Затем они входят в город через Ворота, ведущие к шумному, густонаселенному пригороду Офел.

   Они проходят несколько шагов, Анналия радостно выбегает из полуоткрытой двери и, поклонившись Учителю, говорит: «Моя мать разрешила мне остаться с Тобой, Господь, до вечера».

   «Самуил не будет разочарован?»

   «В моей жизни больше нет Самуила. Хвала Всевышнему за это. Пусть Он, однако, дарует мне, чтобы Самуил не покинул Тебя, как он покинул меня». На ее юных губах появляется героическая улыбка, но в ее девственных глазах блестят слезы…

   Иисус спокойно смотрит на нее и в качестве ответа просто говорит: «Присоединяйся к ученицам», — и следует дальше.

   Но старая мать Анналии, постаревшая, скорее, из-за своих страданий, чем в силу возраста, тоже подходит к Иисусу, склонившись в почтительном, но удрученном приветствии, и говорит: «Мир Тебе, Учитель. Когда я могу поговорить с Тобой? Я так обеспокоена!…»

   «Прямо сейчас, женщина». И, адресуясь тем, кто с Ним, Он говорит: «Подождите здесь, снаружи. Я на минутку войду в этот дом», — и Он уже собирался последовать за женщиной.

   Но Анналия позвала Его из группы учениц только одним словом: «Учитель!», но как оно многозначительно!  Произнося его, она соединила свои руки, как бы умоляя…

   «Не бойся. Пребывай в мире. Твое дело в Моих руках и твоя тайна тоже», — отвечает Иисус, обнадеживая ее. Затем Он быстро входит в полуоткрытую дверь.

   Снаружи как мужчины, так и женщины с любопытством комментируют это происшествие, так как все очень хотят узнать…

   В доме Иисус выслушивает старую женщину. Прислонившись спиной к двери, которую Он Сам закрыл, войдя в дом, со скрещенными на груди руками, Он слушает плачущую мать, которая сообщает Ему о непостоянстве жениха ее дочери, который воспользовался возможностью, чтобы полностью освободиться от своего обязательства… Так что Анналия очень близка к тому, чтобы быть отвергнутой, и что она теперь никогда не выйдет замуж, потому что она утверждает, что Ты не одобряешь людей, вступающих в брак после того, как они были отвергнуты. Но это не так. Она еще девушка! Она не отдавалась другому мужчине, потому что у нее не было какого-либо мужчины. И он виновен в жестокости. И даже более того. Потому что он хочет жениться на другой женщине, а моя дочь будет считаться виновной, и мир будет смеяться над ней. Взгляни на это, Господь, потому что все это происходит из-за Тебя».

   «Из-за Меня, женщина? В чем Я согрешил?»

   «О! Ты не согрешил. Но он говорит, что Анналия влюблена в Тебя. И он притворяется, что ревнует. Он пришел сюда прошлой ночью, но она была с Тобой. Он впал в гнев и клялся, что он не женится на ней больше, и Анналия, которая к этому времени вернулась, ответила ему: “Ты поступаешь правильно. Я только сожалею, что ты облачаешь истину ложью и клеветой. Ты знаешь, что Иисуса любят только своей душой. Но это твоя душа сейчас испорчена и покидает Свет, чтобы следовать плоти, тогда как я покидаю плоть, чтобы следовать Свету. Мы больше не можем быть единомышленниками, какой должна быть супружеская пара. Ты можешь, поэтому, идти, и пусть Бог призрит над тобой”. Она не пролила ни одной слезы, понимаешь? Ничего, что могло бы тронуть сердце мужчины! Мои ожидания не оправдались! Она… станет причиной собственной гибели из-за своего легкомыслия. Позови ее, Господь, и поговори с ней. Уговори ее. Поищи Самуила! Он остановился у Авраама, своего родственника, в третьем доме после источника у фигового дерева. Помоги мне! Но сначала поговори с ней, прямо сейчас…»

   «Что касается беседы, то Я поговорю с ней. Но ты должна быть благодарна Господу, Который разрушает человеческую связь, которая не обещала ничего хорошего. Этот мужчина непостоянен и несправедлив к Богу и к своей женщине…»

   «Да, но это ужасно, что весь мир будет считать ее виновной, а также Тебя, только потому, что она Твоя ученица».

   «Мир обвиняет, а затем забывает. Небеса, напротив, вечны. Твоя дочь будет цветком Небес».

