27 сентября 1944

¹Иисус со Своими учениками идет по белеющей хлебами равнине. Очень жарко, несмотря на то что еще утро. Косари движутся вдоль борозд, изобилующих колосьями, оставляя пустоты в золотистых нивах. Их косы мгновение сверкают на солнце, исчезают среди высоких колосьев, снова на мгновение появляются с другой стороны – и охапка наклоняется и ложится на горячую от солнца землю, словно устав за долгие месяцы стоять вертикально. За косарями идут женщины и вяжут снопы. Вся равнина вокруг вовлечена в эту работу. Хлеба уродились на славу, и жнецы этому рады.

Когда группа апостолов проходит по дороге и рядом с нею оказываются работники, многие из них на минуту приостанавливают работу, опираясь на косы и вытирая пот, и смотрят. Так же поступают и женщины, вяжущие снопы. В своих ярких нарядах, с белыми покрывалами на голове, они кажутся многочисленными цветами, возвышающимися над землей, лишившейся хлебов: маками, васильками, маргаритками. Мужчины – в коротких туниках, серых или бледно-желтых – менее зрелищны. Из яркого на них лишь повязанный на голове веревочкой кусок ткани, спадающий на шею и на плечи. На фоне его белизны их загорелые на солнце лица выглядят еще более смуглыми.

Иисус, видя, что на Него смотрят, на ходу приветствует: «Да пребудет с вами мир и Божье благословение», а те отвечают: «Да придет Божье благословение и на Тебя», или еще проще: «И с Тобою тоже».

Иные, более говорливые, привлекают внимание Иисуса к жатве и сообщают: «В этот год хорошо уродилось. Гляди, какие налитые колосья и как густо растут на борозде. Нелегко их скосить. Но это хлеб!..»

«Благодарите за это Господа. И имейте в виду, что свою благодарность надо выражать не словами, а делами. Будьте милосердными с этим своим урожаем, думая о Всевышнем, который росами и солнцем умилосердился над вашими полями, чтобы у вас было много зерна. Вспомните предписание Второзакония^[1]. Собирая богатство, которое вам подарил Бог, подумайте о тех, у кого его нет, и оставьте им немного своего. Эта святая неправда есть любовь к своему ближнему, и Бог это видит. Лучше быть готовым оставить, чем собирать с жадностью. Бог благословляет щедрых. Лучше давать, чем получать^[2], ведь это обязывает Бога, который справедлив, щедрее вознаграждать того, кто был сострадателен».

[1] Втор. 24:19.

[2] Фраза Иисуса, отсутствующая в Евангелиях, но приведенная в Деян. 20:35. Мы также находим ее в 547.2 и 596.17.

Иисус, проходя, повторяет Свои наставления любви.

²Солнце становится жарче. Косари прекращают работу, и те, кто поближе к дому, уходят туда, а те, кто подальше, собираются в тени деревьев и там уже отдыхают, едят и дремлют.

Иисус тоже укрывается в довольно густой рощице, растущей среди полей, и, усевшись на траве, сначала творит молитву и возношение над их скромной трапезой из хлеба, сыра и маслин, а потом раздает ее, ведя разговор со Своими учениками. Там тенисто, прохладно и совершенно тихо. Тишина знойных летних часов. Тишина, навевающая сон. И правда: после трапезы большинство засыпает. Иисус нет. Он отдыхает, опираясь спиной о дерево, и одновременно проявляет интерес к работе насекомых на цветках.

В какой-то момент он делает знак Иоанну, Иуде Искариоту и одному из самых пожилых, которого Он зовет Варфоломеем, и, когда они собираются вокруг Него, говорит: «Только посмотрите на этого маленького жучка: какую работу он совершает! Взгляните. Я уже некоторое время за ним наблюдаю. Он хочет из этой малюсенькой чашечки извлечь нектар, которым она наполнена у донышка, а так как он в нее не пролезает, то смотрите: он вытягивает сначала одну лапку, затем другую, смачивает их в нектаре, а потом его съедает. И вмиг ее опустошил. Видите, какая удивительная вещь – Божье провидение! От Бога не было сокрыто, что без определенных органов это насекомое, созданное быть летающим над зелеными лугами хризолитом, не могло бы питаться – и вот Он снабдил его этими крошечными волосками вдоль лапок. Видите их? А ты, Варфоломей? Нет? гляди. Сейчас Я его поймаю и покажу тебе на свету», и Он осторожно берет скарабея, похожего на отполированное золото, и кладет его спинкой вниз Себе на ладонь.

