30 июля 1846

   1. На другом берегу, у конца моста, уже ожидает крытая повозка.

  «Садись в нее, Учитель. Ты не устанешь, хотя путешествие долгое, потому что я дал указание держать здесь все время пары волов, чтобы не нанести оскорбления гостям, более строго соблюдающим Закон … Они достойны жалости…»

   «Но где они?»

   «Они опередили нас в другой повозке. Товия!»

   «Хозяин?» — говорит возница, впрягающий быков.

   «Где другие гости?»

   «О! Далеко впереди. Они, должно быть, почти доехали до дома».

   «Ты слышишь это, Учитель?»

   «А если бы Я не пришел?»

   «О! Мы были уверены, что Ты придешь. Почему бы Тебе не прийти?»

  «Потому что!! Хуза, Я пришел, чтобы доказать тебе, что Я не трус. Только злые люди трусливы, те, кто пребывает во грехе и, следовательно, боятся  справедливости… Справедливости людей, к несчастью, тогда как им следовало бы бояться прежде всего одной единственной справедливости – Божьей. Но Я не пребываю в заблуждении и не боюсь людей».

   «Но Господь! Все те, кто со мной, преклоняются перед Тобой! Как я. И нет какой бы то ни было причины, по которой Ты мог бы опасаться нас! Мы хотим почтить Тебя, а не оскорбить!» Хуза опечален и почти рассержен.

   Иисус, сидящий перед ним, тогда как повозка медленно и скрипя движется по зеленой местности, отвечает: «Больше, чем открытой войны врагов, Я должен бояться тайной войны ложных друзей, или неправомерного рвения истинных друзей, которые еще не понимают Меня. И ты один из них. Помнишь ли ты, что Я сказал в Бетхере?»

   «Я понимаю Тебя, Господь», — шепчет Хуза, но он не очень уверен в себе и не отвечает на вопрос напрямую.

   «Да. Ты понял Меня. Во время волн горя и радости твое сердце очистилось как небо с радугой после грозы. И ты смотрел на вещи справедливым образом. Затем… Обернись, Хуза, и посмотри на наше Галилейское море. Оно выглядело таким прозрачным на рассвете! За ночь роса очистила атмосферу, и холодный воздух уменьшил испарение воды. Небо и озеро были как два листа из чистого сапфира, отражающие красоту друг друга, холмы, все вокруг было свежим и чистым, как если бы Бог сотворил их в течение ночи. Посмотри сейчас. Пыль прибрежных дорог, истоптанных людьми и животными, солнечный жар, от которого леса и сады испускают пар, подобно котлам на очаге, и который нагревает воду в озере, испаряя ее, посмотри, как они нарушили вид. Берега, прежде выглядели очень близкими, так четко они были видны в очень чистом воздухе; но взгляни сейчас… Они видны неотчетливо, расплывчато и кажутся дрожащими, подобно предметам, рассматриваемым через завесу нечистой воды. То же самое случилось с тобой. Пыль – человеческая природа. Солнце – гордость. Хуза, не расстраивай свой дух.

   Хуза опускает голову, механически играя украшениями своей мантии и с пряжкой богатой портупеи своего меча. Иисус молчит с почти закрытыми глазами, как если бы Он засыпал. Хуза уважает Его сон, или то, что ему кажется таковым.

   2. Повозка медленно движется на юго-восток, к легким возвышениям земной поверхности, которые формируют, — по крайней мере, я так думаю, — первые террасы плато, которое ограничивает долину Иордана с восточной стороны. Местность плодородна и красива, чем обязана изобилию подземных вод или какой-то речке; виноград и фрукты висят на каждом дереве.

