30 сентября 1945.

  ¹Купец оказался прав. Более прекрасного дня путешественникам октябрь просто не мог подарить. Когда рассеялся легкий туман, покрывавший местность, как будто природа захотела расстелить покрывало над спящими ночью растениями, равнина показалась во всей своей величавой шири согреваемых солнцем обработанных земель. Кажется, что туман собрался и окутал прозрачной пеной далекие вершины, сделав их еще более расплывчатыми на фоне ясного неба.

   «Что там? Горы, куда мы должны будем подниматься?» – озабоченно спрашивает Петр.

  «Нет, нет. Это горы Аврана. Мы останемся на равнине, по эту сторону от них. К вечеру будем в Боцре Авранитидской. Красивый и хороший город. Большая торговля», – успокаивает купец и нахваливает город, считая, что в основе красоты любого места обязательно лежит его торговое процветание.

   ²Иисус совсем один, позади, как Он иногда поступает, когда хочет уединиться. Марциам часто оборачивается, чтобы на Него посмотреть. Потом все-таки не выдерживает, оставляет Петра с Иоанном Зеведеевым, садится на столбик (наверное, это римский военный знак) на обочине дороги и ждет. Когда Иисус подходит к этому месту, мальчик встает и без слов пристраивается к Иисус сбоку, держась немного позади, чтобы не мешать Ему даже своим видом, и всё наблюдает и наблюдает…

  И продолжает наблюдать до тех пор, пока Иисус не выходит из Своего молитвенного размышления, не оборачивается, слыша за плечами легкие шаги, и, с улыбкой протягивая руку мальчику, произносит: «О, Марциам! Что ты тут делаешь совсем один?»

   «Глядел на Тебя. Уже несколько дней я на Тебя гляжу. У всех есть глаза, но не все видят одно и то же. Я заметил, что Ты то и дело остаешься один-одинёшенек… В первые дни я думал, что Ты чем-то обижен. Но потом я заметил, что с Тобой это происходит в одни и те же часы, и что Мама, которая всегда Тебя утешает, когда Тебе грустно, ничего не говорит, когда у Тебя такое выражение лица. Наоборот, если Она разговаривала, то тоже умолкает и вся уходит в себя. Я вижу, понимаешь? Потому что всё время гляжу на Тебя и на Нее, чтобы делать то, что делаете Вы. Я спросил апостолов, чтó Ты делаешь, ведь Ты явно что-то делаешь. Мне сказали: „Он молится“. А я спросил: „Какими словами?“ Никто мне не ответил, потому что они не знают. Они с Тобою не первый год – и не знают. Сегодня я подходил к Тебе всякий раз, как замечал у Тебя это выражение лица, и глядел на Тебя, пока Ты молишься. Но, оказывается, это выражение не всегда одно и то же. Этим утром на рассвете Ты был похож на светлого ангела. Ты смотрел на вещи такими глазами, что, я думаю, темнота убегала от них быстрее, чем от солнца. На вещи и на людей. А потом Ты смотрел на небо, и у Тебя было такое же лицо, как бывает, когда Ты возносишь хлеб перед трапезой. Позже, когда мы проходили через ту деревеньку, Ты шел один, последним, и выглядел как отец, настолько Тебе хотелось, проходя мимо, сказать добрые слова беднякам того селения. Одному Ты сказал: „Переноси терпеливо, ибо скоро Я утешу тебя и утешу других, подобных тебе“. Это был раб того нехорошего человека, что спустил на нас своих собак. Потом, пока готовили еду, Ты смотрел на нас глазами, полными любви и доброты. Словно Ты – мама… Но сейчас на Твоем лице была скорбь… О чем Ты думаешь, Иисус, в этот час, когда Ты всегда бываешь таким?.. Хотя иногда и по вечерам, если не сплю, я вижу, что Ты очень серьезен. ³Ты расскажешь мне, как молишься и зачем Ты молишься?»

   «Конечно, расскажу. И ты будешь молиться со Мной. Этот день нам дарует Бог. Целый день: и светлую, и темную его часть, день и ночь. Жить и видеть свет – это дар. А путь освящения – это то, как мы живем. Не правда ли? Значит, нужно освящать каждое мгновение дня, чтобы хранить себя в святости и удерживать в сердце память о Всевышнем и Его благости, одновременно держась подальше от Дьявола. Понаблюдай за птичками. С первыми лучами солнца они начинают петь: восхваляют его свет. И мы тоже должны восхвалить свет, который есть дар Божий, и благословить Бога, который дарит его нам и который Сам есть Свет. Устремиться к Нему с раннего утра, словно бы накладывая печать света, некую световую отметину на целый грядущий день, чтобы весь он был светлым и святым. И присоединиться ко всему мирозданию в славословии Творца. Затем, по мере того как проходят часы и, проходя, несут нам подтверждение того, как много скорби и невежества в этом мире, снова молиться – об облегчении этой боли и исчезновении этого невежества, о том, чтобы все люди знали, любили Бога и молились Ему, так как если бы они знали Бога, то всегда были бы утешены, даже в своих страданиях. А в шестой час надо молиться о любви в семье. Наслаждаясь этим даром: быть в единстве с теми, кто нас любит. Ведь и это дар Божий. И молиться, чтобы наша пища из пользы не превратилась в грех. А на закате молиться, думая о том, что смерть – это закат, ожидающий всех нас. Молиться, чтобы наш закат, как ежедневный, так и жизненный, всегда заставал нас с благодатной душой. А когда зажигаются огни, молиться, чтобы сказать спасибо прожитому дню и испросить защиты и прощения, дабы лечь ко сну, не боясь внезапного суда и бесовских нападений. Наконец, молиться ночью – но это для тех, кто уже не дитя, – чтобы противостоять ночным грехам, чтобы удалить Сатану от немощных, чтобы в грешниках пробудились осознание, сокрушение и благие намерения, что станут реальностью при появлении солнца. Вот каким образом и зачем молится праведник в течение всего дня».