Скарабей притворяется мертвым, и трое рассматривают его лапки. Потом он принимается дрыгать своими ножками, чтобы убежать. У него, естественно, не получается, но Иисус помогает ему и ставит на лапки. Насекомое ползет по ладони, добирается до кончиков пальцев, повисает и распускает крылья. Но неуверенно. «Не знает, что Я хочу всякому существу только блага. У него есть лишь его маленький инстинкт. Совершенный сравнительно с его природой и достаточный для всех его потребностей. Но он так сильно уступает человеческому мышлению. Поэтому насекомое не несет ответственности, если делает что-то нехорошее. С человеком не так. Человек имеет в себе свет высшего разума, и чем дольше он поучается в вещах Божественных, тем больше в нем этого света. Поэтому он будет отвечать за свои дела».

³«В таком случае, Учитель, – говорит Варфоломей, – на нас, которых обучаешь Ты, серьезная ответственность?»

«Серьезная. И станет еще серьезнее, когда будет принесена Жертва, придет Искупление и вместе с ним Благодать, которая есть сила и просвещение. А после нее придет Тот, кто позволит вам устремиться к еще большему. Те же, кто не будет стремить­ся, понесут серьезную ответственность».

«Тогда мало кто спасется!»

«Почему, Варфоломей?»

«Потому что человек очень слаб!»

«Но если он укрепит свою слабость верой в Меня, то станет сильным. Вы думаете, Я не понимаю ваших борений? Думаете, не снисхожу к вашим немощам? Видите? Сатана – как тот паук, что растягивает свою ловушку с той веточки на этот стебель. Она такая тонкая и такая коварная! Смотрите, как блестит эта паутина. Словно неосязаемая серебряная нить филигранной работы. Ночью она будет невидима, а завтра на рассвете будет сверкать жемчужинами, и в нее попадутся неосторожные мошки, кружащие по ночам в поисках сомнительной пищи, а также легкие бабочки, которых привлекло что-то блестящее…»

Другие апостолы тоже приблизились и слушают этот урок, извлеченный из растительного и животного царства.

«…Так вот, Моя любовь делает с Сатаной то же, что делает сейчас Моя рука. Разрушает его сеть. Смотрите, как этот паук убегает и прячется. Он боится более сильного. Сатана тоже боится более сильного. А сильнее всего – Любовь».

⁴«Не лучше было бы истребить самого паука?» – говорит Петр, весьма практичный в своих выводах.

«Лучше. Но паук этот исполняет то, что ему положено. Это правда, что он убивает таких красивых несчастных бабочек, но он также уничтожает громадное количество помойных мух, что переносят болезни и заразу с больных на здоровых и с умерших на живых».

«А что делает паук в нашем случае?»

«Что он делает, Симон? (Симон тоже очень пожилой, именно он жаловался на ревматизм^[3]). То же, что и ваша благая воля. Уничтожает в вас равнодушие, безразличие, пустую самонадеянность. Заставляет вас оставаться бдительными. Что делает вас достойными награды? Борьба и победа. Можете ли вы одержать победу, если не боретесь? Присутствие Сатаны принуждает вас к постоянной бдительности. Любовь же, любя вас, делает это его присутствие не столь неизбежно вредоносным. Если вы рядом с Любовью, Сатана искушает, но лишен возможности по-настоящему навредить».

[3] Учитывая дату этого видения, МВ ссылается здесь не на слова из 410.5 (на что как раз намекает Иисус несколькими строками ниже), а на эпизод 361.3, где Симон Зелот назван самым старшим.

«Всегда ли?»

«Всегда. И в главных вещах, и во второстепенных. Вот, например, одна такая второстепенная вещь: он тщетно тебе советует поберечь свое здоровье. Коварный совет с целью попытаться тебя от Меня удалить. Любовь крепко держит тебя, Симон, и твои немощи даже в твоих глазах становятся неважными».

«О, Господь! Ты знаешь?..»

«Да. Но ты не унывай по этому поводу. Держись! Тебе придаст отваги та же Любовь, что первая сейчас готова улыбнуться над твоим человеческим естеством, трясущимся над своими ломотами…» Иисус смеется над Своим смущенным учеником и прижимает его к Себе, утешая. Даже смеясь, Он полон достоинства. Смеются и остальные.

⁵«Кто пойдет поможет той бедной старушке?» – говорит Иисус, показывая на старую бабушку, которая, невзирая на солнцепёк, подбирает колосья на сжатых полосках поля.

«Я», – откликается Иоанн, а вместе с ним и Фома с Иаковом.

Однако Петр берет Иоанна за рукав и, отведя его чуть поодаль, говорит ему: «Спроси у Учителя, отчего это Он такой счастливый. Я Его спрашивал, но Он мне только сказал: „Мое счастье – видеть, как чья-то душа стремится к Свету”. Но если Его спросишь ты… Тебе-то Он расскажет всё».

В Иоанне борются его скромность и желание узнать и угодить Петру. Он медленно подходит к Иисусу, который уже в поле и подбирает колосья. Старушка, увидев всех этих молодых людей, делает отчаянную попытку успеть и торопится изо всех сил.

