5 февраля 1947

   Иисус один. Он все еще в пещере. Горит костер, потрескивая и рассыпая искры, освещая и согревая пещеру, распространяя сильный запах смолы и веток лиственных деревьев. Иисус удалился в конец пещеры, в нишу, где были свалены сухие ветки, и медитирует. Пламя все время колеблется, то ослабевая, то вновь ярко вспыхивая вместе со следующими один за другим порывами ветра, дующего в лесу и завывающего у входа в пещеру, которая резонирует как охотничий рог. Это не постоянный ветер. Он стихает, затем вновь поднимается подобно длинным морским волнам. Когда он свистит громче, пепел и сухие листья сдувает к узкому скалистому коридору, по которому пришел Иисус, в более широкую часть пещеры, а языки пламени прибиваются к полу на этой стороне, затем, когда порыв ветра стихает, они вновь разгораются, все еще искрясь, и продолжают светить, поднимаясь прямо вверх. Иисус не обращает внимания на это. Он погружен в молитвенные размышления. К шуму ветра присоединяется стук дождевых капель, падающих на облиственные ветви подлеска, сначала тихий, а затем все более громкий. Настоящий ливень вскоре превращает тропинки на склонах в маленькие бурные потоки. Шум воды сейчас превалирует, так как ветер постепенно стихает. Очень слабый свет сумерек бурного дня и красноватого света костра, который больше не пылает из-за нехватки топлива, едва освещает пещеру, углы которой погружены во тьму. Иисуса, одетого в темную одежду, больше не видно, только когда Он поднимает Свою голову, склоненную на Его поднятые колени, можно разглядеть слабый отсвет на фоне темной стены.

   2. Вне пещеры, на тропе раздался шум шагов и тревожные слова, произнесенные кем-то уставшим и изнуренным. Затем в пустом пространстве у входа обозначилась темная тень, каплющая водой со всех сторон. Мужчина, потому что это мужчина с большой темной бородой, с облегчением произносит «о!» и бросает на пол свой промокший насквозь головной убор. Он отряхивает свою мантию и говорит самому себе: «Х’м, Самуил, ты можешь задать ей хорошую встряску! Она выглядит так, как если бы упала в сукновальную машину. А мои сандалии? Лодки! Лодки потопленные в реке. Я промок до костей! Смотри, как капает с моих волос! Я выгляжу как сломанный водосточный желоб, протекающий через тысячу отверстий. Это хорошее начало! Возможно, Вельзевул на Его стороне, защищая Его? Х’м, это прекрасная ставка… но…» Он садится на камень возле догоревшего костра, в пепле которого красноватые тлеющие угольки образуют странные узоры – последние признаки жизни сгоревшего дерева, и вновь пытается, раздувая, разжечь их. Он снимает свои сандалии и пытается высушить свои грязные стопы более сухими частями края своей мантии. Но это подобно тому, как если бы он пытался высушить себя водой. В результате его попыток грезь со стоп была перенесена на мантию. Он продолжает разговаривать сам с собой: «Да будут они прокляты, Он и все они! Я лишился также моей сумки. Конечно! Хорошо еще, что не лишился самой жизни… “Это самая надежная дорога”, — сказали они. Конечно! Но сами по ней не пошли! Если бы я не увидел этот огонь! Кто разжег его? Какой-нибудь горемыка вроде меня. Но где он сейчас? Там отверстие… Возможно, другая пещера… Это могут быть разбойники, не так ли? Но… какой же я глупец! Что они смогут с меня взять, если у меня нет и гроша? Но это не имеет значения. Этот огонь стоит больше, чем сокровище Я хотел бы иметь больше веток, чтобы оживить его! Я бы снял свою одежду и высушил ее. Хо! Я говорю! Это все, что у меня есть, пока не вернусь!…»

   «Если ты хочешь больше ветвей, друг Мой, здесь немного осталось», — говорит Иисус, не двигаясь с места.

  3. Человек, сидевший спиной к Иисусу, вздрогнул от неожиданного голоса и вскочил на ноги, обернувшись. Он выглядит испуганным. «Кто ты?» — спрашивает он, широко раскрывая глаза, пытаясь разглядеть.