  Повозка покинула главную дорогу и движется по частной аллее густо усаженной деревьями, под которыми тень и прохладный воздух, во всяком случае, относительно прохладный в сравнении с солнечной главной дорогой, которая подобна печи. В конце аллеи виден низкий белый великолепный дом. Более скромные дома разбросаны тут и там среди полей и виноградников. Повозка проезжает по маленькому мосту и пересекает разграничительную линию, за которой фруктовый сад сменяется садом с аллеей усыпанной гравием. Иисус открывает глаза, услышав перемену в шуме колес, катящихся по гравию.

   «Мы прибыли, Учитель. Вот это гости, которые услышали нас, и сейчас вышли навстречу», — говорит Хуза.

  И действительно, множество людей, все состоятельные, столпились у начала аллеи и, демонстративно кланяясь, приветствуют подъезжающего Учителя. Я вижу и узнаю Манаила, Тимония, Елеазара, и думаю, что вижу людей, которых видела раньше, но не помню их имен. Гораздо больше тех, кого я никогда не видела или, во всяком случае, не замечала прежде. Многие из них носят мечи, другие вместо мечей демонстрируют изобильные фарисейские и священнические или раввинские тряпки.

   Повозка останавливается, и Иисус сходит с нее и первым склоняется в общем приветствии. Ученики, Манаил и Тимоний, выходят вперед и обмениваются личными приветствиями с Учителем. Затем Елеазар (хороший фарисей на трапезе в доме Ишмаэля) выходит вперед с двумя книжниками, которые пробились сквозь толпу, чтобы известить о своем присутствии. Один из них человек, чей сын был исцелен в Тарихее в день первого умножения хлебов, а другой предлагал всем пищу у подножия горы блаженств. И еще один человек протискивается сквозь толпу: фарисей, который в доме Иосифа был наставлен Иисусом о действительной причине его несправедливой ревности.

   Хуза приступает к официальному представлению, которое я опускаю ко благу всех. Потому что можно потерять голову со всеми этими Симонами, Иоаннами, Левиями, Елеазарами, Нафанаилами, Иосифами,, Филиппами и так далее; саддукеи, книжники, священники, главным образом иродиане, нет, я бы сказала, что иродиане наиболее многочисленны, несколько прозелитов и фарисеев, два члена Синедриона, четверо глав синагог и один ессей, который неизвестно как здесь оказался.

   Иисус кланяется при каждом имени, бросая проницательный взгляд на каждое лицо, и иногда мягко улыбается, когда кто-то, чтобы быть более ясно опознанным, упоминает об обстоятельствах предыдущего контакта с Иисусом.

   Так Иоахим из Бозрата говорит: «Моя жена Мария была исцелена Тобой от проказы. Да будешь Ты благословен».

   А ессей говорит: «Я слышал Тебя, когда Ты говорил у Иерихона и один из наших братьев оставил берега Соленого Моря, чтобы последовать за Тобой. И я также слышал о Тебе в связи чудом для Илии из Ен-гедди. Мы тоже живем в этой части страны, ожидая…»

   Чего они ожидают, я не знаю. Но знаю, что говоря это, ессей смотрит с несколько гордым высокомерным выражением лица на остальных, которые, конечно, не принимают позу мистиков, так как большинство из них весело наслаждаются богатством, которое им доставляет их положение.

  3. Хуза избавляет своего Гостя от церемониальных приветствий и отводит Его в специальную комнату, где оставляет Его для требуемых обычаем омовений, конечно же приятных при такой жаре, и возвращается к своим гостям, с которыми оживленно беседует. На самом деле они доходят почти до перебранки из-за различий в своих убеждениях. Некоторые желают сразу же начать беседу. Какую? Некоторые, напротив, советуют не атаковать Учителя немедленно, но что Его следует предварительно убедить в их глубоком уважении. Последнее предложение восторжествовало, потому что было поддержано большинством и Хуза, хозяин дома, позвал нескольких слуг, чтобы заказать званый обед на вечер, дав время Иисусу, «уставшему, как все видели, для отдыха». Это решение было принято всеми, и действительно, когда появился Иисус, все гости разошлись, низко кланяясь, оставив Его с Хузой, который отвел Его в затененную комнату с низкой кушеткой, покрытой богатыми коврами.