«Женщина! Женщина! – кричит Иисус. – Я для тебя собираю. Не стой на солнце, мать. Я сейчас подойду».

Старушка, озадаченная такой добротой, пристально на Него смотрит, затем повинуется, и ее худощавая, сгорбленная и чуть дрожащая фигурка перемещается к узкой полоске тени на краю поля. Иисус проворно движется, подбирая с земли колосья. Иоанн следует за Ним поблизости. Чуть подальше – Фома с Иаковом.

«Учитель, – переводя дух, говорит Иоанн. – Как Ты находишь такое количество колосьев? У меня на соседней борозде их совсем немного!»

Иисус улыбается и не отвечает. Не могу ручаться, но мне кажется, что сжатые и не собранные колосья сами появляются там, где упадет Его божественный взор. Иисус собирает и улыбается. У Него в руках целая охапка колосьев.

«Возьми Моих, Иоанн. Так и у тебя будет много, и матушка будет счастлива».

«Но, Учитель… Ты… Ты совершаешь чудо? Не может быть, чтобы Ты их столько нашел!»

«Тсс! Это для той матушки… в память о Моей и твоей матери. Погляди на эту старушку!.. Добрый Бог, питающий новорожден­ных птенцов, решил наполнить крошечный амбар этой бабушки. Ей хватит хлеба на те месяцы, что ей еще остались. Следующей жатвы она уже не увидит. Но Мне не хочется, чтобы она голодала в свою последнюю зиму. Сейчас ты услышишь ее восторженные крики. Приготовься, Иоанн, они зазвенят в твоих ушах, а Я приготовлюсь быть омытым ее слезами и поцелуями…»

«Какой Ты радостный, Иисус, в последние дни! Отчего это?»

«Тебе самому хочется это узнать или тебя кто-то подослал?»

Иоанн, и так уже красный от напряжения, становится багровым.

Иисус понимает: «Скажи тому, кто тебя подослал, что у Меня есть один брат, который болен и ищет исцеления. Его стремление исцелиться наполняет меня радостью».

«Кто это, Учитель?»

«Один из твоих братьев, из тех, кого любит Иисус, один из грешников».

«Значит, это не один из нас?»

«Иоанн, ты думаешь, что у вас не бывает грехов? Думаешь, Я радуюсь за вас одних?»

«Нет, Учитель. Я знаю, что мы тоже грешны, и что Ты хочешь спасти всех людей».

«То-то и оно! Я говорил тебе: „Не исследуй”, когда при этом могло обнаружиться зло. То же самое говорю тебе и сейчас, когда где-то забрезжил добрый рассвет… ⁶Мир тебе, мать! Вот наши колосья. Потом придут Мои товарищи со своими».

«Благослови Тебя Бог, сын. Как Ты их столько нашел? У меня, правда, плохое зрение, но это прямо два большущих снопа…»  Старушка их ощупывает, гладит их своей дрожащей рукой, хочет их приподнять… Не может.

«Мы тебе поможем. Где твой дом?»

«Вон тот». Она показывает на домишко на другой стороне полей.

«Ты одна, так ведь?»

«Да. Откуда Ты знаешь? А сам Ты кто?»

«Тот, у которого тоже есть мать».

«А это Твой брат?»

«Это Мой друг».

Этот друг за спиной Иисуса вовсю подает старенькой бабушке знаки. Но она своими потускневшими глазами их не замечает. Кроме того, она слишком занята разглядыванием Иисуса. Ее сердце престарелой матери тронуто.

«Ты вспотел, сын. Иди сюда, под это дерево. Сядь. Смотри, как у Тебя течет пот! Вытрись моим покрывалом. Оно потертое, но чистое. Бери, бери, сын мой».

«Спасибо, мать».

«Благословенна та мать, у которой такой добрый сын. Назови мне Свое и Ее имя. Я попрошу Бога, чтобы Он благословил Вас».

«Мария и Иисус».

«Мария и Иисус… Мария и Иисус… Подожди… Когда-то я много плакала… Сын моего сына был убит за то, что защищал своего мальчика, а мой в итоге умер от горя… и тогда говорили, что невинный младенец был убит, потому что искали кого-то по имени Иисус… Теперь Я на краю могилы, и мне припомнилось это имя…»

«Значит, ты проливала слезы за это Имя, мать. Пусть же теперь это Имя даст тебе благословение…»

«Так это Ты тот Иисус… скажи!.. Той, которая собирается умереть и которая прожила, не проклиная, поскольку ей было сказано, что ее скорбь была ради спасения Мессии Израиля».

Иоанн жестикулирует с удвоенной силой. Иисус молчит.

«О, скажи мне! Это Ты? Это Ты благословляешь меня в конце моей жизни? Именем Бога – ответь!»

