4 сентября 1946

   1. Храм переполнен даже еще больше, чем в предыдущий день. И среди возбужденной толпы, наполняющей первый двор, я вижу многих язычников, их гораздо больше, чем вчера. Все они, как израильтяне, так и язычники, с нетерпением ждут. Язычники беседуют с язычниками, а евреи с евреями в небольших группах, разбросанных тут и там, не упуская из виду дверей.

   Учителя под портиками заняты тем, что возвышают свои голоса, чтобы привлечь внимание людей и продемонстрировать свое красноречие. Но люди не обращают на них внимания, и они проповедуют нескольким ученикам. Здесь же Гамалиил, на своем обычном месте. Но он не говорит. Он, размышляя,  расхаживает взад и вперед по своему великолепному ковру со скрещенными руками, опущенной головой, а его длинная туника и еще более длинная мантия, которую он расстегнул и которая свисает, удерживаемая двумя серебряными розетками, образует шлейф, который он каждый раз отталкивает в сторону ногой, когда поворачивает в обратную сторону. Его ученики, самые верные из них, прислонившись к стене, смотрят на него в молчании, с робким почтением относясь к медитации своего учителя.

   Несколько фарисеев и священников кажутся очень занятыми и то приходят, то уходят… Люди, которым известно об их истинных намерениях, указывают на них, и случайные замечания слетают с их уст подобно огненным ракетам, испепеляя их лицемерие. Но они притворяются, что не слышат их. Их мало в сравнении с теми, кто не ненавидит Иисуса, а, напротив, ненавидит их, так что они полагают разумным не реагировать.

   «Вот Он! Вот Он! Сегодня Он пришел со стороны Золотых Ворот!»

   «Побежим!»

   «Я останусь здесь. Он придет, и будет говорить здесь. Я не собираюсь потерять свое место».

   «И я тоже останусь, те, кто ушли, освободили место для нас».

   «Но они позволят Ему говорить?»

   «Если они позволили Ему войти!…»

   «Да, но это другой вопрос. Как сыну Закона они не могут препятствовать Ему войти. Но как раввины, они могут выгнать Его, если этого пожелают».

   «Какая дискриминация! Если они позволяют Ему говорить с Богом, то почему бы им не позволить Ему говорить с людьми?» — говорит язычник.

   «Это верно», — отвечает другой язычник. «Так как мы нечистые, ты не должен был позволять нам придти сюда, но мы можем стоять здесь, так как ты надеешься, что мы станем обрезанными…»

   «Тише, Квинтус.  Вот почему они позволяют Ему говорить с нами. Они надеются обрезать нас, как если бы мы были деревьями. Мы же, напротив, приходим сюда, чтобы привить Его идеи подобно черенкам в наши дикие умы».

   «Ты совершенно прав. Он единственный, кто не чувствует к нам отвращения!»

   «О! Когда мы идем совершать покупки с кошельками полными денег, другие больше не питают к нам никакого отвращения».

   «Смотрите! Мы, язычники, единственные остались здесь. Мы будем лучше слышать и видеть Его! Я бы хотел увидеть лица Его врагов. Клянусь Юпитером! Битва лиц…»

   «Молчи! Не нужно, чтобы кто-либо услышал, как ты упоминаешь Юпитера, Здесь это запрещено».

   «О! Между Юпитером и Иеговой очень маленькая разница[1]. И между богами не бывает чувств враждебности и неприязни… Я пришел, побуждаемый добрым чувством, чтобы слушать Его, а не для того, чтобы насмехаться над Ним. О Назарянине везде отзываются очень высоко! Поэтому я подумал: погода прекрасная, и я пойду и послушаю Его. Многие люди отправляются гораздо дальше, чтобы вопросить оракулов…»

[1] Between Jove and Jehovah there is only a tiny difference. Речь идет о созвучии имен, по крайней мере в английском переводе. Скорее всего оно существует и в итальянском оригинале – примечание переводчика на русский язык.

   «Откуда ты?»

   «Из Пергии. А ты?»

   «Из Тарса».

   «Я почти еврей. Мой отец был эллинистом из Иконии. Но он женился на римлянке из Антиохии в Киликии и умер прежде, чем я родился. Но семя было еврейское».

   «Он запаздывает… Может они Его схватили?»

