29 сентября 1944.

¹Иисус и Его ученики всё еще на равнинах. Здесь жатва хлебов уже завершена, и в полях – высушенное жнивье. Иисус идет тенистой тропинкой и разговаривает с несколькими мужчинами, что присоединились к группе апостолов.

«Да, – говорит один, – Ничто его не исцелит. Он более чем сумасшедший. И, понимаешь, наводит на всех ужас, особенно на женщин, потому что гоняется за ними с непристойными шутками. И беда, если поймает!»

«Никогда неизвестно, где он, – говорит другой. – В горах, в лесах, в лощинах… вылезает неожиданно, как змея… Женщины его очень боятся. Одна молодая девушка, когда возвращалась с реки, была схвачена этим безумным, а через несколько дней умерла от сильного жара».

«В другой раз мой шурин пошел туда, где у него была приготовлена гробница для себя и своих родных, поскольку умер отец его жены, и надо было приготовить всё для похорон. Но был вынужден бежать, потому что внутри нее оказался этот одержимый, он был голый, как всегда выл и угрожал закидать его камнями… Преследовал его почти до самого селения, а потом вернулся к той гробнице, и мне пришлось похоронить умершего в своей».

«А тот раз, когда он припомнил Товии и Даниилу то, как они силой схватили его, связали и отвели домой? Он поджидал их, наполовину зарывшись в камыши и речной ил, а когда они сели в лодку, чтобы то ли порыбачить, то ли переправиться, точно не вспомню, он своей бесовской силой поднял их посудину и перевернул ее. Они чудом остались живы, но всё, что было в лодке, пропало, и саму ее вытащили с разбитым килем и поломанными веслами».

²«А вы не показывали его священникам?» – спрашивает Иуда Алфеев.

«Показывали.  Связали его, как тюк, и повезли в Иерусалим… Это было путешествие!.. Я был там и скажу тебе, что мне больше не нужно спускаться в преисподнюю, чтобы узнать, чтó там происходит и чтó там говорят. Но ничего не помогло…»

«Всё по-прежнему?»

«Хуже!»

«Однако же… священник!..» – восклицает Варфоломей.

«Ну чего ты хочешь!.. Необходимо, чтобы…»

«Что? Продолжай…»

Молчание.

«Ну говори же. Не бойся, я не стану тебя обвинять».

«Вот… я говорил… но не хочу согрешить… говорил, что… да… у священника могло бы получиться, если бы… если бы…»

«Если бы он был святым, ты имеешь в виду и не смеешь этого сказать. Я тебе скажу: старайся не судить. Но то, что ты говоришь, правда. Это горькая правда!..» – говорит Петр.

Иисус, ничего не говоря, вздыхает. Короткое неловкое молчание.

Потом кто-то решается его нарушить: «Если мы его встретим, Ты исцелишь его? Очистишь эти края?»

«Ты надеешься на то, что Я в силах это сделать? Почему?»

«Потому что Ты святой».

«Святой Бог».

«И Ты, раз Ты Его Сын».

«Откуда ты знаешь?»

«Э! молва бежит, и потом мы живем у реки и знаем, чтó Ты сделал три месяца назад. Кто может остановить паводок, если он не Сын Божий?»

«А Моисей? А Иисус Навин?»

«Они действовали от имени Бога и ради Его славы. И могли это делать, потому что были святы. Ты больше них».

«Ты это сделаешь, Учитель?»

«Сделаю, если мы его встретим».

³Они идут дальше. Усиливающаяся жара приводит к тому, что они сходят с дороги и пытаются укрываться в зарослях деревьев, растущих вдоль реки, которая уже не бурлит, как во время паводка. И хотя она всё еще полноводная, вода в ней спокойная и голубая, и вся искрится на солнце.

Тропинка расширяется, и в конце ее показываются белые дома. Видимо, они приближаются к какому-то селению. На краю его – небольшие постройки, очень белые и лишь с одним отверстием в стене. Некоторые открыты. Большинство наглухо закрыто. Вокруг никого. Они разбредаются по голой необработанной земле, что выглядит заброшенной. Одни сорняки и булыжники.

«Уходи прочь! Уходи прочь! Назад или я тебя убью!»

«Вот он одержимый, и он нас заметил! Пойду-ка я отсюда».

«Я тоже».

«И я с вами».

 «Не бойтесь. Стойте и смотрите».