   «Такой же путник, как и ты. Я разжег этот костер и рад тому, что он послужил тебе, указав путь. Иисус приближается к нему с вязанкой хвороста в руках и бросает ее у костра со словами: Разожги пламя до того как все покроется пеплом. У Меня нет ни кремня, ни коробочки с трутами, потому что человек, у которого Я позаимствовал их, ушел после заката».

   Иисус говорит дружелюбно, но Он не выходит вперед, чтобы огонь мог осветить Его. Напротив, Он возвращается в Свой угол и остается плотно закутанным в Свою мантию.

   Мужчина, тем временем, наклоняется, чтобы с усилием подуть на листья, которые он бросил в огонь, и занимается этим до тех пор, пока пламя не разгорается. Он смеется, бросая в огонь все более и более толстые веточки, которые оживляют костер. Иисус улыбается, сидя на Своем месте, наблюдая за ним.

   «Я должен сейчас снять свою одежду и высушить ее. Я предпочитаю быть обнаженным, а не влажным. Но я не могу сделать даже этого.  Склон соскользнул вниз, и я оказался под оползнем земли и воды. Ах! Я теперь успокоился! Я порвал свою тунику. Проклятое путешествие! Мне жаль, что я нарушил Субботу. Я не собирался этого делать! Я остановился до заката. Позже… И что я должен теперь делать? Чтобы спастись самому я выпустил из рук сумку и сейчас она должна быть внизу на дне долины, или запуталась в каком-нибудь кусте, хотел бы я знать где…»

   «Вот Моя туника. Она сухая и теплая. Моей мантии Мне достаточно. Возьми ее. Я в добром здравии. Не бойся».

   «А ты хороший. Хороший друг. Как я могу отблагодарить Тебя?»

   «Любя Меня так, как если бы Я был твоим братом».

   «Любя Тебя как если бы Ты был моим братом! Но Ты не знаешь, кто я. А если бы я был злым, захотел бы Ты моей любви?»

   «Захотел бы, чтобы сделать тебя добрым».

   Человек, который молод, примерно того же возраста, что и Иисус, опускает свою голову, размышляя. Он держит одежду Иисуса в своей руке, но он ее не видит. Он задумался. И он автоматически быстро натягивает ее поверх своей голой кожи, потому что он разделся полностью, сняв также нижнюю рубашку.

   «Иисус, который вернулся в свой угол, спрашивает у него: «Когда ты ел?»

   «В шестом часу. Я должен был поесть, когда достиг бы деревни, внизу в долине. Но я потерял дорогу, мою сумку и мои деньги».

   «У Меня здесь еще остались какие-то остатки еды. Я должен был съесть их завтра. Возьми это. Пост для Меня не в тягость.

   «Но… если Тебе надо идти, то Ты будешь нуждаться в какой-то силе…»

   «О! Это не далеко. Только до Ефраима…»

   «Ефраим?! Ты самарянин?»

   «Это тебя раздражает? Я не самарянин».

   «Действительно… У Тебя галилейский акцент. 4. Кто Ты? Почему Ты не открываешь Своего лица? Ты скрываешь Себя, потому что Ты виновен? Я не стану доносить на Тебя».

   «Я путник. Я уже сказал тебе. Мое Имя ничего не значило бы для тебя, или же оно значило бы слишком много. Во всяком случае, что такое имя? Когда Я дал тебе одежду для твоего продрогшего тела, немного пищи, чтобы утолить твой голод, и, прежде всего, Мое сострадание твоему сердцу, нуждался ли ты в знании Моего имени, чтобы почувствовать ободрение от сухой одежды, еды и любви? Но если ты хочешь дать Мне имя, то называй Меня “Состраданием”. Нет ничего позорного, вынуждающего Меня скрывать Себя. Но не из-за этого ты мог бы выдать Меня, донеся на Меня. А потому, что в твоем сердце есть плохие мысли. А плохие мысли приносят плоды плохих поступков».

   Мужчина вздрагивает и приближается к Иисусу. Но видны только глаза Иисуса и они почти скрыты Его опущенными веками.

   «Поешь, друг Мой. Делать больше нечего».