   Но Иисус, оставленный в одиночестве после того, как передал слуге Свои сандалии и мантию, чтобы их почистили щеткой и привели в порядок после путешествия предшествующего дня, не спит. Сидя на краю кушетки с босыми ногами на циновке, в короткой тунике или нижней рубашке, покрывающей Его тело до локтей и колен, Он погружен в Свои мысли. И если в Своем скудном облачении Он выглядит моложе благодаря великолепной совершенной гармонии  Его мужского тела, то сосредоточенность Его мыслей, которые, конечно, не радостны, морщит и хмурит Его лицо в болезненном выражении усталости, отчего Он выглядит старше.

  Нет никакого шума в доме и никого нет на прилегающей территории, где в угнетающей жаре зреет виноград. Темные занавесы висят на дверях и недвижны окна.

   4. Так проходят часы… Сгущаются сумерки, так как солнце село. Но жара продолжается. И размышления Иисуса также продолжаются.

   Наконец дом, кажется, начал пробуждаться. Слышны голоса, шарканье ног, приказания.

  Хуза медленно отодвигает в сторону занавес, чтобы заглянуть в комнату, не потревожив Иисуса. «Войди! Я не сплю», — говорит Иисус.

   Хуза входит: он уже одет в нарядную одежду для званого обеда. Он смотрит и видит, что на кушетке нет признаков, что на ней лежали. «Ты не спал? Почему? Ты усталый…»

   «Я отдохнул в тишине и тени. Этого для Меня достаточно».

   «Я принесу Тебе тунику…»

   «Нет. Моя, конечно, уже сухая. Я предпочитаю ее. Я намерен отправиться, как только обед закончится. Я прошу тебя держать наготове повозку и лодку для Меня».

   «Как Ты желаешь, Господь… Я бы хотел задержать Тебя здесь до завтрашнего рассвета…»

   «Я не могу. Я должен идти…»

  Хуза, поклонившись, выходит…  Мне слышны разговоры множества людей тихими голосами…

  Проходит еще некоторое время. Слуга возвращается с льняной одеждой, которая уже выстирана и благоухает солнцем, и с сандалиями, вычищенными и смягченными маслом или жиром, и ставшими, таким образом, блестящими и гибкими. Другой слуга следует за ним с тазом, амфорой и несколькими полотенцами и кладет все на низкий стол. Они выходят…

   … Иисус присоединяется к гостям в зале, который делит дом с севера на юг, образуя хорошо проветриваемое помещение, снабженное сидениями и украшенное легкими пестрыми занавесями, которые смягчают свет, не препятствуя воздуху. Так как сейчас они отодвинуты, видна зеленая изгородь, окружающая дом.

  Иисус внушителен. Хотя Он не спал, Он кажется полным энергии и Его походка величественна как у царя. Льняная одежда, которую Он уже надел, снежно-белая, а Его волосы, яркие после утреннего купания, мягко светятся, обрамляя Его лицо своим золотистым цветом.

   «Пойдем учитель. Мы ждали только Тебя», — говорит Хуза и ведет Его впереди всех в комнату, где накрыты столы.

   Они садятся после благодарственной молитвы и дополнительного омовения рук, и ужин начинается, так же высокопарно, как обычно, сперва в тишине. Затем лед был сломан.

Иисус сидит рядом с Хузой и Манаилом и по другую сторону с Тимонием, как собеседником. Остальные были размещены Хузой, с опытом придворного, по сторонам U-образного стола. Только ессей упрямо отказался принять участие в обеде и сесть за стол с остальными, и только когда слуга по распоряжению Хузы, предложил ему корзину, полную любимых им фруктов, он согласился сесть за низкий столик, после я не знаю скольких омовений, закатав широкие рукава своей белой туники, чтобы не запятнать ее, или согласно какому-то неизвестному мне ритуалу.