Иисус настолько уверен, что наши… храбрецы повинуются, располагаясь, однако, позади Него. Ученики тоже остаются сзади. Иисус один выходит вперед: торжественно, как будто бы ничего не видит и не слышит.

«Уходи прочь! – голос звучит пронизывающе. В нем присутствуют и рычание, и вой. Кажется немыслимым, чтобы он исходил из человеческой гортани. – Уходи прочь! Назад! Я убью Тебя! Зачем Ты меня преследуешь? Не желаю Тебя видеть!» Одержимый выскакивает: совершенно голый, смуглый, со спутанной бородой и волосами. Черные жесткие космы, усыпанные сухими листьями и покрытые пылью, ниспадают на его налитые кровью и вращающиеся в глазницах свирепые глаза, доставая до самого рта, открывающегося для воплей и сумасшед­шего хохота, что кажется кошмарным, рта, из которого течет пена и кровь, поскольку безумец ударяет себя острым камнем и говорит: «Почему я не могу Тебя убить? Кто сковал мою силу? Ты? Ты?»

⁴Иисус смотрит на него и продолжает наступать.

Безумный начинает кататься по земле, кусает себя, еще сильнее извергает пену, бьет себя своим камнем, вскакивает на ноги, показывает пальцем на Иисуса, глядя на Него с перекошенным лицом и произносит: «Слушайте! Слушайте! Тот, кто подходит, это…»

«Замолчи, дьявол в обличье человека! Приказываю тебе».

«Нет! Нет! Нет! Не замолчу, нет, не замолчу. Что нам до Тебя? Почему Ты не даешь нам покоя? Разве Тебе недостаточно того, что Ты заключил нас в царство преисподней? Неужели Тебе этого недостаточно, что Ты приходишь, пришел отобрать у нас этого человека? Почему Ты низвергаешь нас туда, вниз? Позволь нам жить в наших жертвах! Ты, великий и могущественный, ходи и обращай, если можешь. Но дай нам наслаждаться и причинять вред. Ради этого мы существуем. О! прок… Нет! Не могу выговорить! Не заставляй меня это произносить! Не заставляй меня это произносить! Я не в силах Тебя проклясть! Ненавижу Тебя! Я Тебя достану! Я дождусь и буду Тебя мучить! Ненавижу Тебя и Того, от кого Ты происходишь, и ненавижу Этого вашего Духа. Я ненавижу Любовь, ведь я – это Ненависть! Я хочу Тебя проклясть! Хочу Тебя убить! Но не могу. Не могу! Пока еще не могу! Но я дождусь Тебя, Христос, дождусь. И увижу Тебя мертвым! О, час ликованья! Нет! Не ликованья! Ты мертв? Нет, не мертв. И я побежден! Побежден! Всегда побежден!.. А!!!..» Припадок достигает своего апогея.

Иисус продвигается в сторону бесноватого, держа того под прицелом Своих магнетических глаз. Теперь Иисус совсем один. Апостолы и селяне остались сзади. Последние – позади апостолов. Первые же, по крайней мере, метрах в тридцати от Иисуса.

Некоторые обитатели селения, которое, похоже, довольно людное и, по-моему, богатое, вышли, привлеченные криками, и наблюдают за этой сценой, готовые, как и другие, сбежать. Таким образом, диспозиция следующая: в середине в нескольких метрах друг от друга одержимый и Иисус; слева, за Иисусом, апостолы и мужики; справа, за одержимым, местные жители.

⁵После Своего приказания замолчать Иисус ничего больше не сказал. Он только пристально смотрит на одержимого. Но вот Иисус останавливается, поднимает руки, протягивая их в сторону бесноватого, и собирается прервать молчание. Завывания становятся по-настоящему адскими. Одержимый корчится, прыгая вправо, влево, вверх. Как будто хочет сбежать или наброситься, но не может. Он прикован к месту, и, помимо этих его вывертов, другие движения ему недоступны.

Когда Иисус простирает руки и вытягивает ладони, будто произнося клятву, сумасшедший начинает выть еще громче и после продолжительной ругани, хохота и богохульств принимается плакать и умолять. «Только не в преисподнюю! Нет, не в преисподнюю! Не посылай меня туда! Моя жизнь ужасна и здесь, в этой человеческой темнице, ведь мое желание – обходить этот мир и терзать Твоих чад. Но там, там, там!.. Нет! Нет! Нет! Оставь меня снаружи!..»