   Мужчина возвращается к костру и начинает медленно, молча, есть. Он задумался. Иисус весь свернулся в своем уголке. Мужчина медленно приходит в себя. Тепло пламени, хлеб и жареное мясо, которые дал ему Иисус, удовлетворили его. Он встает, потягивается, перекладывает шнур, который он использовал в качестве пояса,  с осколка скалы на ржавый крюк, который бог знает кто вбил здесь и как давно, и вешает на него  свои тунику, мантию, головной убор, чтобы высушить их. Он отряхивает свои сандалии и кладет их рядом с огнем, который он щедро поддерживает.

   Иисус кажется задремавшим. Мужчина также сел и задумался. Затем он оборачивается, чтобы посмотреть на Неизвестного Человека. Он спрашивает: «Ты спишь?»

   Иисус отвечает: «Нет. Я думаю и молюсь».

   «За кого?»

   «За всех несчастных людей. Всякого рода. И их так много!»

   «Ты аскет?»

   «Я каюсь. Земля в великой нужде в покаянии, чтобы слабым людям, живущим на ней, была бы дана сила для отвержения Сатаны».

   «Ты прав. Ты говоришь как раввин. Я хороший судья, потому что я сафорим. Я ученик ребе Ионафана бен Узиэля. Его самый любимый ученик. И сейчас, если Всевышний поможет мне, я стану еще дороже ему. Мое имя будет возвышено над всеми в Израиле.

   Иисус не отвечает.

   5. Другой человек через несколько мгновений встает и садится рядом с Иисусом. Одной рукой он приглаживает свои волосы, которые почти высохли, и, приводя в порядок свою бороду, говорит: «Послушай. Ты говорил, что Ты собираешься в Ефраим. Ты идешь туда просто случайно, или Ты живешь там?»

   «Я живу в Ефраиме».

   «Но Ты не самарянин, так Ты сказал!»

   «Я повторяю это. Я не самарянин».

  «А кто может жить там если не… Послушай: говорят, что проклятый, объявленный вне закона Ребе из Назарета принял убежище в Ефраиме. Это правда?»

   «Это правда. Иисус, Христос Господа, находится там».

   «Он не Христос Господа! Он лжец! Он богохульник! Он демон! Он причина всех наших бед. И никакой мститель за весь народ не поднимется, чтобы свергнуть Его!» — восклицает он с фанатической ненавистью.

   «Возможно, Он причинил тебе какой-нибудь вред, поскольку ты говоришь о Нем с такой ненавистью в голосе?»

   «Не мне. Я видел его только однажды на празднике Кущей, и в такой суматохе, что мне было бы трудно узнать Его сейчас. Потому что, хотя это правда, что я ученик великого ребе Ионафана бен Узиэля, но служу в Храме окончательно только короткое время. Раньше… я не мог по разным причинам, и только когда ребе был дома, я садился у его стоп, чтобы впитывать праведность и учение. Но Ты… Ты спросил меня ненавижу ли я Его, и я почувствовал скрытый упрек в Твоих словах. Может быть ты последователь Назарянина?»

   «Нет. Но ненависть осуждается всеми, кто праведен».

   «Ненависть свята, когда она направлена против врага Бога и Отечества. Раввин их Назарета именно такой. И борьба с Ним и ненависть к Нему святы».

   «Бороться с человеком, или с идеей, которую он представляет и учением, которое Он проповедует?»

   «Со всем! Со всем! Ты не можешь бороться с чем-то одним, если щадишь остальное. В человеке заключены его учение и идея. Ты либо ниспровергаешь все, либо эта борьба не служит никакой цели. Когда ты принимаешь идею, ты в то же самое время принимаешь и человека, который представляет ее, и его учение. Я знаю, потому что я испытал это со своим учителем. Его идеи являются моими. Его желания – мой закон».

   «Действительно, хороший ученик ведет себя таким образом. Но человек должен быть способен понять, хорош ли учитель, и следовать только хорошему учителю. Потому что не правомерно потерять свою душу, ради любви к человеку».

   «Ионафан бен Узиэль хороший (учитель)».

   «Нет. Он не хороший».

«Что Ты говоришь? И это Ты говоришь мне? Пока мы здесь одни, я мог бы убить Тебя, чтобы отомстить за моего учителя. Я сильный, Ты знаешь?»

   «Я не боюсь. Я не боюсь насилия. И Я не боюсь, так как знаю также, что если ты ударишь Меня, Я тебе не отвечу тем же.