   «Не бойся. Возгласы толпы будут для нас знаком. Эти евреи всегда кричат как беспокойные сороки…»

   «О! Вот и Он, вон там. Он действительно придет сюда?»

   «Разве ты не видишь, что они заняли все места с определенным намерением, за исключением этого угла? Разве ты не слышишь, сколько лягушек квакает, притворяясь учителями?»

   «Но здесь тихо. Это верно, что Он величайший учитель в Израиле?»

   «Да, но… какой Он педантичный! Однажды я слушал Его, но чтобы переварить Его науку, мне пришлось выпить много кубков Фалемского вина у Тита в Безете». Оба смеются.

   2. Иисус медленно приближается. Он проходит перед Гамалиилом, который даже не поднимает своей головы, и затем направляется к тому же месту, что и вчера.

   Толпа, — сейчас это смесь израильтян, прозелитов и язычников, — понимает, что Он собирается говорить и перешептывается: «Сейчас Он собирается говорить публично, и никто Ему ничего не говорит».

   «Возможно, правители и руководители признали Его Христом. После того как Галилеянин вчера ушел, Гамалиил долгое время говорил со старшинами».

   «Это возможно? Как они могут так внезапно признать Его, если только недавно считали, что Он заслуживал предания смерти?»

   «Возможно, Гамалиил привел какие-то доказательства…»

   «Какие доказательства? Каких доказательств ты ожидаешь от него в пользу этого человека?» — гневно спрашивает кто-то из толпы.

   «Замолчи шакал. Ты всего лишь последний из писцев. Кто с тобой разговаривает?» — и они потешаются над ним.

   Он уходит. Но его место занимают другие, это не люди их Храма, но они, конечно, из числа скептически настроенных евреев: «У нас есть доказательства. Мы знаем, откуда Он. Но когда придет Христос, никто не будет знать, откуда Он придет. Мы не будем знать Его происхождения. Но этот!!! Он сын плотника из Назарета, и все село свидетельствовало бы против нас, если бы мы говорили ложь…»

   А тем временем слышатся голоса язычников, которые говорят: «Учитель, поговори сегодня немного с нами. Нам сказали, что Ты говоришь, что все люди происходят только от одного Бога, от Твоего. Настолько, что Ты называешь их детьми Отца. У некоторых из наших поэтов-стоиков есть подобные идеи. Они говорят: “Мы являемся потомками Бога”. Твои земляки говорят, что мы более нечисты, чем животные. Как Ты можешь примирить эти две тенденции?»

   Вопрос поставлен в традициях философских дискуссий, по крайней мере, я так думаю. И Иисус собирался ответить, когда скептики из евреев и верующие начали более яростно спорить и резкий голос повторяет: «Он обычный человек. Христос не будет похож на Него. Все будет в Нем исключительным: Его фигура, природа, происхождение…»

   3. Иисус смотрит в этом направлении и говорит громким голосом: «Итак, вы знаете Меня и знаете, откуда Я пришел? Вы уверены? И то немногое, что вы знаете, ничего не значит для вас? Разве оно не подтверждается пророчествами? Но вы не знаете обо Мне всего, истинно, истинно говорю Я вам, что Я пришел не от Себя Самого и не оттуда Я пришел, откуда вы думаете. Сам Истина, Которого вы не знаете, послал Меня».

   Крик возмущения поднялся со стороны врагов.

   «Сам Истина, Чьих дел вы не знаете. Не знаете вы и Его путей, по которым Я пришел. Ненависть не может знать путей и поступков Любви. Тьма не может устоять в Свете. Но Я знаю Того, Кто послал Меня, потому что Я принадлежу Ему, Я являюсь частью Его и Одним Целым с Ним. И Он послал Меня исполнить то, чего желает Его Мысль».

   Поднялся шум. Его враги кинулись к Нему, чтобы наложить на Него руки,  схватить и избить Его. Апостолы, ученики, народ, язычники, прозелиты реагируют на это стараясь защитить Его. Некоторые устремились на помощь врагам Иисуса и, возможно, достигли бы успеха в этом, но Гамалиил, который, казалось, был так далек от всего, что окружало его, сходит со своего ковра и идет к Иисусу, и так как его отталкивают защищающие Его под портиком, он кричит: «Оставьте Его. Я желаю послушать, что Он говорит».