«Выйди из него. Приказываю тебе».

«Нет!»

«Выйди».

«Нет!»

«Выйди!»

«Нет».

«Во имя истинного Бога, выйди!»

«О! Почему Ты одолеваешь меня? Но я не выйду, нет. Ты – Христос, Сын Божий, а я…»

«Кто ты?»

«Я Вельзевул. Вельзевул, владыка мира, и я не уступлю. Я не боюсь Тебя, Христос!»

 Одержимый внезапно делается неподвижным, застывшим, почти церемониальным и фиксирует на Иисусе взгляд своих фосфоресцирующих глаз, едва заметно шевеля губами и произнося что-то неразборчивое, при этом делая легкие движения ладонями, которые он, согнув руки в локтях, поднес к плечам.

Иисус также остановился. И, теперь уже скрестив руки на груди, пристально на него смотрит. Иисус тоже шевелит губами, но слов я не слышу.

⁶Присутствующие в ожидании, и между ними разногласия: «Он не справится!»; «Да нет же, сейчас Христос справится»; «Нет. Одолеет тот, другой»; «Он очень силен»; «Да»; «Нет».

Иисус высвобождает руки. Его лицо величественно сияет, голос грохочет. «Выйди. В последний раз. Выйди, Сатана! Это Я тебе приказываю!»

«А-а-а-а!» (очень долгий крик беспредельной муки. Так не закричит даже тот, кого медленно протыкают мечом). А затем крик становится членораздельным: «Выйду, ладно. Ты одолел меня. Но я отомщу. Ты меня изгоняешь, но возле Тебя находится бес, в него-то я и войду и буду им обладать, вложив в него всю мою силу. И никакой Твой приказ не вырвет его у меня. Везде и повсюду я порождаю себе детей. Я, источник Зла. И как Бог возник Сам из Себя, так и я возникаю сам собой. Я зачинаюсь в сердце человека, и он порождает меня на свет, порождает еще одного Сатану, который есть он сам, и я ликую, ликую, что у меня такое многочисленное потомство! И Ты, и люди всегда будете встречать этих моих пасынков, и они будут моими вторыми я. Пойду, о Христос, вступлю во владение моим новым царством, как Ты хочешь, а Тебе оставлю это попорченное мною человеческое тряпьё. А за него, которого Тебе оставляю, за эту милостыню Сатаны Тебе, Богу, я теперь заберу тысячу и десять тысяч, и Ты обнаружишь их, когда Сам станешь грязным куском плоти, отданной на растерзание псам. И в течение столетий я овладею десятью и сотней тысяч и сделаю их своим орудием и Твоим мучением. Думаешь победить, воздвигнув Свое Знамение? Мои люди опрокинут его, и я выйду победителем… Ах! нет, Тебя мне не победить! Но я буду Твоей внутренней мукой и мукой Твоих приверженцев!..»

Раздается грохот, как во время грозы. Но нет ни молнии, ни раскатов грома. Только резкий сухой треск, и, в то время как одержимый падает замертво наземь и там остается, рядом с учениками валится на землю огромный ствол дерева, как будто спиленный примерно в метре над землей какой-то молниеносно работающей пилой. Апостолы еле-еле успевают отскочить в сторону. Селяне же и вовсе убегают.

⁷Однако Иисус, который уже склонился над распростертым и взял его за руку, оборачивается, оставаясь согнутым и держа руку избавленного в Своей, и говорит: «Идите сюда. Не бойтесь!» Пугливый народ приближается. «Он исцелен. Принесите какую-нибудь одежду». Кто-то один за ней убегает.

Мужчина постепенно приходит в себя. Открывает глаза и встречает взгляд Иисуса. Садится. Свободной рукой вытирает с себя пот, кровь и слюну, откидывает назад волосы, оглядывает себя. Видит, что он голый на виду у такого количества людей и стыдится. Сворачивается клубком и спрашивает: «Что это было? Кто Ты? Почему я здесь? И голый?»

«Ничего, друг. Сейчас тебе принесут одежду, и ты вернешься к себе домой».

«Откуда я пришел? А Ты откуда пришел?» Усталый слабый голос больного человека.

«Я пришел с Галилейского моря».

«Откуда же Ты меня знаешь? Почему помогаешь мне? Как Тебя зовут?»