   «Зачем тогда Ты дал ей жизнь? Она могла бы быть цветком, не подвергаясь бичу клеветы. О! Так как Ты Бог, позови ее, уговори ее, а затем заставь Самуила проявить к ней уважение…»

   «Помни, женщина, что даже Бог не может сломить волю и свободу человека. Самуил и твоя дочь имеют право следовать тому, что, как они чувствуют, является добром для них. Анналия в особенности имеет это право…»

   «Почему?»

   «Потому что она возлюблена Богом больше, чем Самуил. Потому что она любит Бога больше, чем любит Самуила. Твоя дочь принадлежит Богу!»

   «Нет. Это не применимо в Израиле. Женщина должна выйти замуж… Она моя дочь… Ее свадьба дала бы мне мир в будущем…»

   «Твоя дочь уже целый год как лежала бы в могиле, если бы Я не исцелил ее. Кто Я, по-твоему?»

   «Учитель и Бог».

   «И как Бог и Учитель Я говорю тебе, что Всевышний имеет права на Своих детей больше, чем кто-либо другой, и что многое скоро переменится в религии и что отныне девственницам будет возможно оставаться таковыми навсегда, из любви к Богу. Не плачь, мать. Оставь свой дом и пойди сегодня с нами. Пойдем! Моя Мать стоит снаружи с другими героическими матерями, которые отдали своих детей Господу. Присоединись к ним…»

   «Поговори с Анналией… Попытайся, Господь!» — стонет женщина, рыдая.

   «Хорошо. Я сделаю так, как ты желаешь», — говорит Иисус. Он открывает дверь и зовет: «Мама, войди вместе с Анналией».

   Они сразу входят.

   «Дитя Мое, твоя мать желает, чтобы Я уговорил тебя заново рассмотреть этот вопрос. Она желает, чтобы Я поговорил с Самуилом. Что Мне делать? Каково твое мнение?»

   «Ты можешь поговорить с Самуилом. Нет, я умоляю Тебя сделать это. Но только потому, что мне хотелось бы, чтобы он стал праведным, услышав Тебя. Насколько я заинтересована в этом, об этом Ты знаешь. Я умоляю Тебя дать моей матери самый правдивый ответ».

   «Ты слышала, женщина?»

   «Итак, каков ответ?» — спрашивает упавшим голосом старая женщина, которая при первых словах своей дочери еще надеялась на ее раскаяние, но затем поняла, что это не тот случай.

   «Ответ состоит в том, что уже один год твоя дочь принадлежит Богу, и ее обет будет длиться всю ее жизнь».

   «О! Бедная я! Есть ли более несчастная мать, чем я?!»

   Мария отпускает руку девушки, чтобы обнять женщину и доброжелательно сказать ей: «Не греши своей мыслью и своим языком. Отдать дитя Богу – это не несчастье, а великая слава. Ты сказала Мне однажды, что ты сожалеешь о том, что у тебя только одна дочь, потому что тебе хотелось бы иметь сына, посвященного Господу. У тебя нет сына, но есть ангел, который будет предшествовать Спасителю в Его Триумфе. И ты говоришь, что ты несчастлива? Моя мать самопроизвольно посвятила Меня Господу с самого первого момента, когда она почувствовала Меня в своем чреве, зачав Меня в своей старости. И она оставалась со Мной только три года. И Я была с ней только в Моем сердце. И все же это дало ей покой в момент ее смерти, потому что она отдала Меня Господу… Будь теперь хорошей… пойди в Храм, чтобы воспеть хвалу Тому, кто так сильно возлюбил тебя, что избрал твою дочь в качестве Своей невесты. Пусть твое сердце будет поистине мудрым. А истинная мудрость состоит в том, чтобы не ограничивать нашу щедрость в отношении Господа».

   Женщина больше не плачет. Она слушает… Затем она собралась с мыслями, взяла свою мантию и закуталась в нее. Но, проходя перед своей дочерью, она говорит со вздохом: «Сначала твоя болезнь, затем Господь… Ах! Я потеряю тебя!…»

   «Нет. Мама. Не говори так! Ты никогда не была так близка мне, как сейчас. Оба, ты и Бог. Бог и ты. Только вы вдвоем… до моей смерти…», — и она сердечно обнимает ее со словами: «Твои благословения, мама! Твои благословения… потому что я так сильно страдала, заставляя страдать и тебя. Но Бог пожелал меня таким образом…»

   Они плача целуют друг друга. Затем они выходят, вслед за Иисусом и Марией, закрывают дверь и присоединяются к ученицам…

   …«Почему мы входим здесь, Господь? Разве не лучше бы было войти с другой стороны?» — спрашивает Иаков Зеведеев.

