16 октября 1945.

   ¹ «Учитель! Учитель! Учитель!» Троекратный возглас Иоанна из Эндора, который, выйдя из своей каморки, чтобы пойти к бассейну умыться, обнаруживает идущего оттуда Иисуса, будит Марциама, и тот выбегает из комнаты Марии в одной маленькой тунике, короткой и без рукавов, еще необутый, смотрит во все глаза и во всё горло кричит: «Здесь Иисус!», и со всех ног бежит и вскарабкивается Ему на руки. А также будит Синтику, которая спит в бывшей мастерской Иосифа и которая несколько минут спустя появляется оттуда уже одетая, хотя ее коричневые косы всё еще полурастрёпаны и рассыпаются по плечам.

   Иисус, всё еще с мальчиком на руках, приветствует Иоанна и Синтику и уговаривает их идти в дом, поскольку с севера очень сильно дует. И сам же заходит первым, неся полуодетого Марциама, который, несмотря на свое воодушевление, стучит зубами, поближе к уже горящему очагу, где Мария торопится согреть молока, а затем и одежду мальчика, чтобы тот не подхватил простуду.

   Остальные двое не говорят, но внешне олицетворяют собой восторженную радость. Иисус, усевшись с ребенком на коленях, пока Дева Мария проворно укутывает последнего в нагретые одежды, поднимает взгляд и, улыбаясь им, говорит: «Я обещал вам, что приду. А сегодня или завтра придет еще и Симон Зелот. Он отправился в одно место по Моему поручению. Но скоро придет, и мы много дней пробудем вместе».

   ² Одевание Марциама закончено, и на его посиневшие от холода щечки возвращается румянец. Иисус снимает его со Своих колен, встает и проходит в комнатку по соседству, все следуют за Ним. Последней приходит Мария за руку с мальчиком. И ласково его упрекает: «Что Мне теперь с тобой делать, а? Ты не послушался. Я тебе говорила: „Лежи в постели, пока Я не вернусь“, а ты пришел, не дождавшись…»

   «Меня разбудили крики Иоанна…» – оправдывается Марциам.

   «Именно тогда тебе и надо было слушаться. Лежать в постели, пока спишь, это не послушание, и в этом нет никакой заслуги. Надо было слушаться, когда в том была заслуга, поскольку требовалась воля. Я сама привела бы к тебе Иисуса. Он был бы весь в твоем распоряжении, а ты бы не рисковал простудиться».

    «Я не знал, что там так холодно».

   «Но Я-то знала. Мне больно видеть тебя непослушным».

   «Нет, Мама. Мне гораздо больнее видеть Тебя такой… Если бы не Иисус, я не встал бы, даже если бы Ты оставила меня в постели без еды, прекрасная Мама, моя Мама!.. Поцелуй меня, Мамочка. Ты ведь знаешь, я бедный ребенок!..»

   Мария берет его на руки и целует, не давая таким образом пролиться слезам по его личику, на котором опять появляется улыбка одновременно с обещанием: «Я больше не ослушаюсь Тебя никогда-никогда!»

   ² Иисус тем временем разговаривает со Своими двумя учениками. Осведомляется об их успехах в Премудрости и в ответ на их уверение, что благодаря слову Марии им всё делается ясно, говорит: «Знаю. Сверхъестественно сияющая Премудрость Божья становится ясным светом даже для самых черствых сердцем людей, если высказана Ею. А вы не черствые сердцем и потому в полной мере извлекаете пользу из Ее поучений».

   «Теперь здесь Ты, Сын. Наставница опять станет школьницей».

   «О, нет! Продолжай и дальше быть наставницей. Я послушаю Тебя вместе с ними. В эти дни я только „Сын“. Не больше. Ты же будешь Матерью и Наставницей христиан. Отныне Ты уже Наставница: для Меня, Твоего Первенца и первого Воспитанника, для них, а с ними и для Симона, когда он придет, и для остальных… Видишь, Мать? Весь мир здесь. Завтрашний мир – в лице этого маленького невинного израильтянина, который и не догадывается, что станет „христианином“; этот мир, древний мир Израиля – в лице Зелота; само человечество – в лице Иоанна; язычество – в лице Синтики. И все придут к Тебе, святая Кормилица, дающая молоко Премудрости и Жизни всему миру во все века. Сколько уст жаждало прильнуть к Твоим сосцам! А сколько их еще будет после! О Тебе воздыхали Патриархи и Пророки, ведь из Твоего плодоносного чрева должна была явиться Пища для человечества. И Тебя взыщут „Мои“, целое множество Марциамов, чтобы получить прощение, наставление, защиту и любовь. И блаженны те, кто так поступит! Ибо невозможно будет устоять во Христе, если благодать не будет подкреплена Твоей помощью, Мать, исполненная Благодати».

   Мария похожа на розу в Своей темной одежде, так ярко вспыхивает Ее лицо от этой похвалы Сына. Прекрасная роза в очень скромном одеянии из грубой темно-коричневой шерсти…

   ⁴ Стучатся и заходят вместе Мария Алфеева, Иаков и Иуда, последние двое нагружены кувшинами с водой и хворостом. Их радость видеть друг друга взаимна. И она усиливается, когда они узнают, что скоро придет Зелот. Привязанность сыновей Алфея к нему очевидна, даже и без тех слов, что Иуда произносит в ответ на замечание своей матери, заметившей эту его радость: «Мама, именно в этом доме, в один очень грустный для нас вечер он проявил к нам отцовские чувства, и это нас поддерживает. Мы этого не забудем. Он для нас „отец“, мы для него „чада“. А какие чада не будут рады свидеться с добрым отцом?»

   Мария Алфеева, задумавшись, вздыхает… Потом, будучи весьма практичной даже в своих горестях, спрашивает: «А где вы положите его спать? У вас нет места. Шлите его ко мне».

   «Нет, Мария. Он поживет под Моей крышей. Да это легко устроится. Синтика будет спать у Моей Матери, Я с Марциамом, Симон – в мастерской. А еще лучше всё сразу и приготовить. Идемте».

   И мужчины выходят вместе с Синтикой в садик, тогда как обе Марии идут на кухню по своим делам».