   Это странная трапеза, так как они общаются друг с другом скорее взглядами, чем словами. Они только обмениваются несколькими словами вежливости и внимательно всматриваются друг в друга, то есть, Иисус изучает приглашенных Хузой вместе с Ним гостей, а они, в свою очередь, изучают Его.

   5. В конце Хуза кивает слугам, чтобы они удалились, положив прежде на стол большие подносы с фруктами, которые свежи и прохладны, так как хранились, наверное, в колодце. Они действительно прекрасны, я бы сказала, что они почти заморожены, так как покрыты такого рода изморозью, которая характерна для фруктов, хранившихся в ящиках со льдом. Слуги уходят после того как зажгли светильники, в которых в настоящее время нет нужды, так как все еще светло во время этого долгого летнего заката.

   «Учитель, — начинает Хуза, — Ты, наверное, задавался вопросом, почему мы проводим эту встречу и почему мы так молчаливы. Но то, что мы хотим сказать Тебе, очень серьезно, и не должно быть услышано непосвященными. Сейчас мы одни и можем говорить. Как Ты можешь видеть, все присутствующие питают величайшее уважение к Тебе. Ты находишься среди людей, которые почитают Тебя как Человека и как Мессию. Твоя справедливость, Твоя мудрость, дары Божьи, которые сделали Тебя учителем, известны и вызывают наше восхищение. Ты для нас Мессия Израиля или, скорее, Палестины. Мессия согласно духовной и политической идее. Ты есть Ожидаемый, который положит конец печали и унынию  всего населения. И не только этого народа, живущего в границах Израиля, или, скорее, Палестины, но народа всего Израиля, бесчисленных колоний Диаспоры, распространившихся по всей земле, благодаря которым имя Яхве звучит под  всеми небесами и становятся известными обещания и надежды, которые сейчас исполняются Мессией Восстановителем, Мстителем, Освободителем и творцом истинной независимости и Отечества Израиля, то есть,  величайшего Отечества в мире, Отечества царствующего и правящего, которое отменит все воспоминания о прошлом и всякий существующий знак рабства, Иудаизм торжествующий над всеми и всем, и навеки, ибо это было сказано и это исполняется. Господь, здесь перед Тобой, весь Израиль в представителях нескольких классов этого вечного народа, наказанного, но возлюбленного Всевышним, который провозгласил его “Своим”. Перед Тобой пульсирующее здоровое сердце Израиля, в лице членов Синедриона и священников. Перед Тобой святость и власть, в лице фарисеев и саддукеев, пред Тобой мудрость, в лице книжников и раввинов, перед Тобой политика и достоинство, в лице иродиан, перед Тобой богатство, в лице богатых людей, население, в лице купцов и землевладельцев, перед Тобой Диаспора, в лице прозелитов, перед Тобой даже отделившиеся, так как теперь они склонны к объединению, так как они видят в Тебе Ожидаемого: ессеи, недоступные ессеи. Воззри, о Господь, на это первое чудо, на этот великий знак Твоей миссии, истинного понимания Тебя. Без насилия, без средств, без слуг, без войск, без мечей, Ты собираешь воедино весь Твой народ, как водохранилище собирает воды бесчисленных источников. Почти без каких-либо слов, без каких бы то ни было налогов, Ты собрал нас, народ разделенный несчастьями, ненавистью, политическими и религиозными идеями, и Ты примирил нас. О, Князь Мира, радуйся тому, что искупил и восстановил даже до принятия скипетра и короны. Твое Царство, Ожидаемое Царство Израиля, началось. Наше богатство, наша власть, Наши мечи у Твоих стоп. Говори! Приказывай! Час настал».

   Все одобряют речь Хузы. 6. Иисус, сложив руки на груди, молчит.