   «Потому что, войдя здесь, мы должны будем пройти перед башней Антония».

   «И Ты надеешься… Будь осторожен, Учитель!… Синедрион шпионит за Тобой», — говорит Фома.

   «Откуда ты это знаешь?» — спрашивает у него Варфоломей.

   «Достаточно обратить внимание на то, как озабочены фарисеи, чтобы понять это. Мне сказали, что они постоянно приходят под многими предлогами, чтобы наблюдать за тем, что мы делаем!… Зачем, если не для того, чтобы найти повод для обвинения Учителя?»

   «Ты прав. Так не позволяй же нам пройти рядом с Антонием, Учитель. Если римляне не увидят Тебя, то тем лучше».

   «И причина этого не столько в твоем беспокойстве обо Мне, но в твоем отвращении к ним, верно, Варфоломей? Как было бы мудро с твоей стороны удалить подобное убожество из своего сердца!» — отвечает Иисус, Который, тем не менее, следует Своим путем, не слушая никого.

   Чтобы пойти к башне Антония, они должны пройти через рынок Сикста, где находятся дома Иоанны и Ирода, рядом друг с другом. Ионафан стоит в дверях дома Хузы и как только увидел Иисуса, сообщает об этом людям в доме. Хуза немедленно выходит и склоняется перед Иисусом, Иоанна следует за ним и готова присоединиться к группе учениц.

   Хуза говорит: «Я слышал, что Ты остановишься сегодня у нас. Даруй милость Твоему слуге и будь его гостем на званом обеде».

   «Да. Если ты позволишь Мне, чтобы этот званый обед  был милостью для бедных и несчастных людей»

   «Как Ты пожелаешь, мой Господь. Дай мне Твои распоряжения и я сделаю как Ты желаешь».

   «Спасибо тебе. Мир тебе, Хуза».

   «Иоанна спрашивает: «Есть ли у Тебя какие-либо распоряжения для Ионафана? Он в Твоем распоряжении».

   «Я дам их ему после того как побываю в Храме. Пойдем, потому что нас ждут».

   Вскоре они проходят мимо прекрасного дворца жестокого Ирода. Но он закрыт, как если бы в нем никто не жил. Они проходят близ башни Антония. Солдаты смотрят на маленькую процессию Назарянина.

   Они входят в Храм; в то время как женщины остаются в нижней части, мужчины идут в то место, которое предназначено им. Таким образом они достигают того места, где посвящаются дети и очищаются женщины. Здесь небольшая группа людей с молодой матерью, наблюдающих за церемонией обряда.

   «Младенец посвящается Господу, Учитель!» — говорит Андрей, наблюдая за происходящим.

   «Если я не ошибаюсь, это женщина из Кесарии Филипповой, женщина из замка. Она прошла передо мной, пока мы ждали Тебя у Золотых Ворот», — говорит Иаков Алфеев.

   «Да. И ее свекровь и комендант крепости Филиппа тоже здесь. Они не увидели нас. Но мы видели их», — добавляет Фаддей.

   А Матфей говорит: «Затем мы увидели Марию Симонову со стариком. Но Иуды там не было. Женщина выглядела очень печальной. Она беспокойно оглядывалась по сторонам».

   «Мы увидимся с ней позже. Сейчас давайте молиться. А ты, Симон Ионин сделай пожертвование в сокровищницу от имени всех нас».

   Они продолжительное время молятся, тогда как люди наблюдают за ними и указывают на них друг другу.

   Короткий спор, в котором выделяется пронзительный голос женщины, побуждает тех, кто не погружен в молитву, обернуться.

   «Если я пришла сюда, чтобы предложить своего сына Богу, то я могу остаться чуть дольше, чтобы предложить его Тому, Кто спас его для Господа», — говорит пронзительный голос.

   А гнусавые голоса мужчин настаивают: «Женщинам не позволено оставаться здесь после обряда. Уйди».

   «Я уйду, но после Него».

