27 января 1946.

¹Последователи Иисуса определенно не блещут геройством! Принесенная Иудой новость подобна появлению ястреба на дворе, полном цыплят, или волка на опушке рядом со стадом! Испуг или, по крайней мере, волнение отражается на лицах как минимум девяти из десяти присутствующих, и особенно на лицах мужчин. Я полагаю, многие уже представляют себе острие меча или наконечник плети на своей коже, и самое меньшее, о чем они думают, это что им предстоит испытать на себе одиночное тюремное заключение в ожидании суда. Женщины менее взволнованы. Гораздо больше они беспокоятся за своих детей или мужей и советуют тем и другим ускользнуть небольшими группами, рассеявшись за городом.

Мария из Магдалы восстает против этих нахлынувших преувеличенных страхов: «О, как много в Израиле газелей! Вам не стыдно так трепетать? Я говорила вам, что в моем дворце вам будет безопасней, чем в крепости. Так идемте! И даю вам слово, что с вами ничегошеньки не случится. Если кроме упомянутых Иисусом есть и другие, кто считает, что будет в безопасности в моем доме, пусть приходят. Там кроватей и постелей на целую центурию. Идемте, решайтесь, вместо того чтобы падать от страха в обморок! Только попрошу Иоанну послать за нами своих слуг со съестными припасами. А то во дворце на такое количество их не найдется, а теперь уже вечер. Добрая трапеза – лучшее лекарство для воодушевления робких». И она в своем белом одеянии не только внушительна, но и достаточно насмешлива, что заметно по ее прекрасным глазам, когда она с высоты своего роста глядит на это испуганное сборище, сгрудившееся у Иоанны в передней.

«Немедленно этим займусь. Вы можете идти, а Ионафан со слугами пойдет вслед за вами, а с ним и я, поскольку мне доставит радость последовать за Учителем, и мне совсем не страшно, настолько не страшно, что я возьму с собой моих детей», – говорит Иоанна.

Она удаляется отдать распоряжения, и в это время первые дозоры этого испуганного воинства осторожно выглядывают за главные ворота и, видя, что ничего страшного нет, отваживаются выйти на улицу и в сопровождении других отправиться в дорогу.

Группа девушек в середине, непосредственно после Иисуса, идущего в первом ряду. Позади – о! позади девушек – женщины, а потом уже самые… колеблющиеся и нерешительные, чьи спины прикрывает Мария, сестра Лазаря, к которой присоединились римлянки, решившиеся не отделяться от Иисуса так сразу. Но затем Мария Лазарева бежит вперед что-то сказать своей сестре, и семеро римлянок остаются вместе с Сарой и Марцеллой, что по распоряжению Марии тоже оказались среди замыкающих с целью сделать этих семерых дам еще более незаметными.

Поспешным шагом их догоняет Иоанна за руку с детьми, а за ней – Ионафан со слугами, нагруженными сумками и корзинами, и те пристраиваются в хвосте этой небольшой компании, которую, по правде говоря, никто и не замечает, так как улицы заполнены группами людей, идущих по домам или в свои палаточные лагеря, а сумерки делают лица менее узнаваемыми. Сейчас Мария Магдалина вместе с Иоанной, Анастасикой и Элизой уже в первом ряду и по боковым улочкам ведет гостей в свой дворец.

²Ионафан шагает почти вровень с римлянками и заговаривает с ними, думая, что это служанки более состоятельных учениц. Этим пользуется Клавдия и говорит ему: «Муж, прошу тебя, сходи и позови того ученика, что принес эти известия. Скажи ему, чтобы шел сюда. И скажи так, чтобы не привлекать внимания. Ступай!» Одежда у нее невзрачная, но тон непроизвольно оказывается повелительным, как у привыкшего командовать человека. Ионафан силится рассмотреть сквозь опущенное покрывало, ктó эта женщина, что так с ним разговаривает. Но увидеть ему удается лишь властно сверкающие глаза. Однако он, должно быть, догадывается, что с ним разговаривает вовсе не служанка, и кланяется, прежде чем идти исполнять ее распоряжение.

Нагоняет Иуду из Кериота, воодушевленно беседующего со Стефаном и Тимоном, и дергает того за одежду.

«Чего ты хочешь?»

«Мне надо тебе кое-что сказать».

«Скажи».