   Голос Гамалиила достигает большего, чем отряд легионеров, которые пришли из Антонии, чтобы положить конец беспорядку. Шум утих подобно распавшемуся вихрю, и неистовые крики сменились шепотом. Легионеры остаются в качестве меры предосторожности, – совершенно ненужной сейчас, — возле внешнего ограждения.

   «Говори, — приказывает Гамалиил Иисусу, — отвечай на эти обвинения в Твой адрес». Его тон повелительный, но не насмешливый.

   4. Иисус движется вперед, по направлению к Двору. Он спокойно продолжает говорить. Гамалиил остался там, где стоял, и его ученики заняты тем, что приносят ему ковер и табурет, чтобы ему было удобно. Но он остается стоять, со сложенными руками, с опущенной головой, с закрытыми глазами, обратившись в слух.

   «Вы обвинили Меня несправедливо, как если бы Я хулил, а не говорил истину. Я говорю не для того, чтобы защитить Себя, а чтобы дать вам Свет, так, чтобы вы могли познать Истину. И Я говорю не от своего собственного имени, но напоминаю вам слова, в которые вы верите и которыми клянетесь. Они свидетельствуют обо Мне. Я знаю, что вы не видите во Мне ничего кроме человека, подобного вам самим, низшего, чем вы сами. И вы думаете, что невозможно человеку быть Мессией. Или, по крайней мере, вы думаете, что Мессия должен быть ангелом, что его происхождение должно быть таким таинственным, чтобы он мог быть царем только благодаря авторитету, вызванному мистерией его происхождения. Но когда же в истории нашего народа, в книгах, формирующих эту историю, которые будут существовать столько же, сколько будет существовать мир, потому что учителя всех стран и всех времен будут извлекать из них подтверждения для своей науки и для своих исследований прошлого посредством просвещения истиной, когда же в этих книгах было сказано, что Бог говорил с одним из Своих ангелов и сказал ему: “Отныне ты будешь Моим Сыном, потому что Я родил Тебя”?»[2]

[2] Пс 2. 7

   Я вижу в руках у Гамалиила дощечку и несколько листов пергамента, которые ему принесли, и он, сидя, пишет…

   «Ангелы, духовные создания, слуги Всевышнего и Его посланники, были сотворены Им, как люди, как животные и все, что было сотворено. Но они не были рождены Им. Потому что Бог рождает только другого Себя, так как Совершенный может родить только другого Совершенного, другое существо подобное Ему Самому, для того, чтобы не понизить Свое совершенство рождением существа низшего чем Он Сам. Теперь, если Бог не может родить ангелов или возвысить их до достоинства Своих сынов, кем же будет Сын, Которому Он сказал “Ты Мой Сын. Я родил Тебя сегодня”? И какой же природы Он будет, если родив Его, Он сказал Своим Ангелам, указывая на Него: “И пусть все ангелы Божьи поклонятся Ему”?[3] И Кому должен был быть подобен этот Сын, чтобы заслужить и услышать от Отца, — Отца, по Чьей благодати люди могут упоминать Его имя с сердцами смирившимися в благоговейном поклонении, — услышать от Отца те слова, которые Он  сказал Ему: “Седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих”?[4] Этот Сын мог быть только Богом, подобно Его Отцу, с Которым Он разделяет атрибуты и власть, вместе с Которым Он наслаждается Милосердием, которое радует Их в неописуемой и непостижимой любви Совершенства к Самому Себе.

[3] Евр. 1.6

[4] Пс. 109.1

   Но если Бог не счел подобающим вознести ангела до ранга Сына, мог ли бы Он когда либо сказать человеку то, что Он сказал о Том, Кто сейчас говорит с вами здесь, — и многие из вас, ныне противящихся Мне, присутствовали, когда Он говорил это, — у брода Бетарабы два года тому назад? Вы слушали Его и трепетали. Потому что голос Божий безошибочен, и без Него (Самого), Его особая милость сокрушает тех, кто слышит этот голос и потрясает их сердца. Кто же, поэтому, Человек, который говорит с вами? Возможно ли, чтобы Он был одним из тех, кто родился от человеческого семени и по воле человека, подобно всем вам? И мог ли бы Всевышний поместить Свой Дух для обитания в тело, лишенное благодати, подобно тем людям, которые рождаются по плотскому желанию? И мог ли бы Всевышний удовлетвориться жертвоприношением человека в качестве возмещения за великий Грех? Подумайте об этом: Он не избрал ангела, чтобы он стал Мессией и Искупителем, мог ли Он тогда избрать человека? И мог ли бы Искупитель быть только Сыном Отца, не приняв человеческой природы, но со средствами и силой превосходящими человеческие ограничения? И мог ли бы Первенец Отца иметь родителей, если Он является вечным Первенцем? Ваши гордые мысли не расстраиваются от таких вопросов, которые поднимаются к сферам Истины, все более и более приближаясь к ней, и находят ответ только в смиренном сердце, исполненном веры?