   «Тогда позови Его и уйди вместе с Ним».

   «Минуточку! Позвольте женщине говорить и объяснить, как она может говорить, что Назарянин спас дитя для Бога», — говорит голос мужчины, растягивающего слова.

   «Какое это имеет значение, Ионафан Узиэль?»

   «Какое это имеет значение!? Тут, конечно, еще один грех. Свежее доказательство. Слушай меня, женщина. Как этот человек спас твоего сына? Не расскажешь ли ты нам, настойчивым искателям истины?» — медоточиво спрашивает этот фарисей, которого я узнаю.

   «Конечно, расскажу, и с благодарностью. Я была в отчаянии, потому что дитя родилось мертвым. Я вдова и это дитя для меня – все. Он пришел и вернул его к жизни».

   «Когда? Где?»

   «В Кесарии Филипповой. Я пришла из замка Кесарии».

   «Вернул к жизни! У ребенка, вероятно, был только обморок…»

   «Нет. Он был мертв. Моя мать может сказать вам. И смотритель замка тоже может сказать вам об этом. Назарянин пришел и вдохнул ему в рот, и ребенок ожил и закричал».

   «А где была ты?»

   «В постели, господин. Я только что родила ребенка».

   «О, как ужасно!»

   «Ах! Анафема!»

   «Нечистота!»

   «Святотатство!»

   «Видишь? Я был прав, расспрашивая ее».

   «Ты мудр, Ионафан Узиэля! Как ты узнал?»

   «Я знаю этого человека. Я видел Его оскверняющим Субботу на моем собственном поле  на равнине, чтобы удовлетворить Свой голод…»

   «Давайте прогоним Его отсюда!»

   «Давайте доложим об этом случае Первосвященнику».

   «Нет. Давайте спросим у Него, очистился ли Он. Мы не можем обвинять не зная…»

   «Молчи, Елеазар. Не позорь себя глупыми возражениями».

   Юная Дорка, оказавшись в эпицентре такой большой суматохи, разражается слезами и восклицает: «О! Не поступайте с Ним несправедливо из-за меня!»

   Но некоторые горячие головы подходят к Господу и властно говорят Ему: «Иди сюда и ответь нам».

   Апостолы и ученики охвачены гневом и страхом. Иисус спокойно и торжественно следует к тем, кто позвал Его.

   «Ты узнаешь эту женщину?» — кричат они вталкивая Его в центр круга, который образовался вокруг Дорки и указывая на нее, как если бы она была прокаженной.

   «Да, узнаю. Это молодая вдова и мать из Кесарии Филипповой. А это ее свекровь. А это смотритель замка. Так?»

   «Она обвиняет Тебя в том, что Ты вошел в ее комнату в то время, когда она еще рожала своего ребенка».

   «Это не правда, Господь! Я не говорила этого. Я сказала, что Ты оживил моего сына. И ничего больше! Я хотела почтить Тебя, но вместо этого я нанесла Тебе вред. О! Прости меня!»

   Комендант Филиппа вмешивается, чтобы помочь ей, и говорит: «Это не правда. Вы лжете. Женщина не говорила этого и я свидетель этого и готов поклясться в этом, и еще в том, что Ребе не вошел в комнату, но Он сотворил чудо, стоя у двери».

   «Ты молчи, ты слуга».

   «Нет. Я не буду молчать. И я расскажу Филиппу, который уважает Ребе больше, чем вы, ложные преданные Всевышнего Бога».

   Предмет спора перемещается с женщины на политику и религию. Иисус молчит. Дорка плачет.

   Елеазар, честный гость на пиру в доме Ишмаэля, говорит: «Я думаю, что сомнения были рассеяны и обвинения больше не выдвигаются, так что Ребе свободно может уйти».

   «Нет. Я хочу знать, очистил ли Он Себя после прикосновения к трупу. Пусть Он поклянется в этом Именем Яхве.

   «Я не очистил Себя, потому что ребенок не был мертв, у него только были затруднения с дыханием».

   «Ах! Тебе сейчас выгодно говорить, что он не был оживлен, да?» — кричит другой фарисей.

   «Почему ты не хвалишься этим, как Ты это делал в Кедеше?» — спрашивает другой.

   «Давайте не будем тратить время. Прогоним Его и представим новые обвинения в Синедрион. Букет обвинений!»

   «Какие другие?» — спрашивает Иисус.