«Нет, отойдем со мной назад. Тебя спрашивают – думаю, насчет пожертвования…»

Предлог благовидный – и спокойно принимается собеседниками Иуды, и весьма охотно самим Иудой, который проворно поворачивает назад и идет за Ионафаном.

Они доходят до последнего ряда. «Женщина, вот тот человек, о котором ты спрашивала», – говорит Ионафан Клавдии.

«Благодарю тебя за оказанную услугу», – отвечает она всё так же из-под покрывала. А затем обращается к Иуде: «Не соблаговолил бы ты на минутку остановиться и выслушать меня?»

Иуда, улавливая весьма изысканную манеру речи, видя сквозь тонкое покрывало блестящие глаза и, возможно, ощущая себя на пороге какого-то значительного события, без колебаний соглашается.

³Группа римлянок разделяется. С Клавдией остаются Плаутина и Валерия, другие продолжают идти дальше. Клавдия оглядывается вокруг. Видит, что переулок, где они остановились, пуст, и своей прекрасной рукой откидывает покрывало в сторону, открывая лицо.

Иуда узнает ее и после мгновенного изумления склоняется в приветствии, в котором иудейский обычай смешан с римским обращением: «Госпожа!»^[1]

[1] Domina – госпожа, владычица, повелительница.

«Да. Это я. Встань и послушай. Ты любишь Назарянина. Беспокоишься о Его благополучии. Правильно делаешь. Он добродетелен, и Его надо защищать. Мы чтим Его как великого и праведного. Иудеи Его не чтут. Они его ненавидят. Я знаю. Слушай и как следует пойми, хорошенько запомни и соответственно поступай. Я хочу взять Его под покровительство. Не как та недавняя развратница, а честно и благородно. Когда твоя любовь и проницательность дадут тебе знать, что против Него ведутся козни, приходи или пришли кого-нибудь. Клавдия повелевает Понтием. Клавдия добьется для Праведника защиты. Ясно?»

«Абсолютно, госпожа. Да сохранит тебя наш Бог. Я приду, как только смогу, сам приду, лично. Но как к тебе пройти?»

«Всегда спрашивай Альбулу Домициллу. Это вторая я, но никто не удивляется, если она разговаривает с иудеями, поскольку именно она ведает моими щедротами. Тебя сочтут ее клиентом. Может быть, для тебя это унизительно?»

«Нет, госпожа. Служить Учителю и обрести твое покровительство – это честь».

«Да, я окажу вам свое покровительство. Я женщина. Но я из рода Клавдиев. И могу больше, чем все влиятельные люди в Израиле, поскольку за мною Рим. Возьми пока это. Для бедняков Христа. Наше подаяние. Я бы… хотела остаться среди учениц сегодня вечером. Доставь мне такую почесть, и ты будешь под защитой Клавдии».

На такого типа, как Искариот, слова патриции производят чудесное действие. Он на седьмом небе!.. Отваживается даже спросить: «А ты в самом деле Ему поможешь?»

«Да. Его Царство заслуживает того, чтобы его установить, потому что это царство добродетели. И пусть оно настанет – в противовес тем безобразиям, что захлестывают нынешние царства и вызывают у меня отвращение. Рим велик, но Рабби намного более велик, чем Рим. На наших знаменах орлы и горделивая аббревиатура. Но на Его знаменах будут Гении и Его святое Имя. Велик, поистине велик будет Рим и сама Земля, когда они поместят это Имя на своих знаменах, а Его знак будет на стягах и храмах, на арках и колоннах».

Иуда в мечтательном и восторженном изумлении. Он поигрывает увесистым кошельком, который ему был вручен, делая это машинально, и в ответ на всё утвердительно кивает и кивает своей головой…

«Ну а теперь идем их догонять. Мы ведь союзники, не правда ли? Союзники в том, чтобы защищать твоего Учителя и Царство честных душ».

Она опускает покрывало и быстро, ловко, почти бегом отправляется догонять идущую впереди группу, за ней следуют две другие женщины и Иуда, еле переводя дыхание не столько от бега, сколько от всего услышанного. Дворец Лазаря поглощает последние пары учеников, когда они его достигают. Быстро входят внутрь, и окованные железом ворота закрываются с громким лязгом задвигаемых сторожем засовов.