  «Ты не говоришь? Ты не отвечаешь, Господь? Ты, возможно, изумлен ситуацией… Возможно, Ты чувствуешь Себя неготовым и сомневаешься, прежде всего в том, готов ли Израиль… Но это не так. Прислушайся к нашим голосам. Я говорю, и Манаил вместе со мной, о Дворе. Он больше не заслуживает существования. Это гниющий позор Израиля. Это постыдная тирания, которая угнетает народ и подобострастно склоняется, льстя узурпатору. Его час пришел. Восстань, о, Звезда Иакова, и рассей  тьму этого хора преступлений и позора. Здесь присутствуют те, кого зовут иродианами, они враги осквернителей имени Ирода, которое для них свято. Друзья мои, теперь говорите вы».

   «Учитель, я стар и помню великолепие давно минувших дней. Называть вырождающихся потомков Ирода его преемниками, подобно названию зловонного трупа преемником героя, настолько они позорят наш народ. Пришло время повторить действие, которое несколько раз совершалось в Израиле, когда недостойные монархи царствовали над страдающим народом. Ты один достоин совершить такое действие».

   Иисус молчит.

  «Учитель, возможно Ты думаешь, что мы сомневаемся? Мы тщательно исследовали писания. Ты – Обещанный. Ты должен царствовать», — говорит книжник.

   «Ты должен быть Царем и Священником. Вторым Неемией, более великим, чем первый, Ты должен прийти и очистить. Алтарь осквернен. Пусть ревность Всевышнего побудит Тебя», — говорит священник.

   «Многие из нас боролись против Тебя. Те, кто боялись Твоего мудрого образа правления. Но народ с Тобой и лучшие из нас с народом. Мы нуждаемся в мудром человеке».

   «Мы нуждаемся в чистом человеке».

   «В истинном царе».

   «В святом».

  «В Искупителе. Мы все больше и больше порабощаемся всем и всеми. Защити нас, Господь!»

   «Мы попраны в мире, потому что, хотя мы велики числом и богатством, но подобны овцам без пастыря. Сплоти Свой народ древним призывом: “Вернись в шатры свои, Израиль!”, и  из каждого места Диаспоры поднимутся, подобно рычагам, Твои подданные и ниспровергнут шатающиеся троны могучих, которых не любит Бог».

   Иисус все еще молчит. Он единственный сидит спокойно, как если бы речь шла не о Нем, посреди примерно сорока разгоряченных мужчин, из чьих аргументов я могу понять только малую часть, так как все они говорят одновременно, подняв ужасный шум. Он сохраняет Свою позу и по-прежнему молчит.

   Все они кричат: «Скажи слово! Ответь!»

   Иисус медленно встает, опираясь руками на край стола. Наступила мертвая тишина. И пока восемьдесят глаз, горящие любопытством, глядят на Него, Он раскрывает Свои уста, и остальные делают то же самое, как бы желая вдохнуть Его ответ. И ответ короток и решителен: «Нет».

   «Что? Почему? Ты предаешь нас? Ты предаешь Свой народ! Он отрекается от Своей миссии! Он отвергает Божественный приказ!…» Какой крик! Какой шум! Многие лица покраснели, тогда как глаза воспламенились и руки угрожающе потрясаются…  Они выглядят скорее как враги, а не как верные сторонники. Но такова жизнь: когда сердца всецело поглощены политическими идеями, даже кроткие люди уподобляются диким зверям против любой оппозиции их идеям.