«Это Я».

«Ах! – старушка падает ниц на землю. – Спаситель мой! Я прожила в ожидании и не чаяла Тебя увидеть. Увижу ли я Твое торжество?»

«Нет, мать. Как Моисей, ты умрешь, не встретив этот день^[4]. Но Я заранее подарю тебе Божий покой. Я сам – этот Покой. Я – это Путь. Я – это Жизнь. Ты, мать и бабка праведников, увидишь Меня в ином, вечном торжестве, и Я сам открою тебе врата, тебе и твоему сыну, и сыну твоего сына, и его младенцу. Он посвящен Господу, тот младенец, умерший ради Меня! Не плачь, мать!..»

[4] Моисей умер, не войдя в Обетованную Землю (Втор. 34:1–8).

«И я смогла к Тебе прикоснуться! И Ты собирал мне эти колосья! За что мне выпала такая честь?!»

«За твое святое смирение. ⁷Пойдем, мать, к твоему дому. И пусть это зерно даст больше хлеба твоей душе, чем телу. Ибо Я истинный Хлеб, сошедший с Неба, чтобы утолить голод всех сердец. Вы (Фома и Иаков со своими охапками присоединились к ним) – возьмите эти снопы. И пойдемте».

И все трое идут, нагруженные колосьями, а Иисус следует за ними вместе с бабусей, которая плачет и бормочет слова молитв. Вот и домик. Две комнатки, крохотная печь, смоковница, несколько виноградных лоз. Опрятность и бедность.

«Это твое пристанище?»

«Оно. Благослови его, Господь!»

«Зови Меня: сын. И помолись, чтобы Моя Мать была утешена в Своей скорби, ты, знающая, чтó такое материнская скорбь. Прощай, мать. Благословляю тебя во имя истинного Бога».

Иисус поднимает руку, благословляет это маленькое жилище, а потом наклоняется и обнимает старушку, прижимая ее к сердцу и целуя ее в макушку, покрытую редкими седыми волосами. И она плачет, лобызая ладони Иисуса с благоговением и любовью… а меня одолевает скорбь, потому что я думаю о своей матери, которая испугалась Тебя, Иисус, когда увидела… Почему Тебя боятся, Иисус?

⁸Иисус говорит: «Почему? Много разных почему в твоем сердце после этой записи…^[5] […]

[5] Первый ответ Иисуса касается матери МВ и приводится в «Тетрадях за 1944» под 27 сентября. Второй вопрос – об Иуде Искариоте, чей позыв ко спасению составляет эпизод, который описан четырьмя днями ранее, 23.09.1944, но найдет свое место лишь в главе 468.

Второе почему в твоем сердце – это желание понять, знал ли Я, что Иуда не спасется, несмотря на тот его позыв ко спасению.

Я знал. А тогда почему же Я был рад? Потому что присутствие даже одного такого желания, такого цветка в голой степи сердца Иуды, вызывало благосклонный взгляд Отца на этого Моего ученика, которого Я любил и которого не смог бы спасти. Божье призрение^[6] на сердце! Чего же Мне хотеть, как не того, чтобы Отец взирал на всех вас, да еще с любовью? И Я должен был радоваться, чтобы дать этому пропащему также и это средство к возрождению: побудительную силу в виде Моей радости от его прихода ко Мне.

[6] Ц.-слав. призрѣ́ти – милостиво воззреть, обратить внимание.

Однажды, уже после Моей Смерти, Иоанн узнал эту истину и пересказал ее Петру, Иакову, Андрею и остальным, поскольку Я дал такое распоряжение Своему Любимцу, от которого не были утаены никакие секреты Моего сердца. Он узнал и рассказал об этом, чтобы все они получили правило для дальнейшего руководства учениками и верующими.

Душе, что после падения приходит к Божьему служителю исповедовать свой грех, а также нашему другу или чаду, нашим супругам или братьям, что, оступившись, приходят и просят: „Будь рядом со мной. Я больше не хочу ошибаться, чтобы не огорчать Бога и тебя”, помимо всего прочего, нельзя отказывать в утешении видеть нашу радость от их желания нас обрадовать.

Врачевание сердец требует бесконечной деликатности. Я, сама Премудрость, даже зная, что в случае с Иудой это было бесполезно, продолжал общался с ним, чтобы всех научить искусству искупления и помощи тем, кто кается.

А теперь Я скажу тебе, как Симону Хананею: „Держись!”, и прижму к Себе, чтобы ты почувствовала, что и тебя тоже любят. Эти ладони могут наказывать, но могут и ласкать; эти Мои уста могут произносить строгие слова, но чаще и гораздо охотнее они произносят слова одобрения.

Ступай с миром, Мария. Ты не причинила страданий своему Иисусу, и пусть это будет тебе утешением».