⁴Единственный светильник, который держит жена сторожа, с горем пополам освещает совершенно белую квадратную переднюю дворца Лазаря. Понятно, что дом необитаем, хотя его хорошо охраняют и поддерживают в порядке. Мария и Марфа ведут гостей в просторное помещение, очевидно, приспособленное для званых пиров. Его нарядные стены покрыты дорогими тканями, на которых обнаруживаются расписные узоры по мере того, как начинают зажигать люстры и ставят светильники на полки, на расположенные вдоль стен дорогие сундуки или сдвинутые в одну сторону столы, готовые к использованию, но, видимо, давно невостребованные. Однако Мария распоряжается, чтобы их перенесли на середину зала и сервировали к ужину теми яствами, которые слуги Иоанны вынимают из сумок и корзин и кладут на полки.

Иуда отводит Петра в сторонку и что-то говорит ему на ухо.

Вижу, как Петр делает круглые глаза и потрясает ладонью, словно обжег себе пальцы, одновременно восклицая: «Молнии и ураганы! Ну ты скажешь!»

«Да. Взгляни. И представь: больше не бояться! Больше не испытывать подобных терзаний!»

«Да это слишком здорово! Слишком! А как она сказала? Что она действительно будет нам покровительствовать? Благослови ее Бог! А которая из них она?»

«Та, в одеянии цвета дикой горлицы, рослая, стройная. Вот, она на нас смотрит…»

Петр глядит на высокую женщину с правильным и серьезным лицом, с приятными, но всё же властными глазами.

«И… как же ты с ней заговорил? Ты же раньше не…»

«Нет, совершенно».

«И притом ты ненавидел общаться с ними! Как я, как все…»

«Да. Но я пересилил это из любви к Учителю. Как пересилил мое желание прервать общение с давними приятелями из Храма… О, всё ради Учителя! Все вы, а с вами и моя мать, считаете, что я двуличен. Ты сам недавно упрекнул меня в моих дружеских связях. Но если бы я их не поддерживал, да еще ценой горьких переживаний, я многого бы не знал. Неправильно носить на глазах повязку и затыкать воском уши из страха, что этот мир проникнет в нас через глаза и уши. Когда ввязался в дело вроде нашего, нужно бодрствовать во все глаза и во все уши. Бодрствовать ради Него, ради Его блага, ради Его служения, ради установления этого благословенного царства…»

Многие из апостолов и некоторые ученики приблизились и слушают, одобрительно кивая. Ведь, действительно, не скажешь, что Иуда говорит неправильно!

Честный и скромный Петр признает это и говорит: «Ты в самом деле прав! Прости мои упреки. Ты превосходишь меня, ты знаешь, что делаешь. О, пойдем расскажем это Учителю, Его Матери, твоей! Она так встревожена!»

«Потому что ей наговорили злые языки… Но пока молчи. После, попозже. Видишь? Они садятся за стол, и Учитель нам намекает, что пора идти…»

⁵…Ужин скоротечен. Римлянки, сидящие за столом женщин, смешавшись с ними, так что Клавдия сидит между Порфирией и Доркой, так же молча едят то, что им положили, перекидываясь с Иоанной и Марией Магдалиной загадочными сообщениями в виде улыбок и подмигиваний. Они похожи на школьниц на переменке.

После ужина Иисус велит соорудить из скамей партер и занять в нем места, чтобы Его послушать. Сам Он размещается в центре и начинает поучение посреди этого партера внимающих лиц, и лишь у сыночка Дорки, спящего на груди у матери, закрыты его невинные глазки, да наливаются сном глаза Марии, сидящей на коленях у Иоанны, и Матфия, что прикорнул на коленях у Ионафана.

«Ученики и ученицы, собравшиеся здесь во имя Господа или привлеченные сюда стремлением к Истине, стремлением, что опять-таки исходит от Бога, который хочет, чтобы во всех сердцах были свет и истина, слушайте.

Этим вечером нам попущено – и к этому привело именно желавшее нас рассеять злодейство, – оказаться всем вместе. Обладая ограниченным сознанием, вы даже не понимаете, на­сколь­ко глубоко и широко это единение, подлинная заря тех будущих единств, что возникнут, когда Учитель будет уже не присутствовать среди вас телесно, а пребывать в вас Своим духом. Тогда вы научитесь любви. Тогда вы научитесь деланию. Пока вы еще словно грудные дети. Тогда же будете как взрослые и сможете пробовать любую пищу без всякого для себя вреда. Тогда вы сможете сказать, как говорю Я: „Приходите ко мне все, ибо все мы братья, и Он заклан за всех“.

