25 января 1946.

¹И на обратном пути к дому Иоанны, пока они несколько потерялись в толпе, валом валящей по улицам и отделяющей друг от друга многих из тех, кто следует за Иисусом, Петр, находясь рядом с Учителем и с обоими Алфеевыми сыновьями, задает вопрос: «Вот, Господь. Сейчас, когда мы можем немного поговорить между собой, можешь сказать мне об одной вещи, о которой я думаю со вчерашнего вечера?»

«Да, Симон. Скажи Мне, что это, и Я тебе отвечу».

«То, что я со вчерашнего вечера размышляю о той великой милости, какую Ты даровал Иоанну в Антигонии. Понимаешь, она удивительно велика! Единственная в своем роде. Только для него одного! А ведь Синтика тоже заслуживает многого… И наконец есть немало славных людей, что… заслуживали бы тебя видеть… а видят лишь тогда, когда они рядом с Тобой. Например, мы – как это нас бы утешило, когда Ты послал нас в мир! И иногда бывали минуты, когда одно Твое слово могло бы избавить нас от нашей неуверенности… Но не приходил к нам и никогда не приходишь… Почему такая разница?»

«Из чего можно сделать вывод, что ты, Мой Симон, немного ревнуешь?..»

«Не-е-ет! Ну… В общем, я хотел бы узнать три вещи: почему именно Иоанну из Эндора; ему ли одному; и не случится ли так, что однажды это произойдет и с нами, например, со мной, – что я буду чудесным образом Тебя видеть и узнавать от Тебя, как мне себя вести».

«И Я тебе отвечу. Иоанну – потому что это крайне усердствующий дух, который, однако, из-за своих прошлых приключений имеет некоторые слабости, больше физические, чем какие-либо другие, и они могли бы обрушить то здание, какое он воздвиг своим восхождением к Богу. ²Видишь ли, друг Мой? Прошлое, которое мы долгое время несем на себе, словно глубоко въевшуюся язву, оставляет неизгладимые следы, но не только: оно оставляет в каждом человеке неизгладимые наклонности. Взгляни, к примеру, на ту лачугу, построенную под горой. В нее постепенно проникли почвенные воды и те, что стекают с горы во время дождей. Сейчас жаркое солнце, и так будет несколько месяцев. Но проникшая в извёстку плесень, словно пятна проказы, всё равно никуда не денется. Дом покинут, потому что объявлен зараженным проказой. В иные, менее наплевательские времена этот дом по закону^[1] разрушили бы полностью. Почему с этим бедным домом приключилось такое бедствие? Потому что его владельцы не озаботились вырыть вокруг него канавки, чтобы не давать застаиваться воде возле фундамента и отводить подальше текущую с горы воду с примыкающей к ней стороны. Теперь дом не просто неказист, но еще и подпорчен сыростью. Если б какой-нибудь ревностный человек решился на такие хлопоты и заново очистил бы его, отскоблив стены и заменив прогнившие кирпичи на новые, его можно было бы использовать снова. Тем не менее, подобные недостатки в нем всё равно бы присутствовали, так что во время землетрясения он рухнул бы первым. В Иоанна годами проникали яды, источаемые злом этого мира. Он постарался волевым усилием вывести их из своей души, вернувшейся к жизни. Но в его основе, что прячется в его плоти, в низшей его части, остались изъяны… Его дух крепок, но плоть его слаба, а плоть, если ее горючее вещество соединяется со стихиями мира, тоже порождает бури, способные потрясти наше я. Иоанн!.. Какой вихрь обрывков из прошлого вызвало в нем всё то, что случилось! Я же помогаю ему сопротивляться, очищаться, одерживать победу над восставшим прошлым, как могу, даю утешение его слишком сильным переживаниям. Потому что он того заслуживает. Потому что правильно помогать святой воле, против которой брошена вся злоба этого мира. ³Тебя это убедило?»
[1] См. Лев. 14:33–47.

«Да, Учитель. А… Ты являешь Себя ему одному?»

Иисус улыбается, глядя на Петра, который смотрит на Него снизу и похож на ребенка, изучающего лицо своего отца. И отвечает: «Не только ему. Также и другим, находящимся далеко, что в трудах и в одиночестве созидают свою святость».

«Кто они?»

«Это знать не обязательно».

Иаков Алфеев спрашивает: «А нам: например, когда мы будем одни и незнамо как измучены этим миром?.. Нам Ты не будешь помогать Своим присутствием?»

«У вас будет Утешитель с Его просвещением».

