11 апреля 1946

   Закат окрашивал небо в красный цвет, когда Иисус прибыл в Вифанию. Его раскрасневшиеся от жары запыленные апостолы следуют за Ним. Иисус и апостолы единственные, не испугавшиеся пылающей дороги, горячей как печь, на которой мало тени от деревьев, протянувшихся вдоль нее от Масличной Горы до склонов Вифании. Лето ярится, но ненависть ярится еще больше. Поля обнажены и выжжены, подобны печам, пышущим жаром. Но души врагов Иисуса даже в еще большей степени лишены, — я не имею в виду «любви», — но честности, человеческой морали, пылают ненавистью… И для Иисуса существует только один дом, только одно пристанище – Вифания. Здесь любовь, утешение, защита и верность, здесь преданность … Сюда направляет Свои шаги гонимый Паломник в белых одеяниях, с грустным лицом… усталые шаги человека, который не может остановиться, подгоняемый врагами, следующими за Ним по пятам, и уже покорно созерцает Свою Смерть, приближающуюся с каждым часом, с каждым шагом, принимаемую Им из послушания Богу…

   Дом, посреди большого сада, заперт и молчалив, в ожидании более прохладных часов. Сад пуст и безлюден, и только солнце деспотически царствует здесь. Фома зовет своим громким баритоном.

   Отодвигается занавес, появляется лицо… Затем крик: «Учитель!» И выбегают слуги, за которыми следуют их удивленные госпожи, которые, конечно, не ожидали Иисуса в такой жаркий час дня.

   «Раввуни!», «Мой Господь!» Марта и Мария приветствуют издали, уже нагибаясь, готовые простереться на земле, что они и делают, как только ворота открылись и Иисус больше уже не отделен от них.

   «Марта, Мария: мир вам и вашему дому».

   «Мир Тебе, Учитель и Господь… Но почему в этот час?» — спрашивают сестры, отпустив слуг, чтобы Иисус мог говорить свободно.

   «Чтобы отдохнуть телом и душой там, где Меня не ненавидят…» — печально говорит Иисус, протянув Свои руки, как бы говоря: «Вы желаете принять Меня?» Он стремится улыбнуться, но Его очень печальной улыбке противоречат Его скорбные глаза.

   «Они Тебя ранили?» — спрашивает Мария, краснея.

   «Что случилось с Тобой?» — спрашивает Марта и по-матерински добавляет: «Пойдем, я дам Тебе немного освежающего. Ты выглядишь таким уставшим, как долго Ты шел?»

   «С рассвета… и Я бы сказал – без остановки, потому что короткий отдых в доме Хелкии, члена Синедриона, был хуже, чем долгое путешествие…»

   «Это там они так глубоко опечалили Тебя?»

   «Да… а до этого в Храме…»

    «Но почему Ты пошел к этой змее?» — спрашивает Мария.

    «Потому что если бы Я отказался пойти, это послужило бы оправданию их ненависти, которая обвинила бы Меня в презрении к члену Синедриона. Но теперь… пойду ли Я или нет, мера фарисейской ненависти полна… и перемирия больше не будет…»

    «Мы выиграли от этого? Останься с нами, Учитель. Здесь Тебе не причинят боли…»

   «Я бы не исполнил Своей миссии… Многие души ожидают своего Спасителя. Я должен идти…»

   «Но они будут препятствовать Тебе ходить».

   «Нет. Они будут преследовать Меня, позволяя Мне ходить, чтобы наблюдать за каждым Моим шагом, позволяя Мне говорить, чтобы изучать каждое слово, следя за Мной подобно ищейкам, идущим по следам преследуемой добычи, чтобы найти… что-нибудь, что могло бы рассматриваться как прегрешение… и все будет служить…»

   Марта, которая всегда так почтительна, почувствовала такую жалость, что подняла свою руку, чтобы погладить Его исхудалую щеку, но, покраснев, остановилась и говорит: «Прости меня! Я почувствовала жалость к Тебе, как чувствую ее к нашему Лазарю! Прости меня, Господь, за то, что я люблю Тебя как страдающего брата!»

   «Я и есть страдающий брат… Люби Меня чистой сестринской любовью… Но что делает Лазарь?»

   «Он чахнет, Господь…» — отвечает Мария и это признание, вместе с печалью от того, что видит своего Учителя таким страдающим, заставляет ее проливать слезы, уже выступившие на ее глазах.