  ⁴«Но Ты не сказал мне, почему Ты погружаешься в себя, такой серьезный и важный, во время девятого часа…»

   «Потому что… Я произношу: „Ради жертвы этого часа пусть придет Твое Царство в этот мир и будут искуплены все те, кто верит в Твое Слово“. Ты тоже так произноси…»

 «Что это за жертва? Каждение, Ты сам говорил, совершается утром и вечером. Жертвоприношения – ежедневно в те же самые часы, на жертвеннике в Храме. Потом, жертвы по обету и искупительные приносятся в любое время. Девятый час не отмечен никаким особенным обрядом».

   Иисус останавливается, берет мальчика за обе руки, поднимает, держа его перед Собой, и, словно декламируя псалом, обратив лицо вверх, говорит: «А между шестым и девятым часом Тот, кто пришел как Спаситель и Искупитель, Тот, о ком говорят пророки, принесет Свою жертву, после того как вкусит горький хлеб предательства и даст сладкий Хлеб Жизни, после того как выжмет сам Себя как виноградную гроздь в чане и напоит Собой людей и травы, и сделает Себе царскую багряницу из Своей крови, и увенчается венцом, и возьмет скипетр, и перенесет Свой престол на высокое место, чтобы Его увидел Сион, Израиль и весть мир. Вознесенный в пурпурном одеянии Своих бесчисленных ран: во мраке, чтобы даровать Свет, принимая смерть, чтобы даровать Жизнь, – Он умрет в девятый час, и мир будет искуплен».

   ⁵Марциам глядит на Него испуганный, побледневший, и на его губах и в растерянном взгляде читается огромное желание расплакаться. Неуверенным голосом он говорит: «Но Спаситель ведь – это Ты! И значит, это Ты умрешь в тот час?» Слезы начинают скатываться по его щекам, попадая в его полуоткрытый ротик, ждущий какого-нибудь опровержения.

   Но Иисус произносит: «Это буду Я, Мой маленький ученик. И ради тебя в том числе». И поскольку мальчик разражается судорожными рыданиями, Он прижимает его к сердцу и говорит: «Значит, тебе жаль, что Я умру?»

   «О! моя единственная радость! Я не хочу этого! Я… Дай мне умереть вместо Тебя…»

  «Ты должен проповедовать Меня по всему миру. Это решено. Но послушай. Я смогу умереть спокойно, так как знаю, что ты Меня любишь. А потом Я воскресну. Ты помнишь Иону? Он вышел из утробы морского зверя еще более красивым, отдохнувшим, сильным. И Я тоже – и сразу приду к тебе и скажу: „Маленький Марциам, твои слезы утолили Мою жажду. Твоя любовь сопутствовала Мне в могиле. Сейчас Я пришел сказать тебе: ‚Будь Моим священником‘“, и поцелую тебя, неся на Себе уже аромат Рая».

   «Но где же я буду? Разве не с Петром? Не с Твоей Матерью?»

   «Я спасу тебя от адских волн, что поднимутся в те дни. Самых слабых и самых невинных Я спасу. Кроме одного… Марциам, маленький апостол, хочешь ты помочь Мне молиться о том часе?»

   «О! Конечно, Господь! А остальные?»

  «Это наша с тобой тайна. Великая тайна. Ведь Бог любит открывать Себя маленьким… Не плачь больше. Улыбнись, представь себе, что после Я уже никогда не буду страдать и буду вспоминать только о всей той любви, что испытывают ко Мне люди, и в первую очередь, о твоей. ⁶Идем, идем. Смотри, как далеко ушли остальные. Пробежимся, чтобы их догнать». Он опускает его на землю, берет за руку, и они пускаются бегом, пока не присоединяются к своей группе.

   «Учитель, что Ты делал?»

   «Толковал Марциаму о временах дня».

  «И парень заплакал? Наверное, он провинился, а Ты простил его по доброте», – решает Петр.

   «Нет, Симон. Он наблюдал, как Я молюсь. Вы вот этого не делали. Попросил Меня дать разъяснение. Я дал. Ребенка Мои слова взволновали. А теперь оставьте его в покое. Сходи к Моей Матери, Марциам. А вы все послушайте. Вам тоже не повредит этот урок».

   И Иисус заново объясняет пользу молитвы в течение основных периодов дня, опуская рассуждение о девятом часе и заключая: «Быть в единении с Богом значит в каждый момент времени ощущать Его присутствие, восхваляя или призывая Его. Практикуйте это – и продвинетесь вперед в своей духовной жизни».

   Боцра теперь уже близко. Расположенная на равнине, она выглядит большой и кажется красивой со своими стенами и башнями. Наступающий вечер приглушает оттенки и делает дома и поля томными и какими-то серовато-лиловыми, так что их очертания растворяются, и в окружающей тишине раздается блеяние овец и хрюканье свиней, запертых в загонах за пределами стен. Однако тишина улетучивается, едва лишь караван, пройдя через ворота, входит в лабиринт улочек, разочаровывающих тех, кто снаружи судил о красоте города. Шум, запахи и… смрад стоят в этих извилистых переулках и сопровождают путешественников до самой площади, очевидно, рыночной, где находится гостиница. Итак, они прибыли в Боцру.