   6. Ах! Я вижу! Ты ученик Ребе, “апостол”. Так Он называет Своих самых верных учеников. И ты идешь к Нему. Возможно, человек, который был с тобой был другим (апостолом), подобным тебе. И ты ожидал кого-то подобного тебе».

   «Да, Я ожидаю кого-то».

   «Возможно, Ребе?»

«Мне нет нужды ожидать Его. Он не нуждается в Моем слове, чтобы быть исцеленным от Его болезни. Ни Его душа, ни тело не больны. Я ожидаю бедную душу, которая отравлена и бредит, чтобы исцелить ее».

   «Ты апостол! Мы знаем на самом деле, что Он посылает их проповедовать, так как Он боится ходить Сам, поскольку Он осужден Синедрионом. Вот почему ты следуешь Его учению! Это Его учение не реагировать против тех, кто оскорбляет».

   «Это Его учение, потому что Он учит любви, прощению, справедливости, кротости. Он любит как врагов, так и друзей. Потому что Он видит все в Боге».

   «О! Если бы Он встретился со мной, если, как я надеюсь, я встречусь с Ним, я не думаю, что Он стал бы любить меня! Это было бы глупо с его стороны! Но я не могу рассказать Тебе, так как ты Его апостол. И я жалею о том, что уже сказал тебе. Ты сообщишь Ему».

   «В этом нет нужды. Но Я торжественно говорю тебе, что Он полюбит тебя, нет, Он любит тебя, несмотря на то, что ты  идешь в Ефраим, чтобы заманить Его в ловушку и передать Его Синедриону, который обещал большую награду любому, кто сделает это».

   «Ты… пророк или имеешь дух прорицания? Он передал Тебе Свою силу? Значит ты тоже проклятый? А я принял Твой хлеб, Твою одежду, Ты был дружествен ко мне! Написано: “Не поднимай руки на своего благотворителя”. Ты сделал это! Потому что если бы я знал, что я… Возможно, чтобы предотвратить мои действия? Но если я пощажу Тебя, потому что Ты дал мне хлеб и соль, огонь и одежду, и я совершил бы грех против справедливости, причинив Тебе вред, то я не пощажу Твоего Ребе. Потому что не знаю Его, и Он не сделал мне никакого добра, но причинил мне зло».

   «О! Бедняга! Ты не понимаешь, что ты бредишь? Как мог тот, кого ты не знаешь, причинить тебе зло? Как можешь ты соблюдать Субботу, если ты не уважаешь заповеди, запрещающей убийство?…»

   «Я не убивал».

   «Физически ты не убивал. Но нет разницы между тем, кто убивает, и тем, кто передает жертву в руки убийце. Ты уважаешь слова человека, который сказал, что ты не должен вредить твоему благодетелю, но не уважаешь слова Божьего, и с помощью ловушки, за горсть монет, ради того, чтобы немного прославиться, отвратительной славой человека, способного предать невинного, ты готов совершить преступление!…»

   «Я делаю это не просто ради денег и славы. Но чтобы сделать что-то приятное Иегове и благотворное для нашего Отечества. Я повторяю поступки Иаили и Юдифи». Он более фанатичен, чем прежде.

