27 марта 1946

  На рассвете высоко над прохладной молчаливой долиной засветился молочно-зеленым свечением небесный свод. Это тусклое свечение, которое еще нельзя назвать светом, достигло верхней части двух склонов. Оно, кажется, легонько ласкает вершины Иудейских гор, говоря старым деревьям, венчающим их: «Вот я, я низошел с неба, я пришел с востока, предшествуя рассвету, я гоню прочь тьму и несу свет, энергию деятельности и благословение нового дня, дарованного вам Богом». И горные вершины просыпаются от шелеста листьев и щебета первых птиц, пробудившихся от затрепетавших ветвей и первых слабых проблесков света. И рассвет спускается ниже, до подлеска, до травы, до склонов, ниже и ниже, приветствуемый все более громким щебетом среди ветвей и шорохом зеленых ящериц среди травы. И, наконец, он достигает маленькой речки, внизу, в долине, и преображает ее темные воды в тусклое блестящее серебро, которое постепенно все более светлеет и становится все более сверкающим. А тем временем наверху, в небе, где индиго ночи постепенно выцветает, превращаясь в бледную зеленоватую синеву, появляется первое предвозвестие солнечного восхода, придавая его лазури розовый оттенок… и появляется перистое облачко, маленькое, пушистое, подобное розовой пене…

    Иисус выходит из пещеры и осматривается… Затем Он умывается в речке, приводит Себя в порядок, надевает Свои одежды, заглядывает в пещеру… Но не подает голоса… Напротив, Он взбирается на гору, и идет молиться на ее выступающую вершину, которая так высока, что с нее открывается широкий вид на восток, сейчас полностью порозовевший на восходе, и на запад, все еще окрашенный в индиго. Он молится… горячо, пылко, на коленях, с локтями на грунте, почти простершись. Он молится так, пока не услышал голосов проснувшихся учеников, зовущих Его.

   Он встает и отвечает: «Я иду!» И эхо в узкой долине несколько раз повторяет отголоски Его совершенного голоса. И долина, кажется, распространяет по равнине, смутно виднеющейся на востоке, обещание Господа: «Я иду», чтобы равнина могла заранее возрадоваться.

   Иисус начинает спускаться со вздохом и фразой, которая суммирует Его долгую молитву и поясняет ее: «Отче, утешь Меня…»

   Он быстро спускается и когда достигает низа, приветствует Своих апостолов самой доброй улыбкой и обычными словами: «Да пребудет с вами мир в этом новом дне».

   «И с Тобой, Учитель», — хором отвечают они.

   Иуда тоже не так мрачен и обособлен, я не знаю, потому ли, что он убежден молчанием Иисуса, Который не упрекнул его и обращается с ним, точно так же, как с другими, или в течение ночи он составил план к своей собственной выгоде. На самом деле, он спрашивает от имени всех: «Мы пойдем в Иерусалим? Если пойдем, то мы должны вернуться немного назад и перейти по мосту. На другой стороне есть дорога, которая ведет прямо в Иерусалим»,

   «Нет. Мы идем к Эммаусу-на-Равнине».

   «Почему? А как же Пятидесятница?»

   «Еще есть время. Я хочу пойти повидать Никодима и Иосифа, на равнине, в сторону моря…»

   «Но почему?»

   «Потому что Я там еще не был и люди там ожидают Меня… И потому что хорошие ученики хотят этого. Мы должны иметь время для всего».

   «Это то, что Тебе сказала Иоанна? Она для этого позвала Тебя?»

   «В этом не было необходимости. Они сказали Мне лично во время Пасхи. А Я держу Свои обещания».

   «Я бы не пошел туда… Возможно они уже в Иерусалиме… До празднества рукой подать… И во всяком случае… Ты мог бы встретить каких-нибудь врагов, и…»

   «Я встречаю врагов повсюду, они всегда рядом со Мной…» — и Иисус бросает взгляд на апостола, который является Его горем…

   Иуда больше ничего не говорит. Слишком опасно вдаваться в детали! Он понял это и замолчал.