   7. Странная тишина последовала за шумом. Это выглядит так, как если бы, исчерпав свои силы, все они чувствуют себя истощенными и подавленными. Они смотрят друг на друга пытливо, безутешно… некоторые расстроены…

   Иисус осматривается и говорит: «Я знал, что это было причиной, почему вы желали видеть Меня. И Я знал, что ваша попытка была бесполезной. Хуза может подтвердить, что Я говорил ему об этом в Тарихее. Я пришел, чтобы доказать вам, что не боюсь какого-либо обмана, потому что Мой час еще не пришел. Не боюсь Я и тогда, когда против Меня устраивают западню, потому что Я пришел именно для этого. Я пришел, чтобы убедить вас. Не все, но многие из вас пребывают в доброй вере. Но Я должен исправить ошибку, в которую вы впали по доброй вере. Понимаете? Я не упрекаю вас. Я не упрекаю никого, даже тех, кто являются Моими верными учениками и должны действовать справедливо и по справедливости контролировать свои страсти. Я не упрекаю тебя, Мой благочестивый Тимоний; но Я говорю тебе, что на дне твоей любви, которая стремится почтить Меня, все еще находится твое эго, которое взволновано и мечтает о лучших днях, когда ты сможешь увидеть пораженными тех, кто поразил тебя. Я не упрекаю тебя, Манаил, хотя ты, кажется, забыл мудрость и исключительно духовные примеры, которые ты имел во Мне и до Меня в Крестителе; но Я говорю, что в тебе тоже находится корень человеческой природы, который вновь разрастается из-за страстной любви ко Мне. Я не упрекаю тебя, Елеазар, такого справедливого, помня о старушке, оставленной тебе, всегда справедливого, но не сейчас; не упрекаю Я и тебя, Хуза, хотя Я должен был бы, потому что в тебе, больше, чем во всех, кто желает, чтобы Я стал царем по доброй вере, живо твое эго. Да, вы хотите, чтобы Я стал царем. Нет обмана в том, что вы говорите. Вы пришли не для того, чтобы поймать Меня, донести на Меня Синедриону, царю, Риму. Но скорее, чем из любви, — вы думаете, что все есть любовь, но это не так, — скорее чем из любви, вы действуете, чтобы отомстить за себя, за те оскорбления, которые были нанесены вам Двором. Я ваш гость. Я не должен был бы упоминать истины, касающейся ваших чувств, но Я являюсь Истиной во всем, и Я говорю ради вашего собственного блага. И то же самое относится к тебе,  Иоахим из Восоры, и к тебе, книжник Иоанн, и к тебе, к тебе, к тебе». И Он указывает на того и другого, без чувства обиды, но с грустью… и продолжает: «Я не упрекаю вас, потому что знаю, что вы не желали этого по собственному изволению. Это Обманщик, это Враг, который действует в вас, и вы, не осознавая этого, целиком и полностью находитесь под его властью. Также и вашу любовь, о Тимоний, о Манаил, о Иоахим, и всех вас, действительно любящих Меня, даже ваше почтение, вы, чувствующие, что Я являюсь совершенным Раввином, все это также использует Про՛клятый, чтобы вредить людям, чтобы вредить Мне. Но Я говорю вам и тем, кто не разделяет ваших чувств и, с намерениями, которые опускаются все ниже и ниже, вплоть до того, что становятся изменой и преступлением, хотели бы, чтобы Я согласился стать царем, Я говорю: Нет. Мое Царство не от мира сего. Придите ко Мне, чтобы Я мог установить Мое Царство в вас, и никак иначе. А теперь позвольте Мне идти».

   8. «Нет, Господь. Мы настроены весьма решительно. Мы уже предоставили для этой цели наше богатство, мы подготовили планы и решили выйти из этой неопределенности, которая разваливает Израиль, и которую другие народы используют, чтобы вредить Израилю. Западни устраиваются для Тебя, это верно. У Тебя есть враги в самом Храме. Я, Старейшина, не отрицаю этого. Но есть средство положить этому конец: Твое помазание. И мы готовы совершить его. Не в первый раз в Израиле человек провозглашается царем подобным образом, чтобы положить конец национальным бедствиям и раздорам. Здесь те, кто может сделать это во имя Божие. Позволь нам сделать это», — говорит один из священников.

   «Нет. Это не законно. У вас нет таких полномочий».

   «Первосвященник первый желает этого, вопреки внешней видимости. Он больше не может позволять нынешней ситуации с римским правлением и монаршим позором».