   7. «Сисара и Олоферн были врагами нашего Отечества. Они были оккупантами. Они были жестокими. Но кто такой Ребе из Назарета? Что Он захватил? Что Он узурпировал? Он беден и не ищет богатств. Он скромен и не желает почестей. Он добр. Ко всем. Он помог тысячам людей. Почему все вы ненавидите Его? Почему ты ненавидишь Его? Незаконно причинять зло ближнему. Ты служишь Синедриону. Но Синедрион ли будет тебя судить в будущей жизни, или тебя будет судить Бог? И как же Он будет судить тебя? Я имею в виду не то, как Он будет судить тебя как убийцу Христа, а как Он будет судить тебя как убийцу невинного человека. Ты не веришь, что Ребе из Назарета является Христом, следовательно, поскольку ты не веришь, что это Христос, ты не будешь судим за это преступление. Бог справедлив и Он не вменяет в вину действия, совершенные без полного знания. Поэтому Он не будет судить тебя за убийство Христа, Поэтому Он не будет судить тебя за убийство Христа, поскольку ты считаешь, что Иисус из Назарета не Христос. Но Он обвинит тебя в убийстве невиновного. Потому что ты знаешь, что Он невинный. Они отравили тебя и словами ненависти опьянили тебя, но не до такой степени, чтобы ты не понимал, что Он невинен. Его дела говорят в Его пользу. Вы боитесь, и ваши учителя боятся больше, чем их ученики, ужасаются и видят то, чего не существует. Вы боитесь, что Он может вытеснить вас. Не бойтесь. Он протягивает вам Свои руки, говоря: “Братья”! Он не посылает против вас солдат. Он не проклинает вас. Он хотел бы только спасти вас, как великих, так и их учеников, так как Он желает спасти самого последнего человека в Израиле. И Он желает спасти тебя больше, чем самого последнего человека в Израиле, больше чем ребенка, который еще не знает, что такое ненависть и любовь. Потому что ты больше нуждаешься в спасении, чем невежественные люди и дети, потому что ты знаешь и грешишь сознательно. Может ли твоя человеческая совесть, если ты очистишь ее от тех идей, которые они внушили тебе, если ты очистишь ее от яда, который заставляет тебя бесноваться, может ли она сказать тебе, что Он виновен? Скажи Мне. Будь искренен.  Видел ли ты когда-либо, как Он нарушает Закон, или советует людям нарушать его? Видел ли ты когда-либо Его сварливым, жадным, похотливым, жестокосердным, слышал ли ты из Его уст клевету? Говори! Видел ли ты Его неуважение к Синедриону? Он живет как изгой, чтобы подчиниться приговору Синедриона. Он мог бы издать клич, и вся Палестина последовала бы за Ним, чтобы выступить против немногих ненавидящих Его. Он, напротив, советует своим ученикам быть миротворцами и прощать. Так как Он возвращает к жизни умерших людей, возвращает зрение слепым, способность двигаться парализованным, слух глухим, свободу одержимым бесами, так как ни Рай, ни Ад не равнодушны к Его воле, Он мог бы поразить вас Своей божественной молнией и таким образом покончить со своими врагами. Он же, напротив, молится о вас и исцеляет ваших родственников. Он исцеляет ваши сердца, Он дал тебе хлеб, одежду, огонь. 8. Потому что Я – Иисус из Назарета, Христос, Которого ты ищешь ради награды обещанной тому, кто передаст Его Синедриону, и ради славы освободителя Израиля. Я Иисус из Назарета, Христос. Вот Я. Схвати Меня. Как Учитель и как Сын Божий Я освобождаю тебя от обязательства не поднимать своей руки и  прощаю тебе грех поднятия руки против твоего благотворителя».

   Иисус встал, откинув мантию со Своей головы, и протягивает Свои руки, как если бы Он предлагал их связать. Но так как Он высок, то выпрямившись, Он кажется даже еще более стройным, оставшись только в приталенной рубашке без рукавов, в своей темной мантии, свисающей с плеч, В Его ниспадающих волосах движутся отражения колеблющихся языков пламени. И глядя прямо в лицо Своему преследователю  расширенными зрачками своих глаз, сверкающими внутри сапфирных кругов радужных оболочек, Он кажется таким величественным искренним и бесстрашным. Он внушает большее почтение, чем если бы Он был окружен армией защитников.

   Мужчина загипнотизирован… парализован от изумления. Только через некоторое время он смог прошептать: «Ты! Ты! Ты!» Кажется, что он не в состоянии сказать ничего больше.