   «Не плачь, Мария, ни о нем, ни обо Мне. Мы исполняем божественную волю. Следует плакать о тех, кто не знает, как исполнить эту волю…»

   Мария наклоняется, чтобы взять руку Иисуса и целует кончики Его пальцев.

   Тем временем они достигли дома и как только вошли,  сразу же идут к Лазарю, тогда как апостолы остаются, чтобы освежить себя тем, что предлагают им слуги.

   Иисус наклоняется над Лазарем, ставшим еще более изнуренным, и целует его, чтобы облегчить печаль Своего дорогого друга.

   «Учитель, как Ты любишь меня! Ты даже не подождал до вечера, чтобы прийти ко мне. В такую жару…»

   «Мой дорогой друг, Я наслаждаюсь твоим обществом, а ты наслаждаешься Моим. Остальное не имеет значения».

   «Это верно. Это ничто. Даже мое страдание больше ничего не значит для меня… Сейчас я знаю, почему я страдаю и чего могу достигнуть страданием», — и Лазарь улыбается сокровенной духовной улыбкой.

   «Да, это так, Учитель. Можно почти сказать, что наш Лазарь радуется болезни и…» — рыдание прерывает голос Марты, и она умолкает.

   «Продолжай, ты можешь сказать также и это – …и смерти. Учитель, скажи им, что они должны помогать мне, как левиты помогают священникам».

   «Помогать в чем, друг Мой?»

   «Потребить жертву…»

   «И все же, совсем недавно ты дрожал при мысли о смерти! Значит, ты больше не любишь нас? Ты больше не любишь Учителя? Ты не хочешь служить Ему?…» — спрашивает Мария, которая сильнее, но бледна от горя, и она гладит желтоватую руку своего брата.

   «И ты спрашиваешь меня, именно ты, пылкая и щедрая душа? Разве я не твой брат? Разве у меня не та же самая кровь, что у вас, и не та же самая святая любовь – Иисус, не такая же душа, как и ваши души, мои возлюбленные сестры?… Но после Пасхи моя душа получила великое слово. И я полюбил смерть. Мой Господь, Я предлагаю ее Тебе, для Твоих собственных намерений».

   «Значит, ты больше не собираешься просить Меня исцелить тебя?»

    «Нет, Раввуни. Я прошу Тебя благословить меня, чтобы я был способен страдать… и умереть…и если я не прошу о слишком многом… чтобы искупать… Ты так сказал…»

   «Да. И Я благословляю тебя, чтобы дать тебе все необходимые силы». И Иисус возлагает на него Свои руки и затем целует его.

   «Мы будем вместе, и Ты будешь учить меня…»

   «Не прямо сейчас, Лазарь. Я не останусь. Я пришел только на несколько часов. Я уйду сегодня к ночи».

   «Но почему?» — спрашивают трое разочарованных родственников.

   «Потому что Я не могу остаться… Я вернусь осенью. И тогда Я останусь здесь на долгое время и сделаю здесь многое… и в окрестностях…»

   Повисла печальная тишина. Затем Марта умоляет Его: «Хотя бы немного отдохни, освежись немного…»

   «Ничто не освежит Меня больше, чем ваша любовь. Пусть Мои апостолы отдыхают, и позвольте Мне остаться здесь, с вами, так, в мире…»

   Марта, плача, выходит, затем она возвращается с несколькими чашками прохладного молока и с несколькими ранними плодами…

   «Апостолы немного поели, и поскольку они были уставшими, то сейчас спят. Мой Учитель, Ты действительно не желаешь отдохнуть?»

   «Не настаивай, Марта. Перед рассветом они будут искать Меня здесь, в Гефсимании, у Иоанны, во всех гостеприимных домах. Но на рассвете Я буду очень далеко».

   «Куда Ты пойдешь, Учитель?» — спрашивает Лазарь.

   «К Иерихону, но не по обычной дороге… Я пойду к Фекойе и затем вернусь к Иерихону».

   «Тяжелое путешествие в это время года», — шепчет Марта.

   «Вот почему дорога пустынна. Мы пойдем ночью. Ночи сейчас ясные даже перед восходом луны. И быстро рассветает…»

   «А затем?» — спрашивает Мария.

   «А позже за Иордан. И к высотам северной Самарии, Я пересеку реку и приду в этот регион».

   «Иди скорее в Назарет. Ты устал…» — говорит Лазарь.