Подходят несколько человек с кое-какой одеждой и подают ее чудесно исцеленному. И еще подходит убогая плачущая старушка и прижимает исцеленного к сердцу.

«Сын мой!»

«Мама! Почему ты меня так надолго оставила?»

Старушка плачет еще сильнее, целует и гладит его. Возможно, она сказала бы какие-то другие слова, но Иисус подчиняет ее Своим взглядом и внушает ей иные, более милосердные: «Ты был очень болен, сын мой! Хвала Богу, что Он тебя исцелил, и Его Мессии, что действовал от имени Бога».

«Этот? Как Его зовут?»

«Иисус из Галилеи. Но имя Его – Доброта. Целуй Ему руки, сын, проси Его прощения за всё то, что ты делал или говорил… конечно, ты говорил это в своей…»

«Да, он говорил это в своем бреду, – произносит Иисус, чтобы остановить эти неосторожные высказывания. – Да и не он это говорил, так что Я не буду к нему строг. Теперь будь хорошим. Будь воздержанным». Иисус делает ударение на этом слове. Мужчина смущенно опускает голову.

⁸Однако от того, от чего его хочет уберечь Иисус, ему не дают уберечься успевшие подойти богатые горожане. Среди них есть и не поддающиеся определениям фарисеи.

«Тебе повезло! Твое счастье, что ты повстречал Его, повелителя бесов».

«Я одержимый?» Мужчина в ужасе.

Старушка срывается: «Проклятые! Ни жалости, ни уважения! Алчные жестокие гадюки! И ты тоже, бесполезный служитель синагоги. Назвать повелителем бесов этого Святого?!»

«А кто, по-твоему, имеет над ними власть, как не их царь и отец?»

«О, святотатцы! Богохульники! Будьте вы п…»

«Тихо, женщина. Порадуйся своему сыну. Не бранись. Я из-за этого не переживаю и не обижаюсь. Ступайте все с миром. Добрым – Мое благословение. Пойдемте, друзья».

«Можно я пойду с Тобой?» Это говорит исцеленный.

«Нет, оставайся. Будь Моим свидетельством и радостью своей матери. Ступай».

И под одобрительные крики и глумливый ропот Иисус частично пересекает этот городок, а затем вновь уходит под тень растущих вдоль реки деревьев.

⁹Апостолы обступают Его кругом.

Петр спрашивает: «Учитель, почему этот нечистый дух оказал такое сильно сопротивление?»

«Потому что это был отъявленный дух».

«Что это означает?»

«Слушайте. Есть те, кто предается Сатане, открывая дверь какому-то одному основному пороку. Есть те, кто предается дважды, кто-то трижды, а кто-то и семь раз. Когда кто-то открывает свою душу семи порокам, тогда в него входит отъявленный дух. Входит Сатана, темный князь».

«Как мог тот, еще молодой, мужчина стать одержимым Сатаной?»

«О, друзья! Знаете, по какой тропинке приходит Сатана? В целом, есть три проторенных дороги, и уж одна найдется всегда. Три пути: чувственность, деньги, превозношение ума. Чувст­венность – это то, в чём никогда не бывает недостатка. Проводница для других вожделений, она идет, распространяя свой яд, и всё зацветает сатанинским цветением. Вот почему Я говорю вам: „Господствуйте над собственной плотью“. Пусть это господ­ство станет началом всякого другого господства подобно тому, как рабство плоти – начало любого другого рабства. Раб похоти становится вором и мошенником, жестокосердым, убийцей, лишь бы услужить своей госпоже. Та же самая жажда власти связана с плотью. Вам так не кажется? Но это так. Поразмышляйте и увидите, ошибаюсь ли Я. Через плоть Сатана вошел в человека и через плоть же снова в него входит, радуясь, если это ему удается. И он один, и в виде целой седмерицы, умножаясь за счет своих легионов более мелких бесов».

«Ты говорил^[1], что у Марии Магдалины было семь бесов, Ты сам это говорил, и, конечно, это были бесы похоти. И всё-таки Ты избавил ее с большой легкостью».

[1] И еще скажет в 503.2.

«Да, Иуда. Это правда».

«А значит?»

«А значит, считаешь ты, Моя теория рушится. Нет, дружище. Эта женщина к тому времени уже хотела освободиться от своей одержимости. Хотела. Воля же – это всё».

¹⁰«Учитель, почему мы замечаем, что многими женщинами владеет бес и, можно сказать, именно этот бес?»