   Иоанн и Андрей возвращаются с какими-то маленькими плодами, которые, кажется, принадлежат к семействам малины или земляники, но немного темнее, почти как незрелая ежевика, и предлагают их Иисусу: «Ты любишь их. Мы увидели их вчера вечером и поднялись наверх, чтобы собрать их для Тебя. Поешь их, Учитель. Они хорошие».

   Иисус ласкает двух добрых молодых апостолов, которые предлагают Ему плоды на большом листе, омытом в реке, и которые, более чем свои плоды, предлагают Ему свою любовь. Иисус выбирает самые красивые из них и дает по нескольку каждому из апостолов, которые едят их с небольшим количеством хлеба.

   «Мы пытались найти для Тебя немного молока. Но вокруг сейчас еще нет пастухов…» — говорит Андрей оправдываясь.

   «Это неважно. Давайте быстро пойдем, чтобы мы были в Эммаусе прежде, чем станет слишком жарко».

   Они отправляются в путь и те, кто более голодны, доедают на ходу. Они идут по прохладной долине, которая становится все шире, заканчиваясь на очень плодородной равнине, где уже усердно трудятся жнецы.

   «Я не знал, что у Никодима есть дом в Эммаусе», — замечает Вафоломей.

   «Не в Эммаусе. Дальше. Это поля родственников, которые он унаследовал…» — объясняет Иисус.

   «Как прекрасна эта местность!» — восклицает Фаддей.

   Фактически это море золотых колосьев, перемежающееся фруктовыми садами, подобными поистине прекрасной грезе, и виноградниками, обещающими уже славный урожай винограда. Они хорошо орошаются, потому что соседние горы изливают в них бесчисленные маленькие ручьи в те месяцы, когда орошение наиболее необходимо, и потому, что оно обеспечивается также подземными источниками. Эта местность представляет собой настоящий земледельческий Эдем.

   «Х’м, он более красив, чем прошлогодний», — ворчит Петр.

   «По крайней мере здесь есть вода и фрукты…»

   «Равнина Шаррон даже более красива», — отвечает Зелот.

   «Но разве это не она?»

   «Нет, она начинается после этой. Но эта уже напоминает ту…» Двое апостолов удаляются от группы, беседуя друг с другом.

   «Она принадлежит фарисеям, не так ли?» — спрашивает Иаков Зеведеев, указывая на прекрасную местность.

  «Она, конечно, принадлежит иудеям. Они захватили лучшие имения, изгнав из них их прежних владельцев разными способами», — отвечает Фаддей, вспомнивший, возможно, собственность своих предков в Иудее, из которой они были изгнаны, страдая о тяжелой утрате.

   Искариот принял за оскорбление это замечание и говорит: «Если они были отобраны у вас, то это потому, что вы, галилеяне, менее святы, вы стоите ниже…»

   «Позволь мне напомнить тебе, что Алфей и Иосиф были из дома Давида. До такой степени, что Указ принудил их пойти и зарегистрироваться в Вифлееме Иудейском. И именно потому Он родился там», — спокойно отвечает Иаков Алфеев, предчувствуя резкий ответ своего импульсивного брата и указывая на Господа, Который разговаривает с Матфеем и Филиппом.

   «О! Хорошо! Я бы сказал, что хорошие и плохие есть везде. В нашей торговле мы имеем дело с людьми всех рас, и я уверяю вас, что я находил честных и нечестных людей в каждой расе. Во всяком случае… зачем кичиться тем, что являемся иудеянами? Может мы желали этого? Х’м! Когда я был в чреве своей матери, я ничего не знал о том, что значит быть иудеем или галилеянином! Я был там… вот и все. И когда я родился, то был удобно завернут в пеленки, не беспокоясь о том, дышу ли я иудейским или галилейским воздухом… Я знал только сосок своей матери… и вы все были подобны мне. Так почему же сейчас расстраиваться от того, что один родился на севере, а другой на юге? Разве все мы не принадлежим Израилю?» — добродушно и справедливо говорит Фома.

   «Ты прав, Фома», — отвечает Иоанн. И заключает: «А теперь мы принадлежим только к одному роду: роду Иисуса».