   5. Кем должен быть Христос? Ангелом? Больше чем ангелом? Человеком? Больше, чем человеком. Богом? Да, Богом. Но соединенным с человеческой плотью, чтобы она могла совершить искупление за вину плоти. Все должно быть искуплено посредством той же самой сущности, которой было совершено прегрешение. Итак, Бог мог бы послать ангела, чтобы искупить грехи падших ангелов, чтобы искупить от лица Люцифера и его ангельских последователей. Потому что, как вам известно, Люцифер тоже согрешил. Но Бог не послал ангельского духа, чтобы искупить ангелов тьмы. Они не поклонялись Сыну Божьему, а Бог не прощает грех против Его Слова, рожденного Его Любовью. Но Бог любит человека и Он послал Человека, единственного совершенного Человека, чтобы искупить человека и обрести мир с Богом. И по справедливости только Бого-Человек может совершить искупление человека и умиротворить Бога.

   И Отец, и Сын любят и понимают друг друга. И Отец сказал: “Я желаю”. И Сын сказал: “Я желаю”. И затем Сын сказал: “Дай Мне”. И Отец сказал: “Возьми”, и Слово сделалось плотью, образование которой таинственно и эта плоть была названа Иисусом Христом, Мессией, Тем, кто искупит людей, поведет их в Царство, победит демона, сокрушит рабство.

   Победить демона! Ангел не может, не может совершить того, что Сын человеческий может исполнить. Вот почему Бог призвал не ангелов, но Человека, чтобы исполнить это великое дело. Вот Человек, в Чьем происхождении вы сомневаетесь, отрицаете его, или беспокоитесь о нем. Вот Человек. Человек желанный Богу. Человек, представляющий всех Своих братьев. Человек, внешне подобный вам, но по своему происхождению превосходящий и отличающийся от вас, рожденный не от человека, а от Бога и посвятивший Себя Своему служению перед высоким алтарем, чтобы быть Священником и Жертвой за грех мира, верховным вечным Понтификом, Первосвященником по чину Мелхиседека. Не бойтесь! Я не протягиваю Свою руку к тиаре первосвященника. Иная корона ожидает Меня. Не беспокойтесь! Я не лишу вас разума. Иное приготовлено для Меня. Бойтесь только того, что Жертвоприношение Человека и Милость Христа окажутся для вас бесполезными. Я так вас любил, Я так вас люблю, что получил от Отца задание уничтожить Себя. Я любил вас и Я люблю вас так, что просил поглотить все скорби мира, чтобы даровать вам вечное спасение.

   Почему вы не хотите поверить Мне? Вы все еще не можете поверить? Разве не было сказано о Христе: “Ты Священник вовек по чину Мелхиседека”?[5] Но когда началось священство? Быть может, во дни Авраама? Нет. И вы знаете. Разве Царь Справедливости и Мира[6], который появился чтобы оповестить обо Мне, в пророческом облике, на рассвете нашего народа, не предупреждал вас, что существует более совершенное  священство приходящее непосредственно от Бога, в точности как Мелхиседек, чье происхождение никогда не было никем установлено, которого называли “священником”, и священником он останется навеки? Вы больше не верите вдохновенным словам? А если вы верите им, то почему, учителя, вы не можете дать приемлемого объяснения этих слов, которые относятся и говорят обо Мне: “Ты священник вовек по чину Мелхиседека”? Существует, поэтому, иное священство, прежде и наряду с Аароновым. И  о нем сказано: “ты есть”, а не “ты был”, или “ты будешь”. Ты священник вовек. Итак, это высказывание извещает, что вечный Священник не будет принадлежать к хорошо известному роду Аарона или к какому-нибудь другому священническому роду. Но оно будет нового происхождения, такого же таинственного, как происхождение Мелхиседека. Оно будет такого же происхождения. И если сила Божия посылает его, то это значит, что Он желает обновить Священство и обряд так, чтобы они стали полезными для Человечества.