   «Не лги, священник. Кощунство вдвойне нечисто на твоих устах. Возможно, ты не знаешь и тебя обманули. Но в Храме не желают этого».

   «Ты считаешь наши слова ложными?»

   «Да, считаю. Если слова не всех вас, то многих среди вас. Не лгите. Я есть Свет, и Я освещаю сердца…»

   «Ты можешь верить нам», — кричат Иродиане. «Мы не хотим Ирода Антипу или кого-нибудь еще».

   «Нет. Вы не любите никого, кроме самих себя. Это истина. И вы не можете любить Меня. Я был бы использован как рычаг, чтобы свергнуть трон и таким образом открыть для вас путь к большей власти и позволить вам еще более жестоко угнетать народ. Вы хотите обмануть Меня, народ и самих себя. Рим бы раздавил прежде вас, а затем всех».

   «Господь, среди колоний Диаспоры многие готовы восстать… наше богатство поддержит их», — говорят прозелиты.

   «И мое, и полная поддержка Аврана и Трахониды», — кричит человек из Восоры. «Я знаю, что говорю. Наши горы могут содержать армию, свободную от предательских ловушек, а затем выпустить их как стаю орлов для служения Тебе».

   «И также Перея».

   «И колонии Галлии».

   «Долина Гааш с Тобой!»

   «И с Тобой берега Соленого Моря вместе с кочевниками, которые верят, что мы боги, если Ты согласен соединиться с нами», — кричит ессей и продолжает свои многословные разглагольствования, характерные для горячих голов, но его слова тонут в шуме.

   «Горцы Иудеи принадлежат к расе сильных царей».

   «А горцы Высокой Галилеи – герои с темпераментом Деборы. Также женщины, даже дети – герои!»

  «Ты думаешь, что мы слишком немногочисленны? Мы соберем многочисленные войска. Все население с Тобой. Ты царь из рода Давидова, Мессия! Это крик из уст мудрых и невежественных людей, потому что это крик их сердец. Твои чудеса… и Твои слова… Знамения…» Неразбериха такова, что я не могу уследить за тем, что они говорят.

   Иисус, подобно крепкой скале в бурю, недвижим, Он даже не реагирует. Он бесстрастен. И смешение молитв, обмана и уговоров продолжается.

  «Ты разочаровываешь нас! Почему Ты желаешь крушения наших надежд? Ты желаешь сделать это Сам? Ты этого не сможешь. Маттафия Маккавей не отверг помощи Хасидов и Иуда освободил Израиль с их помощью…. Прими՛!!!» Вновь и вновь они вместе кричат это слово.

   Иисус не уступает.

   9. Один из Старшин, очень старый человек, тихо беседует со священником и книжником, которые оба старше его. Они выходят вперед и требуют тишины. Старый книжник, которого те, кто рядом с ним также зовут Елеазаром, и двое книжников, которых зовут Иоаннами, начинают говорить: «Господь, почему Ты не принимаешь корону Израиля?»

   «Потому что она не Моя. Я не престолонаследник».

  «Господь, возможно, Ты не знаешь. Однажды я был вызван с этими двумя, потому что пришли три мудреца, спрашивая, где родившийся царь иудейский. Понимаешь? “Родившийся царь”. Мы, глава священников и книжники народные, были вызваны Иродом Великим, чтобы ответить им. И с нами был Гиллель Праведный. Наш ответ был: “В Вифлееме Иудейском”. Нам сказали, что ты родился там и при Твоем рождении произошли великие знамения. Среди Твоих учеников есть несколько свидетелей их. Можешь ли Ты отрицать, что эти три мудреца поклонялись Тебе как Царю?»

   «Я не отрицаю этого».

  «Можешь ли Ты отрицать, что эти чудеса предшествовали Тебе, сопутствовали Тебе и сопровождали Тебя как знамения Небес?»

   «Я не отрицаю этого».