   «И Он происходит из Иудеи, но был зачат и жил в Галилее, после того как родился в Вифлееме, как если бы Он хотел сказать нам посредством доказательства событиями, что Он Искупитель всего Израиля, от севера до юга. И я думаю, что Всевышний желал этого, чтобы научить нас, что разделения противны любви к нашим ближним, и что Он был послан, чтобы собрать всех подобно курице-наседке, упомянутой в Святых Писаниях. Только потому, что Его зовут “Галилеянином”, не следует пренебрегать галилеянами», — говорит Иаков Алфеев добродушно, но твердо.

   Иисус, Который, казалось, не прислушивался к этим разговорам, так как беседовал с Матфеем и Филиппом, оборачивается и говорит: «Ты прав, Иаков Алфеев. Ты понял Истину и истины, и справедливость каждого действия Бога. Потому что Бог, — и это следует помнить каждому, — никогда ничего не делает бесцельно, так как Он никогда не оставляет без вознаграждения то, что делают честные люди. Благословенны те, кто может видеть Божественные причины даже в наименьших событиях и ответы Бога на жертвоприношения людей».

   Петр оборачивается и собирается говорить. Но промолчал и только улыбнулся своему Учителю, Который идет позади в группе Своих апостолов, так как они теперь идут по широкой магистральной дороге между золотыми полями.

   Они приближаются к Эммаусу, до которого рукой подать, и который представляет собой группу ослепительно белых домов среди золотого цвета спелой пшеницы и зелени плодородных садов.

   «Учитель! Учитель! Остановись! Здесь Твои ученики!» — кричат голоса издалека, и горстка людей, отделившись от нескольких крестьян, отдыхающих в тени яблоневого сада, бежит к Иисусу по солнечной тропе. Это Матфий и Иоанн, прежде пастухи, а затем ученики Крестителя, и с ними Николай, Авель, когда-то прокаженный, Самуил, Эрмастий и другие.

   «Мир вам. Вы здесь?»

   «Да, Учитель. Мы прошли вдоль всего берега моря. Сейчас мы идем в сторону Иерусалима. Далее к северу проповедует Стефан с другими учениками. И еще дальше Герма с другими. И Исаак, наш младший учитель, даже еще дальше на севере. По крайней мере, он там был. Как Тимоний был в местах за Иорданом. Но сейчас все они собираются прийти на праздник Пятидесятницы. Мы, таким образом, образовали много групп, маленьких, но активных. И если нас будут преследовать, то смогут схватить некоторых, но не всех», — объясняет Матфий.

   «Вы правильно поступили. Я был удивлен, не найдя вас нигде в южной Иудее…»

   «Учитель… Туда пошел Ты… Кто смог бы сделать это лучше Тебя? Во всяком случае… Во всяком случае… О! Иудея более чем нуждается в том, чтобы стать святой!… И все же!… Они бросают камни в тех, кто несет им слово Небес. Илия и Иосиф были избиты в ущелье Кедрона и ушли за Иордан, к дому Соломона. Иосиф был почти убит камнем, который попал ему в голову. Они прожили восемь дней в глубокой пещере вместе с человеком, которого Ты послал, и который знал все секреты гор. Затем, ночью, они медленно перешли на другую сторону реки…»

   Ученики и апостолы взволнованы, вспомнив и услышав о таких преследованиях. Но Иисус успокаивает их, сказав: «Невинные, окрашенные пурпуром своей невинной крови, идут по пути Христа. Но этот путь будет окрашиваться пурпуром вновь и вновь, чтобы стереть все следы Зла с пути Бога. Это царская дорога. Мученики обагряют ее ради Меня. Благословенны среди благословенных те, кто страдает от преследований ради Меня».

   «Учитель, мы говорили с теми крестьянами. Ты поговоришь с ними сейчас?» — спрашивает Иоанн, бывший пастух.

   «Пойдите и скажите им, что Я буду говорить на закате у в ворот Эммауса. Сейчас Мне препятствует солнце. Идите. И да пребудет с вами Бог. Я буду в конце этой дороги».

   Он благословляет их и вновь продолжает путь в поисках тени, потому что солнце на белой дороге очень жаркое, по обе стороны которой два ряда равнинных деревьев дают очень мало тени.