[5] Пс. 109.4

[6] Мелхиседек – царь правды, царь мира, царь справедливости.

   6. Известно ли вам Мое происхождение? Нет. Известны ли вам Мои деяния? Нет. Осознаете ли вы, какие последствия они произведут? Нет. Вы ничего не знаете обо Мне. Итак, вы можете видеть, что также в силу этого Я есть “Христос”, Чье Происхождение, Природа и Миссия не должны быть известны, пока Богу не будет угодно открыть их людям. Блаженны те, кто будут способны поверить и поверят, прежде чем страшное Откровение Божие придавит их к земле своей тяжестью, и пригвоздит их к ней, поразив их ослепительной могучей истиной, гремящей с Небес, возносящейся рыданием от Земли: “Он был Христом Божьим”. Вы говорите: “Он из Назарета. Иосиф был Его отцом. Мария была Его Матерью”. У Меня нет отца, который родил Меня как человека. У Меня нет матери, которая родила Меня как Бога. И все же у Меня есть тело, которое Я принял посредством таинственного деяния Духа, и Я пришел в вашу среду, пройдя через святой сосуд. И Я спасу вас, после того как сформирую Себя в соответствии с волей Божьей, Я спасу вас, позволив Моей истинной сущности выйти из Скинии Моего Тела, чтобы совершить великое Жертвоприношение Бога, который приносит в жертву Самого Себя, чтобы спасти людей.

   Отец, Отец Мой! Я говорил Тебе от начала времен: “Вот Я, чтобы повиноваться Твоей Воле”. И Я сказал Тебе в час милости, перед тем как расстаться с Тобой, чтобы принять тело способное страдать: “Вот Я, чтобы повиноваться Твоей Воле”. И Я говорю Тебе еще раз, чтобы освятить тех, за кем Я пришел: “Вот Я, чтобы повиноваться Твоей Воле”. И буду всегда говорить Тебе эти слова, пока Твоя Воля не будет исполнена…»

    Иисус, Который молясь поднял Свои руки к небу, сейчас опускает их и складывает их на груди, склоняет голову, закрывает глаза и погружается в тайную молитву.

    7. Народ перешептывается. Не все поняли, нет, большинство из них (включая меня) не поняли. Мы слишком невежественны. Но мы сознаем, что Он провозгласил о великих делах. И мы молчим, полные восхищения.

   Злонамеренные личности, которые не поняли или не захотели понять, насмехаются: “Он бредит!” Но не осмеливаются сказать большего и отходят в сторону или идут к воротам, качая своими головами. Я думаю, что такое благоразумие они проявляют из-за римских копий и кинжалов, сияющих на солнце у внешних стен.

   Гамалиил прокладывает себе путь среди тех, кто остался, Он подходит к Иисусу, Который все еще погружен в молитву, пребывая вдали от толпы и этого места, и окликает Его: «Ребе Иисус!»

   «Чего ты хочешь, ребе Гамалиил?» — спрашивает Иисус, глядя на него глазами, все еще погруженными во внутреннее виденье.

   «Объяснения от Тебя».

   «Скажи Мне».

   «Вы все, уйдите отсюда!» — приказывает Гамалиил, и таким тоном, что апостолы, ученики, последователи, любопытные и ученики самого Гамалиила быстро отошли в сторону. Иисус и Гамалиил остались одни, лицом к лицу друг с другом. Они смотрят друг на друга. Иисус, как обычно, кроткий и добрый, Гамалиил непреднамеренно авторитарно и гордо глядящий. Выражение лица усвоенное, конечно, за долгие годы непомерного почтения.

   «Учитель… Некоторые Твои слова относились ко мне. Ты сказал их на пиру… которого я не одобрил, потому что он не был искренним. Я сражаюсь или не сражаюсь, но всегда открыто… Я размышлял над этими словами. Я сравнивал их с теми, которые хранятся в моей памяти… И я ждал Тебя здесь, чтобы спросить Тебя о них… Но сперва я хотел услышать Твою речь… Они не поняли. Я надеюсь, что смогу понять. Я записывал Твои слова пока Ты говорил, так что я смогу размышлять о них, не для того, чтобы причинить Тебе зло. Ты веришь мне?»