⁶В Израиле слишком много предубеждений! Это множество стрел, причиняющих ущерб милосердию. Я открыто говорю вам, верные, поскольку среди вас нет предателей или людей, напичканных предвзятостями, что разделяют, превращаясь в непонимание, в упрямство, в ненависть ко Мне, указывающему вам пути будущего. Я не могу выражаться иначе. И отныне буду говорить меньше, так как вижу, что слова Мои бесполезны или почти бесполезны. Вы получили их достаточно, чтобы в совершенстве освящаться и научаться, но мало продвинулись, особенно вы, братья мужчины: вам нравится Мое слово, но вы не претворяете его в поступки. Отныне, и всё чаще и чаще, Я буду заставлять вас делать то, что вы должны будете делать, когда ваш Учитель вернется на Небо, откуда пришел. Привлекать вас к проживанию того, что такое Священник будущего. Обращайте больше внимания не на слова, а на Мои дела, подражайте им, учитесь на них, присоединяйте их к Моим наставлениям. Тогда станете превосходными учениками.

Что сегодня проявил и заставил проявить вас ваш Учитель? Любовь в ее многоразличных формах. Любовь к Богу. Любовь не как лишь одно молитвословие, не как лишь обряд, а любовь в виде действия, дающего обновление в Господе, устраняющего мирской дух и заблуждения язычества, каковое присутствует не только в самих язычниках, но и в Израиле – через тысячи обычаев, подменяющих собой истинную Религию: святую, доступную и простую, как всё, проистекающее от Бога. Речь не о добрых (или добрых на вид) делах, сделанных ради людской похвалы, но о святых деяниях, чтобы удостоиться похвалы от Бога.

Кто родился, тот умирает. Вы это знаете. Однако наша жизнь не заканчивается смертью. Она продолжается в иной форме и длится вечно: в виде награды тем, кто был праведен, и в виде наказания тем, кто был злодеем. Эта мысль о некоем суде не должна сковывать нас в течение жизни и в час смерти. Но должна быть стимулом и уздой: стимулом, подстегивающим ко благу, и уздой, удерживающей от дурных страстей. Любите же истинного Бога по-настоящему и всегда в этой жизни поступайте так, чтобы удостоиться жизни будущей.

О вы, любители величия, что может быть величественнее, чем стать Божьими чадами, а значит богами? О вы, боящиеся скорби, что вселит в вас уверенность в прекращении страданий, как не то, что ожидает вас на Небе? Будьте святыми. Хотите и здесь, на Земле, основать царство? Чувствуете, что против вас строят козни, и опасаетесь, что у вас может не получиться? Если будете вести себя, как ведут святые, то всё получится. Поскольку та самая власть, что над нами господствует, не сможет этому помешать, несмотря на свои когорты, ибо вы убедите ее когорты следовать святому учению, так же как Я ненасильственно убедил этих представительниц Рима в том, что Истина – здесь…»

«Господь!..» – восклицают римлянки, видя, что обнаружены.

«Да, женщины. ⁷Слушайте и запоминайте. Я расскажу Моим последователям из Израиля, Я расскажу вам, не принадлежащим Израилю, но людям праведной души, об основах Моего Царства.

Не надо мятежей. Они не помогут. Надо освящать власть, пропитывая ее нашей святостью. Это будет долгая работа, но победоносная. С кротостью и терпением, без глупой спешки, без уклонений в человеческое и бесполезных бунтов, подчиняясь там, где подчинение не навредит собственной душе, вы достигнете того, что власть, которая сейчас правит нами как языческая, будет нам покровительствовать и станет христианской. Исполняйте свой подданнический долг по отношению к власти, как исполняете долг верности по отношению к Богу. Старайтесь во всякой власти увидеть не угнетающее начало, а возвышающее, так как она предоставляет вам возможность освящать ее, подавая ей пример подвижничества, и освящаться самим. 