  Иисус настаивает: «Так схвати же Меня! Возьми этот бесполезный шнур, который ты используешь, чтобы подвязывать грязную и разорванную тунику, и свяжи Мои руки. Я последую за тобой, как ягненок следует за мясником. И Я не буду ненавидеть тебя за то, что ты ведешь меня на смерть. Я говорил тебе. Это цель, которая оправдывает действие и изменяет его природу. Что касается тебя, то ты думаешь, что убив Меня, ты спасешь Израиль, потому что Я разрушаю Израиль, Ты уверен, что Я виновен во всех преступлениях и поэтому ты служишь справедливости, пресекая (деятельность) преступника. Поэтому ты не более виновен, чем палач, который исполняет полученный им приказ. Ты хочешь принести Меня в жертву здесь, на этом месте? Вон там, у Моих ног, лежит нож,  которым Я нарезал на ломти твой хлеб. Возьми его. Из ножа, который служил любви к Моему ближнему, он может превратиться в нож для жертвоприношения. Моя плоть не жестче, чем жареная баранина, которую мой друг оставил Мне, чтобы утолить Мой голод и которую Я дал тебе, чтобы удовлетворить голод Моего врага. Но ты боишься римских патрулей. Они арестовывают убийц невинных. И они не позволяют нам отправлять справедливость. Потому что мы являемся подданными, а они правителями. Вот почему ты не осмеливаешься убить Меня и затем отправиться к тем, кто послал тебя, с убитым Агнцем на твоих плечах, подобно товарам, за которые человек зарабатывает деньги. Хорошо: оставь Мой труп здесь и пойди сообщить об этом твоим хозяевам. Потому что ты не ученик, ты раб, настолько, что ты отказался от суверенной свободы мысли и воли, которую Сам Бог предоставил людям. И ты служишь своим хозяевам раболепно, вплоть до совершения преступления. Но ты не виноват. Ты “отравлен”. Ты та отравленная душа, которую Я ждал. Так давай же! Ночь и место благоприятны для совершения преступления. Я ошибся: для искупления Израиля!         9. «О! Бедный мальчик! Ты говоришь пророческие слова, не осознавая этого! Моя смерть действительно будет искуплением, и не только для Израиля, но для всего Человечества. Я пришел, чтобы быть пожертвованным. И Я страстно желаю быть пожертвованным, чтобы Я мог стать Спасителем. Всех. Ты, сафорим ученого Ионафана бен Узиэля, конечно знаешь Исайю. Вот перед тобой Муж Скорбей. И если Я не кажусь таковым, если Я не кажусь человеком, которого видел также Давид, с Моими обнаженными и разбросанными костями, если Я не похож на прокаженного, которого видел Исайя, то это потому, что ты не видишь Моего сердца. Я одна большая рана. Ваше безразличие, ваша ненависть, ваша жесткость и несправедливость ранили и разбили Меня полностью. Разве Я не скрывал Своего лица, пока ты презирал во Мне Того, Кем Я на самом деле являюсь: Слово Божье, Христа? Но Я человек, привыкший к страданиям! Разве ты не считал Меня за человека, пораженного Богом? Разве Я не приношу Себя в жертву, потому что желаю этого, чтобы исцелить вас Моим жертвоприношением? Да, именно так! Ударь Меня! Смотри: Я не боюсь, и ты не должен бояться. Я, потому что Я Невинный и не боюсь Суда Божьего, а также потому, что подставив Свою шею под твой нож, Я исполняю Божью волю, немного предвосхищая Мой час ради вашего блага. И когда Я родился, Я предвосхитил время ради вашего блага, чтобы даровать вам мир прежде времени. Но вы превратили Мое страстное желание любви в оружие опровержения… Не бойся! Я не призову на тебя наказание Каина или молнию Божию. Я молюсь за тебя. Я люблю тебя. Ничего больше. Я слишком высок для твоей человеческой руки? Хорошо, это правда! Человек действительно не может поразить Бога, если Бог по Своей Собственной воле не предаст Себя в руки человека. Хорошо, Я опускаюсь перед тобой на колени. Сын человеческий перед тобой, у твоих ног. Итак, порази Меня!»

   Иисус действительно опускается на колени, и предлагает нож, держа его за лезвие Своему преследователю, который отшатывается шепча: «Нет! Нет!»

   «Давай! Мгновение мужества… и ты будешь более знаменит, чем Иаиль и Юдифь! Смотри! Я молюсь за тебя, Исайя говорит так: “… и Он молился за грешников”. Ты еще не подходишь? Почему же ты уходишь? Ах! Возможно, ты боишься, что ты можешь не увидеть, как умирает Бог. Хорошо, Я пойду туда, поближе к огню. Всегда есть огонь при жертвоприношении. Он является его частью. Вот и ты. Сейчас ты можешь Меня хорошо видеть». Он опускается на колени у огня.

   10. «Не смотри на меня! Не смотри на меня! О! Куда мне бежать, чтобы не видеть Твоих глаз, уставившихся на меня?» — кричит человек.

   «Кого? Кого ты не желаешь видеть?»