   «Какие? Что Ты прикасался к прокаженной женщине и не очистил Себя. Можешь ли Ты отрицать это? Что Ты богохульствовал в Капернауме, так что многие из Твоих более честных учеников отвергли Тебя. Можешь ли Ты отрицать это?»

   «Я ничего не отрицаю. Но Я без греха, потому что ты, Садок, обвиняющий сейчас Меня, сказал мужу Анастасики, что она не прокаженная, и ты это знаешь, ты, сват прелюбодеяния Самуила, и ты лгал перед миром вместе с ним, поощряя похоть подлого человека, называя проказой то, что не было ею и обрекая женщину на пытку называться “прокаженной” в Израиле, только потому, что ты был сообщником ее виновного мужа».

   Садок, книжник, один из тех, кто были в Гискале и позже в Кедеше, поражен не в бровь, а в глаз утверждением Иисуса, и скрылся без всяких дальнейших замечаний, тогда как толпа кричит ему вслед, насмехаясь над ним.

   «Замолчите! Это место свято», — говорит Иисус. Он говорит женщине и тем, кто с ней: «Пойдем. Пойдем со Мной туда, где Меня ждут». И Он выходит величаво и неторопливо, сопровождаемый Своими учениками.

   Женщина, которой тем временем задают вопросы многие люди, рассказывает свою историю, каждый раз повторяя: «Мой сын принадлежит Ему, и Я посвящу его Ему».

   Комендант, напротив, подошел к Иисусу и говорит: «Учитель, я рассказал Филиппу о чуде. Он послал меня сообщить Тебе, что Ты ему нравишься. Имей это в виду в случае козней Ирода… и других людей. Но он хотел бы тоже слышать и видеть Тебя. Мог бы Ты прийти в его дом сегодня? Он был бы рад приветствовать Тебя также и в Тетрархии».

   «Я не актер и не волшебник. Я Учитель Истины. Пусть он придет к Истине, и Я не отвергну его»

   Они во Дворе Женщин. «Вот Он!» — восклицают ученицы, сообщая об этом Марии, которая беспокоится, потому что Иисус запоздал.

   Все собрались вместе, и Иисус хотел было послать людей из Кесарии искать Марию, мать Иуды, но Дорка опустилась на колени и говорит: «Я искала Тебя прежде этой женщины, которую Ты хочешь найти, и которая является матерью одного из Твоих учеников. Я искала Тебя, чтобы сказать Тебе: “Этот сын Твой. Он мой единственный сын и я посвящаю его Тебе. Ты Живой Бог. Прими Его как Твоего слугу”».

   «Ты знаешь, что это значит? Это означает, что ты посвящаешь своего сына скорби, что ты потеряешь его как мать и что ты обретешь его вновь как мученица на Небесах. Ты чувствуешь, что ты сможешь быть мученицей ради твоего ребенка?»

   «Да, мой Господь. Я бы стала мученицей из-за его смерти, и я бы страдала мученичеством бедной матери. Ради Тебя я стану более совершенной мученицей, угодной Господу».

   «Да будет так!… О! Мария Симонова, когда ты пришла?»

   «Только что. Со своим родственником Ананией… Я тоже искала Тебя, Господь…»

   «Я знаю. Я послал Иуду сказать тебе, чтобы ты пришла. Он не пришел к тебе?»

   Мать Иуды опускает свою голову и шепчет: «Я покинула дом сразу же после него и пошла в Гефсиманию. Но Ты уже ушел оттуда!… Я побежала в Храм… И теперь я нашла Тебя… Как раз вовремя, чтобы услышать эту девочку, которая уже мать и так счастлива!… О! Я бы хотела сказать Тебе то же, что она, Господь, о заново рожденном Иуде… таком кротком… подобном одному из этих маленьких ягнят…» — и плача она указывает на блеющих ягнят, которых готовятся принести в жертву. Она кутается в свою мантию, чтобы скрыть свои слезы.

   «Пойдем со Мной, мать. Мы поговорим в доме Иоанны. Здесь не подходящее место».

   Ученицы приняли мать Иуды в свою группу, а ее родственник Анания присоединился к ученикам. Дорка и ее свекровь также идут вместе с ученицами, Мария Алфеева и Саломея восхищаются, лаская дитя.