   «Да, верю. И пусть Всевышний придаст им яркость в твоем духе».

   «Да будет так. Слушай. Камни, которые будут сотрясаться, это, возможно, камни наших сердец?»

   «Нет, ребе. Эти (и Он указывает на стены Храма круговым движением Своей руки). Почему ты спрашиваешь Меня об этом?»

   «Потому что мое сердце завибрировало, когда  слова, которые Ты произнес на том пиру и твои ответы искусителям относились ко мне. Я думаю, что эта пульсация была знаком…»

   «Нет, ребе. Пульсации твоего сердца и сердец еще нескольких человек слишком мало, чтобы быть знаком, который не оставляет никаких сомнений… Даже если ты, с редким суждением смиренного знания о себе, определяешь свое сердце как каменное. О! Ребе Гамалиил, разве ты действительно не можешь превратить свое окаменелое сердце в яркий алтарь, принимающий Бога? Не ради Моей пользы, ребе. Но чтобы твоя справедливость могла быть полной…»

   И Иисус смотрит ласково на престарелого учителя, который теребит свою бороду и запускает свои пальцы под головное покрывало, сжимая свой лоб и шепча с опущенной головой: «Я не могу…  Еще не могу… Но я надеюсь… Ты все еще подашь этот знак?»

   «Да, Я подам знак».

   «До свидания, ребе Иисус».

   «Пусть Бог придет к тебе. Ребе Гамалиил».

   Они расстаются. Иисус кивает Своим ученикам и вместе с ними выходит из Храма.

   8. Книжники, фарисеи, саддукеи, ученики, раввины бегают как стервятники вокруг Гамалиила, кладущего в свой широкий пояс исписанные им листы.

   «Ну? Что ты думаешь о Нем? Он сумасшедший? Ты правильно поступил, записав Его глупости. Они нам пригодятся. Ты пришел к определенному заключению? Вчера… сегодня… Более чем нужно, чтобы убедить тебя». Они шумно разговаривают, а Гамалиил молчит, пока поправляет свой пояс, он закрывает чернильницу, свисающую с него, он передает ученику дощечку, над которой он склонялся, чтобы писать на пергаментах.

   «Ты не отвечаешь? Ты не разговаривал со вчерашнего дня…» — настаивает один из его коллег.

   «Я слушал, не тебя, Его. И я пытаюсь узнать в Его нынешних словах те слова, которые Он однажды говорил мне здесь».

   «И тебе это удалось?» — смеясь, говорят многие из них.

   «Подобно грому, чье звучание различно в зависимости от того, ближе он или дальше,  но все еще остается грохотом грома».

   «Итак, неубедительный звук», — подшучивает один из них.

   «Не смейся, Леви. Голос Бога может быть найден также в громе, а мы можем быть настолько глупыми, что думаем, что шум происходит от раздираемых надвое облаков… А ты, Хелкия, и ты, Симон, перестаньте смеяться, чтобы гром не превратился молнию и не сжег вас дотла…»

   «Итак… ты… почти говоришь, что Галилеянин является тем самым мальчиком, которого ты и Гиллель приняли за пророка, и что этот мальчик и этот человек и есть Мессия…» — говорят некоторые из них со скрытой насмешкой, потому что Гамалиил заслуживает уважения.

   «Я ничего не говорю.  Я говорю, что грохот грома всегда остается грохотом грома».

   «Ближний ли он или дальний?»

   «Увы! Слова стали сильнее, как подобает Его возрасту. Но двадцать лет, которые прошли с тех пор сделали мой интеллект в двадцать раз более сконцентрированным на том сокровище, которым он обладает. И звук проникает более слабо…» И Гамалиил, медитируя, вновь опускает голову.

   «Ха! Ха! Ха! Ты постарел и поглупел, Гамалиил! Ты ошибочно принимаешь призраки за реальность. Ха! Ха! Ха!» — говорят все они, смеясь.

   Гамалиил презрительно пожимает плечами. Он собирает свою мантию, которая свисала с его плеч, несколько раз обертывает ее вокруг себя, такая она широкая, поворачивается ко всем спиной, не отвечая ни слова, полный презрения в своем молчании.