   «Я должен сперва пойти к морскому побережью… Затем… Я пойду к Галилее. Но они будут преследовать Меня даже там…»

   «Там у Тебя всегда будет Твоя Мать, чтобы утешить Тебя…» — говорит Мария.

   «Да, бедная Моя Мать!»

   «Учитель, Магдала Твоя. Ты знаешь», — напоминает Ему Мария.

   «Я знаю, Мария. Я знаю обо всем хорошем и обо всем плохом…»

   «Таким образом, разлучены!… на такое долгое время! Буду ли я еще жив, когда Ты вернешься, Учитель?»

   «Не сомневайся в этом. Не плачь… Мы должны привыкнуть и к расставаниям. Разлука помогает испытать на прочность любовь. Сердца, которые мы любим, лучше понимаются, когда мы смотрим на них духовными очами, издали. Когда мы не соблазняемся человеческим наслаждением от того, что находимся физически рядом с личностью, которую мы любим, мы можем размышлять о духе и любви этой личности… и придти к лучшему пониманию личности нашего далекого возлюбленного… Я уверен, что думая о своем Учителе, ты поймешь Его лучше, когда ты видишь и созерцаешь Мои поступки и любовь спокойно».

   «О! Учитель! Но мы не сомневаемся в Тебе».

   «Ни Я в вас. Я знаю. Но вы узнаете Меня лучше. И Я не говорю вам, чтобы вы любили Меня, потому что Я знаю ваши сердца. Я только говорю: молитесь обо Мне».

   Лазарь и его сестры плачут… Иисус так печален!… Как тут не заплакать?

   «Что ты хочешь? Бог возжег любовь между людьми. Но люди заменили ее ненавистью… И ненависть не только отделяет друг от друга врагов, но она постепенно внедряется, чтобы разлучать друзей».

   Вновь наступила долгая тишина.

   Затем Лазарь говорит: «Учитель, уйди из Палестины на некоторое время…»

   «Нет. Мое место здесь: жить здесь, проповедовать здесь евангелие, чтобы умереть здесь».

   «Но Ты позаботился об Иоанне и гречанке. Пойди и останься с ними».

   «Нет. Их надо было спасти. Я должен спасать. И это различие, которое объясняет все. Алтарь здесь, и трон здесь. Я не могу пойти куда-нибудь в другое место. Во всяком случае…  ты думаешь, что можно изменить то, что было решено? Нет. Ни на Земле, ни на Небесах. Это только запятнало бы духовную чистоту мессианской личности. Я стал бы “трусом”, который спасает себя бегством. Я должен подать пример для будущего и для будущих поколений, что в вопросах касающихся Бога, в святых вещах не должно быть трусом…»

   «Ты прав, Учитель», — говорит Лазарь со вздохом…

   И Марта, отдернув занавес в сторону, говорит: «Ты прав… Темнеет… солнце село…»

   Мария удрученно плачет, как если бы это слово имело силу сокрушить ее моральное мужество, которое до сих пор ограничивало ее печаль молчаливыми слезами. Она плачет более горестно, чем в доме фарисея, когда она своими слезами умоляла Спасителя простить ее…

   «Почему ты так плачешь?» — спрашивает Марта.

   «Потому что ты сказала истину, сестра! Нет больше солнечного света… Учитель уходит… Нет больше солнечного света для меня… для нас…» (1)

   «Пребывайте в мире. Я благословляю вас и пусть Мое благословение останется с вами. А теперь оставьте Меня с Лазарем, он устал и нуждается в покое. Я буду отдыхать, бодрствуя рядом со Своим другом. Обеспечьте необходимым апостолов и убедитесь, что они будут готовы к часу теней…»

   Ученицы удалились, а Иисус остался в молчании, погруженный в мысли, сидя рядом со Своим слабеющим другом, который, счастливый этой близостью, заснул с легкой улыбкой на лице.

……………..

   (1) Мария Валторта, записавшая это откровение Божие, в последние годы своей жизни, когда ее ум, казалось бы, был безучастным и рассеянным, и она произносила только несколько слов, вновь и вновь восклицала в любое время дня, и иногда неоднократно: “О! Как здесь много солнечного света!” Никто не понимал, что она имеет в виду. Можно, быть может, догадаться о смысле ее слов в свете вышеприведенного восклицания Марии Магдалины, для которой Иисус был Солнцем.