   Они идут к выходу. Но прежде чем они достигли его, римский раб принес Иоанне восковую табличку, которая прочитала и ответила: «Скажи что все хорошо. Сегодня во второй половине дня в моем доме».

   Затем раздается радостный крик Джаи и его матери, увидевших Спасителя: « Вот Он, вот Дающий свет! Да будешь Ты благословен, Свет Божий!» — и простираются ниц, сияя от счастья. Люди собираются, удивляются, узнают, хвалят.

   Затем здесь старый Матфий, человек оказавший гостеприимство Иисусу и Его ученикам в штормовую ночь у Явеш-Гилеада. И он чтит и благословляет Учителя.

   Здесь также дед Марциама и другие крестьяне, которым Иисус говорит, поговорив сперва с Иоанной: «Идите со Мной», — как Он уже сказал Дорке, Джае и Матфию.

   Но у Золотых Ворот они встречают Марка Иосии, неверного ученика, оживленно говорящего с Иудой Искариотом. Иуда видит Учителя и говорит об этом своему спутнику, который оборачивается, когда Иисус уже находится за ним. Их взгляды встречаются. Какой взгляд Иисус бросает на него! Но он сейчас глух ко всему святому. Чтобы как можно скорее убежать, он почти отталкивает Иисуса к колонне. И Иисус отвечает только словами: «Марк, остановись. Будь милостив к своей душе и своей матери!»

   «Сатана!» — кричит Марк и уходит прочь.

   «Как ужасно!» — восклицают ученики. «Прокляни его, Господь!» — и Искариот первым говорит это.

   «Нет. Я бы больше не был Иисусом, если сделал это… Пусть идет».

   «Но как он стал таким? Он был таким хорошим!» — говорит Исаак, который так удручен переменой в Марке, что выглядит так, как если бы его пронзила стрела.

   «Это тайна. Это невозможно объяснить!» — говорят многие из них.

   А Иуда Искариот говорит: «Я заставил его говорить. Все, что он сказал, было ересью, но он говорит все это таким образом, что почти убеждает тебя. Он не был таким мудрым, когда он был праведным человеком».

   «Ты должен был сказать, что он не был таким глупым, когда был одержимым около Гамалы!» — говорит Иаков Зеведеев.

   А Иоанн спрашивает: «Почему, Господь, он не ранил Тебя так сильно, когда был одержимым? Не мог бы Ты исцелить его, чтобы он не вредил Тебе?»

   «Потому что он теперь принял в себя умного беса. Раньше он был обителью легиона бесов, которые захватили его насилием. Но он не давал на это своего согласия. Теперь его разум пожелал Сатаны и Сатана поместил в него демоническую разумную силу. И Я ничего не могу сделать против этой последней одержимости. Я бы совершил насилие над свободной волей человека».

   «Это печалит Тебя, Учитель?!»

   «Да это Меня печалит. Это Моя мука… Мое поражение… И это Меня огорчает, потому что такие души теряются. Только потому. А не из-за вреда, который они причиняют Мне».

   Сейчас они все стоят одной группой и ждут, пока дорога освободится от затора людей и ездовых животных. И мать Иуды смотрит на своего сына так сосредоточенно, что Иуда спрашивает у нее: «Ну? Что случилось с тобой? Ты в первый раз видишь мое лицо? Ты действительно больна и я должен заняться твоим лечением…»

   «Я не больна, сын! И не в первый раз я вижу тебя!»

   «Так?»

   «Так…ничего. Я только хотела бы, чтобы ты не заслужил таких слов Учителя».

   «Я не отверг Его, и я не обвиняю Его. Я Его апостол!»

   Они возобновляют движение, пока Иисус не останавливается, чтобы попрощаться с Иоанной и ученицами, которые вместе с ней идут в дом Иоанны. Все мужчины, напротив, идут в Гефсиманию.

    «Мы могли бы все пойти туда. Я хотел бы услышать, что скажет Элиза».

   «Ты увидишь ее. Потому что только сегодня ей будет сказано об этом, и притом Мною, что Я доверяю ей Анастасику».

   «И сегодня вечером там будет званый обед?»

   «Да, Я сказал Иоанне, что нужно сделать».

   «Что ей нужно сделать? Когда Ты сказал ей?»

   «Ты увидишь. Я сказал ей прежде, чем она покинула нас, пока Я прощался с ней. Давай пойдем быстрее, чтобы быть в саду Иоанны вовремя».