   «Можешь ли Ты отрицать, что Ты есть обещанный Мессия?»

   «Я не отрицаю этого».

   «Ну, тогда, во имя живого Бога, почему Ты желаешь обмануть надежды народа?»

   «Я пришел, чтобы исполнить  надежды Бога».

   «Какие?»

  «Искупление мира, создание Царства Божьего. Мое Царство не в этом мире. Отложите в сторону свои богатства и свое оружие. Раскройте свои глаза и дух для чтения Писаний и Пророков и для восприятия Моей Истины, и вы будете иметь Царство Божие внутри вас».

   «Нет. Писания говорят о Царе освободителе».

   «От рабства сатане, от греха,  от заблуждений,  от плоти, от язычества, от идолопоклонства. О! Что сделал с вами сатана, о иудеи, мудрые люди, чтобы заставить вас впасть в заблуждение относительно пророческих истин? Что он сделал с вами, о, иудеи, братья Мои, чтобы так ослепить вас? Что он сделал с вами, Мои ученики, что вы также больше не понимаете?  Величайшим несчастьем народа и верующих является ошибочная интерпретация знамений. И такое несчастье имеет место сейчас. Личные интересы, предрассудки, безумные страсти, ложная любовь к Отечеству, все это помогает создать бездну… бездну заблуждений, в которой люди погибнут не узнавая своего Царя».

   «Ты не узнаешь Самого Себя».

  «Вы не знаете ни себя, ни Меня. Я не земной царь. И вы… 10. Три четверти из вас, собравшихся здесь, желают навредить Мне, а не помочь, и вы знаете об этом. Вы действуете из ненависти, а не из любви. Но Я прощаю вас. Я говорю простосердечным людям: “Опомнитесь, не будьте бессознательными слугами зла”. Позвольте Мне уйти. Мне нечего больше вам сказать».

   Все умолкают, пребывая в великом изумлении…

   Елеазар говорит: «Я не враждебен Тебе, Я думал, что поступал правильно. И я не один такой… Некоторые мои хорошие друзья думают так же, как я».

   «Я знаю. Но скажи Мне, и будь искренним: что говорит Гамалиил?»

   «Ребе?… Он говорит… Да, он говорит: “Всевышний даст знамение, если Он Христос”».

   «Он прав. А что говорит старейшина Иосиф?»

   «Что Ты Сын Божий и будешь царствовать как Бог».

   «Иосиф праведник. А Лазарь из Вифании?»

   «Он страдает… Он говорит не много… Но он говорит… что Ты будешь царствовать только тогда, когда наши души примут Тебя».

   «Лазарь мудр. Когда ваши души примут Меня. В настоящее время ты, а также те, кого Я считаю хорошо расположенными душами, не приняли Царя и Царство, и это опечаливает Меня».

   «Короче, Ты собираешься отказаться?» — кричат многие.

   «Вы сказали это».

  «Ты вынудил нас скомпрометировать себя, Ты вредишь нам, Ты…» — кричат остальные: иродиане, книжники, фарисеи, саддукеи, священники…

  Иисус покидает стол и идет к этой группе, бросая на них резкие взгляды. Какими сверкающими глазами! Они невольно притихли и прижались к стене… Иисус действительно подходит к ним лицом к лицу, и, понизив голос, но резко рубя слова, как бы бичуя, говорит: «Написано: “Проклят тот, кто тайно убивает ближнего своего и принимает подкуп, чтобы лишить невинного жизни”[1]. Я говорю вам: Я прощаю вас. Но ваш грех известен Сыну человеческому. Если бы Я не простил вас… Многие люди в Израиле были бы испепелены Яхве за гораздо меньшее…». Он внушает такой ужас, говоря это, что никто не осмеливается пошевелиться. Иисус отодвигает в сторону тяжелый двойной занавес и выходит в зал, и никто не осмеливается остановить Его.

[1] Вт. 27. 24-25