ты это говоришь, и ты прав. Значит, поймешь, что Я, оказывая послушание Отцу, всегда пребываю в покое».
Иаков, опустив голову, плачет.
«Ты действительно хочешь забыть?»
«Как пожелаешь Ты, Господь…»
«У тебя есть две возможности: забыть или помнить. Забвение освободит тебя от скорби и от совершеннейшего молчания перед своими товарищами, но оставит тебя неподготовленным. Памятование подготовит тебя к твоей миссии, ибо достаточно всего лишь помнить о том, что претерпевает в Своей земной жизни Сын Человеческий, чтобы никогда не жаловаться и возмужать духовно, видя всё, что связано с Христом, в самом ярком свете. Выбирай».
«Верить, помнить, любить. Этого бы я хотел. И умереть побыстрее, Господь…» – Иаков продолжает беззвучно плакать. Если бы капли слез не сверкали на его каштановой бороде, нельзя было бы и понять, что он плачет.
Иисус не препятствует ему…
Наконец Иаков говорит: «А если в будущем Ты опять будешь намекать на… на Свое мученичество, должен ли я сказать, что знаю?»
«Нет. Молчи. Иосиф умел молчать и о своем супружеском горе, когда думал, что его предали, и о тайне девственного зачатия, и о Моем Естестве. Подражай ему. Это тоже было страшной тайной. И ее тоже нужно было хранить, поскольку если бы ее не сохранили по гордости или по легкомыслию, всё дело Искупления было бы подвержено опасности. Сатана непрестанно бдит и действует. Помни это. Заговори ты сейчас – это нанесло бы вред слишком многим и по множеству причин. Молчи».
«Буду молчать… и это будет вдвойне тяжело».
Иисус не отвечает. Дает вволю поплакать Иакову, прикрывшемуся льняным головным платком.
9Им встречается мужчина с немощным ребенком, привязанным у него за спиной.
«Это твой сын?» – спрашивает Иисус.
«Да. Он родился, а его мать умерла родами, тáк вот. Теперь, когда моя мать тоже умерла, я, идя на работу, ношу его за собой, чтобы присматривать за ним. Я лесоруб. Уложу его на траве, на свой плащ, и пока я пилю деревья, он развлекает себя цветами, бедный мой сын!»
«Велико твое несчастье».
«Эх! да. Но то, что угодно Богу, надо принимать без ропота».
«До свиданья, муж. Мир да пребудет с тобой».
«До свиданья. Мир вам».
Мужчина поднимается в гору, Иисус с Иаковом спускаются дальше.
«Сколько горя! Я надеялся, что Ты его исцелишь», – вздыхает Иаков.
Иисус как будто не слышит.
«Учитель, если бы тот человек узнал, что Ты Мессия, он, возможно, попросил бы о чуде…»
Иисус не отвечает.
«Иисус, разрешишь мне вернуться назад и сказать об этом тому человеку? Мне жаль того мальчика. Мое сердце и так уже переполнено скорбью. Подари мне хотя бы радость видеть этого малыша исцеленным».
«Ступай. Я подожду тебя тут».
10Иаков бегом срывается с места. Догоняет мужчину, окликает его: «Эй, остановись, послушай! Тот, кто был со мной, это Мессия. Дай мне своего ребенка, чтобы я отнес его к Нему. Если хочешь, пойди и ты, посмотришь, вдруг Мессия его исцелит».
«Сходи сам. Мне нужно спилить всё это на дрова. Я уже и так опоздал из-за мальчика. А если я не поработаю, то не поем. Я беден, и мне он дорого обходится. Я верю в Мессию, но лучше, если ты сам поговоришь с Ним за меня».
Иаков наклоняется взять ребенка, простертого на траве.
«Осторожнее, – предупреждает лесоруб, – у него всё болит».
В самом деле, как только Иаков пытается его поднять, мальчик начинает жалобно плакать.
«О, какое мучение!» – вздыхает Иаков.
«Великое мучение, – говорит лесоруб, распиливая жесткий ствол, и прибавляет: – А не мог бы ты сам исцелить его?»
«Я же не Мессия. Я только Его ученик…»
«Ну и что? Лекари учатся у других лекарей. Ученики – у своего Учителя. Давай, будь добр. Не заставляй его страдать. Попробуй ты. Если бы Учитель хотел прийти сюда, Он бы пришел. Но он послал тебя: или потому, что не хочет исцелять, или потому что хочет, чтобы исцелил его ты».
Иаков в замешательстве. Потом решается. Он выпрямляется и молится так, как это делал его Иисус, а затем озвучивает повеление: «Во имя Иисуса Христа, Мессии Израилева и Сына Божьего, исцелись, – и сразу же падает на колени со словами: – О, мой Господь, прости! Я действовал без Твоего разрешения! Но это из сострадания к этому чаду Израиля. Смилуйся, мой Боже! Над ним и надо мной, грешником!» И горько плачет, согнувшись над распростертым ребенком. Слезы падают на его скрученные неподвижные ножки.
11Иисус показывается на тропинке. Но Его никто не видит, поскольку лесоруб работает, Иаков плачет, а мальчик с любопытством глядит на него и затем ласково спрашивает: «Почему ты плачешь?», тянет ручку, чтобы его погладить, и, не осознавая того, самостоятельно садится, поднимается и обнимает Иакова, пытаясь утешить.
Крик Иакова заставляет лесоруба обернуться, и тот видит свое дитя стоящим на ногах, уже не безжизненных и не скрученных. И, обернувшись, видит Иисуса. «Вон Он! Вон Он!» – кричит он, показывая за спину Иакова, который поворачивается и видит глядящего на него Иисуса, чье лицо светится радостью.
«Учитель! Учитель! Я не знаю, как это вышло… жалость… этот мужчина… этот малыш… Прости!»
«Вставай. Ученики не больше своего Учителя, но могут творить то, что творит Учитель, когда совершают это по святому поводу. Вставай и иди ко Мне. А вы двое будьте благословенны и помните, что даже слуги Божьи творят дела Сына Божьего», – и уходит, таща за собой Иакова, который никак не унимается: «Но как это я смог? Я все еще не понимаю. С помощью чего я сотворил чудо Твоим именем?»
«С помощью твоего сострадания, Иаков. С помощью твоего желания, чтобы Меня полюбили тот невинный и тот мужчина, одновременно веривший и сомневавшийся. Иоанн возле Явнии сотворил чудо по любви, исцелив умирающего помазанием с молитвой. Ты сейчас исцелил своими слезами и своим состраданием. И своей верой в Мое Имя. Видишь, как умиротворенно служение Господу, когда у ученика есть правое намерение? Теперь пойдем скоро, поскольку тот человек идет за нами. Неправильно, чтобы твои товарищи об этом узнали, пока что. Скоро Я отправлю вас во Имя Мое… (глубокий вздох Иисуса), как не терпится Иуде Симонову (еще один продолжительный вздох). И вы отправитесь… Но не для всех это окажется благом. Живее, Иаков! Симон Петр, твой брат, да и остальные, узнай они, стали бы переживать об этом как о каком-то пристрастии. Но это не пристрастие, а подготовка из вас двенадцати того, кто мог бы направлять остальных. Давай спустимся к руслу этого потока, закрытого листвой. Заметем наши следы… Ты огорчаешься за мальчика? О! мы его еще встретим…»