Придерживаясь правильной веры и будучи хорошими гражданами, старайтесь быть и хорошими мужьями и женами: святыми, целомудренными, послушными, любящими друг друга; пребывать в согласии, воспитывая своих детей в Господе, чтобы относиться по-отечески и по-матерински даже к своим слугам и рабам, которые тоже обладают душой и телом, и так же, как вы, испытывают чувства и привязанности. Если смерть отнимет у вас спутника или спутницу, не стремитесь – если можете – к новому браку. Любите своих осиротевших детей за себя и за своего почившего спутника. А вы, слуги, будьте покорны вашим хозяевам, и если те несовершенны, освящайте их своим примером. Великую заслугу обретете вы за это в очах Господа. В будущем носящие Мое Имя уже не будут хозяевами и слугами, а будут братьями. Будут уже не представители народов, а братья. Не будет больше ненавидящих друг друга угнетенных и угнетателей, потому что угнетенные назовут своих угнетателей братьями.

Любите людей своей веры, оказывая друг другу помощь так, как Я повелел вам это сделать сегодня. Но не ограничивайте помощь бедным, странникам и больным людьми своего народа. Раскройте объятья всем подобно тому, как Милосердие раскрывает их вам. Кто имеет больше, пусть делится с неимущими или малоимущими. Кто из вас больше знает, пусть учит незнающих или знающих мало, и учит терпеливо и смиренно, помня, что до Моего научения вы поистине ничего не знали. Ищите Премудрости не ради славы, но чтобы она способствовала вашему продвижению по путям Господним.

Замужние женщины пусть любят решивших остаться девственницами, а те – состоящих в браке; и одни, и другие пусть оказывают расположение вдовам. Все вы пригодитесь для Царства Господа. Бедные пусть не завидуют, а богатые не становятся причиной ненависти, демонстрируя богатства или жестокосердие. Заботьтесь о сиротах, больных и бездомных. Еще прежде, чем вы открыли свой кошелек или дом, откройте свое сердце, поскольку даже если вы и дадите, но с дурным расположением, то этим вы не почтите, а оскорбите Бога, который присутствует в каждом несчастном.

Истинно, истинно говорю вам, что служить Господу несложно. Достаточно любить. Любить истинного Бога, любить своего ближнего, какой бы тот ни был. В каждой исцеленной вами ране или лихорадке буду Я. В каждой беде, которой вы придете на помощь, буду Я. И всё, что вы сделаете Мне через ближнего, будь то добро или зло, будет сделано для Меня. Неужели вы хотите заставить Меня страдать? Неужели хотите потерять Царство покоя, где вы будете богами, лишь из-за того, что не были добры со своим ближним?

⁸Мы с вами никогда уже так не соберемся. Наступят другие Пасхи… и мы не сможем быть вместе по многим причинам. В первую Пасху из осторожности, отчасти святой, отчасти излишней, а всякое излишество – грех, и из-за него мы будем вынуждены находиться порознь. В следующие Пасхи – еще и потому, что Меня с вами уже не будет… Но этот день запомните. И в будущем делайте то, что Я вам повелел сделать, не только на Пасху, но всегда.

Я никогда не обольщал вас насчет того, что быть Моими это легко. Принадлежать Мне значит жить в Свете и Истине, но при этом вкушать хлеб борьбы и преследований. Однако теперь чем сильнее вы будете в любви, тем более стойкими окажетесь в борьбе и преследованиях.

Верьте в Меня. В того, кто Я есть в действительности: в Иисуса Христа, Спасителя, чье Царство не от мира сего, чье пришествие знаменует собой мир добрым людям, и чье обретение означает познание и обретение Бога, ибо воистину – кто имеет Меня в себе и сам пребывает во Мне, тот пребывает в Боге и в своем духе обладает Богом, чтобы затем обрести Его навечно в Небесном Царстве.

Уже ночь. Завтра день Приготовления. Ступайте. Очищайтесь, размышляйте, совершайте святую Пасху.

Вы, чужестранки, но с честными душами, можете идти. Та благая воля, которая вас воодушевляет, да будет вашим путем к Свету. От имени бедных, к которым Я и сам отношусь, Я благодарю вас за щедрое пожертвование и благодарю за ваши добрые намерения в отношении Человека, что пришел принести на Землю любовь и мир. Ступайте! И ты, Иоанна, и все остальные, кто больше не страшится западни, тоже можете идти».