«Видишь ли, Матфей. Женщина отличается от мужчины как по своему происхождению, так и по реакции на первородный грех. У мужчины есть разные цели для осуществления его более или менее благих желаний. У женщины одна цель: любовь. У мужчины другое устроение. У женщины оно такое, чувствительное и еще более совершенное, так как она предназначена к продолжению рода. Ты ведь понимаешь, что любое совершенство порождает усиление чувствительности. Совершенный слух воспринимает то, что ускользает от другого, менее совершенного уха, и этим пользуется. То же самое со зрением, то же со вкусом и обонянием.

Женщина должна была стать Божьей отрадой на Земле, должна была стать любовью, воплощением того огня, который движет Сущим, проявлением, свидетельством этой любви. Поэтому Бог наделил ее в высшей степени восприимчивым духом, чтобы она, став однажды матерью, умела бы и была в состоянии открыть своим чадам очи сердца на любовь к Богу и к своему ближнему, равно как мужчина открывал бы своим чадам очи ума, дабы они могли понимать и действовать. Поразмысли над распоряжением Бога самому Себе: „Сотворим Адаму подругу“. Бог-Благость мог пожелать для Адама только доброй подруги. Кто добр, тот любит. Следовательно, спутница Адама должна была обладать способностью любить, чтобы сделать до конца блаженным пребывание Адама в этом Саду блаженств. Должна была обладать такой способностью любить, чтобы быть новой соработницей и заместительницей Бога в любви к человеку, Его созданию, с тем чтобы даже в моменты, когда любовный голос Божества не обращался бы явно к Своему творению, человек не ощущал бы себя несчастным из-за недостатка любви.

Сатана знал об этом совершенстве. Сатана много всего знает. Это он вещает голосом пифий, примешивая ложь к истинам. И эти истины, ненавистные ему, так как он есть Ложь, он произносит лишь для того – запомните это все вы, а также вы, грядущие, – чтобы соблазнить вас иллюзией, будто к вам обращается не Тьма, а Свет. Сатана, хитрый, изворотливый и жестокий, прокрался в это совершенство, ужалил его и оставил в нем свой яд. Так совершенство женщины в любви стало для Сатаны орудием, чтобы подчинить женщину и мужчину и распространить свое зло…»

¹¹«А как же тогда наши матери?» 

«Иоанн, ты за ни́х опасаешься? Не все женщины являются орудиями Сатаны. Совершенные в чувствах, они всё доводят до крайности: если захотят принадлежать Богу – становятся ангелами, если Сатане, то – бесами. Святые женщины, а твоя мать из таких, хотят принадлежать Богу и являются ангелами».

«Тебе не кажется, Учитель, несправедливым наказание женщины? Мужчина тоже согрешил».

«Тогда уж и награда? Сказано же, что благодаря Женщине Добро вернется в мир и будет побежден Сатана».

«Никогда не оценивайте Божьи деяния. Это во-первых. Но рассудите, что раз через женщину пришло Зло, то справедливо, чтобы через Женщину в этот мир вошло и Добро. Нужно изгладить написанную Сатаной страницу. И это сделают слезы одной Женщины. А поскольку Сатана веками будет издавать свои вопли, то Женщина запоет Своим голосом, чтобы заглушить эти крики».

«Когда?»

«Истинно говорю вам, что Ее голос уже снизошел с Небес, где он извечно пел свою аллилуйю».

«Она будет больше, чем Юдифь?»

«Больше, чем любая женщина».

«Что Она сделает? Что же Она сделает?»

«Она будет Евой наоборот, противопоставляя ее тройному греху абсолютное послушание, абсолютную чистоту, абсолютное смирение. Вот на чём будет Она возвышаться, Царица и Победительница…»

«Но разве не потому Твоя Мать – величайшая Женщина, Иисус, что Она родила Тебя?»

«Велик тот, кто исполняет волю Бога. И Мария велика именно поэтому. Любые другие заслуги – от Бога. Но эта целиком принадлежит Ей, и да будет Она за это благословенна». 

И всё заканчивается.

¹²Иисус говорит: «Ты увидела „одержимого“ Сатаной. В Моих словах много ответов. Не столько для тебя, сколько для других. Принесут ли они пользу? Нет. Тем, кто больше всего в них нуждается, не принесут. Отдохни в Моем умиротворении».