«Хорошо… Но я… не знаю Его… и… думаю, мне так и не удастся Его понять. Ты – другое дело. Я скажу: „О! вот Учитель!“ и спрошу у Тебя, что делать, уверенный, что это Ты…  – говорит Петр. И заканчивает: – Утешитель! Слишком недоступно для бедного рыбака! Кто знает, насколько сложно Он изъясняется и насколько Он… лёгок: дуновение, которое улетучивается… Кто Его заметит? Мне нужна какая-то встряска, какой-то окрик, чтобы моя башка проснулась и могла понимать. Но вот если Ты мне явишься, я Тебя увижу, и тогда уж… Обещай мне, точнее, обещай нам, что будешь и нам являться. Но в таком виде, да?! Во плоти и крови, чтобы Тебя можно было как следует видеть и получше расслышать».

«А если Я приду, чтобы упрекнуть?»

«Не важно! Но мы хотя бы – так ведь, вы двое? – хотя бы будем знать, чтó нужно делать!»

Оба Алфеевых сына согласно кивают.

«Что ж, обещаю вам это. Хотя, поверьте, Утешитель сумеет вызвать в ваших душах понимание. Но Я сам приду и скажу вам: „Иаков, делай то-то и то-то. Симон Петр, нехорошо, чтобы ты поступал так-то. Иуда, укрепись, чтобы быть готовым к тому-то и тому-то“».

«О! очень хорошо. Теперь мне будет спокойнее. И знаешь? Приходи почаще! Ведь я буду как жалкий потерянный ребенок, который только и может, что хныкать и… делать нехорошие вещи…» И Петр и впрямь вот-вот расплачется…

⁴Иуда Фаддей спрашивает: «А не мог бы Ты начать делать это для всех, прямо сейчас? Я имею в виду: для сомневающихся, для провинившихся, для отступников. Может быть, какое-то чудо…»

«Нет, брат. Чудо приносит много хорошего, особенно чудо такого рода, когда оно даруется в нужное время и в нужном месте людям, провинившимся не злонамеренно. Что касается людей, злонамеренно провинившихся, оно увеличит их вину, так как увеличит их гордость. Они примут этот Божий дар за Божью слабость, что Он, дескать, умоляет их, гордецов, позволить Ему их любить. Они примут этот Божий дар за плод их великих заслуг. Скажут себе: „Бог смиряет Себя передо мной, потому что я свят“. И это уже полный крах. Какой, например, потерпел Марк, сына Иосии, а с ним и другие… Горе, горе тому, кто выбирает этот сатанинский путь. Божий дар превращается в нем в яд Сатаны. Это самое великое и самое верное испытание степени восхождения и святой устремленности в человеке – быть наделенным необычайными дарами. Очень часто люди по-человечески пьянеют от них, и их, духовных, поглощает человеческая природа, а затем она скатывается до сатанизма».

«А зачем тогда Бог дает их? Лучше было бы их не давать!»

«Симон Ионин, когда твоя мать учила тебя ходить, она всё время держала тебя на руках спелёнатым?»

«Нет. Она ставила меня на землю свободными ногами».

«Но ты же, наверное, падал?»

«О, бесконечное число раз! Тем более что я был очень… В общем, с самого младенчества я претендовал на то, чтобы действовать самостоятельно и всё делать хорошо».

«Но теперь-то ты не валишься с ног?»

«Этого еще не хватало! Теперь я знаю, что забираться на спинку стула опасно; что пытаться использовать водосточный желоб, чтобы спуститься с крыши, неправильно; что пытаться перелететь со смоковницы в дом, словно птица, безрассудно. Но мальцом я этого не знал. И почему я не угробил себя – это самая настоящая загадка. Однако мало-помалу я научился использовать ноги и даже мозги по назначению».

«Значит, Бог правильно поступил, что дал тебе ноги и мозги, а твоя мать – что позволяла тебе учиться на своих ошибках?»

«Конечно!»

«Так же Бог поступает и с нашими душами. Дает им дары и, словно какая-нибудь мать, увещевает и наставляет. Но потом каждый уже должен сам соображать, как ими пользоваться».

«А если он слабоумный?»

«Бог не дает дары слабоумным. Таких Он любит, ведь они калеки, но не дает им того, чего они не в состоянии были бы принять».

«А если бы дал, и они использовали бы их неправильно?»

«Бог отнесся бы к ним исходя из того, какие они: они недееспособные и потому не несут ответственности. Он не стал бы их судить».

«А если кто-то, когда получал их, был умным, а потом станет глупым или безумным?»

«Если это из-за болезни, то он невиновен в том, что не пользуется полученным даром».

«А… например, один из нас? Сын Иосии… или… или еще вдруг кто-то?!»

«О, в этом случае! Ему лучше было бы не родиться! Но именно так добрые отделяются от злых… Процедура болезненная, но справедливая».