⁹Удивленный гул проносится по всему собранию, в то время как римлянки – пряча в сумку вощеные таблички, на которых Флавия писала, пока говорил Иисус, – уменьшившиеся числом до шести, так как Эгла остается рядом с Марией Магдалиной, после общего прощания выходят. Удивление таково, что никто из присутствующих не двигается, кроме Иоанны, Ионафана и слуг Иоанны, несущих на руках спящих малышей. Но когда глухой звук закрывающихся входных ворот говорит о том, что римлянки ушли, гул переходит в громкий шум.

«А кто они?»

«Как они среди нас оказались?»

«Что они сделали?»

И над всеми – крик Иуды: «Откуда Ты знаешь, Господь, о том богатом пожертвовании, что они мне передали?»

Иисус усмиряет шум жестом и говорит: «Это Клавдия и ее дамы. И в то время как иные дамы в Израиле, опасаясь гнева своих супругов или находясь с ними в согласии и сердцем, и умом, не осмеливаются стать Моими последовательницами, эти презренные язычницы с помощью святых ухищрений в состоянии прийти и принять Мое Учение, которое, даже если пока и принято по-человечески, всё равно возвышает… А эта девушка, бывшая рабыня, но иудейка по крови, – это цветок, который Клавдия преподносит Христову воинству, вернув ее на свободу и подарив ее Христовой вере. Что касается знания о пожертвовании… ох, Иуда! Этот вопрос Мне мог бы задать кто угодно, но не ты! Ты ведь знаешь, что Я вижу сердца насквозь».

«Тогда Ты должен увидеть, что я сказал правду, говоря, что там была западня, и что я ее разоблачил, когда пошел и вызвал на разговор… грешных типов». 

«Это правда».

«Тогда произнеси это погромче, чтобы это услышала моя мать… Мать, я мальчишка, но не мошенник… Давай помиримся, мать. Будем понимать и любить друг друга, объединимся в служении нашему Иисусу».

И Иуда смиренно и с любовью идет обнять свою мать, которая говорит: «Да, сыночек! Да, мой Иуда! Хороший! Хороший! Будь всегда хорошим, дитя мое! Ради себя, ради Господа! Ради твоей бедной мамы!»

¹⁰В зале тем временем всеобщее возбуждение и обсуждение, и многие факт принятия римлянок называют необдуманным, упрекая Иисуса.

Иуда слышит, оставляет мать и спешит на защиту Учителя. Он пересказывает свою беседу с Клавдией и продолжает: «Не надо презирать ее поддержку. Раньше мы ее не принимали – и всё равно не избежали преследований. Не станем же ей препятствовать. И запомните хорошенько: нам лучше со всеми помалкивать. Посудите, раз уж дружба с язычниками представляет опасность для Учителя, то не менее опасна она и для нас. Синедрион еще проявляет сдержанность по отношению к Иисусу, втайне боясь Его из-за неизжитого страха поднять руку на Божьего Помазанника, но нас они без зазрения совести зарезали бы как собак: нас, простых заурядных людей. Вместо того, чтобы возмущенно гримасничать, вспомните, что недавно вы были похожи на стаю испуганных воробьев, и благодарите Господа, что Он поможет нам непредвиденными, если хотите, незаконными, но весьма надежными путями установить Царство Мессии. Если Рим защитит нас, нам будет всё по плечу! О, я больше не боюсь! Сегодня великий день! Благодаря именно этому обстоятельству более, чем всему остальному… Ах, когда Ты станешь Вождем! Какое прекрасное, сильное, благословенное владычество! Какой мир! Какая справедливость! Сильное и благожелательное Царство Праведного! И мир постепенно к этому придет!.. Пророчества исполнятся! Сонмы людей, племен… мир у Твоих ног! О, Учитель! Мой Учитель! Ты Царь, мы Твои служители… Мир на Земле, на Небесах слава… Иисус Христос из Назарета, Царь из рода Давида, Мессия-Спаситель, я приветствую Тебя и преклоняюсь перед Тобой! – Иуда, охваченный экстазом, повергается ниц и завершает: – Твое Имя знаменито на Земле, на Небе и даже в Преисподней, и Твоя власть безгранична. Какая сила может устоять, о Святой и Пресвятой Агнец и Лев, Священник и Царь?» – и он остается в земном поклоне посреди онемевшего от удивления зала.