   «Тебя… и моего преступления. Действительно, это мое преступление передо мной! Куда мне бежать, куда?» Человек в ужасе…

   «В Мое сердце, сын! Здесь, в Моих объятиях ночные кошмары и страхи исчезают. Здесь мир. Приди! Приди! Доставь Мне радость!» Иисус встал и протягивает Свои руки. Между ними огонь. Иисус сияет в отражении пламени.

   Человек падает на колени, закрывая свое лицо, и кричит: «Будь милостив ко мне, Боже! Будь милостив ко мне! Изгладь мой грех! Я хотел поразить Твоего Христа! Милости прошу! Ах! Не может быть милости для такого преступника! Я проклят!» Он плачет с лицом, уткнувшимся в землю, рыдая, и стонет: «Проклятые!»

   Иисус обходит костер и подходит к нему, нагибается, касается его головы и говорит: «Не проклинай тех, кто ввели тебя в заблуждение. Благодаря им, ты обрел самый большой дар: Я смог поговорить с тобой. Вот так. И благодаря им Я могу держать тебя так в Моих объятиях».

   Он берет его за плечи и поднимает его, и, сев на землю, прижимает его к Своему сердцу, и мужчина, склонившись к Его коленям, проливает слезы менее исступленные, но такие очищающие! Иисус гладит его темные волосы, чтобы успокоить его.

   Мужчина, наконец, поднимает голову и с изменившимся выражением лица стонет: «Твое прощение!»

   Иисус наклоняется и целует его в лоб. 11. Мужчина обнимает Его за шею и, положив голову на плечо Иисуса, плача, начинает говорить; он хотел бы рассказать Иисусу, как его подстрекали, чтобы побудить совершить это преступление. Но Иисус останавливает его, сказав: «Замолчи! Замолчи! Мне все известно. Когда ты вошел Я уже знал, кто ты и что ты желаешь сделать. Я мог бы уйти отсюда и ускользнуть от тебя. Я остался, чтобы спасти тебя. И ты спасен. Прошлое умерло. Не призывай его».

   «Но.. Ты так уверен? А если я вновь согрешу?»

   «Нет. Ты больше не согрешишь. Я знаю. Ты исцелен».

   «Да, исцелен. Но они такие хитрые и коварные. Не посылай меня обратно к ним».

   «И куда же ты можешь пойти и не найти их?»

   «С Тобой. В Ефраим. Если Ты можешь читать мое сердце, Ты увидишь, что я не устраиваю Тебе ловушки, но только умоляю Тебя защитить меня».

  «Я знаю. Пойдем. Но Я предупреждаю тебя, что Иуда из Кериофа, который продался Синедриону и является предателем Христа, находится там».

   «Боже милостивый! Ты знаешь и это?!» Он в высшей степени изумлен.

   «Я знаю все. Он думает, что Я не знаю. Но Я знаю все. И Я знаю также, что ты настолько обратился, что не будешь говорить Иуде или кому-нибудь еще об этом. Но имей в виду: если Иуда смог предать своего Учителя, то что он сможет сделать, чтобы навредить тебе.

   Мужчина задумался на долгое время. Затем он говорит: «Это не имеет значения! Если Ты не отвергаешь меня, я остаюсь с Тобой. По крайней мере, на некоторое время. До Пасхи. Пока Ты не соединишься со Своими учениками. Я присоединюсь к ним. О! Если это правда, что Ты простил меня, не прогоняй меня!»

   «Я не прогоню тебя. Сейчас мы пойдем туда, на эти листья и подождем до рассвета, а на рассвете пойдем в Ефраим. Мы скажем, что встретились случайно и что ты пришел, чтобы остаться с нами. Это правда».

   «Да. Это правда. На рассвете мои одежды будут сухими и я верну Тебе Твою одежду…»

   «Нет. Оставь эти одежды здесь. Символически. Человек, который совлек с себя свое прошлое и облекся в новую неизменную форму. Мать Самуила, древнего, пела в своей радости: “Господь умерщвляет и оживляет, Он низводит в Шеол (преисподнюю) и возвышает”.[1] Ты умер и возродился. Ты перешел из места смерти в истинную Жизнь. Оставь одежды, которые соприкасались с гробницами полными грязи. И живи!  Живи ради твоей истинной славы: чтобы служить Богу по справедливости и обладать Им навеки».

[1]  1 Цар. 2. 6