⁵«Ну, что скажете хорошего? Для нас ничего нет?» – вопрошают другие апостолы, те, что благодаря ширине улицы могут подобраться к Иисусу.

«Мы о многом говорили. Иисус рассказал мне притчу о проказе домов. Я вам потом расскажу», – отвечает Петр.

«Какие суеверия, однако! Как раз достойные той эпохи. Стены не заражаются проказой. Эти древние – простаки – переносили на одежду и стены то, что свойственно живым существам. Нелепости, которые и нас делают нелепыми», – умничает Искариот.

«Не такие нелепости, как ты говоришь, Иуда. Под внешней видимостью, какая была необходима для умонастроений того времени, скрывается великая цель, вызванная святой предусмотрительностью. Как и во многих других правилах древнего Израиля, что направлены на здоровье народа. Сохранять здоровье народа – это долг законодателей, это почитание Бога и служение Ему, так как народ состоит из Божьих творений. Следовательно, к нему нельзя относиться небрежно, ведь мы даже к животным и растениям не относимся небрежно. Дома, обозначенные как прокаженные, к телесной проказе отношения не имеют, это правда. Но зато имеют изъяны, связанные с их постройкой и местоположением, делающие их нездоровыми и проявляющиеся в виде пятен, известных как „стенная проказа“. Со временем они становятся не только вредными для здоровья человека, но и опасными, поскольку могут легко обрушиться. Поэтому правильно предписывает Закон, повелевая покидать их и перестраивать, и даже сносить, если после переделок они опять оказываются нездоровыми».

«Ох, ну немного сырости! Что с того? Ее можно высушить с помощью жаровен».

«И сырость не будет проявляться внешне, и только усилит заблуждение. Сырость станет проникать и въедаться вовнутрь, и в один прекрасный день дом рухнет и похоронит всех, кто в нем жил. Иуда, Иуда! Лучше проявить чрезмерную бдительность, чем опрометчивость!»

«Но ведь я не дом».

«Ты дом своей души. Не позволяй, чтобы в этот дом проникало зло и разрушало его… Следи за целостностью своей души. Все следите».

«Буду следить, Учитель. Но скажи мне по правде: Ты под впечатлением слов моей матери? Эта женщина больна. Видит какие-то тени. Я должен ее вылечить. Исцели ее Ты, Учитель».

«Я ее утешу. Но исцелить ее можешь лишь ты один, уняв ее тревогу».

«Тревога безосновательная. Поверь, Господь».

«Тем лучше, Иуда. Тем лучше. Но ты своим всё более праведным поведением старайся ее устранить. Раз она возникла, этому была причина. Сотри даже память о ней – и твоя мать и Я дадим тебе свое благословение».

⁶«Учитель, Ты боишься, что я соглашусь с Марком, сыном Иосии?»

«Я ничего не боюсь».

«А, хорошо! Ведь я действительно пытался его убедить. И считаю, что это мой долг. Никто этого не делает! А я вот ревную о людских душах!»

«Берегись, чтобы с тобой не случилось вреда», – добродушно говорит Петр.

«Что ты имеешь в виду?» – идет в атаку Иуда.

«Ничего особенного, только это: чтобы прикасаться к тому, что обжигает, надо взять что-нибудь огнеупорное».

«И что же это в нашем случае?»

«Что? Великая святость».

«А у меня ее нет, не так ли?»

«Ни у тебя, ни у меня, ни у кого из нас. Так что… мы рискуем обжечься и получить раны».

«А кто тогда позаботится о душах?»

«Пока что Учитель. Потом, когда согласно Его обещанию у нас появятся для этого средства, уже мы».

«А я хочу заняться этим уже сейчас. Трудиться для Господа – никогда не преждевременно».

«Тут, я полагаю, ты прав. Но думаю, что первые труды для Господа должны совершаться в нас самих. Идти проповедовать святость другим раньше, чем себе самим…»

«Ты эгоист».

«Вовсе нет».

«Да».

«Нет».

Начинается спор. Вмешивается Иисус: «Петр прав по большей части. Ты тоже кое в чём прав. Ведь проповедь должна опираться на дела. Посему тебе надо освящаться, чтобы иметь право сказать: „Делайте то, что я говорю, потому что это правильно“. И это подтверждает сказанное Петром. Однако и труд на пользу души других помогает воспитывать собственную, поскольку обязывает нас становиться лучше, чтобы не подвергаться замечаниям со стороны обращаемых. Ну, вот мы и у дома Иоанны… Зайдем же и порадуемся пребыванию в любви среди делателей Господних, и своими делами возвестим будущие времена».